Душа убийцы

   На столе пара сотен зеленых. Они валяются просто так, как валяются старые письма или какой-нибудь мусор. Деньги никогда не были проблемой для меня. Да, проблем в моей жизни не так уж и много. По большому то счёту всего одна, но какая...
 
   Её зовут Эдна. Моя самая большая любовь, нет, не так, - болезнь. И каждый вечер я страдаю от одних и тех же симптомов, каждый вечер все одинаково начинается и так же одинаково заканчивается.

   Эдна  - это имя моей матери.

   Она умерла. Давно. Очень давно. Мой психиатр говорит, это ..., дайте припомнить, кажется, это называется эдипов комплекс. Ах, да, в древности был такой чувак, по имени Эдип, он влюбился в собственную мать. Но это не про меня. Я ненавижу Эдну. Да, я ненавижу её! Она была проституткой и отказалась от меня сразу же после рождения. Бросила. Отдала отцу и никогда больше не вспоминала, о моём существовании. Меня воспитала чужая женщина, нанятая отцом, она и сейчас заботится обо мне, точнее - готовит и убирает по дому. Мой отец - богатый сукин сын, у него своя семья, которая и не догадывается, о моем существовании. К счастью для меня, я появился в его жизни столь внезапно, что ему и в голову не пришло избавиться от меня, отправив в приют, или же на помойку. А сейчас уже слишком поздно. Он привык. И даже пожалуй любит меня, но как-то уж очень по своему. И, вне сомнения, не признает, нет, он никогда не признает меня официально. А значит и любит скорее моё молчание, и довольно дорого оплачивает. Даёт мне денег на моё "несуществование" в его жизни.

   Что же касается Эдны, то умерла она весьма нелепой смертью. От рук своего сутенёра, если не ошибаюсь. Но это не главное. Важно лишь отношение. Моё к ней, разумеется отношение. Невероятно сложное. Болезненное. Противоречивое.

   Ведь я говорил уже, что люблю её? Да, вне сомнения, конечно же говорил! Что это я?! Так вот, я так же упоминал, что ненавижу, верно? Попробую объяснить. Я люблю её ненавидеть. Это такое странное, пьянящее чувство. Оно пульсирует во мне, рвется наружу, оно подобно языкам пламени внутри горящего дома, а я, моя плоть, - всего лишь хрупкие стены, не способные удержать бушующую стихию.

   И вот снова вечер.
 
   Пламя во мне не утихает, а разгорается все жарче с наступлением сумерек.

   Я выхожу из дома. Хочу развеяться... Снова самообман. Я точно знаю, чего я хочу, но даже самому себе стыжусь признаться в этом.

   И так темнеет. Я иду по городу, оставив в гараже сверкающую, новенькую подачку отца. Иду не спеша. Вдыхаю прохладу вечера. Свежесть. Дыхание весны. Все благоухает. Но я то знаю, что в тех кварталах, куда держу свой путь, ароматы не столь волнующие, даже скорее волнующие совсем в другом смысле. Моя ладонь в глубоком кармане сжимает лезвие опасной бритвы. Слегка надавливаю. Чувствую, как лопается кожа и тёплая, вязкая жидкость растекается по ладони, сжатой вокруг холодного кусочка стали. Зажмуриваюсь. Ловлю короткие мгновения боли, а затем всё уходит и я продолжаю свой путь.

   О, Эдна! Я буду искать тебя этой ночью. Ты нужна мне. Ты же знаешь, не можешь это не понимать. Так очевидно. Мне нужно ощутить твоё тепло, увидеть твои глаза. Всё, что я знаю о тебе, это цвет твоих волос и имя. В лицах женщин, что меня окружают, я выискиваю желаемые черты, рисуя твой образ, но портрет получается слишком размытым... И я брожу по улицам, я ищу...

   Мне страшно немного. Так бывает всегда. Поймают? Нет, я об этом не думаю. Я думаю о жизни и смерти, о смысле того, что происходит вокруг, о смысле того, что происходит со мной и мысли путаются в лабиринтах этих нескончаемых размышлений. Я не вижу смысла. Ни в чём. И больше всего жалею, что не могу задать этот вопрос тебе. Какого черта, ты родила меня? Зачем?! Какого черта, ты умерла и даже не можешь ответить, не можешь объяснить мне, почему?

   Я снова на Каменном Мосту. Ноги сами несут меня и я уже не в силах поменять ход событий. Я смотрю, выбираю. Здесь их так много. Здесь их всегда много. Ведь это их квартал. Их маленькое царство. Дешёвые забегаловки с яркими вывесками, ночные клубы, разбитые фонари... Вдоль улицы, на каждом углу, у каждой двери, прислонившись к столбам или присев у обочины, они ловят мои движения жадными взглядами, как голодные собачёнки, каждый мой жест - это знак для них.

   Я примечаю одну. Блондинка. Длинные прямые волосы, отличная фигурка, а вот лицом не вышла. Не важно, главное - она блондинка. Цвет волос для меня во мраке решает всё. Я увожу её из этого многоцветия физиономий, коротких юбок, чулков в сеточку, пьяных рож, скрипучих голосов, грязных реплик, табачного дыма. Я увожу её в ночь.

   Ведь в этом проклятом городе есть и другие кварталы. Где та же грязь, но по ночам тишина. Как, впрочем, и в дневное время не особенно шумно. Там нет витрин, дома - развалины, и, кажется, за каждым новым поворотом, тебя ждёт смерть, в образе изголодавшегося мужика с топором, которому не нужны твои деньги, он не сумеет их потратить, ему нужен ты сам, состоящий из плоти и крови. Или же ты боишься, что какой-нибудь подросток перережет тебе горло за заветные двадцать баксов на очередную дозу. Здесь, под ногами, помои и нужно быть очень осторожным, чтобы не споткнуться о чьё-то ещё не остывшее тело.

   Она боится. Она не хочет идти. Она чувствует это... Ведь здесь не иначе, как кладбище для живых. Она пытается вырвать запястье. Меня заводят её пререкания. Я чувствую себя холодным, бездушным трупом, лишь телом, повинующимся инстинктам. И она смотрит на меня уже совсем другими глазами. Она кричит!
 
   Я вынимаю нож. Сверкает лезвие. Сверкают её глаза в темноте. Я наваливаюсь на неё... Всё молча... Лишь её голос... Я тих и дышу через раз. Мне сейчас всё равно. Её бледная шея... Красная полоса от уха до уха... Я вижу как рвётся плоть, в потёмках я вижу... Меня тошнит! Но почему?! Я снова и снова делаю это! Мне больно и холодно! Ощущения реального мира возвращаются, обрушиваясь на меня лавиной осознания содеянного. Я безумен! Что я такое?!

   Она мертва. Провожу кончиками пальцев по её густо напудренной щеке. Не смотри на меня такими глазами, полными ужаса. В них нет жизни, остался лишь ужас... А губы? Они приоткрыты, словно ты проклинаешь меня, даже теперь, в своём безмолвии. Огромная красная воронка так похожа на врата ада. Не столько вижу, сколько знаю цвет крови... Знаю, как выглядят перерезанные трахеи... Ты захлебнулась собственной кровью, моя любимая. Прости. Мой пульс учащается, взгляд бегает из стороны в сторону, я тру виски, пытаясь прийти в себя, тру щёки, ладони растираю, в надежде проснуться. Мне хочется бежать! Здесь и везде пустота... Прости меня, мама... Прости! Позже, вернувшись домой, я забьюсь в дальний угол и, сжавшись в комок, буду раскачиваться взад-вперёд, снова и снова повторяя это, снова и снова... Прости!

   Всё пройдёт. На утро - новый приём у психоаналитика. Всё это мои фантазии, так мне скажут. А я поверю. Конечно же я поверю. Позвоню предку, скажу, что снова на мели. Заправлю бумажник новой партией хрустящих банкнот и отправлюсь тратить их в своё удовольствие. У меня никого нет. Нет любимой и нет друзей. Я никому не нужен. Что ты сделала со мной, Эдна? Я тебя ненавижу! Я люблю тебя...

   А потом, ближе к вечеру...

   Помогите мне, кто-нибудь!