Тавдинский коопромхоз А. Н. Толстой Интервью

          В детстве мы, школьники, тоже собирали макулатуру, иногда сдавали её в частном порядке приемщику, расположившемуся в каком-то деревянном домишке где-то (как нам тогда казалось) аж на самых городских окраинах. По мере взросления – отвечаю за себя – в памяти начали оставаться не только даты, имена, события,  но  и названия существующих в советской системе предприятий местного значения, в том числе – «Тавдинский коопромхоз». После что-то слышала о нем, но  с 80-х вплоть до сего момента никогда больше не приходилось здесь бывать  или даже хоть как-то пересекаться с его представителями, одной из приоритетных задач для которых является работа с населением города и района в плане заготовки сельхозпродуктов и растительного сырья. Примерно так я рассуждала, отправляясь на встречу с директором  коопромхоза А.Н.ТолстЫм. Задаю первый вопрос:
-В Тавде у вас вышестоящие инстанции есть?
-В Тавде нет. Вышестоящие у нас в Екатеринбурге – «Облпотребсоюз», которому мы организационно подчиняемся, и который является нашим Учредителем, но, как единица,  мы самостоятельные.
- Вы не частная компания?
- Нет.
- Андрей Николаевич, расскажите, пожалуйста, нам, тавдинцам, не знакомым со сферой деятельности вашего предприятия, чем занимается хозяйство.
-Потребительское общество «Кооперативно-промысловое хозяйство»  -  «Тавдинский коопромхоз» занимается  промысловым ловом рыбы, приемом вторсырья, заготовкой дикорастущих, сейчас в основном – это грибы, несколько лет назад  заготавливали также лекарственное сырьё. Раньше была охота как один из видов деятельности, выдавались промысловые лицензии, работали договорники, сейчас мы охоту исключили,  осталась только любительская.
-Если вам захотят сдать пушнину, вы примете?
-Нет, сами мы не принимаем. Получается невыгодно –  потребители далеко. Отправляли несколько раз на Кировскую фабрику. Если бы была большая партия, то сдавать можно было представителю, а так – бандеролью отправляли и получали акты: там дефект, там дефект – в итоге мизерная сумма, дохода нет.
Зная, что в Тавде многие занимаются «рыбным бизнесом», интересуюсь,  как обстоят дела с организацией лова и сбытом рыбы.
- Набираем договорников, которые работают на арендованных нами Большое и Малое Сатыково и ещё нескольких мелких водоемах. Рыбу реализуем в Тавде, возим в Екатеринбург. Но нынче плохо рыбалка идёт.
- Это непрерывный процесс? – улыбаюсь как глупенькая девочка,  понимающая, что задает глупый вопрос.
-Он считается круглогодичным, но  январь-февраль  уходят  на оформление документов. Разрешение выписывается до 31 декабря «Департаментом по охране животного мира Свердловской области»,  заключаем договор  на квоты. После того как договор заключен, подписывается он в Департаменте, при наличии договора работаем уже с Екатеринбургским отделом    (в Екатеринбурге есть отдел Тюменской Нижне-Обской инспекции). На самом деле по рыбе три месяца выпадает: два месяца идет оформление документов, и с 1 по 30 мая – нерестовый период. В жаркие месяцы июнь – июль рыба тоже почти не ловится и не реализуется – фактически, получается, по рыбе  - всего семь месяцев полноценного лова.
- У населения рыбу  принимаете?
- Нет, потому что население по закону занимается только любительским ловом , а это не более пяти килограммов.
Директор коопромхоза продолжает рассказ о предприятии:
- Есть доходы от охотхозяйственной деятельности, которую мы ведем круглый год. Имеем двести шестьдесят две тысячи гектар охотничьих  угодий. Они за нами закреплены по долгосрочной лицензии до 2019 года, при условии, что мы проводим несколько видов учета, биотехнические мероприятия (в том числе подкормку). В штате есть охотовед, положено четыре егеря, но на сегодняшний день пока два: людей сложно подобрать, да и оклады небольшие.
-Охотоведы, егеря, кроме того, что следят за угодьями, сами  отстрел ведут?
-Нет, но некоторые виды охот (например, охота на копытных) требуют присутствия егеря, так что они следят за проведением любительской  охоты: когда граждане  получают  лицензии,  в лицензиях уже оговаривается, что они должны приезжать к егерю, брать его с собой.
-Итак, один охотовед, два егеря, - ещё  кто у вас в штате?
- Постоянный состав  - десять человек. Уплотняем, уменьшаем, потому что это всё деньги, отчисления – зарабатывать не успеваем. Директор, главный бухгалтер, кладовщик, четыре сторожа, нанимаем людей по срочным договорам: рыболовов принимаем летом до шести человек, зимой, когда ловят неводом, состав бригады увеличивается до восьми человек. Коллектив небольшой, но дружный: давно работает главный бухгалтер Исупова Ольга Дмитриевна, около двадцати лет –  кладовщик Аврутина Людмила Михайловна.
После того, как названы фамилии, кажется, не совсем к месту менять тему на диаметрально противоположную, но все-таки  стараюсь не ослабить динамику разговора, напоминающего блиц:
-Поговорим о вторсырье: макулатуру  выгодно принимать?
-Нет, невыгодно.
-А сдавать?
-Судите сами: принимаем один рубль  за килограмм. Сдают школы, организации, библиотеки, частники сдают в небольших количествах.
-Твердая корочка и т.д. – всё в «один котёл»?
- Раньше – да. А сейчас, учитывая, что у потребителей оборудование импортное, принимаем без корочек, без глянца. Особенно потребители гоняются  за старой бумагой. Макулатуру к нам можно приносить в любом количестве от килограмма и до бесконечности  и  в любой рабочий день, кроме субботы и воскресенья.
Окинув взглядом добротные стены здания конторы, спрашиваю:
- Помещение  это вы арендуете?
-Нет, мы его выкупили. Раньше мы организационно входили в состав  Тавдинского райпо (но как самостоятельная единица со своим балансом и всеми вытекающими). Помещение было изначально наше, а потом, когда делились, по новому законодательству, оказалось, что  в приемо-сдаточном акте застройщиком  не указан коопромхоз, –  пришлось выкупать свое же.
- Плавно перешли к истории. Что-нибудь знаете о раннем прошлом предприятия?
- Насколько я в курсе: раньше оно называлось заготконторой. В 50-х годах  заготконтора  размещалась где-то в районе школы №9  между улицами Советская и Ленина, а на этом месте, где сейчас находится коопромхоз, ещё лес стоял.  Создавалась заготконтора для того, чтобы  скупать  у населения  производимое, выращиваемое: картофель, сырьё… Видов деятельности тогда было гораздо больше. Где-то в 60-е годы коопромхоз переехал на нынешнее место. Контора  стояла  примитивная, но уже в 80-е  построили бойню, построили склады, а в  1984 году эта база приобрела настоящий современный вид. За последние десять лет мы выкупили и оформили  тут все здания, стали полноценными собственниками:   земля в собственности –14 000 м2, зданий  -  около 3000 м2.
- Ещё упустил, – добавляет Андрей Николаевич, –  надо сказать несколько слов о бойне.. Раньше сами занимались, забивали скот, а сейчас мы её сдали в аренду ООО «Вариант». Здание бойни  сертифицировано, не в каждом городе такое есть. Вот, пожалуйста, еще один из ранее существовавших видов деятельности  – забой, прием шкур крупного и мелкого рогатого скота.  Также раньше очень много закупали и  отгружали картофеля.
- Почему сейчас этим не занимаетесь?
- Сейчас в связи с объявленными в отношении России международными санкциями, говорят, надо возрождать забытые виды деятельности, к примеру, закуп  сельхозпродукции у населения.  Но изменились технические условия.  Раньше: посмотрели –  участок благополучный, - закупали овощи;  сейчас надо сначала  оформить большое количество документов о продукции. Закупить без документов можно всё, что угодно, но сбыть  потом невозможно, осложняется положение тем, что земли в нашем районе не проверенные (нематода картофельная), а значит, вывозить и продавать за пределы области нельзя. Лабораторные исследования  в данном случае  проводятся  санитарной инспекцией в городе Ирбите.
- Сами  проводить анализ не можете?
- Нет.  Правда, на вылавливаемую рыбу делают экспресс-анализ в нашей лаборатории на рынке – это достаточно быстро, но раз в год требуется  развернутый.  Возили  в Екатеринбург  на развернутый анализ, теперь это можно сделать  в Тюмени. Когда-то и в Тавде функционировала  лаборатория по зерновым и картофелю, сейчас, к сожалению, такой нет. Как поднять вопрос, если не стало  даже  «Сельхозуправления»? Прежде государство четко регулировало данный процесс: на уровне области  разнарядка спускалась по районам, было проще – «столько-то тонн картофеля закупить и отгрузить!». К разнарядке прикладывался список мест,  куда следует  вывозить продукцию, тут и железная дорога задействована была – у коопромхоза в районе Пятидворки имелся свой тупик. Хорошо, если местные власти,  согласуя свои действия с нынешним политическим и экономическим положением в нашей стране, изыщут возможности  для создания  соответствующих условий (главное – в области лабораторных исследований) для  активного закупа у населения и дальнейшей реализации сельхозпродукции.
Поговорив о проблемах и нереализованных (пока!) возможностях, возвращаемся от патетики к обыденным вещам.
- Чем заполняются ваши склады в данное время?
-Один склад  работает на грибах. Технологии изменились: раньше грибы мы варили, а сейчас  отварные грибы, во всяком случае – у нас, не идут (мы обязаны идти на поводу у потребителя).  Также плохо идут сушеные, хотя электрические сушилки у нас есть. В связи с чем? -  как ни странно, потому что сейчас грибной бум:  гриб не успевает вырастать до размеров на подсушку, собирают и сдают весь мелкий, а сушить надо гриб второго сорта. Первый  и второй сорт принимаем по 60, третий – по 15 рублей за килограмм.  Грибозаготовительных организаций  в районе несколько, но  ценовая политика  у всех практически одинаковая. Пункты приемки вдоль  автомобильной трассы мы не практикуем, этим занимаются частники, мы открываем их в деревнях: в Карьере у нас работает пункт, в Земляном.
-Сколько заготавливаете за лето?
-Зависит от сезона: в прошлом году, можно сказать, вообще ноль, в хорошее время – до двадцати тонн заготавливали и больше. Приемщиков  много, количество заготовителей увеличивается, а ареал произрастания гриба  с наступлением пожаров, вырубок  и т.п. –  уменьшается.  Когда-то  горожан  было сложно в лес  «загнать»: работа, некогда, –  а сейчас сборщиков  больше, чем надо… Прежде и культура сбора была  гораздо выше, и гриб чистый,  сейчас порой даже без ножа, чуть  ли не с граблями по лесу ходят – чем больше земли, тем тяжелее. Все работы производятся практически вручную, по переработке техники ни у кого нет. Гриб  чистим, морозим, отправляем потребителю.
-По вашему мнению, по вкусовым качествам какой гриб самый лучший?
- Мне нравятся моховики.
- Куда реализуете мороженый гриб?
-Надо сказать, постоянных потребителей нет, приходится искать, договариваться. Директор этим занимается – и сбыт и снабжение – все в одном лице. 
- Андрей Николаевич, вспоминая о  различных  направлениях потребительской деятельности коопромхоза, мы ничего не упустили?
- Вы знаете,  было бы неправильно не сказать, что, начиная с 70-х г.,  у нас полноценно функционировала  звероферма в Лисьем (около деревни Городище): выращивали норок, лисиц-чернобурок. Правда, произошёл  лесной пожар, ферма пострадала, и на озере Янычково (на этом озере рыбачили  и коопромхоз, и рыбзавод) построили другую. Это был выгодный проект,  –  вся рыбная мелочь скармливалась на звероферме. Зверей сначала закупали, потом начали  выводить. Ферма большая,  работали на ней хорошие специалисты –  зоотехники.  Сами занимались забоем, первичной переработкой, пушное сырье сдавали специализированным  перерабатывающим предприятиям (Кировская, Камышловская фабрики), на рынке оно практически  приравнивалось к валюте. Но в 90-е годы на Западе «зеленые»  начали проводить акции в защиту животных, европейцы перестали носить натуральный мех, упали цены на пушнину.  Ферму закрыли, что-то списали, а что-то благополучно, так сказать, растащилось.
- Вы в кооперативно-потребительском хозяйстве  сколько лет работаете?
- Двенадцатый год, – отвечает Андрей Николаевич и вновь – о наболевшем:
-  Совершенно поменялись все стандарты: например, раньше те же водоемы выделялись (или делились) решением городских властей. Сейчас создается впечатление, что они вообще никакого отношения не имеют к своей территории: чистить, благоустроить, мусор вывезти и т.п. –  и  все,  остальное (к примеру, на сколько лет договор аренды заключить) решается «где-то там», в соответствующих  областных Департаментах.  Органы местной  власти раньше хоть какое-то участие в нашей судьбе принимали, а сейчас единственное –  смотрят, чтобы мы  налоги вовремя платили.  А налоги на сегодняшний день такие, что получается – две трети от прибыли уходит на отчисления,  на развитие почти ничего не остается.
Чтобы изменить вдруг образовавшееся  грустное  течение нашей беседы, в ожидании оптимистических и обнадеживающих  заключительных  аккордов, задаю  Андрею Николаевичу последние вопросы:
-Без планов – никуда, рискнёте поделиться планами развития предприятия?
- Живем тяжело пока, но надеемся, что будем лучше жить. Результаты работы в тех  видах  деятельности, которыми мы занимаемся,  не совсем от нас зависят: взять тот же водоем (мы деньги вкладываем на содержание, нас проверяют – сколько мы должны вложить и сколько вложили), –  срок аренды заканчивается и не факт, что у нас останется в дальнейшем возможность  его использования. Объявят новый конкурс,  может придти другой владелец, тот, кто больше предложит. Мы ограничены различными условиями и обстоятельствами, при таком положении дел много не запланируешь. Хотя,  вроде и перспективы какие-то есть – можно заниматься тем-то и тем-то, но… Не так давно существовала программа «Уральская деревня», под эту программу область деньги выделяла на  организацию современных хранилищ для хранения закупленной у населения сельхозпродукции.  Мы тоже  в составе сельхозпроизводителей, но наши хранилища, наши помещения не дооборудованы. Мы в эту программу пробовали войти, чтобы оборудовать картофелехранилища  согласно современным требованиям: вентиляция, система обогрева, специальное освещение, погрузка, отгрузка, фасовка –  не получили ничего. Та же история с бойней: согласно программе  «Уральская деревня»  выделялись деньги на реконструкцию, на ремонт, – мы тоже  ни разу этих денег не получили. В  город  они поступали, но нам их не выделяли, потому что по показателям  мы относимся ко второй категории надёжности: долгов нет, но  нет и ликвидных объектов, то есть залога, который в случае чего можно продать. Деньги уходили обратно в область. Как видите, мы постоянно пытаемся что-то предпринимать, чтобы жить, развиваться, а не выживать, но особых иллюзий на то, что в ближайшее время наше положение кардинально изменится в лучшую сторону, не питаем. Будем работать.
      Заглянула в Интернет, благо в пучине несистематизированной информации иногда можно обнаружить довольно  интересный информационный поток. Читаю: « В 2014 году срок действия программы «Уральская деревня» продлён до 2020 года, её реализация будет осуществляться в формате комплексной программы Свердловской области с общим объёмом финансирования более 67 миллиардов рублей». Ознакомилась кратко с программой, сделала вывод: для села – это вообще «золотая жила», только усилия и усердие определенные  требуется приложить.
Возвращаясь к объекту внимания данной статьи: можно ли подвести какой-либо итог   беседы с директором потребительского общества «Тавдинское кооперативно-промысловое хозяйство» А.Н.ТолстЫм? В новых экономических условиях коопромхозу живётся сложно, – Андрей Николаевич открыто об этом говорит,– а  если поставить перед собой задачу не просто выжить, ностальгируя по прошлому, но,  работая на перспективу, изыскивать и занимать свободные ниши на сельскохозяйственной  ниве, разрабатывать и осваивать новые виды деятельности? – «Под лежачий камень вода не течёт». Есть и другая пословица – «Вода камень точит». Какая  из них больше нам подходит – так и будем жить. А жить  хотим хорошо!