Глава 3. Сквозь Тьму к Рассвету - Часть 5

  – До сих пор не пойму, чем вызвано твоё решение резко разорвать наши отношения? Не пойму, почему настраиваешь сына против меня, – устало проговорил Максим, вспомнил про деда Димыча, нахмурившись, спросил, – какой такой дед Димыч, что обещал зайти к тебе попозже?

   Он ждал ответа. Светлана молчала, разрываясь между двумя крайностями: она любила и жалела его. Видела его болезнь: похудел, мешки под воспалёнными глазами, остро выпирающий кадык покрыт щетиной. Ещё недавно элегантный, уверенный в себе мужчина превратился в слабого, суетного больного человека. Ей бы дотронуться до него, провести пальчиком по торчащей щетине, сказать что-нибудь ободряющее. Но где-то глубоко ворочался почти животный страх, что именно Максим может стать причиной несчастья их сына.

   Своей абсурдностью и реальностью страх леденил душу, сковывал тело. Она знала, что на лице её отражаются движения её души: и любовь, и жалость, и страх. Знала, что Максим видит их – не зря же больше десяти лет они прожили в счастливом браке. «И нет нужды, – думала она, – убеждать его в том, что я та же, что ничего против него не затеваю и не настраиваю сына, что нет никакого деда Димыча». Для неё было важно, чтобы Максим это сам понял, позволив ей уверовать в то, что жива ещё тоненькая ниточка, соединяющая их души.

   Максим понял молчание Светланы по-своему. Поэтому заговорил спокойно, рассудительно, с некоторой долей отстранённости:

   – Странные вы люди, женщины. Выдумаете себе что-нибудь, накрутите воображаемую ситуацию, сами будете задавать вопросы, сами отвечать, сами пугать, сами бояться, доводя себя и всех до сумасшествия.

   – Ты о чём, Максим?

   – Да о том, что сижу здесь и не знаю, что ты думаешь, чего боишься, чего хочешь. Лиза, по крайней мере, хоть глупости, но вслух произносит. Несколько дней назад заявила мне, что ты хочешь её смерти. Рассказывает всем, что она наливала чай и вдруг почувствовала сильный толчок в спину. Чайник выпал из её рук. Кипятком до волдырей обожгло тело, ноги. И винит она в этом тебя.

   Хорошо, что не затронуло ребёнка. Она три дня провела в больнице. Вчера выписали   и врачам, и мне твердит, что это твоих рук дело.

   – В больнице её в особую палату не положили? – ухмыльнулась Светлана, испытав снова двойственное чувство: она не хотела такой мести, тем более, было бы ужасно, если бы пострадал ребёнок.

   С другой стороны, своими обвинениями новая мужнина жена открыла свою вину перед ней и Даниилом. Это давало надежду, что Максим хотя бы задумается над причинами ситуации, в которой все они оказались, хоть на минуту задумается!


   Максим недоуменно посмотрел на неё: «В какую палату?»

   – Для сумасшедших!

   – Нет. Она не сумасшедшая. Врачи сказали, что стресс, переутомление, болевой и нервный синдромы – в придумки её не поверили.

    – Хорошие врачи, – отстранённо прокомментировала Светлана, – а ты поверил?

    – Сначала нет – ты же добрая, Светка! Не сделаешь никому зла. Как представлю, сколько времени меня терпела, выть хочется! А потом подумал, что ты в последнее время тайными знаниями увлекалась. Стал сомневаться.

    – Интересно, значит, лучшему другу своему, своему единственному другу ты не поверил. Даже полез драться! А он только и сказал тебе, что есть люди, использующие, как ты выразился, «тайные знания», во зло. А сейчас Лизе своей поверил!? Она что, тоже читает эзотерическую литературу? Она повторила тебе именно то, что когда-то озвучил Олег. Только перевела на меня стрелки. Лизе ты поверил, – грустно улыбнулась. – Хорошо хоть сомневаться начал, может, думать начнёшь.

   – Не злись, Свет! Никакой эзотерической литературы Лиза не читает. Она вообще ничего не читает. В социальных сетях сидит, это правда. А вы с Томкой упорно выискивали адреса экстрасенсов. Зачем вам это нужно?

   – Я же объясняла: останусь одна, начну деньги зарабатывать, надо сказать, неплохие деньги. И ты задумайся, если люди платят неплохие деньги, то, вероятно, знают, за что.

   – Ты очень изменилась, – перебил её бывший муж.

  –- Конечно, изменилась, была замужняя – теперь одинокая, была жена – теперь мать-одиночка. Была счастливая – теперь только собираюсь стать ей. Но и ты, Максим, изменился: был сильным, уверенным – теперь выглядишь слабым и суетным. Был элегантным, ухоженным – стал бомжеватым.

   Я не радуюсь изменениям, происходящим в тебе. Я любила тебя, наверное, и сейчас люблю. И в том, что случилось с нами, есть вина каждого. Только я нашла в себе силы искать путь изменения ситуации, а ты с радостью погрузился в неё. Может, тебе в ней отлично живётся. Тогда я желаю тебе спокойствия и счастья. Но на досуге подумай, с чего начались перемены. Вернись в начало. Пройди свой путь, если, конечно, это тебе требуется.

   – Завидую тебе, – неожиданно вздохнул Максим, – ты изменилась, но в лучшую сторону: стала ещё красивей, сильнее, увереннее. Ты, конечно, ещё будешь счастливой. А я спёкся. Хочу продать свою долю в фирме. Хорошо бы Олегу. Если позволишь, я буду иногда заходить к сыну. А деньги стану переводить на твою карточку. Обними за меня Даньку.

   Не прощаясь, направился к выходу.

   – Ничего себе, поговорили! – растерялась Светлана. – Он возложит на меня вину и за обожженные ноги Лизы, и за все неприятности, происходящие с ним. Не промах Елизавета – назначить виноватого сумеет!

   Вернулся Даниил.

  –  Папа ушёл? – в ответ утвердительно кивнула.

   – Ты его никогда не простишь? – в глазах невысказанная боль.

   – Твой папа не нуждается в прощении, и я не виню его. Там, где он сейчас живёт, ему лучше. К тебе он обещал приходить.

   – И ты не будешь сердиться? А то я подумал, что сегодня тебе не понравилось, что он пришёл. Ты сердилась. К нам ещё дед Димыч обещал зайти – тоже рассердишься?

   – Не рассержусь, – улыбнулась, – но… Даниил! Почему дед Димыч? Его зовут Дмитрием Сергеевичем.

   – У Анастасии три деда, а у меня ни одного. Пусть этот мой будет. Он сам разрешил так себя называть. Мам, а он хороший?

   – Как ты считаешь?

   – Думаю, да.

   Разговор прервался пеньем домофона. Дмитрий Сергеевич попросил разрешения войти.
   Димыч прошёл в аккуратную кухоньку, в которой уже имел удовольствие пить чай в компании Анастасии и Даниила. Его беспокоило состояние Светланы: чувствовалось, что она на взводе, едва сдерживает эмоции. Ситуацию прояснил Даниил: оказывается, приходил папа. Принёс полагающиеся деньги, профинансировал покупку фотоаппарата. Она гордая – вероятно, её тяготит материальная зависимость от мужа. «Как можно было не догадаться, – поразился собственной недальновидности, – что у психолога детского сада копеечная зарплата, а у неё сын!»

   Вспомнил обещание Николая Васильевича открыть при заводе пункт медицинской помощи, к медицинской хорошо бы добавить психологическую.

   – Светлана Геннадьевна, а вам не хотелось сменить работу?

   – Хотелось, – глаза глубокие, печальные. – Вы ещё и провидец?

   – Есть немного и это. А ещё я хороший фотограф. Пришёл, чтобы пригласить Даниила на фотоохоту. Может быть, и вы окажете нам честь?

   – Всенепременно, – рассмеялась Светлана. – Будем говорить только высоким слогом. Даниил, что бы сказала в этом случае бабушка?

   – Покорнейше благодарим, – наклонив голову, поставленным светским голосом ответил мальчик, – мы с превеликим удовольствием присоединимся к вашей компании! Ну, как? – повернулся к матери.
 
   Мать и гость весело засмеялись. А гость при этом подумал: «Что там за бабушка такая, из бывших, что ли? Сколько же ей должно быть лет?» Рискнул поинтересоваться вслух:
   – А кто у вас бабушка?

   – Пенсионерка. Живёт в сельской местности. По образованию библиограф, преподавала русский язык и литературу в кооперативном техникуме. Высокий слог и витиеватость речи переняла от своей бабушки.

   Димыч решил, что «их» бабушка похожа на его Ольгушу. Представил её, добрую, светлую.  «Хорошо, что у них такая бабушка», – порадовался за Светлану и Даниила.