Дизайнеры природных ландшафтов Бульдозеристы!

«На реке, на озере…
работал на бульдозере…
из грунта выколачивал рубли...»
Слова из песни В.С. Высоцкого





Бульдозер в Природе явление на особицу, знаменитое, как к этому ни относись. Начал он свою жизнь трудовую во Вторую мировую войну у америкосов, полосы посадочные для своих летающих крепостей на атоллах Тихоокеанских супротив Японцев расчищающих. Понравились бульдозеры всем: споро и удобно, мощь и сила - цивилизация углеводородная, но благородная! У современных кабриолетов, разнообразных «****ей» всех мастей развозящих, мощь под капотом и поболее, чем у бульдозера будет, да всё без толку сила эта несозидательная – рабочие лошади на соломе, а пустоплясы на овсе, как в старину говаривали. 

Даже островитяне Тихого океана, после ухода американцев, в новую веру, бульдозерами спланированную обратились – стали они из веток, листьев и другого островного, подручного материала, сооружать на оставленных аэродромах новых богов себе, идолов - макеты американских самолётов. Американцы угощали островитян тушёнкой, а это на островах «райских»,  продуктами не избалованных – пища богов. Привозили «манну тушёную» с неба серебристые птицы; ну чем они не боги?! Вот так и сотворяют люди себе кумиров, не пищу духовную, а за жратву халявную. Закон жизни!

На Папуа, когда, ну очень высокогорное месторождение меди и золота осваивали, то начинали с почти игрушечных бульдозеров, площадки для сборки «больших», тяжёлых планировавших, а потом, как в матрёшке. Грузы по той дороге, тоже гусеничной техникой таскали, потому что до 25 градусов подъём для бульдозера доброго - норма, а автомобиль гружёный и на 7 градусах не идёт! Кто бы, что бы ни говорил, а лучшие бульдозеры в мире у америкосов, признанно: Фирма Катерпиллер, город Чикаго, штат Иллинойс; хотя основные свои деньги они из одежды и обуви выжимают, для потребителей не всегда и нужных – пусти бабу в магазин! Камацу и Фиаты, тоже бульдозеры неплохие, и даже есть модель самого большого бульдозера в мире Kamatcu-775а, но у Катерпиллера на фирменном плакате, размером три на пять метров, сплошь занятом видами их техники, есть технически-волшебная надпись: «Если вас не устраивает наша линейка техники, мы готовы создать то, что Вам нужно!».

Лично видел я сей плакат в кабинете Главного механика Объединения «Северовостокзолото» - самого крупного золотодобытчика в стране и по сей день. Как, говорится, любой каприз, за Ваши деньги! Первые «Каты», «Катеры», «Катера», «Катары» и прочие «Caterpillar» цвета лимонита массово появились на просторах нашей Необъятной Родины, в виде чуда технического, с возможностями небывалыми.

Массовая и знаменитая наша «сотка» тросовая, поднявшая из руин Страну Величайшую, была скопирована с «Катара» Д-4 – семь рычагов в кабине. Не стыдно! Гусеничный ход («Caterpillar» по-английски гусеница) изобрели в России для направлений, дорогой называющихся. В умелых руках, на планировке грунтов, «сотке» цены не было: грамотно отрегулированная лебёдка позволяла свободно закрывать отвалом раскрытый коробок спичек. Не было, даже в страшном сне, бульдозеристов работающих «обратным отвалом» - в прежние времена за это варварство просто бы убили, но, давеча, не то, что нонеча: В Советском Союзе и закаты были красивее, и Родина слонов располагалась...

Тяжёлые бульдозеры с мощной гидравликой и «сохой» рыхлителя появились только в середине семидесятых годов. Поскольку америкосы-пепсикокасосы считали тяжёлые бульдозеры стратегической роскошью, непозволительной Советскому Союзу, то купить их прямо на заводе не было никакой возможности.  История их приобретения для промышленности, и не в последнюю очередь золотодобывающей, была полукриминальной: купили их в жарких странах, с зонтиками вместо кабин, вентиляторами, и прочими приспособами для жаркого и влажного климата.

Для простых Советских бульдозеристов, на морозе за сорок градусов с ветром, это выглядело чисто буржуинским издевательством. Кабины пришлось сооружать из подручного и доступного материала. Что, где наскребли: где доски, где рубероид (толь), где брезент, где вентрукав. Кое-какие стекла и фары. Без понтов! В общем - что попало - то пропало! Монстры на золотодобывающие, и не только золотые, полигоны вышли хоть куда, на-Славу – вернее, страшнее некуда, – сараи землеройные, типа драг сухопутных. Только на будущий год сумели наши снабженцы, а вернее разведчики, заключить контракты на поставку кабин для D-9g – очень желанной в те времена на каждом полигоне техники.

Страна Величайшая с такой техникой вздохнула с облегчением, и … стала производить свои тяжёлые бульдозеры. Дошли мы, в своём машиностроении, ажно до трактора Т-800! -  страшилище, в мире невиданное! Показали его предателю горбачёву, ничего в этом не смыслящему,  выпустили штук восемь, да и забыли о нём. Будем думать, что наверстаем, потому, что Страна наша Величайшая без Бульдозера - сирота казанская! Бульдозер же любой, даже самый малый, без Машиниста  Доброго – безотцовщина! Оторви, да брось! «НАШ» бульдозерист толковый от «западного» дюже отличается: он же и механик, и сварной, и «химик» записной. И все сопутствующие специальности, как правило «самотыком» освоены, у других старателей подсмотрены, да для жизни, и облегчения труда приспособлены. Жизнь помучит, да научит! Бывают случаи, для тайги и тундры и вовсе неприспособленные: Смекалка Русская в пословицы и поговорки вошла – «Немцы мудры… и в бутылку насерут!»…

Бульдозерист на горных работах – человек незаменимый. Хоть на вскрышу, хоть на добычу, хоть под экскаватор, или погрузчик его пошли - никуда без него Родимого! Он и под картошку взрыхлит и дров на баню бульдозером наколет. При кончине Советской власти в Артелях старателей, которые Имя своё и Славу Добрую имели, в основном, конечно, за счёт авторитета их Председателей бессменных, набирали в начале сезона промывочного до семи бульдозеристов на одно место в бульдозере. К июлю – головке сезона промывочного, бульдозеристов на полигонах уже шибко не хватало. Квалификацию Артельную, любую, не купишь, не пропьёшь, потому, как общий кошт спеца учит. Гениальных бульдозеристов пофамильно в каждом сезоне можно упомнить, так как «землю копать» это не наука, а искусство особое! Для пояснения этой мысли приведу один пример из ручного (по-старательски – «мускульного») труда:

Помер как-то, отмаялся, на крупном оборонном заводе «Красмаш» в Красноярске Слесарь один – с большой буквы Слесарь, Авторитетный Работяга. Времена, под самый конец правления Брежнева Леонида Ильича, были суровые. Надо было упокоить Раба этого по-христиански, на кладбище у Шинного завода, что и поныне, уже совсем неприлично, расширяется за чертой Красноярска на Юго-Востоке города, потому, что продолжительность жизни за черту пенсии не перескакивает. Никаких часовни  и батюшки-халявщика ещё и в помине не было, а христианский обряд отправляли могильщики на глубину в один метр семьдесят сантиметров, как и положено по закону.

Грунты на этом кладбище, для захоронения весьма лёгкие и удобокопаемые: пылеватые пески и супеси надпойменной террасы Енисея, без единого камешка; но, это только летом, а зимой бетон-бетоном. Была Зима. Лютая. Скорбящие по своему товарищу работяги, приехавшие на кладбище о яме договариваться, выяснили для себя самое главное – цену могилы. Восемьдесят рублей за яму для работяги в те времена составляли сумму немыслимую, ящику водки равную, а в условиях, когда спирт на заводе был рекой, и вообще кощунственную. Кто двинул идею «копать самим» история умалчивает, ибо не нашлось этого зачинщика гадючьего на разборках при поминках.

Начальник цеха был добрым христианином: выдал нашим безутешным работягам задание, спирту этилового и шанцевого инструмента разного, в том числе включающего инструмент, изготовленный специально для этого случая из высоколегированных  сталей, для постройки ядрёных ракет предназначенных. Мороз крепчал. За тридцать с ветром. Покойнику то в самый раз, бодрячком, а землекопам не очень. Начали они, сердечные, землю ломами и кирками  оборонными долбить. Поначалу, в чернозёме у поверхности, вроде бы и споро у них получалось. С углубкой последнего пристанища работа начала стопорить, а вскоре и встала колом, мёрзлым, насмерть, жуть. Обогрев в служебном автобусе, со спиртом-чаем, да с Мороза, по-Сибирски крепкого, также служил не лучшим подспорьем в их адовом труде. Не буду мучить читателя живописными картинами их адских мук. Как бы то ни было, а покойники народ нетерпеливый – ждать не могут. Скоро понесут! Что делать!

А, делать нечего, надо к могильщикам, «кровопийцам», на поклон поспешать. Хоть профессиональная и человеческая гордость не позволяла, а поклониться им пришлось: Ста двадцатью рулями против просимых раньше восьмидесяти и ни копейкой меньше! Могильщики цену себе и времени знают! С Морозища то Славного, да подшофе! Выдвинулись они на забой своей «простейшей» горной выработки, могилой в народе называющейся. Траурная процессия с домовиной сосновой из цеха выдвинулась тоже по расписанию.

Два профессионала-«горняка», по очереди, уверенно и мощно начали долбить в самом углу ямы вруб. Получалось у них не лучше, чем у ракетчиков – мощный удар лома, а он был раза в два поди поболее штатного шанцевого инструмента, приносил на «грудь забоя» кусочек мёрзлого грунта меньше спичечного коробка объёмом. С трудом и потом вышел вруб, на который Спецы кладбищенские (от слова клад видимо) стали шустро выламывать уже довольно крупные куски мёрзлого грунта; сломали корку, а там уж  - дело техники. Дело мастера боится так, что и Мороз им не указ! Покойника встретила классическая ямища с зазорами от стенок до домовины не больше спичечного коробка… Копать не мудрено - выкопать искусство. ГОРНОЕ ИСКУССТВО!

Кстати сказать, любые «мускульные работы» отличаются деликатностью и щепетильностью особой: на пупок то объёмов лишних копать, или взрывать не хочется, поэтому и голова болит о сбережении сил.

Работа на бульдозере, на полигонах и месторождениях, на разведке, или прокладке путей, не меньшего мастерства и знаний требует. Бульдозер, при всех своих достоинствах, не вездеход. Хотя он пройдёт, пробьётся порой там, где и вездеходам не всем под силу. Отвал есть отвал. В газетах его «журфаки» (произносится часто с показом среднего пальца) неверно ножом называют. Ножи, конечно, и на отвале есть, но это лишь элементы его конструкции. Без отвала бульдозер и ходить то путём не может! Не может даже огромный роющий монстр без отвала бровочку полуметровую преодолеть. А, попробуй-ка, засаженный по самую кабину, или по самое некуда бульдозер назад задом выгнать. Не пойдёт, ни за что не пойдёт! Назад отвал не смотрит. Надо вторым вытаскивать. Бывает, что и по частям… Ой как бывает!

Вскрывала как-то, по осени, Артель старателей «Красноярская» полигон один здоровенный, на речке Кувай, что в среднюю Ману впадает. Глубокое месторождение, сложное. Разворотили бульдозерами этот полигонище они на Славу, закачаешься, но канаву выносную, воду с полигона удаляющую, по причине экономии не обустроили. Думали отскочить насосом… И ведь отскочили бы, кабы не командировка Главного Инженера Запорожца.

Всё бы ничего, успевали вскрыть, но, как всегда не вовремя, пошли затяжные дожди при негодном горном руководстве: горные работы ещё на пески золотоносные, галечные, не сели и бульдозеры трудились и тонули по уши в торфах – верхних, глинистых наносах. Торфа же, известное дело, то ила, то глина, то ещё какая дрянь, и им же подобное.

В общем «мачмала» страшенная, водой насквозь пропитанная и бульдозерами по всей поляне полигона размешанная. Погода - дряннее не придумаешь: дожди и морось гнилая, туманы от земли, холодрыга такая, что не просто на полигон, а нос высунуть из балка боязно, и это на Юге, в сентябре! В кабинах, конечно,  тепло, сухо, стёкла от влаги запотели, да не видно ни черта – ни днём, ни ночью с фонарём. Наружу ни-ни, и не пробуй. Жуть, одним словом!

И, надо же такому случиться, засел один молодой, неопытный бульдозерист в этой грязи по самое некуда. Вылез он, сиротинка, из кабины в мир враждебный, залез в мачмалу эту несусветную, по самое не балуйся, зацепил тросик и позвал на подмогу товарища… Бульдозер товарища засел рядом с ним примерно по такое же самое место, и на ту же глубину – по кабину.

Не буду утомлять читателя мучениями двух товарищей, а скажу сразу, что сели и прилипли все бульдозеры разом, и не в одном полигоне, а в целой Артели Старателей! Штук пятнадцать их в одном месте собралось в грязище непролазной, в мачмале-бичмале. Всех размеров и мастей «бульдоги». Битва под Прохоровкой!

Ещё с той ночи злополучной, и весь день до позднего вечера уродовались мужики в грязи и холоде, по пояс в мачмале, да всё без толку. Тянут, потянут – вытянуть не могут. Как в Сказке. Стало смеркаться и «ночники», сжалившись над дневной сменой, отпустили их спать, хоть и не по братским бульдозерным правилам это. Кое-как ополоснувшись в бане, на парную у ребят сил уже не было, вымотанная, убитая за целый день в грязи смена, приплелась в столовую на Артельный Котлопункт.

В Котлопункте попивал купеческий чаёк «горный мастер с маленькой буквы», который своим гениальным «руководством», в отсутствии должного руководства, и довёл полигон до такого состояния. Это был уже довольно пожилой засранец-западенецъ петрович, попавший в Артель случайно, по протекции какого-то власть предержащего урода.  Известное дело - понаберут в Артель блатных и знакомых, что и на хер послать не кого! Такого не забудешь, как плевок на перилах, который в детстве случайно ладонью зацепил…

Измотанная смена не смогла по достоинству даже оценить кулинарного искусства участкового повара, хоть как-то, по-своему расстаравшегося, дабы поддержать смертельно уставших, чумазых товарищей. Его кулинарные шедевры и изыски, тупо поедавшиеся в угрюмом, усталом, гробовом молчании, стали немыми свидетелями исторического диалога того молодого бульдозериста с бесталанным горнячком-блатнячком:

- петрович, а ты где в начале войны был?! – обратился к «начальству» молодой, а по этому ещё довольно живой, только-только отогревшийся в тепле у камелька бульдозерист.
- Э…Э…Э… а…а…а, на западной украине… - отвечал удивлённый, и заинтригованный неожиданным, вроде даже и не к месту заданным вопросом петрович, отличавшийся «эканьем», как и все двуличные твари, или переводчики с прямой импортной  речи, - А, что?
- Да, вот, просто… Зря тебя вовремя Товарищ Сталин не приметил…

Народ в столовой, перестав жевать пирожки, котлеты с мясом, фаршированные мясом блины, и прочее наготовленное для них, болезных, заинтригованно уставился на парня. Занервничал, заёрзал петрович: знает кошка, куда с сала клала!

- А, что, что Сталин, что Сталин?!! Враг народа! – пытался вывернуться западенецъ, - ты это к чему сейчас ???

- Да надо было Ему дать тебе в Белоруссии пару полигонов…

- Зачем ?!! – недоезжал всё ещё тупой и потому злобный западенецъ петрович.

- Да, хрен бы Гудериан с Манштейном на Москву проскочили !!!

Одной мыслью всех! И москалей, и западенцев, и фашистов, и чёрта с погодой и «искусство горное» этого  бандерпетровича! Рёв механизаторов в столовой напоминал звуки всех их дизелей с оборванными выхлопными коллекторами. Усталость и напряжённость были побеждены вместе с этим петровичем.

Наутро и погода наладилась, и дело заспорилось. Подался из грязи, мачмалы, старателям родимой, бичами часто поминаемой, один, затем другой, третий, да и все остальные бульдозера. Прилетел, а не примчался, Главный Инженер. Навели порядок, вылизали и отработали до конца сезона сей злополучный полигон. Намыли золота трудового, подняв трудодень до вполне уже приличного, и, весьма довольные собой разъехались по домам. На-Славу Постарались Старатели. Без петровича. Коллективу петрович не Указ!

Этот петрович прославился ещё одним примером руководителя. Контролировал он как-то работу бульдозеров на вскрыше. Что, ему не спалось в ту ночь история умалчивает: погода дрянь, моросит сеногной уже два дня, темнотища, сырость, промозглость. Скорее ему геморрой какой, или глист спать не давал. Два бульдозера, с остервенением вскрывают, при всех запаленных фарах, со злобой и зубами сжатыми, машинистов-бульдозеристов, наблюдающих боковым зрением за петровичем, в кустах на борту разреза притаившегося под дождём-туманом в сумерках непролазных. Затырилась вошь в коросте! Не выкурить.

Не заметить его трудно: больно шляпочка его, всем знакомая – плевок с маленькими, приблатнёнными полями, в кустах темнеет, и даже на фоне тёмной ночи в зелени таёжной выделяется. Стоит Гад в кустах и дождь его не берёт. Встал подсматривать, да ещё и подслушивает! Бульдозеристы, как роботы заведённые пашут, - уж мы его Гада уработаем, - не век же ему стоять под дождём, как часовому, давшему честное слово?! Они пашут – он стоит! Час стоит, другой… Ни с места! Уработались мужики до одури, и пошли к «петровичу» спросить совета. Любого. Есть такая метода для перекура у всех работяг на свете. До чего же этот змей западенский додумался: повесил втихаря свою шляпочку на кусты и смылся ползком! К слову сказать, по справедливости, далеко не все на западной  Украине «петровичи».

На Юге работать не в пример труднее, чем на Севере Крайнем, на мерзлоте вечно многолетней. Хотя и тут можно «накосячить» так, что не дай Бог. Прозевал горняк или бульдозерист термокарст, или оттайку мерзлоты вечной, не убрал её с полигона вовремя, всё, копец – или жди следующего сезона, или беды какой. Не залезть будет бульдозерам на полигон по оттаявшей по кабины мачмале: нужны будут усилия титанические, или техника специальная, которой в тундре и в помине нет. Себе дороже! Особенно если  какой ни будь «петрович» над полигоном командует, а на россыпи и не бывает, или пьёт беспробудно и харей своей одутловатой народ «сухопутный» злобит. Но, бывают, конечно, и Викторовичи, и Ивановичи, и прочие Анатольевичи. От них очень и очень много в тайгах и тундрах неогороженных зависит, если не сказать что ВСЁ. Может, ой, как может, зависеть от одного человека итог всего сезона промывочного, судьба людей и копейка их трудовая (бывает, конечно, и Фартовая), или результаты разведки траншейной, опробования валового, любовно-бережное отношение  к Природе-Матушке,  да мало ли чего ещё…

Настоящий Горняк Природу-Мать не обидит – он от её щедрот кормится. Горное Искусство плюс Их опыт многолетний: вот в чём Силища! Но эта Силища может быть высвобождена только единомыслящими, всеми вместе думающими людьми - созидателями всего Сущего, Доброго и Тёплого на Свете – Людьми, Делателями, Творцами, старательно осуществляющими Замысел.  Думать вместе – это не сложение сил, а умножение талантов во Благо.

Создать коллектив из оравы разномастных людей не всем под силу – лишь единицам редким, по пальцам считанным. Бывает так, что два бульдозериста в одной машине отвечают за разные стороны машины и пользуются каждый своей дверкой, и друг с другом говорят только при необходимости, и только через губу! Хоть и ненавидят они дружка-дружку, а работают всё таки во благо коллектива, на Славу Артели-Мамы…ну, потом, и своему карману. Но, это скорее исключение из правил. Начальник зорко следит за тем, как собирается, складывается коллектив. Власть не дают, ЕЁ БЕРУТ!

Если уж он сложился, коллектив-сила, то насильно и пихать никого не надо – «Эх, дубинушка ухнем, эх зелёная… Сама пойдёт!»  В созданной, сложившейся АРТЕЛИ никого трогать не нужно, все на своих местах, вернее каждый нашёл своё место и никому не мешает, а помочь – дело святое. Мужики уверенно дополняют друг друга, как в доброй семье – Артели-Маме. Даже, вроде на первый взгляд, людей никчёмных и слабоквалифицированных никто не трогает в сложившейся Артели (Под Артелью здесь разумеется любая общность людей знающих, что делают и для чего).

Есть люди, с нарочито, на людях, обострённым чувством собственного достоинства, ничем ими не обеспеченного, и оттого злобствующих на всех и вся. Таким на участке не место, нехороший климат они в народе создают своей злобой, нерабочий.  В противовес таким людям может стоять человек маленький, мало чего знающий и умеющий, но незлобивый и добрый, навроде громоотвода… И коллектив совсем не против держать его на общем коште и трудодне, и всячески поддерживать. Душа то шире кармана! Нельзя сказать, что из жалости, нет, из чувства собственного здоровья коллектива, для создания климата и распухания общей мошны важнейшего условия. Артель, однако!

Если такого человека, не обижающегося на подначки разные беззлобные, и не очень, уволить из коллектива, то народ найдёт себе другого, будьте любезны. Но, неизвестно, как ещё себя поведёт в таком случае этот другой, не развалится ли коллектив, и будет ли выработка, как при прежнем составе? Всё, как при коммунизме: от каждого по способности, каждому поровну! Примечательны прозвища таких «громоотводов»: - Судьба, Горе Ислама, ГлавБич, Мора, Юра Кабанов, Лёха с Берелёха или Рая с Пыркакая...

Коллектив зорко следит за приличиями, потому, что все про всех всё знают, а на больную мозоль давить - западло. В руководящем сословии также создаётся ядро, и по тем же принципам:   никто ни к кому не лезет и не указ вовсе – все делают общее дело, А, кто не пьёт: или больной, или подлюка велика! Мало того, ещё и обучение народа проходит легко и непринуждённо, во благо Родины. Народ наш изначально, природно культурен и деликатен, несмотря на мерзость и сквернословие, в последние, «демократические» годы усиленно западом насаждаемое.

Даже Мат Русский, если вдуматься, он действенно эротический, делательный, в отличие от западного - анально-фекального. Мат - язык эмоции, который даже насекомые понимают, - это энергия в чистом виде! На Унге, что неподалёку от мыса Челюскина своё золото богатое и интересное являет, незабвенный старший горный мастер Зенгер Борис Николаевич, не абы как, а собственным примером, завёл моду на высокопарный слог в котлопункте: «Будьте любезны, не соблаговолите ли передать мне перчик с соседнего столика», - с превеликим удовольствием отправляли друг – другу культурку бульдозеристы, бурильщики и горнорабочие. Красота языка Русского, правильного, проявлялась на глазах, из глубин души людей, в быту культурным обхождением вовсе не избалованных.

Тот же Зенгер, сдуру, видимо не подумав, завёз на участок телевизор с видеомагнитофоном и кучу кассет без разбора. Были в его коллекции даже кассеты немецких порнодокументалистов с четырьмя крестами, среди которых затесалась чудом кассета с детскими мультиками. После ночных бдений озабоченных уже полгода бульдозеристов у «четырёх крестов» занятно было наблюдать за ними перед разнарядкой в конторе: суровые, не выспавшиеся люди, размазывали умильные слёзы по плохо выскобленным, порезанным мордасам, при созерцании мультяшной песенки «Чунга-Чанга», вспоминая о своём доме, о детях и бабах!

Втягиваться в работу Артели тяжело. По двенадцать, а то и поболее бывает, часов в кабинах за рычагами, задниц своих онемевших не чуя, передвигают «гору» мужики. На крупных месторождениях, при большом скоплении техники Горняк чувствует себя Наполеоном на поле боя – на глазах ландшафт дизайнерски изменяется, через три дня командировки узнать ничего нельзя, - гора передвигается, как в сказке про Али-Бабу.

Особенно тяжело в ночную смену, в пасмурную, дождливую погоду. На ужин вообще лучше не ходить… Лучше в мониторку на чай. Чай у мониторщика всегда горячий, крепкий и сладкий, как поцелуй уже забываемой к середине сезона любимой женщины. Отсутствие женщин увеличивает производительность и уменьшает склоки. Бульдозеристы, по очереди, ведь промывка не ждёт, сменяют ненадолго мониторщика, потому что труд его адов: с виду ничего сложного – промывай песочки водяной пушечкой в десяток атмосфер, да в отвал галю (гальку по-учёному) смывай, укладывай, а он, болезный, уже рук своих от перенапряжения не чует, - поворочай-ка жлыгу гидромонитора часов десять кряду.

Шварценеггер, вместе с Ван Даммом, для мониторщика не авторитеты – задавит обоих одним пальцем! На вскрыше торфов ребятам тоже не мёд. Приспосабливается народ к монотонному труду, разнообразит его всячески. Одному тяжело, а в паре лучше: равняйся, соревнуйся себе, на благо общее, цыплят по осени считают золотых. Если к концу сезона металла хватает, то народ, пообвыкший к тяготам старательского труда, начинает извращаться во всю головушку: могут в спарку встать на полигоне, отвал к отвалу и толкать грунты гамузом, бульдозеров пять в ряд. Красота неимоверная. Настроение. Да и выработка приличная. Когда среди тяжёлых бульдозеров «соточка» сдуру затесалась, так эти «дураки» ей отвал оторвали и не заметили, вот смеху было!

Когда паводок на речке – тоже неплохо. Вспухшая река уносит вскрышу с полигона, как в унитаз грунты смывает, вместе с деревьями растущими. Занятно потом наблюдать за «природными», неведомо откуда взявшимися островками девственной природы на косах. В этом деле главное, вовремя остановиться, не пожадничать, тогда и речка чистая, и рыба накормлена, и вскрыша всего за два трудовых дня, наперёд, на месяц наготовлена. Под гору, в речку, грунт жидкий пихать не в пример сподручнее, чем на отвал: с отвала он, родимый, всё опять в выработку сползти норовит. И варварством это не считается, потому, что река сама, бывает, сносит и путает берега, острова, новые русла себе прорезает, как ножом, или пилой пилит - мама не горюй! Паводок однако, половодье… Если вдуматься, то горные работы на золото, Природе-Матушке полезны, особенно в тайгах чепыжных, или тундрах, бедных на ресурсы – ерник и в корне кривулина.

После горных работ старательных это место, как будто километров на триста, как на ладошке, на Юг переместили. Красота. Сухо и тепло, на отвалах галечных сосна самосевка начинает расти.

Мезга - почка сосновая, кормит многих, боровая дичь к еде подтягивается: глухарь, тетерев, рябчик, кедровка. Белка кормится, а за ней и  соболь поспешает. Грибы разные, богатые по и над отвалов растут – белые и рыжики, грузди и подосиновики - колосовики с толстыми ляжками; ягоды всяческие добрые: брусника, черника, смородина чёрная по ложкам, красная и костяника на желе; чуть позже - шишка кедровая, саранка, пучка, колба – лук медвежий, или черемша по - красноярски, и прочее, всё каждому своё, охочее. Белка и соболь, колонок, росомаха, выдра и норка – охотнику на выгоду – бабам на счастье, а медведь, барсук, лось, коза-косуля и прочий зверь на добычу. Рыба, не сорная, а богатая, по пазухам разрезов дражных и старательских откармливается: хайрус, ленок, таймень, чебак, да и сорная свежая в охотку… Разнообразнее тайга, богаче становится, а золото - людям на прокормление, детишкам, так сказать, на молочишко.

Да и край развиваться начинает по-другому, когда дороги торные в тайге тяжёлыми бульдозерами по отвалам дражным, или к участкам старательским прокладываются: хоть боком катись, а, если хочешь, то и задом-наперёд! Но, без курьёзов, конечно, не обходится, не без этого... Бывает, что для насущных нужд Артели пробивается «дорога жизни» в «лесах первой группы», или в кедраче двухвековом - тут старатели держись крепче! Не отбиться от «лесовичков» сваренной для них печкой на баню или столом богато, «в усмерть» накрытом: надо «дружить» со слугами народа на всю катушку, с друзьями закадычными, лесов по всей стране насадившими, их неусыпно половшими, поливающими и поджигающими. Но дороги в тайге нужны, это все люди здравомыслящие понимают, поэтому и лютуют инспекторы, под чару, чаще в меру. Удивляюсь я на власть «двоечников» нынешних, егэ признающих!

Да отдайте же людям, без налогов и поборов драконовых, без страха перед судом «справедливым» месторождения в тех местах, где Макар телят не пас! Появятся дороги, а с дорогами и жизнь новая, в тех местах неосвоенных, коими богата и славится Земля Русская. В местах непролазных старатели лежнёвки устраивают. Бывает, что и в три наката настилают лесу, не без этого. Зато потом грунтом сверху, лучше, конечно,  щебнем. Да где ж его взять?!

Суглинком присыплют эти места гиблые, и вот тебе дорожка в тайгу за добром разным. По дражным отвалам и того проще: драга валунник и галечник промытый наверх вытаскивает и ровненько укладывает так. Что дороги тянуть одно удовольствие. Опять же за драгой ЛЭП тянется, а это уже совсем другая жизнь: электрофикация всей страны… Вот так, за бульдозерами, и обустраивается необъятная Земля Наша!