Горе-охотник

     Был прекрасный июльский день,
один из тех дней, которые случаются
только тогда, когда погода установилась
надолго. С самого раннего утра небо
ясно; утренняя заря не пылает пожаром:
она разливается кротким румянцем.
Солнце - не огнистое, не раскаленное,
как во время знойной засухи, не тускло-
багровое, как перед бурей, но светлое
и приветно лучезарное...

                И.С.Тургенев.
                Бежин луг.


     Нет, что не говорите, а лучше среднерусской природы ничего на свете не найти! Довелось мне видеть леса Германии, Чехии, Венгрии, ан не то... Кажется, и деревья те же, и трава такая же, и грибы, но не то! Нет в них нашего раздолья, простора, мощи, непрекращающегося птичьего гомона. А может быть это потому, что наши леса - родные, в них жили и расселялись наши предки, рожали детей, из этих лесов пошли наши роды. Как знать? Каждая кукушка свое гнездо хвалит...
     Я хоть и родился в большом городе и прожил в нем всю жизнь, но как только приезжаю к тетке в деревню в заволжские леса, меня непременно охватывает сладкое чувство умиротворения, покоя, даже блаженства. И чувствую: вот я и дома, вот моя земля, мое древнее родовое гнездо. И дышится так легко, что не нужно никаких затруднений - легкие работают сами по себе, без принуждения, как это бывает в загаженном воздухе промышленного мегаполиса.
     А в лесу головы поднять невозможно - гляди того, наступишь либо на гриб, либо на ягоды. Поднимешь голову, а сквозь сито ветвей лениво плывут облачка, словно барашки по чистому лугу.  И высоко-высоко качаются шапки сосен, посаженные на  длинный, мощный стержень-ствол. А на нем дятел долбит клювом кору - добывает личинки на пропитание.
     Красота неописуемая. Порой ловишь себя на мысли, что жил бы здесь, и не надо никакого города, никакой городской суеты...
     После успешной сдачи экзаменов в аспирантуру, я решил набраться сил перед ответственной научной работой и, не долго думая, уехал в отдаленную деревеньку на востоке Нижегородской области, где жила моя родная тетка с двумя детьми, моими сверстниками. Именно туда, школьника младших классов, в послевоенные годы меня отвозила мать и я прекрасно запомнил природу этих мест.
     От станции Осинки, куда я приехал на электричке, предстояло пройти восемь километров по лесной дороге. В благодатную летнюю погоду это было удовольствие, тем более, что кое-где вдоль грунтовой дороги были установлены скамейки для отдыха.
     Родственники встретили меня, как дорогого гостя, и не знали, куда усадить, чем угостить. Тут же на стол была выставлена бутылка самогона, соленья, жареные с картошкой грибочки в сметане. За долгими разговорами мы не заметили, как стало темнеть; при свете керосиновой лампы мне постелили постель и уложили спать. От матраца и подушки, набитых сеном,  шел тонкий аромат скошенного луга, от которого наступало умиротворение и покой.
     Я проснулся от бесконечного ора деревенских петухов и птичьего щебетания, доносившихся из раскрытого окна.
     - Ну, вы, городские, спать здоровы, - усмехнулся мой двоюродный брат, заметивший, что я проснулся.
     - Это оттого, что я спал на свежем воздухе, а не в отравленной атмосфере города, - начал оправдываться я. - Вот организм и расслабился.
     - Ладно, вставай, - примирительно сказал он. - Попей парного молока, только что корову подоили.
     - А где все остальные? - удивился я, обнаружив, что мы одни.
     - Так на работе, - усмехнулся он. - Сам знаешь: лето зиму кормит.
     - А ты чего? Объявил день Святого Лентяя.
     - Тебя караулю, - засмеялся брат. - А то начнешь искать холодильник с едой, а у нас его нет. Так и останешься голодным.
     - Смешно, - ответил я. - Ты еще расскажи про СВЧ-печку, работающую на керосине.
     - Так вот копим деньги на такую, - продолжал издеваться он. - А там, глядишь, спроворим и телевизор, работающий от примуса.
     - Ладно, - остановил я его веселье. - Ружьишко дашь на охоту сходить?
     - Дак а чего? Вон бердан висит, бери. Или тебе привычней пулемет?
     - Сойдет и берданка. А патроны?
     - Еще и патроны? Извини, бронебойных нет, - снова захохотал он. - Да ты прямо профессионал!
     Заметив, что я закончил завтракать, он спросил уже вполне серьёзно:
     - Ты не в костюме ли и в галстуке в лес собрался?
     - Так я ничего с собой запасного не взял, - растерялся я.
     - Я тебе сейчас свою одежонку дам.
     - Так она размера на два больше.
     - Ничего, где подвернешь, где подвяжешь, - он достал из комода спортивные трикотажные брюки и майку с короткими рукавами.
     Делать нечего, пришлось одевать то, что предложили.
     Спортивные брюки оказались слишком велики и даже закрывали грудь, а длинные штанины внизу собрались волнами.
     - Ничего, - утешил меня брат. - Сейчас все наладим.
     Штанины мы просто подвернули, а на поясе подвязали подвернувшейся под руку веревкой. Единственные мои выходные полуботинки я снял, а вместо этого одел калоши сестры, предварительно набив их сеном и подвязав веревкой, чтобы я их не потерял.
     - Порядок, - заключил брат - Хоть сейчас на сафари в Африку.
     - Мне так и идти? - растерянно спросил я, оглядывая себя в зеркало.
     - Ты же не к девке на свидание идешь. Кто тебя, кроме зверей увидит? Зато легко и свободно, - хлопнул меня по плечу братишка.
     Делать нечего - охота пуще неволи. Я закинул ружье за спину и вышел на крыльцо.
     Здесь на завалинке на солнышке грелся древний дед Пантелей, дальний родственник, живший во второй половине этого же пятистенного дома.
     Увидев меня в столь необычном наряде, он непроизвольно перекрестился, некоторое время разглядывал меня, а потом ехидно спросил:
     - На охоту собрался?
     - Да, - важно ответил я.
     - А ружье для чего взял? - продолжал допытываться он.
     - Как зачем? - недоуменно спросил я.
     - Так тебя звери увидят в таком обличье, сразу в обморок брякнутся, - продолжил дед. - А с ружьем-то еще отстрелишь себе что-нибудь самое важное.
     - Издеваетесь? - укоризненно проговорил я. - Пожилой человек, а все насмешничайте.
     Брат стоял на крыльце, слушая этот разговор, и беззвучно хохотал, держась за живот.
     - А ну вас всех, - отмахнулся я и зашагал в сторону леса, путаясь в длинной мотне штанов.
     - Порты не потеряй! - крикнул вдогонку дед, но я не обратил на его выпад никакого внимания.
     На опушке я остановился и с наслаждением вдыхал воздух, пахнущий смолой и разнотравьем. Глаза отдыхали, перебегая с зелени лесного покрова на рыжие стволы огромных сосен.
     - Эдем! - выдохнул я и, поддернув спадающие штаны, неспешно побрел вглубь лесного массива, изредка наклоняясь за мелькнувшей в траве яркой земляникой.
     Откровенно говоря, стрелять мне не хотелось - жаль было нарушать эту идиллию. Поэтому я даже не стал заряжать ружье, а просто забросил его за спину и шел, любуясь красотой леса.
     Через некоторое время мои уши уловили какой-то необычный звук, доносившийся справа от меня. Прислушавшись, я понял, что это похоже на фырканье какого-то жвачного животного.
     "Олень", - мелькнуло у меня в голове. Ради предосторожности, взяв ружье наизготовку, забыв, что оно не заряжено, я осторожно двинулся вперед, стараясь не наступить на сухую ветку.
     Сквозь подрост ельника метрах в пятидесяти от себя я увидел семейство лосей: крупный бык с мощными раскидистыми рогами, лосиху и еще небольшого теленка.
     "Вот какие рога ему лосиха наставила, а он думает, что охраняет своего сына",  -  тихонько хохотнул я, но этого было достаточно, чтобы бык уловил этот звук, посмотрел в мою сторону, а потом медленно направился ко мне.
     Я хотел отпугнуть его выстрелом, но незаряженное ружье отозвалось негромким металлическим щелчком.
     Услышав новый непривычный звук, лось ускорил шаг. Он уже был метрах в сорока, когда я уяснил, что надо спасаться - шутить он со мной не будет.
     Бежать было бесполезно - этот танк догонит в два счета. Я огляделся и увидел мощную сосну, от самого комля которой  отходили крупные отходящие ветки. К ней-то я и кинулся. Но это резкое движение сыграло со мной злую шутку - веревка на штанах лопнула и они полезли вниз, спадая на ноги и оплетая их. Бежать в таком виде было невозможно, тогда я огромными прыжками доскакал-таки до сосны и на руках начал взбираться вверх. Ружье я отбросил на землю - оно только мешало.
     Проклятые штаны, сползшие уже ниже колен, мешали мне, цепляясь за ветки и смолистую кору сосны. Суча ногами, я освободился от одной штанины, вторая прочно сидела на калоше, да еще вдобавок за что-то зацепилась.
     Измазанный смолой, с расцарапанными руками и голыми ногами, я все-таки вскарабкался на высоту около трех метров и сумел, наконец, перевести дух. А этот зверюга уже стоял подо мной и яростно рыл землю копытами.
     - Что, съел? - рявкнул я на него. - Что ты ко мне привязался? Я что ли рога тебе наставил?  Иди вон, разбирайся со своей коровой.
     Это, видимо, оскорбило мужское достоинство быка. Взметнувшись грудью вверх, он мотнул головой и рогами подцепил свисавшую вниз штанину, едва не сдернув меня вниз. Вторая штанина слетела с моей ноги.
     Ощутив на рогах явно не нужный ему предмет, лось замотал головой в попытке освободиться от него, но только сделал хуже - штаны вместе с одной калошей обвили ему рога, создав некое подобие чалмы.
     Мне стало смешно.
     - Ты в чалме как восточных халиф, - нервно засмеялся я. - Тебе идет, заодно и рога прикрыл - перед товарищами не стыдно будет. Калошу-то отдай, паразит!
     Лось уставился на меня налитыми кровью глазами.
     - Иди, иди отсюда, а то, пока ты здесь со мной прохлаждаешься, лосиха тебе добавит рогов, - чувствуя себя в безопасности, я окончательно осмелел.
     Лось не отходил и периодически то рыл землю, то тряс головой. Но штаны прочно намотались ему на рога. На меня он уже не смотрел. Наконец, поняв, что свою роль защитника он выполнил, повернулся и пошел к своему семейству, время от времени встряхивая головой.
     С высоты своего наблюдательного пункта я следил за ним и, не выдержав, крикнул вдогонку:
     - Калошу отдай, ворюга!
     Но он даже не посмотрел в мою сторону.
     Когда он возвратился к семье, лосиха некоторое время недоуменно смотрела на него, а потом с презрением повернулась к нему задом. Но тот понял ее по-своему и, недолго думая, оседлал ее...
     Вскоре стадо стало неспешно уходить вглубь леса. Выждав еще некоторое время, я спустился с дерева, подобрал ружье и с великой осторожностью и оглядкой побрёл в деревню, моля бога о том, чтобы никто мне не встретился. К счастью, длинная майка покрывала меня почти до колен.
     Но судьба распоряжается по-своему, не считаясь с нашими желаниями.
     Едва я с задов вышел на деревенскую улицу, как тут же наткнулся на бабку Ефимию, соседку моих родственников. Увидев меня, она испуганно отшатнулась, перекрестилась и быстро-быстро засеменила  к себе домой, постоянно оглядываясь на меня.
     Дед Пантелей все также сидел на завалинке, словно был приколочен к ней гвоздями. Увидев меня в кровоподтеках и ссадинах, измазанного смолой, без портов и в одной калоше, он просто спросил:
     - С медведем схватился? Ты правильно порты-то скинул - без них куда легче бежать.
     Мне ничего не оставалось, как рассказать ему всю правду.
     Дед молча слушал, только было заметно, как вздрагивали его плечи от еле сдерживаемого смеха. Успокоившись, он просто сказал:
     - Это ты хорошо еще отделался. Лось в такое время, защищая свое семейство, мог бы затоптать тебя до смерти. И никакое ружьишко бы не спасло. Ладно, пойду нагрею воды - тебя надо со щелоком оттирать. Болят ссадины-то?
     В ответ я только махнул рукой. А оставшись один, думал: "Отличился, будущий ученый! Теперь деревня несколько лет будет хохотать, вспоминая меня, чудака!"
     На следующий день, рано утром, я ушел на станцию - мне было стыдно встречаться с селянами...