Хрущёвская оттепель

К истории края,
в  память о тех, кто осваивал
целинные земли  Оренбуржья
и защищал Отечество.


                ХРУЩЁВСКАЯ ОТТЕПЕЛЬ


…………………………………………………………………………….......
Фрагмент из романа «Степные дороги».



Сильный человек

Хрущёвские реформы больно ударили по глубинке, нарушив уже устоявшийся её ритм. То, что помогало выжить и прокормиться, уходило от рабочих рук во благо совхозного хозяйства. Крестьянские дворы пустели. Уполномоченные из района описывали всё: от фруктовых деревьев до курицы или гуся с одной лишь целью, чтобы обложить налогом. Но платить их крестьянам всё равно было не из чего, и люди вырубали деревья, резали скот и птицу.

А если что-то и удавалось сохранить, то вставал вопрос с кормом для животных, который можно было приобрести и заготовить только в совхозе или колхозе. Но реформа, которую потом назовут «хрущёвской оттепелью», привела к тому, что в богатом зерном крае с прилавков исчез хлеб. И чтобы купить его, вся семья, с полночи меняя друг друга, удерживала своё место в очереди у магазина.

А ещё недавно хлеб в столовой стоял на столах бесплатно, и мальчишки, идя со школы домой, брали за одну копейку стакан горячего сладкого чая и ели его вволю столько, сколько хотели. Но, несмотря на то, что хлеб был бесплатным, то это желание не было безмерным, так как ценить его, их учили с раннего детства.

Сельские мужики тоже знали ему цену, и то, что было брошено или утеряно на полях во время жатвы и перевозки в зернохранилища, завозилось в частные дворы, чтобы потом переработать в муку или на корм скоту. Но продолжалось это не долго, милиция начала обыскивать дворы и выявлять «схроны» с зерном.

За ними прокатился ряд показательных судов, и «оборотистые мужики» уходили по этапу обживать сибирские и северные просторы, а их дети пополняли ряды «послевоенной шпаны». Абсурдность проявлялась буквально во всем. Чтобы продержать курицу, необходимо было покупать яйца в одном магазине, и несли их в другой в качестве уплаты по налогу. Ибо по-другому держать её было просто бессмысленно.

Народ, как всегда не в состоянии противиться злу, смело зубоскалил байками об авторе этих реформ. Анекдоты о Хрущёве имели место буквально в любом разговоре в конторе или в поле. Их рассказывала интеллигенция, рабочие, крестьяне. В этот процесс были втянуты даже дети и подростки. Имя «миротворца» и «реформатора» гремело по всей стране и даже за рубежом, вызывая страхи и недоумение.

И вот когда было объявлено, что Хрущёв приземлится на военном аэродроме в райцентре, то взрослые и ребятня потоком устремились туда к назначенному часу.

Милиция и солдаты, оттеснив сельскую толпу от взлётно-посадочной полосы, взволнованно поправляли фуражки и подтягивали ремни. Все жаждали увидеть и пообщаться с главой государства воочию.

После приземления самолёта Хрущёв неспешно спустился по лёгкому трапу на землю. Сняв соломенную шляпу и помахав ею, сразу пошёл к  импровизированной трибуне, рядом с которой стояли в готовности к приветствию пионеры. Но в этот момент, нарушив сценарий встречи, из толпы вышла трёхлетняя девочка и протянула ему небольшой букет полевых цветов. Хрущёв присел на корточки и, приняв его, спросил:
- Как тебя зовут?
- Тая, – ответила девочка смутившись.
- Спасибо, Таня, за цветы, – заулыбался Хрущёв.
- Нет, я не Таня, а Тая, - поправила она гостя.
Хрущёв погладил девочку по голове и поднялся на трибуну.
После короткой речи, не выпуская из своих рук букет полевых цветов, он сел в чёрный сверкающий ЗИЛ и уехал в целинный совхоз.

Уже потом, сидя в машине, Хрущёв вспомнил о сыне, не пришедшем с войны, о чёрных расстрельных списках, которые он подписывал на тысячи и тысячи невинных граждан. «Что-то не так складывалось в его жизни и в этой стране», -  думал Никита. Он снова вспомнил маленькую девочку, и слёзы, предательски сжимая горло, крупными горошинами покатились из глаз.

Отвернувшись к окну, он долго смотрел на колосящиеся вдоль дороги бескрайние поля пшеницы и думал о том, что страна теперь будет всегда с хлебом, и люди не будут знать, что такое голод. Всё в жизни может меняться, а вот хлеб как был, так и будет всему голова.

После отъезда высокого гостя с военного аэродрома все расходились в неопределённости. Ведь они ждали другой встречи, а некоторые из них, несмотря ни на что, хотели задать Хрущёву свои вопросы и конечно, получить на них исчерпывающие ответы. Лишь мальчишки были в восторге, пародируя его манеры и походку. Но главное было ещё впереди, и, конечно, Хрущёв найдёт время, чтобы пообщаться с народом. На обратном пути из целинного совхоза он заехал в Терновку.

Встречали Никиту Сергеевича Вагнер, райкомовские работники и ещё несколько местных активистов, в числе которых был и Иван Зарудный. Гость был в хорошем настроении, поэтому разговор начался прямо там, на улице, у самой дороги. Народ же стал скапливаться чуть поодаль, наблюдая за происходящим и восторгаясь важным гостем.

Поздоровавшись за руку с директором совхоза, Хрущёв попросил Вагнера рассказать, как идут реформы в его хозяйстве. Антон, как честный,  знающий дело руководитель, начал обстоятельно освещать влияние новых начинаний на дела в совхозе. Было видно по всему, как окружение партийного вождя напряглось, слушая доклад директора, а его объективные суждения не вписывался в их позитивный настрой. Но поправить Вагнера боялись, давая понять ему всем своим видом, что надо уходить от нелицеприятных вещей на более мажорный лад.

Игривость и улыбчивость Хрущёва погасли, лицо посерело, и он сам как-то съежился, словно изготовился к прыжку. Все знали о том, что Никита мог вспыхнуть, как спичка, и потом пощады от него не жди, всё разнесёт и разрушит в клочья на своём пути.

Видя, как развивается ситуация, Иван не стал ждать «взрыва», а сам перешёл в наступление. Чуть выступив вперёд и покашливая, чтобы  привлечь к себе внимание, он обратился к Хрущёву:
- Никита Сергеевич, ну о чём ещё может говорить руководитель хозяйства? – Только о своих бедах и сложностях, с которыми приходится ему встречаться каждый день.

Хрущёв повернулся к Зарудному и заулыбался, словно подтверждал сказанные им слова. Окружение тоже зашевелилось и стало перешёптываться между собой, а Иван продолжал:
- О реформе надо говорить с народом, ведь она для людей проводится, а не для директоров и партийных секретарей.
- Вот именно для страны и для народа, – махнул, куда-то в землю Хрущёв.

Было видно по всему, что эта мысль ему понравилась.
А Зарудный, уже оседлав тему, продолжал:
- Конечно, несомненно, успехи есть. – Посмотрите, сколько зерна даёт целина государству!
- А ведь есть те, кто это осуждает, кто был против поднятия целинных и залежных земель, - поддержал его Хрущёв и снова резким движением махнул рукой в землю, словно пытался загнать туда своих противников.
- Но вот что, Никита Сергеевич, – тоже с азартом начал говорить Зарудный. - Зерна собрали так много, что девать его оказалось некуда, хранилищ не хватает.
- И это правда, у нас на местах многие руководители оказались неготовыми к масштабной работе. Никита сжал кулак и поднял его вверх.
 – Но мы их поставим на место, - и он снова ткнул рукой в землю, словно указывая им это место.
- А как всё-таки кукуруза прижилась или нет в ваших местах? – теперь уже Хрущёв задал свой вопрос Зарудному.
- Прижилась и очень хорошо, и початок к уборке вызревает полностью. 
- Да и помогает нам иметь хорошую кормовую базу для скота зимой. Ведь в наших краях с сенажом трудновато. Бывают годы, когда всё сгорает за лето и скот приходится кормить соломой. Ну, а когда и соломы нет, то рубим тальник и срезаем ветки с деревьев.

Хрущёв удивлённо поднял вверх свои рыжие брови. Зарудный понял, что об этом следовало помолчать, и быстро повернул тему в другое русло:
- Ну, для этой цели приходится школьников привлекать…
- А что в засуху кукуруза тоже не даёт урожая? – уточнил Хрущёв.
- Нет, в засушливые годы она тоже гибнет вместе с зерновыми, – по-деловому отчеканил Зарудный.
- Надо выводить такие сорта, которые бы в любых условиях давали хороший урожай, – снова заговорил Хрущёв.

Было видно, что он уже сел на своего «конька», почувствовав, что не все его усилия были напрасны. Ведь были и положительные результаты, а все эти многочисленные недостатки он сводил к недоработкам на местах.

- Но и здесь есть проблемы, – продолжал Зарудный, увидев, что это заинтересовало главу правительства. - Здесь тоже не всегда удается сохранить стебли и початки кукурузы для корма скота. Мы ещё не научились по-хозяйски разумно «консервировать» такие корма.

Хрущёв понял, о чём говорил ему Иван, но промолчал и сразу же переключился на другой вопрос:
- А вот скажи мне, что действительно летом здесь у вас бывают песчаные бури и это связано с распашкой целинных земель?
- Да всё именно так и происходит. Бывает, что такие бури метут по нескольку дней. Да так, что в нескольких метрах ничего не видно, а называть их песчаными не совсем верно: это ведь, по сути, выдувается самый ценный пласт земли – чернозём, который веками накапливался в этих степных краях. Поэтому эти бури мы здесь так и называем «чёрными», а не песчаными.

Хрущёв хитро прищурился и произнёс:
- Этот вопрос уже решён! Теперь будем пахать другим плугом, безотвальным и снимем эту проблему с повестки дня!
Все снова задвигались и стали что-то говорить между собой.

Почувствовав, что разговор подходит к концу, Зарудный попытался озвучить ещё один важный вопрос и начал излагать его со слов:
- Вот такая ещё есть неувязка. Наш район с началом реформ был переведён в город, а это ещё на сто километров дальше, чем прежний. Более того, хлебоприёмный пункт, районные мастерские и многое другое осталось на старой усадьбе. Всё это в комплексе тоже вносит неудобства и сумятицу в дела селян.

Хрущёв строго посмотрел на секретаря обкома, но тот лишь пожал плечами, как бы говоря:
- Мы всего же лишь выполнили ваши указания.
- И всё же разберитесь, – бросил ему Никита и, повернувшись к Зарудному, спросил:
- Ну что, у тебя ещё вопросы будут?
- Да, есть ещё, но только один, с вашего позволения, –  смутился Иван.
- Ну, давай, – подбодрил его Хрущёв.

Зарудный вначале замялся, но потом с осторожностью стал подбирать слова  и формулировать свой вопрос таким образом, чтобы напоследок не вызвать недовольства у Хрущёва:
 - Как-то получается так, что подсобные хозяйства селян приходят в упадок. – Иван умышлено запнулся, пытаясь уловить реакцию своего собеседника.
Но Хрущёв уже понял, о чём идёт речь и сразу же ответил однозначно и твёрдо с присущим для него темпераментом:
- Для того мы и создаём совхозы, чтобы они смогли накормить страну, и в том числе вас - сельских жителей. – Это уже не те колхозники, что трудились раньше на трудодни, а современные рабочие-механизаторы, и эта задача им теперь по плечу. Поэтому держаться за старые устои мы не будем. Наша цель – коммунизм! Всеобщее благо для всех, и построить его можно только коллективным трудом!


                *         *         *

Попрощавшись с гостями, Вагнер пригласил Зарудного к себе в контору. Уже в кабинете директор достал из сейфа бутылку хорошего коньяка и разлил его по стаканам:
- Ну что, Иван Корнеевич,  давайте выпьем по случаю особой встречи. - Не часто у нас бывают такие гости.
Выпили стоя, и директор с гордостью сказал:
- А всё-таки Хрущёв сильный человек, и это видно по его напору.
- Согласен, – ответил Зарудный, – но штурмовать такие высоты мы ещё не готовы, а тем более догнать и перегнать Соединённые Штаты у нас просто не хватит пороха. - А вообще, Антон, ты представляешь, как это мы будем жить при коммунизме?
Вагнер налил ещё коньяка и, прежде чем выпить, сказал:
- Теоретически представляю, а как это будет, практически не понимаю.
- Ну вот, - засмеялся Зарудный, - за это давай и выпьем, чтобы теорию можно было увязать с практикой.

После визита Хрущёва в Терновку, районные газетчики ещё год ездили в село. Брали интервью, писали статьи, делали фотографии, прославляя работников совхоза не только в районе, но и во всей области.

Прошло небольшое время, и порыв реформ погас, оставив после себя кучу незавершённых дел и хороших начинаний. Районный центр вновь вернули на своё прежнее место, а совхоз, как и прежде, работал с полным напряжением сил, выполняя и перевыполняя сельскохозяйственные планы.

Подсобные хозяйства селян были разрушены основательно, а совхозы так и не смогли накормить народ необъятной страны. Сам «реформатор» так же, как и Маршал Жуков, был снят со всех должностей и отправлен на пенсию. Его ближайшие соратники использовали тот же сценарий, который ещё недавно был применён Хрущёвым против «Маршала Победы».

Так однажды брошенный «бумеранг интриг и предательства» вернулся к тому, кто его запустил в оборот, игнорируя принципы демократических процедур и партийного товарищества.

Наступившая «стабильность» быстро переросла в «застой», а потом и в «перестройку», разрушив многонациональное государство. Революционный опыт смены власти был позаимствован у организаторов «октябрьского переворота», без учёта воли и чаяний народа, за ширмой демагогии и предательства национальных интересов. Так наступит новая эпоха. И новые поколения людей устремятся уже к иным идеалам и другой жизни. А ковыльная степь всё так же будет жить, храня в себе уже забытые тайны прошлых лет.