Страшная кончина

Властовский.
История эта произошла в середине 90-х, в моем подъезде. Дом у меня сталинский, квартир в доме немного, всего 24. В моем подъезде – 9.  В квартире №13 жила пожилая семейная пара,-   Властовские.  Я их помню уже пенсионерами, когда наступил у меня сознательный возраст, а это где-то около пяти лет, они уже вышли на пенсию, но были достаточно бодры. По рассказам соседей и родственников, должности в Советском Союзе они занимали высокоюридические и ни в чем не нуждались. Это увидели мы, соседи, когда после их смерти, милиция вошла в квартиру.
Сам Властовский был очень скандальный тип, соседи старались с ним не ругаться и не вступали ни в какие разговоры, как оказалось после его смерти, он писал на многих анонимки, записывал, все, что успел пронаблюдать из жизни соседей. Вот, например, одна из бумажек выглядела приблизительно так: « В квартиру №… поднялся высокий, подтянутый мужчина, военной выправки, пробыл недолго, с 11.25 до 11. 45. Этого мужчину я ранее не видел. В квартире проживают пенсионеры(Ф.И.О., места бывшей службы), их дочь, на мой взгляд, особа легкомысленная. На момент посещения, дома была только дочь…» Это всего лишь небольшой кусок, что смогла высмотреть соседка, приглашенная быть понятой при вскрытии квартиры.
Жизнь у Властовских протекала четко по расписанию. В 6.30 утра он выходил с бидоном за молоком, хлебом и другими продуктами. До 18.00 они находились дома и постоянно скандалили. Соседи старались пробежать мимо, не прислушиваясь, потому что он скандалил в коридоре, громко, демонстративно, в любой момент могла открыться дверь, и любопытный сосед был бы обруган грубым матом.  В 18.00 он выходил из дома и шел к единственной родной его сестре, с пустой авоськой, которая жила в двух кварталах от нашего дома. В 20.00 он возвращался, никогда не пользовался ключом и поворачивающимся звонком-колокольчиком, а громко тарабанил в дверь и орал: «Открывай!».  Шаркая, подходила к двери его жена, сначала громко ругалась: «Чего орешь?», и только потом открывала ему дверь. Властовский входил с полной авоськой, видимо, сестра была хозяйкой и готовила им еду. Надо сказать, что жильцы моего дома люди не простые, а занимали высокие посты в нашем городе.
Соседи об этой семье говорили шепотом, быстро и нехотя. Когда я, в детстве, задалась стандартным детским вопросом: « а есть ли у них дети?»  Соседские предположения разошлись. Одни говорили, что есть у них сын, но был сильно избит за то, что еврей и находится на пожизненном лечении по инвалидности в Москве. Другие рассказывали, что он родился со странной болезнью, и забрали его в московский институт какой-то исследовательский и наблюдают пожизненно. Вообщем, семья была полностью покрыта тайной. Никто никогда не видел сестру, которая жила недалеко, никто не увидел ее и когда он умер, и когда умерла его жена.
Однажды, стуки в дверь и крики прекратились, но никто на это не обратил внимание, кроме меня, любопытствующей. Потом в подъезде запахло дохлятиной и, когда я рассказала про  сильный трупный запах  соседям, они сказали, что в нашем подвале часто сдыхают крысы и воняют, но эта крыса, на мой взгляд, пахла очень сильно.  Я начала говорить уже настойчиво, что здесь что-то не так и что Властовского давно не видно. Все отмахивались, еще и говорили о том, что на  втором этаже, где находится 13-я квартира Властовских, нет никакого запаха. Да, невыносимый запах был не на втором, а на третьем и еще больше на четвертом этаже и именно, на их стояке.
Как я уже и говорила, событие это произошло в середине 90-х годов, а тогда часто выключали электроэнергию.  В один из тёмных ноябрьских вечеров, приехала серая труповозная машина из морга судебно-медицинской экспертизы.  Ко мне в дверь постучала соседка и попросила посветить работниками морга фонариком. У меня была в гостях подруга, светила им она, соседка зашла в квартиру, как человек, который вызвал службу,  а я держала дверь, чтоб они могли вынести тело.
Надо сказать, что приехали интерны, медики - практиканты, двое парней, одетых в приличные спортивные костюмы, которых стошнило, прямо  на пороге квартиры Властовских.  Запах был невыносимым, я рада было, что темно, хоть глаз выколи. Тело сильно разложилось, и как они сказали,- сильно растеклось. Выносили они его на каких-то простынях, с которых капало прямо на лестничную клетку. Долгое время еще торчал между перил клок волос Властовского. Удивительно другое, весь этот месяц, с трупом мужа, находилась его жена, которая разговаривала с ним, как с живым. 
На следующий день, я возвращалась из института, старалась пробежать быстро, не дыша, потому что этот запах сохраняется очень долго. Краем глаза увидела, что дверь Властовских приоткрыта и оттуда сверкает глаз хозяйки. Я поздоровалась и побежала к себе наверх.
С этого дня и началось ее постоянное выглядывание в подъезд. Раньше она никогда не улыбалась, теперь она смотрела, кивала и расплывалась в улыбке, один глаз у нее был сильно воспален и немного гноился, вторым она щурилась приветливо. Соседка, которая была понятой, взялась ее ежедневно кормить и захаживать к ней. Вот тут мы и узнали о старинном пианино с канделябрами,  об анонимках, каталогах посещения разными людьми всех наших жильцов, о картинах и разной ценной утвари.  Так продолжалось ровно 8 месяцев, а потом, она неожиданно померла. В эту же ночь приехала важная машина, с важными людьми в штатском, которые вынесли все, не побрезговали даже пианино. Хоть и говорила соседка, что Властовский был немного не в себе, это не помешало забрать важным людям все его письмена и кляузы на соседей, сочиненные им же и приукрашенные биографии, для изучения у себя в кабинетах. Потребовалось три ночи, чтобы все вывезти. Соседи старались не высовываться, так как машины были важные и не меньше важные те, кто на них приехал.
Еще жива над ними соседка, которая работала в прослушке, сейчас ей уже много лет, но нам кажется, ей дали шанс, чтоб она успела покаяться и кончина ее была не такой страшной, как у соседа внизу.  Соседи друг друга знают очень хорошо, но никогда не откровенничают между собой. Видимо, иногда, у кого-нибудь из жильцов, мелькает мысль о том, что темными вечерами, в важных кабинетах, важный человек пролистывает старые, пыльные тетради Властовского.