Ingert fun - 043

Ингерт "бяка". острый психологический роман

И она немного прошлась крутя в руках подолом платья, и продолжила, -
– «Корона и отчасти наука. Помнишь, тебя возили на псих-экспертизу? Ты не единственный такой, но вас скорее мало и пока знают только о тебе. Ты не спрашивал себя, откуда куклы? И почему они твои?»;
– «Я спрашивал себя и ещё буду много спрашивать, но что это меняет? Они сказали что я свой. Дальше...», - не меняя интонации продолжил Ингерт и Мила задрав подол порисовалась интересными трусиками, но потом, просто их спустила и уронила подол вниз и подойдя, села ему на ноги и заглянула в глаза, -
– «Свой – это единственный. Они для тебя как обод для жемчуга. Они тебе никогда не изменят. Это наверное единственный период, когда инстинкты как бы становятся разумными. Куклы тоже ничего не понимают, но твёрдо знают, что должны держаться тебя. Потом дети командировочных, - это отчасти обделённые, а значит более чувствительные и сознательные в плане эволюции, а не разума. На что молится любая самка? Даже та, которая ещё только зреет. Дети – это будущее и только дети...»;
И она затащила его ладошку под подол, на свою ягодицу и стала гладить ею, страстно на него глядя. 
– «Значит и секс становится отчасти разумен, как и мой зверь в момент потери рассудка, но это не я?», - развёл бровями Ингерт.
– «Это ты и не ты. Это выраженное в тебе чаяние миллионов. Эволюция – это один человек, выраженный во всех нас, населяющих эту планету и являющихся его воплощением. Тут нету – я, моё, это общее достояние цивилизации, которым не может править никто, кроме бога, но. В момент перерождения, бог всегда уступит эволюции, ибо она мать. Вот момент когда правит не бог, а инстинкты, т.е. мать природа. А правление невозможно без, хоть какого, подобия разума. Разум – это порядок. Порядок – это мир. Мир не может быть хаосом. А вот я хочу, чтобы ты сотворил из меня хаос. Весь взлохмаченный и мечущийся по постели – это мать природа. А против природы идти бесполезно. И всё-таки ты упрямец...», - и она не договорила слово «идёшь». Это в нём не чёртик протеста, он идёт против природы. А почему против... почему-почему? Что тут понимать – он просто мальчишка,  упрямый и настырный. И она вот всё знает и понимает, а он нет. Взять и отшлёпать её за это по голой ягодице... но она этого от него и добивается. Обложила его природа со всех концов, дёрнуться некуда. И у него нет выбора, как только идти против. И он взял на руки мать-природу и пошёл бросил её на постель, а потом задрал до пояса подол её платья и она была согласна и выразила это тем, что страстно расставила ножки в стороны и он стал задумчиво гладить и щупать её промежность. Она так не хотела ему всего этого говорить и потому сказала. Её наверное просил доктор наук или королева. Но кто-то должен был ему это сказать, разве что ни доктору ни королеве он скорее всего бы не поверил. А она тоже не могла ему это доказывать и потому отдала себя на оправдание. Ну отдалась ему девчонка и что? Это же их природа – отдать себя мальчишке. Ах, опять – природа. Мила стала кривляться и хныкать дёргая по разному задранным подолом и Ингерт стал смотреть на её гримасы лица. Тогда она села рядом и полезла по-глупому целоваться в губы. Именно по-глупому и тогда Ингерт утешился – она действительно девчонка и чем она-то в том виновата. Нет, вот постановили предки, что всегда должна быть виновата  - женщина. Шерше ля фам. Ищите женщину. И он повалив её глубоко вошёл в её лоно и она застонала. Потом он её немного помучил, понасиловал и оставил. Он сидел в кресле, а она подсев к нему рядом, распустила волосы как знамя и заглядывая ему в глаза покачивала выпяченными вперёд грудями, олицетворяя таким макером какую-то там победу и Ингерт отставив вино, стал играть с её грудями. Теперь он был солидарен с тем мнением, что женское племя глупое, стараясь не поминать, каким он себя чувствовал тупым после первой случки с Лили. А кстати, куда она пропала, королева посёлка? Софи так появилась недавно, после знатного кабальеро, похоже найдя в нём какие-то изъяны светского общества. Всё-таки она была не боевая, как её братец, а какая-то домашняя, видимо боженька её уже готовил к семье. И посёлок похоже ей олицетворял что-то в подобии родового гнезда, а самки весьма к такому притягательны и даже святы. Софи тоже порой висела на его шее, и он позволял ей немножко постебаться над ним на правах своей. Всё-таки занятное это кошачье племя. Но Мила не дала ему долго витать в раздумьях и выждав момент набросилась руками на его шею, и впилась в его губы в страстном поцелуе, не оставив ему выбора. И он взял её прямо такую, победоносную, как смог расположив в кресле и она счастливо посапывая, откинула голову назад и мотала ею, развевая знаменем волос. Потом он валялся в постели и поглядывал иногда, как она ползала по нему и донимала его ствол, ибо хотела чтоб он был стоящим, дерзким и вызывающим, таким, который не оставит её равнодушной и будет провоцировать её против себя. Если есть мальчишка – должен быть прецедент, и девчонка не угомонится в фантазиях, его провоцировать, как будто он сам по своей природе даёт ей право задираться. И тогда он нежданно перевалился, подловив её на маневре и завалился на её спину сверху, прижимая животом к постели и вогнал ствол в неё сзади и она как-то по-детски захныкала, но сама стараясь наседать лоном на его ствол. Он работал грубо и напористо, ибо она его каким-то макером всё более возбуждала и провоцировала на агрессию и применение грубой силы. Когда он слез с неё и сидел отдуваясь и приходя от горячки в чувства, она видимо из чувства мести набросилась на его ствол и стала истязать его пальцами и он разрядился... Когда они привели себя немного в порядок и почистились, Мила натянула длинные белые чулки с каким-то сексуальным узором сеточки, что притягивала глаза к её ножкам и не скрывала их ароматного и нежного пунца и типа короткой балетной многослойной шёлковой юбки со стоячим высоко подолом, тоже белого облачного колера. На грудь она повязала почти прозрачную белую косынку и в волосы вплела большой бантик и в таком наряде разгуливала на мансарде снова его провоцируя. Балетная юбка при ходьбе и её кривляньях слегка колыхала нижними слоями подола приоткрывая вид на её лобок и слегка выступающие губки промежности. Иногда она нагиналась к столу и в чулках её ножки казались такими стройными и притягательными, а сексуально-белые чулки своими кантами подчёркивали пышность ягодиц и ляжек и её лоно на фоне чулок и приподнятого подола балетной юбки, было таким дерзко выступающим и вожделенным, притом она игриво покручивала ягодицами, когда она подала ему вино, он притянул её к себе ближе и приподнял ладошками подол её юбки, поглаживая бока стана до бёдер и на этом очаровательно белом фоне, её промежность была такая вызывающая и притягательная став ещё более по-девичьи трогательно-пунцовой. Это было что-то подобное с оттенком стыда. Он погладил её по лобку, низу животика и провёл пальцами по губкам влагалицы, они были слегка влажными. Было в этом и что-то идеально гармоничное с намёком на совершенство и это-то его и задевало и он ломая гармонию, приспустил чулки ниже ляжек поглаживая их плоть, но и шёлк чулок как-то странно нежно играл на ощущении кожи его ладошек. Мила от его незатейливого увлечения, стала гибко покачивать станом, переминаясь ножками и задумчиво сказала, -
– «Я на этом наряде, заставляла Бени кончать в штаны, ибо он даже порой не успевал расстегнуть ширинку. Он рвался в лидеры и потому горяч и потому ему надо всегда самое большее, и потому же, он не мог стерпеть даже минутки. Но это как раз и показало, что он по натуре не лидер, хоть так к тому стремился. Чтобы быть – надо идти против, а не за. Так вот, его блажь сыграла с ним же злую шутку. То, что в другом может казаться его превосходством, можно запросто сделать и его самым слабым местом. То, что в девчонке может казаться самым слабым, может оказаться её самым сильным оружием. Всё природа и бог предусмотрели для равновесия в мире. Нет непобедимо сильных, как и слабых»;
– «Я бы может тоже кончил в штаны, но меня сдерживает одно обстоятельство – у твоей промежности цвет стыда. Ей стыдно за тебя передо мною. Но я её пытаюсь утешить, мол не столь щепетилен», - отреагировал задумчиво Ингерт и Мила в наглую полезла на него задираться, - «Она бесстыжая обманщица! Она хочет тебя  и только прикидывается невинным кроликом...»; 
Потом Мила у него в ногах мучила его провокатора, и затем, изящно, по балетному расставив ножки коленками в стороны, стала приседать как в книксене, насев лоном на его ствол. И задрав косынку поглаживала снизу свои груди, так чтобы и они стояли вызывающе торчком и Ингерт не стал с ними задираться, а стал наоборот утешать, посасывая малинки выступающих сосков. Он отнёс её в постель и разложив на спине ещё приспустил канты возбуждающих чулков, и разгладил, целуя её ляжки и она страстно раскинула ножки в стороны, задирая ладошками подолы балетной юбки и поглаживая свой животик, он лежал на ней плотно наседая стволом на всю глубину её лона и она стонала и прижималась к нему грудями, словно стараясь влиться своим телом в него или слиться телами в единое целое.