Семейный разлад

     Оба этих человека впоследствии
часто вступали в конфликт.

             Андре Моруа. Прометей,
                или Жизнь Бальзака.


     Редко можно встретить семью, где отношения между супругами не имели бы больших или мимолетных стычек, ссор, обид, недопониманий. До свадьбы два характера формировались в разных средах, в разных понятиях о смысле жизни, правилах поведения, а сошлись вместе и начинаются неизбежные трения, доводящие часто до развода, при этом личное начинает превалировать над главным - судьбой детей, остающихся после развода родителей фактическими сиротами с незаживающей на всю жизнь раной в сердце.
     Слава богу, у Ивана Викторовича и Нелли Давыдовны все хорошо было в семье - выросли две дочки, повыходили замуж, разъехались в разные города, нарожали детей... Изредка они наезжали к родителям внуков показать, самим поговорить о том, о сём. А потом снова уезжали, оставляя мать и отца в воспоминаниях об минувшей встрече.
     Иван Викторович и Нелли Давыдовна прожили вместе более тридцати лет и уже настолько изучили друг друга, что понимали собеседника с полуслова, полувзгляда. Да вот только выпустив дочек в самостоятельную жизнь, как-то заскучали: порой и поговорить было не о чем - все уже давно сказано-пересказано, обсуждать телевизионные новости не имело смысла - с экрана только и слышно, что сегодня делали президент с премьер-министром, а о жизни простых тружеников ни слова, словно их, этих тружеников, в стране и не было вовсе...
     Книги в доме все перечитаны и обсуждены, газеты давно перестали покупать - в них сплошная бессодержательная болтовня, в кино и театр лучше не ходить, иначе умом можно подвинуться. Гулять - все улицы, закоулки обошли, в парке все тропки изучены, истоптаны...
     Благо еще работа выручала - какое-никакое, а разнообразие.
     Однако заметив, что жена стала уставать на работе и частенько прихварывать, Иван Викторович настоял на том, чтобы она оставила работу за пару лет до достижения пенсионного возраста.
     - Ваня, - слабо пыталась она возражать. - Я же могу еще поработать.
     - Знаешь, здоровье дороже, - обычно отвечал он. - Мы особо ни в чем не нуждаемся, я зарабатываю неплохо, так что с голоду не помрем, а здоровье твое сохраним.
     Да и дочери поддержали отца, когда им позвонили посоветоваться.
     - Мама, ты пойми: если ты оставишь работу, то и папе будет легче, - уговаривала ее дочь Наталья. - А у тебя давление скачет. Ты лучше побереги себя для нас, для внуков...
     По таким давлением Нелли Давыдовна не устояла и ушла с работы, став домохозяйкой.
     В семье началась новая жизнь. Приходящего с работы Ивана Викторовича встречала жена, которая тут же накрывала на стол - надо кормить единственного работника. Квартира была убрана, пыль с мебели вытерта, бельё постирано и поглажено.
     - Ты не нагружай себя так, - порой говорил ей муж. - Распределяй работу равномерно: то, что не успеваешь сделать сегодня, сделаешь завтра - зачем так выматываться? Зачем вся эта суета - тебя освободили от работы не для того, чтобы ты дома пахала, как лошадь.
     - Да я что, я не устаю, - оправдывалась Нелли Давыдовна. - А что без дела-то сидеть, не привыкла я к этому.
     - Ты пойми: раньше труд у тебя был интеллектуальный, а сейчас - физический, - пояснял муж. - Надо втягиваться постепенно.
     - Хорошо, хорошо, - улыбалась жена. - Ты только не ворчи.
     - Я не ворчу, а даю дельный совет, - обычно отвечал он.
     - Ладно, ешь, не отвлекайся.
     - Сама-то ела ли днем?
     - А как же, - снова улыбалась она. - Как всякий повар - пока готовишь, напробуешься так, что и есть не захочешь.
     Как обычно, на кухне был включен телевизор, по какому-то каналу шла познавательная передача, в которой рассказывалось об атлантах и Атлантиде.
     - Ты глянь, с каким апломбом и убежденностью вещают эти болтуны, - Иван Викторович кивнул на экран.
     - Почему ты так решил? - спросила она.
     - Очень просто. Мы знаем, что тысячелетия назад в Двуречье существовала древняя цивилизация - об этом свидетельствуют археологические раскопки. Обнаружены фундаменты - всего лишь остатки фундаментов, не более, но наши "исследователи" рисуют нам, как выглядели, например, Вавилонская башня или усыпальница царя Мавсола. Заметь, ни один архитектор не взял на себя смелость говорить об этом, хотя это его область знаний. А что касается Атлантиды - эти умники на полном серьёзе рассуждают о том, как выглядела их столица, хотя досконально не известно, существовала ли она вообще и если существовала, то где и когда. Вот и получается не научный диспут, а базарный трёп. Один договорился до того, что описал атлантов как людей стройных, высоких, светловолосых с голубыми глазами, словно он сам встречался с ними. Словоблуды. А телевидение выносит всю эту дурь на подрастающее поколение и тем самым оглупляет его.
     - А чего ты так переживаешь? - успокаивала его жена. - Каждый человек имеет право на собственное мнение.
     - Имеет, - согласился с ней муж. - Да только все рассуждения подобного рода должны опираться на проверенные факты. А их нет. Тогда зачем забор городить и молоть чепуху? И совсем плохо то, что телевизионщики, выпуская этих говорунов в эфир, находятся на таком же уровне безграмотности.
     - Да бог с ними, - продолжила Нелли Давыдовна успокаивать мужа. - Что тебе до них?
     - Как это что? - возмутился муж. - Телевидение - это та же школа, так зачем же журналисты способствуют дебилизации молодежи?
     - А что ты от них хочешь? - спокойно ответила жена. - Они в лучшем случае закончили факультет журналистики... Они же не археологи или палеонтологи...
     - Ну, если ты берешься освещать какую-то тему, изучи ее досконально, проконсультируйся со специалистами.
     - Ты же сам говорил, что многие отрасли современной классической науки идут в ошибочном направлении, - поддела его жена. - С кем же тогда  консультироваться?
     - Ты права, - согласился с ней Иван Викторович. - И, к сожалению, путаники там доминируют.
     Чтобы отвлечь мужа, Нелли Давыдовна сменила тему разговора.
     - Сегодня была на рынке. Представляешь, картошка стоит тридцать рублей за килограмм. Про ягоды и говорить не приходится - ниже 150 рублей цены нет.
     Иван Викторович промолчал, а жена продолжила:
     - Это кошмар какой-то! Хотела купить вишни на варенье, а за нее просят по 200 рублей. У меня рука не поднялась покупать ее. А ведь надо еще и сахарный песок покупать, а цены на него тоже кусаются. Это что же - варенье золотым станет!..
     "О чем она говорит? - подумал про себя Иван Викторович. - Неужели не понимает, что все это мне не интересно? У меня на работе проблемы, а она про какую-то картошку талдычит..."
     Но он набрался терпенья и еще минут сорок выслушивал про "обдираловку" на рынке и в магазинах, наглость торговцев, дороговизну мяса и хлеба, о чем говорят покупатели и соседи...
     - А что винить продавцов? - перебил он. - Это же наёмные работники, батраки, цены не они назначают, а хозяева товара...
     Это замечание придало жене дополнительную порцию воодушевления.
     - Я и говорю, - с новой энергией начала она. - Обнаглели совершенно. Плевать им на покупателей, только и думают, как бы карманы набить. Я бы поняла, если бы они деньги тратили на что-то полезное, а то прогуляют, домов понастроят, машин накупят целый гараж, по заграницам мотаются, кутят там...
     - А что ты хотела? Сказал же Гайдар в свое время, что рынок сам все отрегулирует, а министрам и делать нечего. Вот он и "регулирует".
     - Сам-то он для себя отрегулировал в первую очередь, - сказала жена.
     - А как же, - усмехнулся Иван Викторович. - Сидеть на золоте и не пользоваться им же созданной обстановкой? Что он, напрасно за наши денежки университеты в Англии заканчивал?
     - Переучился, видно... Вот у него в головушке что-то и сдвинулось.
     - А что бы ты хотела? Он выполз из "высшего общества": дед, садист  и убийца - герой Гражданской войны, детский писатель; отец - прикрываясь отцовской фамилией, пролез в контр-адмиралы - первый и единственный в мире журналист с таким воинским званием. Ну, и Егору отломился кусок белого хлеба с икоркой. А то, что он слегка ударенный с детства головкой, неважно - на него фамилия, а точнее псевдоним писателя Голикова-Гайдара работал.
     - И в то же самое время толковые специалисты едва концы с концами сводят, - вздохнула Нелли Давыдовна. - Вон, по телевизору показывали интервью с периферийным врачом-хирургом, который получает всего 4,5 тысячи в месяц. Это же издевательство! Можно, конечно, работать на две ставки, но это означает, что он будет работать на износ и ни о каком совершенствовании его речи не может быть.
     В один из следующих дней в столовой состоялся примерно такой же разговор. В телевизионной программе Игоря Прокопенко в очередной раз витийствовал какой-то "исследователь", объясняющий причину исчезновения неандертальцев. Согласно его суждению, прожив на земле почти двести тысяч лет, этот древний наш предок так и не умудрился прочесть труды Дарвина об эволюции, оставаясь все это долгое время в диком состоянии - с воплями бегал по лесам с дубиной в поисках добычи. А когда настало время обледенения северного полушария, он не перенес холодов и вымер то ли от бескормицы, то ли от холода. А им на смену из небытия пришло племя кроманьонцев.
     Слушая эту чушь, Иван Викторович скривился.
     - Ты что? - заметила это Нелли Давыдовна.
     - Меня поражает крайне низкий уровень мышления этих, с позволения сказать, "экспертов". Порой кажется, что ума у них не больше, чем у тех неандертальцах, о которых они рассуждают, - ответил муж. - Вот говорят, что по мере наступления ледника с севера на юг, туда же уходили и звери. Так почему же наши предки остались на месте. Они же были не дурней нас - объем их мозга был больше нашего, и соображали они неплохо, иначе не продержались бы двести тысяч лет в неизменном виде.
     Ты посмотри, как мигрируют животные в поисках пищи. Например, в Африке антилопы-гну, зебры, слоны и другие животные  стадами преодолевают многие сотни километров. Или взять зубров в Северной Америке, или в  тундрах стада северных оленей... Или те же птицы - мигрируют в сезоны опять-таки в поисках пищи на тысячи километров...
     А неандертальцы с их огромным мозгом? Он что, глупее этих животных и птиц? Не мог сообразить, что от медленно надвигающегося ледника можно уйти вслед за зверями на юг?..
     - Тебе что на завтрак приготовить? - перебила его Нелли Давыдовна. - Может быть я поджарю кабачков?
     Иван Викторович едва не поперхнулся от резкой смены темы разговора.
     - Я их купила позавчера, нельзя же их долго держать, - продолжила жена.
     - Да что сделаешь, то и ладно, - как-то отвлеченно проговорил он, поняв, что его рассуждения совершенно не интересуют супругу.
     Воспользовавшись тем, что муж замолчал, Нелли Давыдовны начала рассказывать о встрече с соседкой, у которой...
     "Господи, до чего же она примитивна, - подумал Иван Викторович. - Только хозяйские заботы да сплетни о соседях".
     Поблагодарив и похвалив жену за обед, он ушел в комнату и засел за компьютер. Но едва он сосредоточился, к нему подошла жена, села рядом с ним и начала рассказывать о несопоставимых ценах на рынке и в магазинах. Судя по всему, ей еще многое хотелось рассказать мужу. А интересует ли его этот разговор, ей было безразлично.
     Иван Викторович попытался сделать вид, что слушает ее, но пальцы непрерывно попадали не на те клавиши и, внутренне изругавшись, он отключил компьютер и ушел на балкон курить. Жена последовала за ним, не прекращая разговор.
     Уже лежа в постели с закрытыми глазами, Иван Викторович рассуждал:
"Почему я раньше не замечал, что она такая ограниченная? А впрочем...  Женщины более словоохотливы, чем мужчины. И если раньше она выговаривалась с коллегами на работе, то теперь весь дневной словесный запас обрушивается на меня в течение вечера. А темы разговоров ограничены - информацию она получает только в магазинах, на рынке да в разговоре с соседками, такими же домохозяйками. Все это вполне объяснимо, только мне от этого не легче. Вот только почему ее не интересует то, что интересно мне? Вот и получается - я ей про Фому, она мне - про Ерёму. Кошмар какой-то..."
     Иван Викторович стал все чаще раздражаться, когда жена заводила привычные речи про цены, магазины, рынки, соседей. "Какая же убогость, - постоянно вертелось у него в голове. - Женщины у меня на работе куда интереснее, с ними можно поговорить на любые темы и они каждый раз поддерживают беседу. А эта тупеет с каждым днем..."
     И в один из дней, когда Нелли Давыдовна завела привычный разговор, муж не выдержал:
     - Неужели у тебя нет тем для нормального разговора? Каждый день одно и то же!
     Жена растерялась и замолчала, недоуменно взглянув на мужа.
     - Ты даже не представляешь, как это все надоело, - уже не сдерживаясь продолжил Иван Викторович.
     - Ешь, - только и сказала она, повернулась и вышла из кухни.
     - Ну, вот обиделась, - проворчал он. - Что я такого сказал? В самом деле, можно с ума сойти от такого однообразия.
     Закончив обед и помыв посуду, он прошел в комнату. Нелли Давыдовна сидела на диване и неслышно плакала.
     - Ну, и чего ты ревешь? - спросил ее муж. - Ты постарайся и меня понять. Ты хоть бы почитала что ли, кино посмотрела...
     - Когда? - не глядя на него, ответила жена. - С утра кручусь, как белка в колесе, - то постирать, то погладить, то в магазин сходить, то квартиру убрать, обед приготовить...
     - Ты же не каждый день убираешься и стираешь, - возразил муж.
     - Ну, конечно, я только и делаю, что приготовлю и отдыхаю, постираю и снова на диван, - продолжала плакать она.
     - Ладно, никто твоих заслуг не умаляет, - попытался успокоить жену Иван Викторович.
     - Лучше бы я не уходила с работы, тогда и в доме спокойней было, - продолжала рыдать она. - Ты думаешь, что мне это однообразие не надоело? Только и знаю, что бегаю по магазинам, стою у плиты или стираю...
     Несколько дней Нелли Давыдовна старалась не заводить привычных разговоров, но потом все началось с начала. За обедом муж непременно комментировал сказанное по телевизору, а жена рассказывала о том, как она старается экономить на покупках.
     С каждым днем он все больше обращал внимание на то, что дома она одевается неряшливо, кое-как, а порой с утра ходит непричесанная, перестала следить за собой и порой начинала неприятно пахнуть.
     Разговаривать между собой супруги стали реже, и вот в один из выходных дней, позавтракав утром, Иван Викторович достал с антресолей чемодан и начал собирать свои вещи.
     - Далеко собрался? - растерянно спросила его жена.
     - Я ухожу, - спокойно ответил он. - Некоторое время нам нужно пожить отдельно.
     - Сколько времени, - поинтересовалась Нелли Давыдовна.
     - Я не знаю, только так я жить больше не могу.
     - Ты можешь сказать, куда ты уходишь?
     - Тебе не все равно? - вопросом на вопрос ответил он.
     Нелли Давыдовна промолчала и ушла на кухню. А когда услышала звук захлопнутой двери, прошла в комнату, упала на диван и заплакала горько и безнадёжно...
     Встала она только к вечеру, умылась, хотела поужинать, но есть совершенно не хотелось. Услышав, как засвистел кипящий чайник, выключила его, убрала в настенный шкаф приготовленную для чаепития чашку и ушла спать.

     Иван Викторович позвонил в квартиру своей одинокой сослуживицы Клавдии, с которой последнее время поддерживал теплые отношения и с которой почти ежедневно ходил обедать в кафе.
     Открыв дверь и увидев гостя, она обрадовалась, но заметив чемодан в его руке, удивленно посмотрела на него.
     - Примешь бездомного? - спросил он, целуя ее в щеку.
     - Шел мимо, решил заглянуть? - с насмешкой спросила она, впуская в квартиру.
     - Все, больше не могу жить с этой женщиной, - пояснил он. - хоть в петлю! Примешь?
     В ответ Клавдия только пожала плечами и спросила:
     - Голодный?
     - Да нет, позавтракал.
     - Ну, и что будем делать? - она взглянула ему в глаза. - Ты на отсидку, чтобы на время сменить обстановку?
     - Нет, если не прогонишь.
     - А если прогоню?
     - Пойду искать объявления о сдаче комнат - на отдельную квартиру  не потяну, зарплаты не хватит.
     - Это точно, - согласилась хозяйка.
     - Так что скажешь? - спросил Иван Викторович.
     Помолчав и подумав, она вздохнула:
     - Чемодан-то поставь в шкаф - чего он стоит посреди комнаты.
     А вечером, лежа в кровати и устав после долгих любовных игр, Иван Викторович, целуя Клавдию, прошептал:
     - Господи, как же я ждал и мечтал об этом сладостном моменте!
     - Ты напрасно терял время, - прижалась она к нему.
     - Ничего, мы наверстаем упущенное, - проговорил он. - Не правда ли?
     Теперь их все время видели вместе. Сотрудники влюбленных, зная об их давней симпатии друг к другу, не удивлялись таком исходу. И только Тамара, подруга Клавдии, однажды бросила мимоходом:
     - И чего вы тянули столько времени? Не молодые уже, давно бы сошлись и жили вместе.
     - Это же не от меня зависело, - улыбалась счастливая женщина. - Его можно было понять: не так-то просто уйти от жены, с которой прожили столько лет.
     - Так смотри, не упусти его, - наставляла подруга. - Может быть, тебе ребенка родить, чтобы привязать его покрепче?
     - В наши-то годы? - горько усмехнулась Клавдия. - Время упущено, поздно уже.
     - Что ты? - засмеялась Тамара. - Я вон читала, что где-то то ли в Азии, то ли в Африке женщина родила в семьдесят пять, а мужу ее - под девяносто.
     - А может быть она его не от дряхлого мужа родила? - засмеялась и Клавдия.
     - А что, вполне может быть, - обняла ее подруга.- Это мы запросто!
     Однажды, проснувшись рано утром, Иван Викторович обратил внимание на плече Клавдии небольшую татуировку в форме лилии, которые ранее в темноте принимал за родимое пятно. Именно такую лилию описывал Александр Дюма в романе "Три мушкетера".
     - Я и не знал, что ты баловалась тату, - сказал он, когда она проснулась
     - А, это? Это мы в студенческие годы баловались, - ответила она. - Прочитали где-то, что у Екатерины II было двенадцать татуировок и все эротического содержания. Ну и накололи себе кто что хотел.
     - Да, но у Дюма лилия служила клеймо преступницы и куртизанки, - серьезно сказал Иван Викторович. - Так ты кто - преступница или куртизанка?
     - И то и другое, - засмеялась она. - Да и ты в студенческие годы наверняка не был девственником. Не так ли?
     Иван Викторович не ответил, но слова Клавдии подействовали на него как-то неприятно.
     Время шло, семейная жизнь, кажется, налаживалась. Иногда Клавдия просила его сходить в магазин или на рынок за продуктами, а когда он возвращался с покупками, сначала слегка упрекала его за то, что он израсходовал слишком много денег - некоторые продукты можно было купить и подешевле, а потом стала всерьёз выговаривать ему за транжирство семейного бюджета.
     - Вы, мужики, все-таки бестолковый народ, - ворчала она. - Не можете ни сторговаться с продавцом, ни выбрать товар подешевле, а хватаете все подряд.
     - Дешевле не означает, что лучше, - оправдывался Иван Викторович. - А цены снижают только на подпорченный товар или у которого вышел срок использования.
     - С таким подходом можно в трубу вылететь, - возразила Клавдия. - Мы все-таки не миллионеры.
     "И эта озабочена тем же - думал про себя Иван Викторович.  - Они что, все такие?"
     И с этого дня он начал отмечать в Клавдии те же недостатки, которые замечал в своей жене.
     Мало того, Клавдия все чаще стала уходить вечерами, как она говорила, к подругам "поболтать", а когда поздно вечером возвращалась домой, от нее попахивало вином.
     Не выдержав, Иван Викторович однажды посетовал ей:
     - Слушай, в нормальных семьях так себя не ведет. Если ты хочешь пойти куда-то, то могла бы пригласить и меня.
     Клавдия не смутилась и спокойно ответила:
     - Я не знаю, что ты подразумеваешь под "нормальной семьей". У нас с тобой не семья, а сожительство, не более того. А потом, что тебе делать в чисто женской компании? И вообще я не понимаю, чем ты недоволен? Крыша есть, баба под боком тоже, ты накормлен, обстиран... Чего тебе еще не хватает?
     - Но если мы живем вместе, значит, у нас семья, - попытался возразить Иван Викторович. - А ты постоянно убегаешь куда-то...
     - А я - женщина свободная и привычек своих менять не собираюсь, - сухо ответила она. - В конце концов, я тебя не звала, ты сам пришел с чемоданом ко мне: "Приютите бездомного, которого жена выгнала из дома!"
     - Меня никто не выгонял, я сам ушел, - попытался сдержать себя Иван Викторович.
     - Выходит, у тебя есть право уходить и приходить когда и к кому угодно, а меня ты этого права лишаешь? - скептически произнесла Клавдия. - Да вы попросту эгоист, сэр!
     Иван Викторович растерялся. Он никак не ожидал такого поворота разговора и не знал, что сказать.
     - Вот то-то, - заметив его растерянность, сказала Клавдия. - Так что давай не будем мешать друг другу жить так, как хочется.
     Это предложение заставило Ивана Викторовича задуматься. Что оставалось делать? Жить так, как предлагала Клавдия, для него было дико и непривычно. И все чаще в голове возникала мысль: "Зачем я ушел от Нелли? Обидел женщину, а мы столько лет с ней прожили... Чем она виновата, что я ограничил ее только домом - ведь это я настоял на том, чтобы она бросила работу. И на что ее променял? На женщину легкомысленную со своим жизненным укладом и странными привычками. Господи, какой же я идиот!"
     Возвращаться к жене было стыдно и неудобно, но и жизнь с Клавдией была далеко не сахар - она стала относиться к нему с какой-то снисходительностью, словно просто терпела его у себя в квартире.
     В один из дней он не выдержал и, уйдя с работы пораньше якобы по делу, подошел к бывшему своему дому. Постояв в нерешительности возле подъезда, он поднялся на третий этаж и заставил себя нажать кнопку звонка своей бывшей квартиры. Но дверь никто не открывал, словно там никого не было.
     "Спит, что ли?" - подумал он и позвонил еще несколько раз.
     В это время открылась соседская дверь и из-за нее  выглянула соседка Виолетта Георгиевна.
     Неприязненно оглядев Ивана Викторовича с головы до ног, она спросила:
     - Чего трезвонишь? Видишь, что ее нет?
     - Здравствуйте, - поздоровался он. - А не скажете, где она может быть?
     - На работе, как все нормальные люди, - сердито ответила она. - Это только шатуны всякие бродят, когда все нормальные люди работают.
     - Не скажете, когда она возвращается?
     - А тебе зачем знать? Только женщина успокоилась и на тебе - нагулялся мартовский кот, здравствуйте, пожалуйста!
     Не ответив ничего, Иван Викторович повернулся, спустился к подъезду и сел на скамейку возле него.
     Только в шестом часу вечера вдалеке он заметил какую-то съёжившуюся фигуру жены, словно придавленную двумя сумками, которые заметно оттягивали ей руки.
     Он тут же встал и медленно пошел ей навстречу. Нелли Давыдовна смотрела себе под ноги и остановилась только тогда, когда уперлась в какого-то мужчину. Подняв голову, она увидела перед собой виноватую физиономию бывшего мужа.
     - Давай помогу, - нерешительно проговорил он.
     - Помоги, - просто и устало проговорила она, передавая ему сумки.
     Когда они поднимались на свой этаж, Иван Викторович обратил внимание, как постарела жена за его отсутствие.
     Войдя в квартиру, Нелли Давыдовна разулась, сняла плащ и, пройдя в комнату тяжело опустилась в кресло.
     Подойдя к ней, Иван Викторович опустился перед ней на одно колено, положил голову на ее колени и тихо произнес:
     - Пожалуйста, прости меня, старого дурака. Я сам не знаю, что на меня накатило.
     Она некоторое время молчала а потом положила ему руки на голову, тихо поглаживая ее. Иван Викторович почувствовал, как ему на поредевшие волосы капали теплые слёзы жены.
     Наконец, Нелли Давыдовна через силу спросила:
     - Тебя выгнали?
     - Нет, сам ушел, опомнился. Прости...
     - Вещи-то где? Промотал? - снова спросила она.
     - Нет, я сбегаю за ними..., если ты не против.
     - Поздно уже, завтра сходишь, - отстранила она его и встала. - Голодный, набойсь?
     - Честно говоря, соскучился по твоей кухне.
     - Ну пойдем, поможешь сумки разгрузить, - как-то обыденно проговорила она. - Как знала, что гости будут, накупила всего...