Евпаторийский порт

Человек, который слабо влияет на жизнь общества, называется маленьким.
В основном редко большому человеку интересна жизнь маленького, разве только по службе или ради выборов.
Его не волнуют процессы, которые текут на уровне живых клеток в организмах маленьких людей, хотя процессы эти со ступенчатой непостижимостью прорастают в дыхание всей планеты.
(Ну, право слово, спросите у физиков про дискретность материи, и вам станет ясно, что такое эта самая ступенчатая непостижимость!)

Биологическая масса всех маленьких людей в значительной степени превышает биологическую массу людей больших, то есть тех, которые думают, что влияют много.
И вот что интересно – чьё влияние перевешивает, тех, кто думает, что сильно влияет или тех, кто вообще не думает на эту тему?

Впрочем, я и сам в этой жизни имею небольшую величину, и смотрю на явления со своей высоты, следовательно, кругом себя не могу видеть больших и влияющих, а вижу маленьких и не влияющих. И эти люди мне интересны в силу того, что я совершенно не понимаю тех (больших), которые думают, будто всем управляют и всё находится у них в руках.
Вот возьмём, например, ловлю рыбы. Большой человек залезает в свою собственную большую яхту, выходит на ней в океан, забрасывает удило ( включает при этом свою киношную камеру, чтобы потом показать маленькому какой он молодец) и два часа тянет из глубин какую-нибудь рыбу- меч, тунца или даже акулу.

А что делает маленький?

Я расскажу вам, что делает! Он ловит свою небольшую рыбу совсем не для того, чтобы снять это на камеру! А ловит, когда хочет ухи!

Я купался в евпаторийском порту, куда зашёл по своему собственному заданию, то есть ради воспоминаний о таком раннем детстве, что помнится даже фиолетовый воздух, подкрашенный в пурпур заходящим солнцем. Помнится и пекарня в нашем дворе, даже не сама пекарня, а запах бубликов с ванилью и маком, папин велосипед с моторчиком, молодая и красивая мама, которая привела меня в этот самый евпаторийский порт, чтобы погулять и посмотреть на катера… А сегодня большой дядя с животом, то есть я, - накрыв плечи полотенцем, наслаждается тем, что находя среди современных посудин какой-нибудь старый кораблик, покрашенный синей краской, спрашивает себя: уж не этот ли катерок подмигивал мне иллюминатором в тот фиолетовый вечер?

Метрах в десяти на изъеденных временем и волнами ступенях расположилась женщина в купальнике. Сбоку – скатёрка, на скатёрке початая бутылка вина, хлеб, сыр и свежие огурчики. Взгляд её выискивает в море мужчину, который вооружившись пикой, охотится на кефаль. И вот, когда охотник за кефалью ушёл на глубину, на верхнюю ступень со стороны набережной въезжает велосипедист. Он подсел к женщине и завел с ней оживленную беседу. Пока он с ней говорит, водолаз показал над поверхностью моря оранжевый кончик своей трубки, выдул фонтан и рванул к берегу.
Он выглянул из моря и затрубил. 
Впрочем, он скоро успокоился, видимо признав в велосипедисте своего давнего знакомого. И снова ушёл за рыбой, которую через пять минут, наколов на пику, вытащил на берег.

Неподалеку в шезлонгах сидела пара пожилых людей. Они сидели впритык, женщина, положив голову на плечо мужчине, блаженно улыбалась. Мужчина что-то декламировал. В руке он держал книгу Пушкина.

На порт с высокого цоколя смотрел храм святого Илии. Звуки хора шли с бризом по всему порту. Это было физическое явление, которое обнималось молчаливой метафизикой купола небес.