25. Завод - герой

   Жизнь шла своим чередом. Взамен ушедших воевать на предприятие регулярно прибывали новые пополнения. Однажды, выйдя после отработанной смены за проходную, увидал Витёк длинную колонну молоденьких девчат, мобилизованных на завод № 32 из колхозов Кировской области.

   Шли они строем, вздымая тучи пыли, по Филейскому шоссе мимо Витьки и заворачивали на размещение в сторону бараков Южного посёлка. Обуты деревенские девчушки были в лапти с онучами.* Из озорства местные мальчишки-малолетки подбегали к ним и на ходу развязывали у лаптей верёвки. Онучи спадали и путались в ногах. Наклониться и подвязать нельзя, нарушился бы строй колонны. Так и шли девчата, путаясь и ворча, только кулачками грозились – на смех филейской детворе.

   Рассмеялся и Витёк, провожая взглядом «боевое пополнение» – девчушек, уходящих вдоль заводского забора. Взор мальчишки задержался на портретах, висящих на этой ограде. Было их там с десяток, с изображёнными на них гвардейцами трудового фронта. Сиротенко, Ярцев, Золотарёв, Панов... Гвардейцев знали в лицо, их считали героями. Это люди, совершавшие настоящий трудовой подвиг. Витька вздохнул: «Смогу ли я когда-нибудь оказаться в их числе? Работая на телефонке – едва ли!» И вновь его потянуло в станочники…

   На следующий день ребята-монтёры наблюдали в аккумуляторной странную картину. Пропало напряжение на зарядку, которое поступало от ртутного выпрямителя переменного тока. Их начальник Малышев, недолго думая, подошёл к подключенному к сети выпрямителю и стал руками щупать контакты.

   – Там же 220 вольт! – вскрикнули связисты.

   – А? Да-да, знаю, – задумчиво отвечал Иван Николаевич.

   Он, послюнявив пальцы, прощупал все контакты. Определив в чём причина, не спеша устранил неисправность. Проверил – работает. И вышел. Пацанята примолкли, словно пытаясь в тихом гуле трансформатора расслышать объяснение загадки. Вскоре тишину нарушил зашедший работник восьмого цеха. Явился он, чтобы оставить заявку на устранение обрыва проводов, но разговор с другого начал:

   – Вот вы мне объясните, ребятки! И что же это за человек такой ваш Малышев?! Иду я, значит, вчера мимо котельной, и вижу, как начальник ваш залез на кучу угля и голыми руками провода трогает. Я, говорит, так напряжение проверяю. Но ведь там же 380 вольт!

   Рассказ привёл пацанов-связистов в неописуемый восторг. Отношение к новому начальнику после этого в корне изменилось. Позднее сам Малышев на удивлённые расспросы ребят рассказал, что после контузии на фронте стал малочувствителен к электрическому напряжению.

   – Бог меня от верной смерти спас, когда немецкий снаряд в наш ДОТ прямой наводкой попал. После этого случая стал я напряжение до 600 вольт выдерживать нормально, – скромно сообщил Иван Николаевич, словно о чём-то само собой разумеющемся. Вот это человек! Куда уж их бывшему начальнику Климуку с таким тягаться!

   После таких дел атмосфера в бригаде совсем другая стала. Пацаны и раньше старались выполнять задания, а тут их охватил настоящий патриотический подъём, характерный, впрочем, для всех работников завода. С тех самых пор установился на телефонной станции под руководством Н.И. Малышева твёрдый порядок, нарушать который никто больше не пытался. Да, если честно, мальчишкам и самим давно уж надоел затянувшийся конфликт.

   По всему заводу постоянно велась работа по улучшению качества и увеличению количества выпускаемой продукции. Сами рабочие всё время вносили рационализаторские предложения, чтобы дать как можно больше продукции нужной фронту. Не осталась в стороне и телефонка. По инициативе её начальника по всему 32-му заводу, а чуть позже – и по всей Филейке началась постепенная замена устаревших воздушных проволочных линий связи на более надёжные многожильные кабели в свинцовой оболочке.

   Немало творчества в этой, казалось бы, обыденной работе проявляли монтёры Пётр Стуков, Семён Криницын и демобилизованный по ранению молодой фронтовик Николай Потапов, который то и дело рассказывал пацанам, каково оно там, на фронте. Да что объяснять! Ведь у каждого отцы и старшие братья воевали, у многих – уже и лежали во сырой земле.

   Ребята настолько зауважали начальника, что даже договорились не курить в аккумуляторной, потому что израненный фронтовик, так легко справляющийся с электричеством, плохо переносил табачный дым. Но больше всего этому обрадовался не так давно бросивший курить Витька. Не хотелось ему дышать этой гадостью.

            ***

   Витя, как и все монтёры, старался изо всех сил добросовестно выполнять порученную ему работу связиста, но станки всё чаще всплывали в его грёзах. От мечты работать на строгальном станке пришлось на время отказаться (нужно ещё подрасти, да силёнок поднабраться). Но попробовать устроиться на токарный станок – можно.

   Каждый обеденный перерыв околачивался паренёк в цехе около токарей. Смотрел заворожённо, как трудятся гвардейцы трудового фронта. А вкалывали они самоотверженно, ни на что не отвлекаясь, каждую секунду рабочего времени посвящая выполнению задания. Витька знал, что у гвардейцев есть уговор: пока задание не выполнено – из цеха ни ногой! Так и работали они, бывало, не выходя с завода по нескольку суток. Лишь иногда, когда сил уж совсем не оставалось, прикорнут у батареи ненадолго – и снова за дело.

   Если бы не ждала своя работа, Витёк любоваться бы героями сколь угодно долго, не обращая внимания на смог от сгоревшего масла работающих станков и обгоревшей смазки электродов сварки. И пусть в цеху из-за отсутствия вентиляции еле дышалось, а дым стоял коромыслом, так что редкие лампочки еле просматривались, но висящий и тут огромный транспарант с призывом: «ВСЁ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЁ ДЛЯ ПОБЕДЫ!» видел каждый.

   Витька всё обдумывал: как бы ему попроситься в токаря – да так, чтоб не отказали. Но дело это решилось само собой. Однажды к Витьке подошёл зам. начальника цеха, давно заприметивший увлечённого станками паренька. Поговорили. Так получил Витёк приглашение учиться на токаря.

   Сразу же сообщил он эту радостную новость в ответе на полученное недавно послание от Мирона и Кузи. Его друзья заканчивали обучение в школе юнг на Соловецких островах и готовились к службе на боевых кораблях. Писали, что, скорее всего, направят их на Черноморский флот. Значит, Мироха всё-таки попадёт туда, где потеплее. Витька улыбнулся, вспомнив, как замерзали они в товарном вагоне, пытаясь убежать на фронт осенью 41-го. Главное, что ребята живы! Кто его знает, кому сколько осталось? Вон сколько похоронок приходит.

   Вспомнилось Витьке, как и в их дом в 1942-м пришла беда. Казалось бы, сколько воды утекло с тех пор, а словно вчера это было: рыдающая почтальонша тётя Глаша суёт в его руки похоронку.

   Мальчишка зажмурился, и вновь перед глазами – папка. Вот выезжает он на своей лошади с территории строящегося завода. Молодой, удалой, сильный. А маленький Витька уже поджидает, кричит ему: «Папка, папка!». Отец оборачивается на голос сына, и добрая улыбка озаряет красивое лицо. Батя подхватывает довольного Витьку, садит рядом, и они направляются домой, к маме. Такого не будет больше никогда…

            ***

   Обучаться токарному ремеслу прикрепили Витьку к одному из самых опытных на заводе специалистов – 19-летнему Паше Сечину. Познакомившись с ним поближе, Витёк узнал историю своего учителя. Родом он был из-под Брянска. Перед самой войной оказался в Москве, попав в первый набор только что созданных ремесленных училищ. Жил в общежитии у Киевского вокзала, а учился в РУ № 18.

   Когда началась война, ремесленники встали к станкам взамен ушедших на фронт взрослых рабочих. С первого дня – никаких поблажек. Работа без выходных и отпусков ежедневно по 12 часов; а бывало, и все 24 часа (если сменщика вдруг болезнь свалит). 19 октября 1941 года, когда фашисты подошли уже вплотную к Москве, ремесленникам отдали приказ следовать пешком на Владимир. В училище открыли вещевой склад, чтобы ребята могли взять в путь-дорогу кому что надо. Пашке достались перчатки, калоши и одеяло. Два дня шлёпали они по грязи среди многотысячной толпы беженцев. Добрались до Ногинска. Денёк там отдохнули, и снова в путь до следующего города. Пару раз случались бомбёжки. Тогда беженцы разбегались врассыпную, чтобы затем вновь продолжить путь.

   Так и шли они день за днём, неделя за неделей, пока не попал Павлик в отряд, формирующийся для отправки на 32-й завод. Дальше ехали железной дорогой, подолгу стояли на станциях, пропуская эшелоны, спешащие на фронт. Несколько раз над их поездом кружили самолёты со свастикой, но всё обошлось.

   По прибытии в Киров разместили ребят на ночлег в клубе мясокомбината. Местные вятские жители встретили их весьма радушно, помогали, как могли, отрывая от себя последнее. На следующее утро отправились ребятишки на эвакопункт, что на улице Энгельса. Потом какое-то время жили в помещении опустевшего промтоварного магазина, спали на полках торгового зала. После прохождения санитарной обработки оказались ремесленники на Филейке. Сначала пожил Пашка в землянке, пока не построили барак № 20, надолго ставший его домом. В каждой из четырёх комнат этого барака жило по семьдесят человек, ютясь на двухэтажных нарах.

   – Да-а, бывал я как-то в гостях в одном таком бараке! Номер его 25, кажись, – проявил свою осведомлённость Витька. – Условия там, конечно, в начале войны были о-хо-хо!

   – Не то слово; буржуйки хоть и топились постоянно, а вода в ведре коркой льда покрывалась, – поёжившись, вспоминал Павел. – Но постепенно обжились как-то.

   Начинали работать в возводимых ими же холодных цехах. С питанием была неразбериха. Вначале выстаивали в очереди за хлебом больше часа, затем вставали за супом. Когда подходила очередь, от двухсот граммов хлеба, что давали на обед, уже ничего не оставалось. Вскоре ради экономии времени обеды начали доставлять дежурные (свои же работники) прямо на рабочие места. Завариха из воды с мукой да мороженая картошка с кусочком селёдки весом 37 граммов – стандартное обеденное меню.

   На некоторое время переводили Пашу работать в цех, размещённый в центре города, рядом с главпочтамтом, в деревянном здании кинотеатра «Колизей». Работающие станки, стоявшие прямо в зрительном зале, издавали неимоверный шум, усиленный хорошей акустикой. Из-за грохота и крикнешь – не услышат. После смены башка раскалывалась на кусочки. А расположили заводской цех в кинотеатре по причине острой нехватки производственных помещений. Вот и приходилось Пашке ползать на работу по колено в снегу, пешком в одну сторону шесть километров. Тогда, в первое время, приезжие ребята особенно тяжело страдали. Часто случались голодные обмороки.

   Как-то двое москвичей, которым наконец исполнилось по 18 лет, пошли в военкомат, чтобы их отправили на фронт. Руководствовались не только патриотическими чувствами, но и здравым смыслом, полагая, что в армии и кормят лучше, и не такая невыносимо-изнуряющая жизнь. А положение сложилось настолько тяжёлое, что даже риск погибнуть в бою уже ни капли не пугал. Так вот, о визите том тут же на завод телефонировали их начальнику товарищу В.А. Шмелёву. Тот сразу прискакал на лошади и прямо перед военкоматом избил добровольцев резиновым шлангом. Бил от души, синяки потом с месяц держались. В чём-то он был прав. Ведь московских квалифицированных рабочих тогда очень не хватало, кто-то должен был обучать прибывающих на завод из местных деревень малограмотных подростков.

   Навсегда осталась в Пашкиной памяти картина: чертёжники, конструкторы, технологи, стоя по щиколотку в воде, не считаясь со временем, работают над выполнением срочного задания. Глубокой ночью люди ложатся поспать на верстаки, не уходя с рабочего места домой, чтобы не тратить на дорогу драгоценное время. Но никто не ноет. Все понимают, что здесь, в цехах завода № 32 проходит их линия фронта.

   Со временем те, кто смог выжить, начали привыкать к суровому ритму военного времени. Но и теперь, когда перелом в войне уже, очевидно, произошёл, было вовсе не легко. Работали, как и прежде, в две смены по 12 часов. Пересменку проводили по воскресеньям – тогда работали по 18 часов! Одна смена – с восьми вечера до двух часов следующего дня, а другая – с двух дня соответственно до восьми утра. Выходной день – один раз в месяц, обычно в его начале.

   Вся страна работала, не щадя сил, ради Победы. Трудились ради великой цели и люди, которых дороги войны привели в Киров – эвакуированные рабочие вместе с местными филейскими жителями, объединённые в коллектив завода № 32. Кровью и потом заслужили они самую высокую награду – переходящее Красное Знамя Государственного комитета обороны СССР по итогам Всесоюзного социалистического соревнования. И многочисленные письма благодарных лётчиков, воюющих на самолётах, оснащённых оборудованием, произведённом в цехах завода-героя.


   ПРИМЕЧАНИЕ:
*Онучи – портянки (когда их носили с лаптями, то привязывали к голени верёвками).


   ЧИТАЙТЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ В СЛЕДУЮЩЕЙ ГЛАВЕ...