Запись 41

    Сегодня после тщательного обследования удалось, наконец, обнаружить пробой в системе защиты. Небольшой жучок-перемычка. Так что имеем протечку информационного потока к инсектологическим представителям жизни Драконовых островов. Мной направлена нота протеста по поводу столь явного воровства, в свете возможного вмешательства в практические занятия.
    В результате тест Лошара-Безье был сделан  небрежно с большим допуском на ошибку и широким диапазоном погрешности. Тем не менее именно он выявил сложное образование в рядах бригады. Дополнительные уточнения по методичкам Киркисто-Умского подтвердили гипотезу о самонастройке биосообщества при наличии полярных цветовых индикаторов.
Таким образом, за относительно короткий промежуток времени бригада стала срезом существующего бытия Заоблачной.
 
Комментарий: Если убирать кого-то, так это … я не знаю. Ну, пусть будет Горыч. Он старый. Все, чего нужно, уже нарисовал. .. Я так за Контросом скучаю…иди, давай.
                Наверно, Горыч. ..А можно из тех, кого с нами нет? Тогда Луш… Он не кодлует, не рисует. Если станет просто Лушем, ничего не изменится… Белого? Жалко. Всех жалко, но вы же спрашиваете .
               

Магия Дрона и ошибка Горыча

      После непременных разборок Тики и птицы-лирохвоста, когда Домир пытался урвать ещё пять-десять-пятнадцать минут утреннего сладкого сна, в дверь настойчиво забарабанили.
-Я сплю! – сообщил обреченно потомок офлей, но  печальная правда заключалась в том, что барабанил Дрон, а это не тот субчик, который после «я сплю» стыдливо удалиться и подождет. Все дела Дрона были архиважные и крайне насущные:
-Я все тебе покажу.. вот как сразу не вспомнил? А потому не вспомнил, что этого-того,  вредное колдовство. Пройдешь сто метров, а умахаешься, будто километр пробежал. Вот!
   Домир поежился. Не то, чтобы было зябко, погода уверенно возвращалась к летнему зною, просто ничего сверхъестественного делать не хотелось, а, судя по восторженной роже Дрона, именно подвига он ожидал.
-Можно сделать вот так… я показываю,  это не по настоящему… шарк-шарк-шарк, и всё. Ты уже далеко отсюда. Понимаешь?
   Домир тупил. Он-то тут при чем? Пусть бы грымзл шаркал в свое удовольствие сколько надо.
-Это такая одноходовая магия, - раздражался грымзл. – Если ход не пробить, так и никуда не попадешь. Я ещё когда тогда летели, присмотрел. Вчерась немного прошел…до первой вехи дошел, а дальше далеко. А ты меня туда-назад … Понимаешь? – с надеждой заглядывал в глаза.
-Понимаю.
    Домир понимал, что грымзла придется куда-то волочь по намеченным  линиям, чтобы виконту было куда утром деться, потому что вода ещё не спала, и намедни он уже мозг выел, мол, без утреннего моциона – день насмарку.
   Первая веха была у красного камня, почти над бывшей купальней. Далековато.
-Там такая как бы тропинка узенькая и я как бы по ней и побегу шарк-шарк-шарк.
   Подробности утомляли, поэтому угрюмо, но вежливо крылатый спросил, что лично от него требовалось.
-Ты меня пока у камня жди.
   Уже какая-то определенность. Распахнул крылья и - вперед.
   Уселся ждать долго, но…. Старта, ясное дело, не увидел, но финал потряс. Грымзл появился из расщелины серой летящей тенью и со всей дури врезался в камень. Как только перестал мотать головой, поинтересовался: «Ну, как»?
      Домир сглотнул. Волшебство впечатляло, но не слишком ли это опасно? Так ведь и без зубов, а то и хуже остаться можно! Дрон горячо убеждал, что торможение вполне себе мягкое если правильно рассчитать тормозной путь и вовремя сгруппироваться.
-А теперь, - задрал вверх палец, - пойдем вторую веху пробивать! Во-он к тому серому камню.
   Пришлось летать туда - назад сначала одному, потом с Дроном, чтобы, как выразился виконт, «пробить путь».
     И хотя грымзл настойчиво предлагал Домиру ждать на финише, тот не упустил возможности посмотреть на таинственный «шарк-шарк-шарк», за что был вознагражден зрелищем багровеющего от напряга  и пробуксовывающего Дрона.
      Все-таки грымзл крылатого прогнал, потому что три шага на месте не отрывая ног от земли надо делать с определенной амплитудой и в правильном темпе. К сожалению, при свидетелях у Дрона ничего не получалось.
   Второе торможение не было столь ударным, как первое, путь Дрон просчитал верно, так что через три-четыре кувырка остановился, подняв тучу пыли, но не долетев до вехи– серого камня метра полтора.
-Последний путь коротенький, – бодрячком пообещал грымзл.
-А может, ну его? – робко возразил Домир. – Так ведь и убиться недолго.
   Но виконт был непреклонен. Он не желал зависеть от капризов Домира. Он будет автономным и самостоятельным. И пусть крылатый за него не думает, а берет и пробивает, то есть пробивают ход.
   Последний отрезок был коротким, и был бы ещё короче, если б не огибал груду камней.
-Вот и всё, – хлопал крылатого по плечу на финише довольный Дрон. – Всего-то, а ты ссал. Так что утречком я сам, без тебя обойдусь. Ты только прилетишь и заберешь.
  Домир ушам не поверил. Не хочет ли уважаемый виконт сказать, что они все утро упражнялись лишь для того, чтобы крылатый смог “всего-то» забрать Дрона отсюда? А как же самостоятельность? Пусть как пришел, так и уходит. Автономия полная!
   Дрон многозначительно постучал себя по лбу. Тогда надо пробивать другой путь ухода, а его здесь нет. Зато есть такие тупые, которые не понимали, что значит “одноходовый”. И это черная неблагодарность со стороны потомка офлей вести себя так… по-горычески. Некоторые из-за всякой ерунды прямо скандал устраивали.
   В итоге вернулись раздраженные и то, что увидели, раздражение не погасило.
   Вокруг шатра собрались десятка три дорохованов и несчетное количество тойгов. Оборону держал Горыч.
   Дрон, на которого толпа действовала, как мороженное на ребенка, узрев не себя звездою, разве что на спину не упал и ногами не засучил от обиды. За это стал  напирать на Горыча с тыла.
-Что здеся? Что тута? 
-Где вы шлялись? У нас тут халивар полный!
     Горыч любил потолковать с дорохованами в спокойной обстановке, так как они с должным почтением относились к автору горытики, но сейчас с трудом узнавал слова. Из того, что удалось разобрать:  ваны расконсервировали ходы и первым делом полезли инспектировать стройку, которая, собственно, была заморожена по сию пору (бригада ничего не колдовала, а лишь пропитывала стену Бабиши вонючим составом Домира, дабы не совсем уж простаивать). Вид остановленного строительства заказчика не удивил, а вот деревянная мертвая стена – очень. Послали делегацию к подрядчикам,  возглавил которую не обычный переговорщик, а инспектор, обнаруживший данный строительный дефект. Переводчики - толмачи в составе комиссии были, но скромно стояли в сторонке, ожидая соответствующего распоряжения. Субординация! В то время, как председатель же рассчитывал на свои весьма сомнительные знания и напирал, размахивая бумагами.
   С большим трудом вникнув в суть проблемы, Горыч дальше в переговорах не продвинулся. Сокрушался:
-Они чего-то щелкают, а чего – не понять.
    Дрон мгновенно проникся важностью ситуации. Задвинул всех за спину, вытащил из-за пояса золотую лопату и, подняв оную над головой, пошел грозно на главу. Домир  зажмурился – сейчас ударит. Но грымзл остановился в полушаге и прокричал прямо в ноздри ушлому инспектору:
-Совещание! После завтрака! – и негромко крылатому, кивая в сторону оставшихся двадцати десяти дорохованов. – А ты пока разузнай у наших, чего они хотят.
   Может, он и рассчитывал укрыться в шатре, но полог откинулся, и мадам Пай, не изменяя своего делового и неприступного вида, выволокла накрытый стол, точнее сцепку столов, ещё точнее стол, который мог изгибаться подковой. По бокам  болтались табуретки и стулья, будто хитроумно пришпиленные к скатерти. Замыкала шествие хмурая Бабиша на метле. 
-Какой ужас, – призналась шепотом Домиру. – Как налетели, как налетели. Из-за деревьев. Моих.
   Мадам Пай перехватила Дрона, щемившегося на самый козырный стул с гнутой высокой спинкой в торце и эдак ехидненько пропела:
-Это для их высочества. А ваше место, будьте любезны, вот, рядом. По протоколу.
    Кое-как расселись. Домир, согласно приказу, втачился в ряды дорохованов, сожалея, что непосредственно еда осталась  там, где расселись остальные члены бригады. Меню дорохованов - мед, ароматный кисель с патокой и рассыпчатое печенье, а так внезапно захотелось каши. Но "лазутчик" не вправе выбирать.
   Осторожно стал выяснять, чем же Бабишина стена не угодила.
   Оказалось, сущей ерундой. Корни образовали некий  «валик», не предусмотренный проектом, и, соответственно, не согласованный. Если приостановка строительства вызвана новыми архитектурными идеями, отличными от утвержденных, то необходимо данные строительные изыски согласовать. Желательно, заранее.
– Господа, – поднялся Дрон, как только Домир отрапортовал, в чем загвоздка. – Мы согласны с вашими претензиями. Промашка вышла с нашей стороны. Эти, как их,… эти… чертежи …да,  спасибо профЭссор (Домиру) чертежи не того, не совсем….и вам спасибо, профЭссор (Горычу) не совсем просохли, но к вечеру мы их просушим и сразу покажем, и согласуем.Подходите на закате.
    Ещё не улеглась пыль, поднятая уходящей делегацией ванов, а Горыч наезжал на грымзла, мол, что за сроки, какой вечер, и “сырые”  не значит мокрые, а недоделанные, и ему надоело выправлять  косоручие и кривоглазие остальных. Шайт неправильно начал, и неизвестно, чем кончит, Луш с Контросом – накосячили, Дрон с Домиром развели грибы на стройплощадке, а Бабиша, мало того, что сделала свой кусок деревянный, так теперь и переделывай его.
   Бабиша дернулась, захлопала глазками, сказала, что вообще больше к стройке не подойдет и улетела.  Дрон тут же обвинил Горыча в издевательстве над ребенком. А комиксист-архитектор ответил, что самые умные, которые много обещали, могут прямо сразу начинать проектировать. Он и так умаялся с переделками: там ротонда, тут анфилада. Ему из-за своеобразия материала ведьминой стены пришлось срочно переделать дворовой фасад, устраивая висячие сады террасами – уступами.
    Дрон,прикрываясь золотой лопатой,парировал, мол, он есть шпикер и виконт. Его дело регулировать отношения, поэтому кто на что горазд, то и делать должен. Нечего с больной головы перекладывать и сады устаивать. Раз фасад дворовой, так пусть выходят во двор, а не висит уступами. Или висят хоть заступами, без разницы, лишь бы поменьше переделывать. И вообще, он требует немедленно остановить агрессию и заняться делом 
    Закончилось тем, что старик плюнул: «В последний раз!» и пошел работать, потому что появилась идея, но он не такой простак, чтобы об этом рассказывать.
   


Ночевка, баня. Экскурсия пухнет

   Маршрут полета Треника озадачил. Он понимал, что вряд ли они полетят сразу к воротам, откуда пришли, но вход должен быть хотя бы параллельным горе, а не вниз и в сторону уже вторые сутки напролет.
    Треник с тоской посмотрел вниз. Если первый перелет был трудным, но коротким, то второй и трудным, и длинным. Да ещё летели непонятно куда.
-Разломами надо и слепыми зонами, иначе выследят, – пояснил суровый пастух, на бессовестно коротком привале. – Ты держись, сегодня ночуем по-султански.
    Но Тренику не надо было «по-султански», ему хотелось прямо сейчас. Чем была плоха прошлая ночь? Костерок, хоть и жесткая, но вполне себе постель. Во всяком случае, не хуже того кошмара, когда они ночевали в степи перед дольменом. И кофейник смешил. А ещё выяснилось, что воду заливать в него не нужно и огонь разжигать и кофеем заправлять. Всё это кофейник делал сам в “автономном режиме”.
-На миллион раз. Я тогда ещё подумал, надо с запасом, – пояснил дед.
    Очень душевно посидели. Тогда. А сейчас  пастух – погранец -диссидент долго расслабляться не позволил.  Чтоб хоть как-то задержаться на земле Треник спросил про разломы. Лицо пастуха стало суровым до скульптурности, впору бюст лепить. Глаза налились всепрощением, как у пани Найчики, когда он говорил нелепости. Но пояснил,  слова роняя скупо, что  разломы – границы магических сканов-колпаков, а слепые зоны – там, куда колпаки не пробивали. И зоны эти дрейфовали, так что, будьте любезны, полезайте на овцу, а то засекут, потому что данная зона уходит.
      И так они летели, пока почти в сумерках не спикировали на огонек.
      В уютном не по холостяцкому домике в три комнаты с террасой-верандой, шторками и цветочками в вазонах жил давний друг и бывший коллега диссидента. После душевных рукопожатий и похлопываний по спине уселись ужинать. Деды примостились  рядышком и тихонько что-то обсуждали. Временами хозяин вспоминал о гостях и рассказывал забавные случаи, предупреждая, впрочем, что это не более чем легенды.
      Харон почти сразу после еды завалился спать, так что  единственным развлечением для Треника стали забавные разборки его (а он уже и не представлял кофейник чьим-то) кофейника с хозяйским. Даже Вареник подполз под бок и не без удовольствия наблюдал за сварой. Сначала кофейники бились за право первым набрать воды, потом за огонь, потом за разлив. При этом, что необходимости во всем этом не было.  Ведь оба могли обходиться и без внешних источников воды и огня, прекрасно и чудесно наполняясь до краев и разогреваясь моментом, стоило  чутка набычиться, но такова, наверно, их кофеварочная натура.   
    В разгар боя, на самом интересном месте, когда они пытались столкнуть друг друга со стола, к Тренику подсел хозяин.
-Вышел по делам, – отмахнулся от вопроса, куда пропал путеводитель. – Скоро вернется…. – дедок подсунулся поближе и, хитро подмигнув, неожиданно спросил. - Хочешь, в баню?
-Нет, – подстраховался Треник.
-Не-не. Настоящую. Я ж когда со службы уходил, думал, гостей будет полный дом. А они, собаки, только пару голубцов с посланиями к праздникам отправляли и все гости. Одному скучно. Пойдем?
  Так просящее попросил, что отказать было невозможно.
  На входе в святилище, а младший советник сразу понял, что баня – дело святое по обилию мрамора и разноцветной глазури, выдал хлопковый халат, войлочные  тапочки и почему-то шапку. Очень странно.
   Но дедок так радостно-возбужденно в предвкушении все проделывал, что Треник остался. Рука, точнее, нога не поднялась, и язык не повернулся. 
  Если сомнения терзали Треника, то уже через пять минут развеялись. Баня оказалась чудесным местом: девять пихтовых бочек со скамеечками внутри и два небольших бассейна, которые хозяин назвал ванными. В бочки подавался ароматный пар, совсем не обжигающий, если ты не дергался, а потом так приятно нырнуть в чуть теплые воды ванной. Но ещё приятней после процедур лежать расслабленно на топчанах и разговаривать.
   Для Треника, который в последнее время мылся либо частями, либо в одежде и в реке, баня стала раем.
- А у тебя зазноба есть? - спросил дед
   И младший советник уверенно ответил: «Есть», но не с ним, потому что судьба их разлучила.
- Понимаю, - протянул дед. – А хочешь, расскажу про настоящую разлуку. Это такая, понимаешь, история. Такая, понимаешь, любовь, какой ты в жизни не видывал.
     Жил-был в Зазаоблачной один молодой маг, и была у него любовь. Настоящая. Но маг подавал большие надежды, а такими магами не разбрасываются. Таким магам жениться никак нельзя, потому что семья отвлекает. И тогда мага срочно отправили на курсы повышения, а девицу против её воли выдали замуж за первого встречно. Хотя по поводу первого встречного, это неправда. Возвращается маг, а любовь всей его жизни уже в чужом доме. Погоревал, но что поделаешь? Как-то приспособились. Тайные встречи, опасная связь. В общем, выследили их где-то через годик и накрыли с поличным. Жену за косы домой, а магу – пинка под зад и обещание, что если ещё раз увидят, ноги переломают и не посмотрят на звания. Ладно. А через неделю герой-любовник узнает, что женщину ревнивый муж отволок к знахарке, чтоб та вытравила плод. Там и сроки малые были, и чей ребенок неизвестно, а вот решил подстраховаться…. Урод. А знахарка шалавой оказалась. Ни патента, ни опыта, ни знаний. Одно слово, авантюристка. И что-то она сделала не так, пациента кровью истекала и уже ни врачи, ни другие знахари помочь не могли. В общем, пошел герой к женщине, а его не пускают. Логично. Чего чужака к чужой жене пускать. Так он там все разнес. В хлам, вдребезги, в мелкую пыль.  Голубки встретились, как раз, чтоб герой последний выдох принял. И что-то любимая ему пообещала при этом последнем издыхании.
-Что?
-Действительно, что?
   Оказывается, посторонний голос из бочки мог вызвать невероятную мускульную реакцию.
-Ты ж сказал, что баню не любишь? – ехидно поинтересовался хозяин.
   Треник, неудачно подскочивший и поскользнувшийся,  потирал колено, запоздало соображая, что история реальная, а главный герой - погранец - диссидент.
-Может, расскажешь, Я все ж внизу линию обороны держал?
    Ого. Оказывается, маг-любовник не один был, а с товарищем.
-Нам же из-за этого пришлось в погранцы пойти.(Тренику) То есть этот блестящий маг сам запросился, а меня натурально сослали.(старику) Так что ты мне должен.
    Но дед пока дважды не пропарился и не окунулся,молчал.Но вот лицо его стало мягче, и лежа на краю ванной-бассейна с теплой  ароматной водой, погранец - диссидент в своей обычной манере, то есть скупо, обронил, что  дива ждет в верхнем образном городе, а проведет его неожиданный гость, и об этом был знак. 
-А знак, он какой? – начал выпытывать Треник.
-Их было несколько. Но первый «когда живой перейдет по невидимому мосту и вернется назад».
    Треник самодовольно улыбнулся. Естественно, речь о нем. Таком уникальном и …
-Никогда бы не подумал, что таксист может быть знаком, - хехекнул хозяин.
     Как! Харон? Да на нем же клейма ставить негде?
-Мы с ним немного потолковали в библиотеке. Ты спал. И я тогда сразу понял, что делать.
    Ага. Значит, все эти Хароновские ухищрения  и демагогия не при чем. Дед сам хотел уйти в верхний город. 
    Почему-то заблуждение пегаса о мотивации погранца Треника успокоили. Отставник-то думал, что лично все удачно устроил. Наивный.
    Потом в баню прорвался Вареник и начал шумно лакать воду из бассейна. Сосредоточенно замер и без разбега плюхнулся в него, подняв тучу брызг, за что был прозван дедами мерзкой псиной.
    Потом в баню приперся Харон и сделал тоже, что и Вареник, но никто никак его не обозвали.
   Треник пришел к неутешительному выводу: хоть султанат, а двойные стандарты, как везде. 
   Угомонились под утро. А уже через час любезный хозяин всех растолкал:
  - Знаете,  я, пожалуй, с вами пойду. И ты не сможешь мне отказать, я ведь  держал оборону.
    Но диссидент и не собирался отговаривать. Коротко спросил, сколько у хозяина овец. Всех ли клонов сдал или парочку дубль-клонов оставил, а то ему девочек - пятиклассниц не хватало.
-А что сучилось? – спросил, пытаясь и при этом не вывернуть челюсть, Треник. Спать хотелось очень.
-Нас застукали, - любезно пояснил хозяин, давая понять уже объединил себя с экскурсией. – Не ожидал, что так быстро.
-Так ты ж, верно, на нас и навел, - хмуро предположил диссидент.
-Не без этого, - согласился хозяин, - Но сперва вы засветились  в тридцать второй зоне.  Погоня будет здесь минут через сорок.
    Собирались не просто быстро, а мгновенно. Посуду и прочую ходячую утварь выгнали из дому и приказали искать новых хозяев. Сбили овец в стадо. Со словами: «Эх, хорошая была банька», котеджик запалили. После этого стартанули с большой скоростью, но низенько, под стелющийся дымовой завесой, потому что некие таинственные стрижи уже кружили в небе, высматривая беглецов.
   И маршрут выбрали странный из-за погранеца, который вновь указывал на зоны и разломы, то есть опять вниз и в сторону. Не иначе получится Тренику посмотреть столицу Самнамбул. 



 Концепция изменений и извинение.
    
   Вечером вместо чертежей Горыч представил «концепцию». Дрон заверещал «ведь можешь» и «знай наших».
    Все молчали.
    Бабиша – капризно, мол, мерзость данную делать не буду. И другую не буду. Никакую не буду, а мерзость всё, что вы мне предложите делать.
      Домир озадачено. Что-то в концепции не стыковалось.
      Горыч. О-о. Это было сложное молчание. Непосредственно комиксисту-архитектору похвала Дрона и его неподдельный восторг  нравился. Это был справедливый восторог. Но зеленый взбунтовался. Дрон по его мнению, был сам по себе нормальным корешем, но черный в нем – гнус, урод, подонок, самовлюбленный болван, кретин и выскочка. Вот и молчал старик, ожидая, когда противоречия в самом себе рассосутся.
    А Дрон знай скакал, хлопал по коленкам, грозил кому-то, наверное, председателю комиссии, кулаком и  говорил про наших, которых надо знать, а не эти там.
-Это ж скала в купальне? – осторожно спросил Домир.
   Горыч подтвердил. Почти, но воду он развел по углам.
-Пять выходов для коггеванов? – ещё осторожнее уточнил Домир.
-Пять, - насторожено согласился с очевидным  Горыч.
   Закралось смутное подозрение, что вопросы задаются неспроста. С подковыкой вопросы. 
-Не поместятся. Маловаты габариты для выходов коггеванов.
     Все уставились на рисунок. Даже Дрон угомонился.
     Пять арок, симметрично уменьшаясь от центральной, были покрытые витиеватым общим козырьком. О-о. Козырек был законной гордостью Горыча. От валика из переплетенных корней мертвых деревьев шла обратной кривизны выкружка, преобразуя простые обломы в сложный, который плавно перетекал в раковину о пяти волнах. Верх раковины украшали уступчики, чаши. переливы, вензелечки, ложбинки, каскадики и прочие излишества, и, – да, идея  водоотвода была честно слямзена со скалы над купальней, таким образом, чтобы вода вытекать из больших цветков белладонны наверху.
   Первым очнулся Дрон:
– А чего они такие здоровые вымахали? А если подожмуться?
    Горыч уже и сам видел, что промахнулся с размерами, но с концепцией расставаться не хотел:
-У меня ж композиция. Ты думаешь и в центральный выход  не выйдут?
    Домир отрицательно покачал головой.
-А если естенки поуже? А? Стенки зачем такие широченные, - помогал чем мог виконт. Он даже начал что-то вымерять четвертью и мизинцами на листе.
-Три выхода,  - печально сказал Домир. Ему было искренне жаль красивостей козырька.
    И тут грымзла перемкнуло. Он надул щеки и заорал на Горыча, что тот его захотел обесчестить  (“обеспечить” в исполнении виконта), что его хотели опозорить, что некоторые не умею до трех считать. …
-Трое, понимаешь? Не пять! Не семь.
   Горыч не объяснил бы ни за что, как это получилось, и  куда пропали понятия добра и зла, оставив инстинкты заядлого игрока в гольф.  Ноги сами спружинили, руки ловко перехватили трость за наконечник, тело развернулось для классического свинга. И рукоятка, описав замах, как положено, через низ, на излете удара с оттяжкой смачно врезалась в затылок спикера.
    Дрон пошатнулся, а потом ровненько по струнке ухнул на спину.
-Нет, - дернулся Домир.
-Ты что? – кинулась к поверженному обладателю золотой лопаты Бабиша. – Зачем?
    Ведьма начала охаживать грымзла, как некогда снимала гематому и сотрясение у Контроса, только без особенной нежности и тремора в руках. По деловому, и потому эффективней. Грымзл открыл глаза.
    Горыч ждал этого момента со смешанным чувством, он нынче был просто соткан из противоречий. Если полезет с обвинениями, пусть ждет ответку он  готов к защите… И все равно неуютно. Неправильно наподдал Дронищу. Вероломно, со спины, не сказав ни слова. А это неправое дело. Нельзя просто дать кому-то в морду, тем более в затылок. Надо сначала обозначиться.  А с третьей,  спикер доморощенный всех достал. Должен достать.
   Но осадок от содеянного оставался, и был он гаденьким, будто мамину вазочку разбил, а на кота свалил. Ему срочно требовались союзники,  но все суетились вокруг Дрона.
-Ты как? – участливо спрашивал Домир, овевая грымзла крыльями.
-Сколько пальцев? – размахивала перед лицом пострадавшего растопыренной пятерней Бабиша.
   Спикер  молчал, глядел в небо.
-Согласен, - проскрипел Горыч. Голос снова подвел. – Согласен на три.
   Это был широкий жест и как бы извинение . Он даже торопливо угольным карандашом стал исправлять прямо по рисуноку.
-Вона как, - разлепил уста Дрон.
    Деревянно поднялся и попытался уйти своей фирменной гордой походкой с прискоком, но повело. Тогда просто пошел ровно.
-У него точно сотрясение мозга! – возмущенно бросила Бабиша комиксисту.
-Откуда? –  хорохорился Горыч. – Чему там сотрясаться?… И… это нелепая случайность. Так вышло. Р-раз…Инстинктивно.
-Взрослый человек. Думать должен, - отрезала ведьма и пошла за Дроном.
-Ты веришь,  я не хотел? – наехал на Домира Горыч.
   Отчего-то было очень важным услышать, что он не виноват.
-Конечно, не хотел, - пятился крылатый.
   Ему было крайне неловко. Он знал, что такое бьют исподтишка. Но с другой стороны, ввинтил старик офигенно. Чпок, - и в лунку, то есть в затылок, конечно. Не хвалить же его за это?
   Надо сменить тему.
- Хороший фасад получается.
    И бочком, с присказкой, мол, надо бы на все корни состава наготовить, но сначала продумать, посоветоваться с компетентными товарищами. Распахнул крылья и был таков.
     Горыч с сожалением понял: «хороший фасад», а не «так ему, скотине,  надо», это лучшее, на что можно рассчитывать.
   Печаль. Вздохнул и поставил перед собой новый лист. Работа, вот что отвлечет.
    И тут взъярился зеленый. Вот такой подлости Горыч никак ждать не мог. Хотя чего не мог? Ждал чего-то похожего, нынче зеленый был непоследователен в выводах, но надеялся на минимальное сочувствие. Зря.
   Зеленый бился в грудной клетке мелкой, но на редкость агрессивной птицей.  Вновь блистал эпитетами, но теперь уже в адрес Горыча. Уверял, что если бы знал, какой монстр обитал в «гнилой системе ценностей» беспомощного старикана, в жизни бы его не выбрал. Напомнил (а как без этого?)  о вкладе грымзла в строительство горытики, о том, что он пятый сын и «добро роненное». Слабые возражения  Горыча, мол, зеленый-де сам  час назад утверждал, что Дрон гнус и подонок, отметал и  сурово обличал акцептора в подлости, трусости и коварстве. «Только один из вас всех смог хоть как-то упорядочить процесс и организовать стройку»!
-Это как? - окончательно потерялся Горыч.
«Создав вертикаль власти» - удивился зеленый. Для него это было очевидно и дорогого стоило.
-Но это же… - даже не смог возразить такому невероятному самообману Горыч. Создание придуманного герцогства не заслуга грымзла, а скорее добровольный акт милосердия остальных адекватных членов бригады.
     Зеленый назвал подопечного двуличным гадом и заткнулся,  увесистым камнем упав в желудок.
-Смотри ты, - отошел Горыч от рисунка, который не переставал ваять во время спора.
   Надо же, прямо как в поговорке: глаза боялись, а руки делали! Фасад получился круче прежнего: детали козырька не дробились, а плавно и логично перетекали от одного к другому. Даже противно стало от собственной гениальности.
-Ош-шень хорошс-со, - раздался позади характерный говорок дорохована. – Эт-тотс-с вариантс-с хорош-с. Вы – масс-с-тер.
    Дорохован деловито начал сворачивать набросок. А ведь Горыч даже не похвастался им перед остальными!
-Трудно, - неожиданно замер дорохован, прискорбно склонив голову. – Когда два мас-сстера в одном теле – трудно. Великий талант с-сможет с этим житьс-с.
     До архитектора, который предпочел бы дифирамбы, дошло не сразу. А когда дошло:
-То есть вы слышали наш … внутренний спор?
    Вот так новость! Ваны прекрасно слышали практикантов. И, нет, не слышали, о чем ты лично думал, но диалоги слышали прекрасно. Поэтому для них строителей было вдвое больше реального.
-У вас-с так с-слож-жно. У нас-с проще. Когги знают, что должно думать и делать. Не надо с-споров.
     Кроме того, когги, подслушав серьезные дебаты Дрона с черным о необходимости возобновления строительства, решили немного помочь. На это были причины, самой серьезной из которых являлась работающая магия Шайта. Главный фасад медленно лез вверх, ломая и «перенапрягая” новую балку.
   Тойги уже нынче ночью приступят к восстановлению насыпи, а когги готовы помогать на опорных точках. Они  расплели «строительную магию», что неудивительно, учитывая, что это древнейшая  природная примитивная магия орков и грымзлов, которые по сути из одного корня. Запустить не смогут, но поддержать – пожалуйста.
  Это был их широкий жест и извинения за причастность к разделению бригады. Все-таки именно ванны предложили поездку в Мантинкуш. Потом, конечно, были уважительные причины задержки: коронование, побег и раннее поднятие безымянного острова. Но ванны посчитали, что первопричиной отсутствия половины бригады, были именно они. Поэтому завтра, если начальник, спикер и обладатель золотой лопаты будет готов принять посильную помощь,  через час после рассвета ваны выйдут на опорные точки для возобновления строительства.
-И.. вот, - дорохован драматично указал на гриб Тики.
     Надо же, как далеко Горыч проводил дорохована! Заболтался, не заметил. И что не так с грибом?
-Коммуникатор, - возвел лапки к небу дорохован.
     Идеей гриба коггеваны восторгались, но размер окружающей его ротонды был явно маловат раза в два, а то и три. Чтобы полноценно использовать, надо бы все расширить, а формирующиеся в недрах песка колонны вполне могут стоять на крыше новой, увеличенной ротонды. И с попотикоклем этот вопрос уже утрясли.
-С кем?
-С с-с-садовником, - очевидно гордясь умением выговаривать сразу два «с» подряд сказал дорохован и юркнул в гриб.
     Уже пользуются! Но, и тут Горыч остановился физически, перед ним дилемма. Надо, чтобы завтра Дрон вышел на работу. А как вообще сказать ему об этом, не унизившись? Банальных извинений грымзлу будет мало, а для Горыча и этого слишком много. Извиняться не хотелось, особенно после победы.  «Победы»? – прожигая ехидством язву в желудке, уточнил зеленый. 
    Но Горыч внимания не обратил. Его богатая фантазия живо рисовала унылые картинки унижения, когда он бился раненной птицей… хотя почему птицей, это скорее Домир птицей, а он.. старый тягловый одр… нет, пес, выброшенный жестокими хозяевами на улицу в метель и пургу. Стоп. Это точно пурга, и вообще,  другой комикс.
    А в этом он стучал к Дрону, взывал к милосердию, а тот не открывал.
    Когда подошел к шатру, воображение как раз дорисовывало яркую картинку: он печальный, в развевающейся крылатке, с отчаянием глядит вслед уходящим со строительной площадки коггеванам.
     Остановился. Рука несколько раз поднималась, но так и не решалась откинуть полог. И все же вечно на пороге не простоишь. Глупо. Раз, два, тра, вдох. Вошел.
      Все сидели за накрытым столом. Даже Тики присутствовал. Мысль просить прощения вылетела моментально, уступив едкому «без меня и поужинать не можете», но зеленый толкнул под дых так, что согнуло в пополаме. И без всякого участия со стороны старика Горыча, речь его полилось вольготно и высокопарно:
-Милостивые государи. Ваша светлость, маркиза Рогдогобской трясины, леди Бабби,  спикер парламента и владелец золотой лопаты,  виконт Дрон, а так же директор Естественной Академии наук и путешествий, сэр Домир. Несколько часов назад произошел прискорбный инцидент, когда с моей стороны имело место не совсем спортивное, то есть совсем неспортивное поведение. В котором я всецело раскаиваюсь и приношу свои искренние извинения пострадавшей стороне. В свою очередь хочу отметить, что все ваши замечания, столь любезно указанные мне, были учтены. Таким образом, благодаря вам, коллеги, мне удалось вовремя исправить ошибку в концепции дворового фасада. Наброски уже переданы на согласование. Более того, со стороны заказчика поступило предложение возобновить строительство под руководством уважаемого спикера, если он соблаговолит завтра через час после рассвета придти на строительную площадку для оказания общего руководства.
    Странно, но после покаянной речи стало легче. Глядя, как раздувается гордостью грымзл, а Бабиша и Домир понимающе перемигиваются лицами, в душу и сердце Горыча снизошел покой. И чего, спрашивается, боялся? Разве можно унизить человека, которого унижала какая-то баба-сиделка в течение пяти лет? Глупость. Просто он стал старым, но из-за болезни не стал мудрым. Все суета. И уж кому-кому, а ему это должно быть особенно понятно.
    Домир внимательно смотрел на Горыча. Да, его престранная речь была длинна и витиевата, но не она была главной. От старика, вечно находящегося на грани пороговых эмоций, веяло уверенностью.