Старый забор

Солнечный луч скользил по лицу спящей девочки лет пяти с необыкновенно светлыми волосами, заплетёнными в две косички. Лоскутное одеяло съехало на самый край кровати, обнажив худенькое тельце. Девочка укрылась, не открывая глаз, и прошептала:
- Не жадничай.
Мать не разобрала её бормотанья, посмотрела на часы и вздохнула:
- Что ж ты так летишь, милое?
Она потянулась, села, взяла халат, что висел на спинке кровати, и встала. Девочка открыла глаза.
- Спи, ещё рано, - сказала мать.
- Солнце меня по лицу погладило, на улицу зовёт.
- Ну, раз зовёт, тогда вставай, - сказала мать.
- А бабушка где? 
- На рынке твоя бабушка, редиску продаёт, - улыбнулась мать. – Баранок купит, да халвы к чаю.
- Понятно, - прошептала девочка.
Она сползла с кровати и, коснувшись тоненькими ножками головы со спины, объявила:
- Я колесо.
- Клоун ты, а не колесо, - возразила мать. – Дал же Бог тело без костей. Ивовая ветка, да и только. В любую сторону согнуть можно. Ладно уж, поднимайся. Молоко в кружке. Сейчас хлеба отрежу. В умывальник кипятку плеснула,  пока вода тёплая, умойся и за стол. Саш, кому говорю?
- Мне, - ответило «колёсное чудо» уже из-под стола.
- И дальше что?
- Сейчас вылезу, - пообещала она.
Её редко звали по имени. На улице у неё было три прозвища: Седая, Седая крыса и Ветка. Седой её звали из-за цвета волос. Они были настолько светлые, что казались седыми. Прямой, кажущийся большим из-за её худобы нос, подарил ей второе прозвище, а  Веткой её прозвали из-за удивительной гибкости тела.
Пока мать резала хлеб, Сашенька успела умыться сесть за стол и выпить половину кружки молока.
- С хлебом, - чуть повысила голос мать.
Удивительно голубые, огромные глаза на лице девочки, казалось, жили своей, особенной жизнью. В них была скрыта некая тайна, поразительная глубина и мудрость. Мать и сама не знала, откуда это в её дочери. Рассуждать ей было некогда, а если кто и спрашивал, на кого дочь похожа, то отшучивалась:
- На себя, да на деда, что от бабки моей сбежал.
Деда никто не видел, поэтому и возразить было нечего. А бабка Шура, мать Сашиной матери, лишь качала головой и иногда обтекаемо отвечала, то ли подтверждала, то ли с восхищением вспоминала того самого «деда»:
- Красавец был, статный, гусар, да и только.
- А куда делся твой гусар? – спрашивали у неё.
- В тёплые края подался, - вздыхала «сказочница», как её звала тётка Лена, двоюродная сестра Сашенькиной матери, что жила за стенкой, где стояла кровать бабы Шуры.
- Он что? Птица перелётная?
Бабушка разводила руками:
- Птица не птица, а улетел, - произносила она и смеялась вместе со всеми.
Девочка схватила старый сарафан, «нырнула» в него, умудрилась запрыгнуть в сандалии, что стояли у порога, и выбежала во двор. Она огляделась по сторонам и решительно полезла на высокий деревянный забор, больше похожий на стену, отделяющий их двор от заброшенной территории старого завода.
Сашенька села на рейку, что была прибита сверху, и вдруг ощутила себя капитаном корабля. Ветер, скулящий внизу, пел песню восторга на уровне её лица. Седые косички слегка растрепались. Ей казалось, что её огромный корабль мчится на всех парусах. На берегу изредка проезжают грузовики, автобусы и троллейбусы. Несколько человек на остановке, что была напротив их деревянного дома, не видели океана и огромного корабля, что мчался рядом. Она подняла руки вверх и хотела, было, крикнуть: «Полный вперёд», но вдруг услышала:
- Слезай, бестия! Чего уселась на заборе? Нашла коня, наездница? – бабка Нюра тихонько выругалась, а потом схватила палку от сломанных граблей и стала ей размахивать.
Нет, Саша не боялась её гнева. Она понимала, что бабка кричит не от злобы, а от страха за непутёвых детей, лезущих, бегущих и ползущих, куда не надо. Она постоянно кого-то спасала. А потом размахивала метлой или шваброй и кричала, что сейчас поколотит. Дети разбегались, а она свистела им вслед, как соловей-разбойник, а потом смеялась, убирая «оружие». Своих детей у неё не было, поэтому она постоянно пыталась воспитывать, гонять и защищать одновременно соседскую детвору.
- Чего зенки вылупила? – спросила она. – Слезай, говорю.
- Это не лошадь. Это корабль, - сказала, нахмурившись, девочка.
- На мель сел твой корабль. Ну? Сходи на берег. А то мать позову, - пригрозила бабка.
Саша знала, что матери сейчас не до неё. Она вечно что-то стирала, гладила, мыла, чистила, штопала и шила. Но как слезть, если внизу стоит «грозный» постовой с «оружием». Девочка зажмурилась и представила, как палка из рук бабы Нюры исчезает. Она открыла глаза и увидела, что бабка сидит на ступеньках их крыльца и удивлённо смотрит на руки. Палки нигде не было. Саша быстро слезла с забора и подошла к бабке.
- Ты чего, баб Нюр? – спросила она.
- Чего-чего? Палка исчезла. Была, и нету.
- Может, ты её бросила через забор? Хочешь, достану? В крапиве заводской поищу?
Саша подбежала к забору, но бабка остановила её:
- Зачем она мне? И вправду, бросила. Размахнулась, а она и вылетела из рук и – туда, через забор, так и сиганула. Я опомниться не успела, - полёт палки обрастал новыми подробностями, в которые сама бабка верила с трудом. – Ты видела? – строго спросила она.
Саша покачала головой:
- Я зажмурилась от страха. А вдруг заденет?
- Ну, ладно, иди играть, егоза. Ты, это, никому не говори, что я в тебя палку бросала.
- Ты же не в меня, а через забор, - напомнила она.
- Ну, да. Через забор, - как-то задумчиво повторила бабка.
Здравый смысл возобладал: нашлось объяснение необъяснимому факту. Возникшая на какое-то мгновение душевная смута, исчезла. Придуманное действие стало реальным.
 - У нас здесь и так хлама полно, - сказала бабка.
Она сделала несколько шагов, остановилась возле своей двери с кривым порогом. Проблема с палкой, похоже, её больше не волновала:
- Дом один, а входов вон сколько, - вздохнула она, глядя на свою обшарпанную и покосившуюся от времени дверь.
- Пять, - подсказала Саша. – А семей – семь.
- А крыша – одна, - засмеялась бабка. – Может, ещё окна посчитаем?
- А чего их считать? Я и так знаю. На улицу через палисадник, где сирень и цветы, выходит семь окон, а ставень – пять. На забор смотрят два окна без ставень, на огород – три и ставень столько же, а на соседский дом – одно с расписными ставнями.
- И сколько всего будет? – спросила бабка.
- Окон или ставень? Ведь ставни с двумя дверцами и они не на всех окнах. Ты хочешь, чтоб я считала?
- Ничего я не хочу, - сказала баба Нюра. – Ты мне голову заморочила. На огород пойду, огурцы собрать надо.
- А поливать когда будешь?
- Опоздала, теперь только вечером. И за водой Толька с бочкой к колонке на тележке уже съездил, привёз. К вечеру согреется. Тогда и искупаешься. Одна не лезь. Бочка большая.
- Да знаю, - сказала Саша.
  Она открыла калитку и посмотрела, не вышел ли кто гулять. Увидела Тоню, а чуть в стороне Вовку. Он рисовал прутиком что-то на земле. Сашенька подбежала к нему и увидела сказочный замок со множеством башенок.
- Здорово! – воскликнула она.
- Я и не такое могу, - радостно сообщил он.
- Может-может, а в классики мне проиграл. Седая, будешь третьей.
Вовка встал с колен, вытер грязные руки о майку и шмыгнул носом.
- Она второй будет, а я – третьим, - сказал он.
- Седая позже пришла, - не сдавалась Тонька.
- Ну и что? Я ей свою очередь отдаю, - заявил Вовка.
Тонька бросила баночку из-под гуталина, набитую землёй, в первый квадрат и запрыгала на одной ножке. Она благополучно прошла испытание, затем банка полетела во второй квадрат,  потом - в третий. Саша вздохнула и посмотрела на Вовку: до них очередь может и не дойти. Девочка встала за спиной Тоньки и закачалась, как лодка во время шторма. Вовка засмеялся.
- Идиоты, - вынесла вердикт семилетняя Тонька.
- Пойдём на песочные горы?  - предложил Вовка Сашеньке. - Я тебе замок построю, – пообещал он, - песок прямо с реки привезли. Он мокрый.
- Мокрый, - подтвердила Тонька, - только его через дорогу сгрузили. Кто её туда пустит? Да и песок не для вас привезли, а для рабочих. Они вас живо оттуда турнут, - выпалила Тонька.
Ей не хотелось оставаться одной.
Сашенька улыбнулась:
- А Вовка меня за руку возьмёт, и мы вместе побежим, когда машин не будет. Хочешь с нами?
- Ладно, только я вас переводить через дорогу буду, - объявила Тонька, спрятала баночку в карман ситцевого платьица и потребовала: - Руки давайте.
Вовка строил удивительный замок, Тонька возводила вокруг здания – странный сад, а Сашенька искала камушки и веточки для исполнения их замысла.
- Седая, чего стоишь? – строго спросила Тонька. -  Мне стёклышко цветное нужно.
«А мне калейдоскоп», - подумала девочка, но промолчала, отошла в сторону, села на песок и стала смотреть на бегущие облака.
- Ну, - услышала она, - нашла?
Сашенька встала и увидела рядом с собой кусок бутылочного стекла причудливой формы, отшлифованный водой.
- Да! – воскликнула она.
К обеду Сашенька прибежала во двор, но домой идти не торопилась. Она снова залезла на забор и стала осматривать заброшенное пространство за заводским зданием. Место между их забором и старым корпусом со сплошной стеной без окон напоминало свалку.  Сюда никто не заглядывал, время от времени, правда, что-то бросали в одну из куч и снова благополучно забывали о странном «складе» ненужных вещей. Увидев дверь, стоящую посреди хлама, девочка облегчённо вздохнула, слезла с забора и радостно запела.
- Певунья, - услышала она голос бабушки. – Поторопись.
Сашенька заглянула в комнату и услышала окончание рассказа о рыночных успехах бабы Шуры. А на столе лежали не только баранки и халва, а ещё и ливерная колбаса.
- Прибежала? А мы уж без тебя хотели обедать, - сказала бабушка. – Ты посмотри на свои ноги, - предложила она. – Ты где ползала?
Сашенька опустила голову, увидела грязные коленки, но промолчала.
- Мыть придётся, - вздохнула бабушка.
- Я в бочке искупаюсь. Там вода уже согрелась…
- Стоять! – услышала она мужской голос и повернулась.
Там сидел незнакомый мужчина и улыбался.
- Это дядька твой, Коля, из армии вернулся, проведать нас зашёл. Это тётки Лены брат. Не признаётся, почему так долго ехал домой. Невесту, поди, выбирал, да не выбрал, - сказала баба Шура и подмигнула, глядя на смутившегося парня.
- Здравствуй, - вдруг вспомнила девочка и протянула грязную ладошку.
Дядька встал, поклонился, и поцеловал ей руку. А потом достал коробочку и сказал:
- Это тебе.
Саша взяла подарок и посмотрела на мать.
- Что там? Открой. Нам всем интересно, - попросила бабушка.
В коробочке оказался алый пластмассовый цветок на подставке, от которой, словно мостик, тянулась палочка.
- Нажимай, - предложил дядька.
Саша не понимала, чего он от неё хочет. Она разглядывала лепестки, гладила их чумазым пальцем. Дядька не выдержал, взял «цветок» и стал «накачивать» его. И вдруг он раскрылся, а внутри появилась дюймовочка. Девочка захлопала в ладоши:
- Ещё, ещё.
- Сама работай.
- Нет, пусть она поспит. Это же её домик. А мы пугаем её. Я поняла. Если захочу увидеть дюймовочку, нажму на палочку, цветок завращается и откроется. Правильно?
- Ну, да, - согласился дядька. - Какие у тебя необычные волосы. Таких ни у кого нет. А брови и ресницы тёмно-русые, почти чёрные.
- Я седая, - сказала Сашенька. – Ты таким в старости будешь.
А вечером мать нагрела воды, приготовила жидкое мыло и достала из тумбочки очередной пузырёк репейного масла. Мать накупила его с запасом. Целая полка в тумбочке была заставлена одинаковыми пузырьками. Кто-то сказал ей, что это масло укрепляет волосы.
После мытья волос, мать наливала в тазик тёплой воды, добавляла масло. Огромное масляное пятно плавало на поверхности. Мать тщательно размешивала воду. Пятно разбивалось на множество мелких точек, после чего она заставляла Сашеньку окунать голову в это «месиво». А потом на голове девочки сооружался тюрбан из полотенца, и она сидела на кровати, пока на кухне наводился порядок.
Сашенька молча «сверлила» глазами стену.
- Почему всех удивляет цвет моих волос? – спросила она шёпотом сама себя. - Седых волос у детей не бывает, - так говорила женщина в парикмахерской, когда мать делала химическую завивку, а Сашенька сидела на стульчике и ждала окончания данной процедуры. – А у меня – седые, и я не старая. Я родилась такой. Говорят, что я похожа на деда, а не на отца, которого видели все, кроме меня, потому что он погиб до моего рождения.
Она сжала зубы, чтобы не расплакаться. Иногда отец снился ей, но во сне он не был похож на свой портрет, что висел на стене. Под портретом отец написал: «Дорогой Ниночке от Андрея». Во сне он тоже был капитаном корабля, но почему-то с окладистой бородой. И его корабль мчался по океану на всех парусах, но так и не успевал доплыть до берега, на котором стояла Сашка в ожидании встречи. Сон обрывался, и Сашка не знала, что произошло потом. 
«Море забрало его к себе», - так говорит бабушка, мать не спорит с ней, а лишь украдкой смахивает навернувшиеся слёзы.
Как-то Сашка услышала, как бабушка предположила, что мать родила девочку седой, потому что не могла смириться со смертью мужа, что вместо неё поседел ребёнок.
- Это антинаучно, - заявила мать. – Просто у меня необычная дочка.
- Седая, - добавила тогда мысленно Сашка, стоя за шторкой.
Девочка вздохнула от нахлынувших воспоминаний, зажмурилась и представила, что её волосы стали золотистыми, как у золушки или у спящей красавицы на картинке в книжке, что читала ей бабушка. Она открыла глаза и увидела мать.
- Причёсываться пора, - сообщила она, сняла полотенце с головы дочери и застыла в недоумении: цвет волос у дочери изменился.
- Мама! - закричала она. – Иди сюда.
- Что стряслось? – спросила бабушка и вдруг всплеснула руками: - Матерь Божья, это что ещё такое?
- Не знаю, - ответила мать. – Должно быть, репейное масло испортилось.
Она побежала на кухню, достала пузырёк и облегчённо вздохнула:
- Ну вот, просроченное.
Она выгребала из тумбочки свои запасы и бросала в ведро.
- А с ней-то что делать? – спросила бабушка.
- А я почём знаю? А ничего. Люди рождаются беленькими, потом темнеют или рыжими становятся, никто же не паникует по этому поводу. А у Сашки золотистые волосы теперь. Золотистая блондинка. И что? – Она заплетала косички и радостно восклицала: - Волосы погуще стали, а то, как пух были. Ветер дунет, а я трясусь: вдруг  разлетятся? Нет, всё же репейное масло помогло, хоть и просроченное оказалось.
Во дворе всем понравились Сашкины волосы. Она вслед за матерью твердила, что это от репейного масла цвет такой стал. Зато теперь её никто не звал Седой или Седой крысой. Тонька никак не могла смириться, что Седая теперь не была седой. Она даже подёргала Сашку за косички, словно проверяла их на прочность, а потом вдруг стала клянчить у своей матери репейное масло.
- Тебе-то зачем? Ты же русая. Рыжей хочешь быть? Это только седые волосы цвет меняют. А ты вообще, может, чёрной со временем станешь, как твой отец, - объясняла «вездесущая» бабка Нюра, услышав Тонькино нытьё. 
 А вскоре Тоньку подстригли «под мальчика», чтоб не было жарко. И ей стало не до тонкостей оттенка волос.
Дядька, подаривший Сашеньке игрушку, после странной метаморфозы с волосами девочки, долго сетовал на некачественное производство масел и вдруг объявил:
- Что Бог не делает, всё к лучшему.
  - Ты же сказал, что репейное масло на производстве делают из репейников, тогда…
Но дядька опередил её:
- А репейники откуда появились на земле?
Этого Саша не знала. Молчание затягивалось. А дядьку Колю это молчание несказанно обрадовало. Он улыбнулся, а потом предложил пойти искупаться.
- Если ты полезешь в бочку, вся вода выльется, - заявила девочка.
- Какую бочку? На речку. Я с твоей матерью уже договорился. Вот, - он показал на тряпичную сумку, - и полотенце дала. Она тебя отпустила под мою личную ответственность, - гордо сообщил он.
- Хорошо. По луговой тропинке я босиком пойду. А ветки приготовил?
- Зачем?
- А комаров руками разгонять будешь? Они же нас до самой реки провожать будут.
Дядька почесал затылок, но пообещал сломить пару веток от куста, что рос через дорогу. Вдоль пологого берега реки, чуть подальше от песчаного пляжа, красовались заросли ив. На крутом берегу рос старый дуб, к одной из веток которого была привязана верёвка с палкой. Одинокие отдыхающие раскачивались на «тарзанке» и с криком прыгали в воду.
Сашка с интересом посмотрела на их «забаву» и, держась за руку дядьки, послушно пошла дальше. Она не могла понять, что он ищет. Песок на пляже был везде одинаковый. Но у него были свои планы. И вдруг он остановился возле красивых девушек недалеко от ивового «леса». Бросил на песок сумку и произнёс:
- Окунёмся, а потом загорать будем.
Девушки оживились, глядя на стройного молодого парня.
- Как скажешь, папочка, - сказала Сашка, лукаво глядя на брата тётки Лены.
- Ты чего мелешь? – прошипел дядька.
- Он не женат, я пошутила, он ищет себе невесту, - объяснила она девушкам.
Но дядьке её очередное заявление тоже не понравилось. Она вздохнула и сказала:
- Я хотела как лучше, прости.
- Пойдёмте с нами, - предложили девушки дядьке Коле.
- Иди. Я возле берега плескаться буду, - пообещала Сашка.
Дядька вышел с девушками на берег и увидел, что маленькая девочка, которую он взял на речку под личную ответственность, ухватившись за камеру, оказалась почти на середине реки. Мальчишки столкнули «партизана» со своего «судна». Сашка пошла ко дну, потому что плавать не умела.  Кто-то из мальчишек крикнул, что девочка утонула.
Дядька стал бегать по берегу и вопить, чтобы спасли девочку. Что там происходило дальше, Сашка не знала. Она ощутила под ногами песчаное дно и подумала, что надо идти  в гору, к берегу. Она медленно передвигалась по дну. Её осенило, почему люди тонут.
- Они стоят на месте от страха. Они просто не знают, что надо идти к берегу.
Сашке не приходило в голову, что при этом надо дышать, что можно захлебнуться водой. Она сделала ещё один шаг, и её голова оказалась над водой. Девочка вышла на берег и увидела, что Коля бегает, кричит и размахивает руками. Это было так смешно, что Сашка готова была рассмеяться. Но дядьке было не до смеха.
- Семь минут, семь минут, - бормотал он. – Ты где была? – закричал он и при этом стал трясти Сашку за плечи.
- Шла под водой к берегу, - она хотела объяснить дядьке свою теорию, но он вдруг повернулся к реке:
- Отбой! Девочка нашлась! Ложная тревога!
Люди на берегу стали расходиться.
- Скажи, что ты пряталась в кустах. А потом вышла.
Сашка с недоумением смотрела на дядьку и не могла понять, зачем ему нужно было это странное признание? Он же видел, как она выходила из воды.
- Понимаешь, ни один нормальный человек не может находиться под водой семь минут. Ну? Ты сидела в кустах. В туалет захотела, - подсказывал он.
- Нет. Я шла по дну. Люди тонут, потому что не знают, что надо идти к берегу, - Сашка упорно пыталась объяснить ему, что во всём виноват страх.
Дядька снова затряс её за плечи.
- Этого не может быть. Семь минут, - напомнил он.
«Дались ему эти семь минут», - подумала Сашка.
Дядька вдруг перестал трясти её, снял с руки часы и заявил, что они сломались. Он сразу успокоился. А потом посмотрел на виновницу его стресса и попросил не рассказывать ничего матери, а то она больше никогда не отпустит Сашку с ним на речку.
К девушкам дядька охладел. Они ещё пытались завязать разговор, а он, мило улыбаясь, кивнул на Сашку, пытающуюся высушить трусы с помощью полотенца. Одна из девушек не выдержала и спросила:
- А запасных трусиков у тебя нет?
Сашка посмотрела на Колю.
- Есть! Твоя мать положила их вместе с полотенцем. Иди в кусты, переоденься.
- Ты сарафанчик вначале надень, - предложила та же девушка.
- Ну, да, - подтвердил Коля, - а потом от песка в речке прополощи мокрые трусики.
Обратную дорогу домой они шли молча, отгоняя ветками комариный рой, поющий над их головами. Бабка Нюра встретила их у открытых настежь ворот.
- Толика жду. За водой поехал, - сказала бабка. – А как водичка в речке?
- Тёплая, - сказал Коля.
- А народу много? Хочу сходить, - доложила о своих планах на вечер бабка Нюра.
- Не очень.
- Вы не слышали? Говорят, кто-то на речке пошутить вздумал. Требовал спасать человека, который до ветру в кусты пошёл. Вот же люди, - вздохнула бабка.
- Глупости, - заявил Коля.
- Значит, Толик опять придумал байку. Вот же поганец. А я чуть, было, не попалась.
Дядька протянул Сашке тряпичную сумку.
- Держи. Эй! – крикнул он в открытую дверь. - Нинка, принимай дочь в целости и сохранности.
Из комнаты выбежала мать девочки и стала благодарить дядьку. А тот вдруг вспомнил о каких-то неотложных делах и побежал к своему крыльцу, сел на него и достал сигареты. Бабка Нюра покачала головой:
- Это когда же курение у нас неотложным делом стало?
- Когда-когда? А я знаю? Тётка Лена говорит, что он работу себе нашёл. На наш завод устроился. Может, нервничает по этому поводу?
- Здоровье гробит. Раз в армии мозги на место не вправили, мы с тобой ему не указ, - вздохнула бабка.
- Так он до армии не курил, - возразила Нинка. – Он мужик. А вот когда бабы смолят папиросы, да ещё и пьют горькую, страшно.
- Это ты про Гальку Смоленскую, что ли? Так она после аварии не в себе стала. Говорят, она, как напьётся, всё с детьми и мужем погибшими разговаривает, плачет. Просит к себе забрать. А они не слышат её.
Сашка села на крыльцо и зажмурилась. Она представила, как сигарета у дядьки  Коли погасла и больше не загорается. Бабка Нюра посмотрела на незадачливого курильщика, который исчиркал уже полкоробка спичек в тщетной попытке закурить.
- Отсырели возле воды твои сигареты, - крикнула она. – Чего спички изводишь?
- А тебе жалко мои спички?
- Смотреть тошно, - сказала бабка.
Сашка засмеялась, вскочила с крыльца и побежала в комнату.
На следующий день она проснулась пораньше, хотела убежать на улицу, да бабка Шура отловила её в дверях.
- Куда намылилась? Не умылась, не поела. Где горит? Кого спасать надо?
- Нигде ничего не горит. Мне к Вовке надо.
- Ну, раз надо, тогда обязательно пойдёшь к нему после завтрака. К умывальнику шагом марш! – скомандовала баба Шура.
Сашка смотрела на кашу, как на вражеского лазутчика.
- Я столько не съем, - сказала она.
- Каша манная, на молоке. Вкусная. И я ещё тебя уговаривать должна?
- Ладно, - согласилась девочка.
- Ладно, съешь или ладно, уговаривай? – улыбаясь, уточнила бабушка.
- Съем, - пообещала Сашка.
После завтрака она вышла на улицу и осмотрелась: Вовки нигде не было. Он жил через дом от неё. Саша подбежала к его калитке и громко крикнула:
- Вовка!
Его мать, улыбаясь, сказала:
- Только глаза продрал твой Вовка. Сейчас блины доест и выйдет. Да ты заходи во двор.
- Нет. Я здесь его подожду, - сказала Сашка.
- Ну, как знаешь.
Минут через пять на пороге дома появился Вовка. Он увидел Сашку и заулыбался.
- Ты чего так долго? – спросила она.
Он пожал плечами, открыл калитку, и почти тут же Сашка схватила его за руку.
- Пойдём. Я тебе должна что-то показать.
- Что? – спросил Вовка.
- Это секрет. Идём-идём.
Двор её дома был пуст. Это обстоятельство обрадовало девочку. Сашка отпустила руку друга, посмотрела на старый забор и объявила:
- Лезь.
- Зачем?
- Лезь, говорю, - почти прошипела Сашка.
В это время баба Нюра вышла с ведром.
- Чего удумали, сорванцы? – спросила она.
- Ничего. В прятки хотим играть, - сказала Сашка.
- А я вот за водой собралась. Щи сварить хочу.
Она открыла калитку и подозрительно посмотрела на детей.
- Вы бы на улице лучше прятались, - сказала баба Нюра.
- Где? – спросила Сашка.
Бабка пожала плечами:
- А я знаю? Да ладно, играйте.
Как только калитка закрылась за бабкой Нюрой, Сашка полезла на старый забор. А вслед за ней и Вовка. Оказавшись на верху, он спросил:
- И что теперь?
- Перелезай.
Вовка с сомнением посмотрел вниз, потом на воинственно настроенную подругу и озвучил очевидный факт:
- Там же свалка.
- Ты что? Боишься?
Девочка быстро спустилась. Оказавшись по другую сторону забора, она спросила:
- Сидеть долго там будешь? Сейчас бабка Нюра с водой вернётся и снимет тебя палкой оттуда, - пообещала она.
Вовка вздохнул и перелез на территорию старого завода.
- Ну вот, - сказала Сашка. – Видишь вон ту дверь, - она показала на стоящую среди груды железного хлама деревянную, слегка перекошенную дверь вместе с дверным проёмом.
- Она открывается, - прошептала Сашка.
- И что? Эка невидаль! Петли у двери никто не снял, вот она и открывается, - со знанием дела заявил Вовка.
- Через дверной проём можно попасть на ромашковое поле. Там живут эльфы.
- Загнула! – засмеялся мальчишка.
Сквозь огромные заросли крапивы за детьми наблюдал заводской сторож Паша. Это было его место. После работы он приходил сюда, чтобы посидеть в одиночестве, и заодно поправить здоровье. За пеньком всегда стояла бутылка. Он едва успел сделать несколько глотков, как появились дети. Он пытался разобрать, о чём они говорили, но так ничего и не понял: то ли ветром относило слова в сторону, то ли дети слишком тихо произносили их.
«Принесла же их нелёгкая на мою голову. Все планы порушить могут», - подумал он, потому что любил «размышлять» о жизни, пока ёмкость не опустеет, в гордом одиночестве.
Он увидел, как девочка подвела мальчишку к двери, открыла её. Дверь стояла ребром к его наблюдательному пункту. Так что пространство перед ней и за ней он отлично видел.
- Нашли место для игр, - еле слышно пробормотал он.
Девочка всплеснула руками.
- Исчезли! – растерянно проговорила она, села на корточки и горько заплакала. – Ты мне не веришь? - всхлипывала она. – Ты думаешь, что я всё придумала?
Мальчишка растерялся. Он сел рядом.
- Саш, не плачь. Они вернутся, - вдруг уверенно проговорил он.
- Правда?
- Правда.
Он встал перед дверью и вдруг радостно закричал:
- Ромашки! Сашка, я вижу ромашковое поле!
Девочка встала рядом с ним.
- Я знала, я знала, – повторяла она.
А потом сторож Паша увидел, как дети вошли в дверной проём, но не вышли с другой стороны.
- Это чё такое? Чё за фокус? – он схватил бутылку, сделал несколько глотков, закрыл её, спрятал за пенёк и вышел из своего укрытия.
Он подошёл к открытой двери, увидел сквозь неё всё ту же свалку и почесал затылок. Детей не было. Он подумал, что они спрятались. Его уединение было нарушено. Мысли о горькой судьбине, из-за которой он пил после работы, не складывались в привычное течение. Жалость к самому себе куда-то улетучилась. Мысли постоянно возвращались к исчезнувшим детям.
- А были ли они на самом деле? Или это происки больного воображения? Проще говоря, «глюки» или «белая горячка».
Ему не хотелось гоняться за невидимыми детьми, видеть то, что не видят другие. Он вернулся к пеньку за зарослями крапивы, с горечью посмотрел на остаток прозрачной жидкости в бутылке и вздохнул:
- Из-за тебя всё, проклятущая. Мерещится, - он сел на землю возле пенька и уставился в одну точку.
А Сашка и Вовка в это время бежали по ромашковому полю, а над ними кружились эльфы и пели что-то очень знакомое.
- Мне кажется, я тоже умею летать или умела когда-то. Точно не помню, - сказала Сашка, легла на траву, раскинув руки, и стала смотреть на воздушные пируэты маленьких проказниц с крылышками. – И знаешь, мне крылья не нужны, чтобы летать. Я без них могу.
Она помолчала немного, посмотрела на друга, сидящего возле неё, и спросила:
- Ты веришь мне?
- Верю, - сказал Вовка.
- Только люди на земле не летают. Жаль. Ведь это так здорово!
Она протянула ладошку, на которую сел прекрасный маленький эльф.
- Ты знаешь, как мы очутились здесь? – спросил у него Вовка.
Эльф засмеялся.
- Вошли.
- Как?
- Через дверь, - эльф снова закружился над Вовкиной головой.
- Но…
- Много вопросов задаёшь. А вам уже возвращаться пора, - пропел эльф почти над самым ухом Вовки.
- Я… вы… мы… - начала Саша.
- Конечно, мы увидимся когда-нибудь ещё. Поторопись, а то не сможешь вернуться, - напомнил эльф.
Девочка встала, взяла Вовку за руку, и они побежали по полю к открытой двери. Сторож Паша вздохнул, потом сделал несколько глотков из бутылки, вытер рот рукавом и вновь увидел детей: они выходили из двери. Он мог поклясться, что по другую сторону их не было. Они просто «проявились» в дверном проёме, ручками помахали и пошли к старому забору.
Сторож протёр глаза. Дети перелезли через забор, а он никак не мог сложить одно с другим. Страх сковал его тело. Ноги и руки не хотели слушаться. Он взял трясущимися руками бутылку и вылил остатки водки в крапиву. Пустую бутылку хотел бросить куда-нибудь подальше, но вместо этого аккуратно положил её возле старого забора.
Он встал, зачем-то потрогал забор, а потом побежал из своего укрытия к проходной, где дежурила его сменщица Матрёна. Паша вбежал в тесное помещение, остановился возле «вертушки» и икнул. Матрёну испугало бледное лицо Паши. Она выглянула в окошко и спросила:
- Чего стряслось? Ну?
Он хотел рассказать про исчезающих и вновь появляющихся детей на свалке за старым заводским корпусом. Потом сообразил, что она воспримет его рассказ, как бред алкоголика, потому что не раз говорила, что он допьётся до ручки. Матрёна знала, что он бегает «лечиться» куда-то на свалку после смены. Паша стоял, глотая воздух, а потом вдруг выпалил:
- Я пить бросил, - и выскочил, как ошпаренный, на улицу.
Дверь захлопнулась. Матрёна вздрогнула и вдруг перекрестилась.
- Видно, мои молитвы дошли, куда надо. Господи! Он же не плохой мужик… был… а, может ещё и будет…
А сторож бежал домой, где его ждал подслеповатый кот и старая дворняжка. Проходя мимо дома, во двор которого перелезли дети, он посмотрел на приоткрытые ворота, увидел две улыбающиеся мордашки, икнул от страха, зажмурился, а когда открыл глаза, там никого не было.
- Исчезли. Опять, - прошептал он.
В конце улицы он перевёл дыхание, свернул в переулок и почти уверенно вошёл к себе во двор. Радостный лай Пальмы он воспринял, как добрый знак.
А Вовка и Саша сидели под старым каштаном возле Тонькиного дома и смотрели на проезжающие мимо машины.
- Я всегда буду рядом с тобой, - сказал Вовка.
- Тебе же в школу на следующий год, а я позже пойду.
- Нет, я решил, пойду в школу вместе с тобой.
- Зачем? – спросила Сашка.
- Чтоб тебя никто не смел обидеть.
- Ты не бойся за меня, - улыбнулась девочка.
- А я и не боюсь. Просто буду рядом.
- Ладно, - засмеялась Сашка, - я попрошу мать отдать меня в школу раньше. Мне на следующий год к сентябрю будет шесть лет и шесть месяцев. А тебе?
- Мне? Семь лет и четыре месяца. Значит, вместе пойдём в школу? – спросил Вовка.
- Не только в школу. Ты же сказал, что будешь всегда рядом. Не обманешь?
- Моё слово – прочнее стали, - сказал Вовка и посмотрел на девочку, сидящую рядом. – Саш, почему, когда ты была седая, тебя все Седой звали, а теперь, когда у тебя волосы золотые, никто не называет тебя золотой или златовлаской.
Саша пожала плечами.
- Золотоволосых – много. Запутаться можно. А седая я была одна на всю улицу. А может, и на весь город или даже страну.
- А может, вообще никого не было на тебя похожего во всём мире?
- Только это почему-то меня не радовало, - вздохнула девочка.
- Сашка, ты с любыми волосами мне нравишься, - сказал Вовка и покраснел.
Девочка обняла его и прошептала:
- Я знаю.
Вовке показалось, что солнце засветило ярче прежнего. А небо «заплакало» грибным дождём. Сашка вскочила и запрыгала возле каштана, подставляя дождю чумазые ладошки, а Вовка смотрел на неё восхищёнными глазами, кричал что-то несусветное и смеялся вместе с голубоглазой девочкой с золотистыми волосами.

                2014 год