Глава XIV Признание

        Чесноков влетел в кабинет:
        - Подписал?

        Александраки изучал бумагу. Павел вырвал, пробежался по распечатке, подмигнул Герману:
        - Отлично! Я обо всём договорился. Руководство пошло навстречу – пострадавшим выплатят деньги из резервного фонда УВД. А ты на свободу! Почти с чистой совестью. До следующего раза.
        - Может, следующего не будет, - выдавил катала.

        Капитан пренебрежительно изрёк:
- Кому ты заливаешь? Горб расправит гроб. Лейтенант, проводи льва шулерского дела в клетку. Хотя нет… сам. Стэнда, плиз, гражданин Штерн, пройдёмте. Хоть посмотрю на заполненные клети, проведаю земляков.

        Проходя мимо камеры с московской братвой, Чесноков поймал оскалившиеся взгляды, поторопился. Германа закрыли в соседней клети в гордом одиночестве. Павел подёргал железные прутья, заметил ведомого Кашалота, расплылся в улыбке.
        - Только сейчас отпустили? Совсем запытали бедолагу.

        Завидев арестанта, братки активизировались, раздался присвист приятной неожиданности. Фасонисто, вразвалочку, подошли к дверце, распели:
        - Каша! Какая встреча! Начальник, давай его сюда.

        Подозреваемый побледнел, наручники задрожали, нижняя челюсть отвисла сильнее. Сопровождающий сержант направился к камере Германа. Капитан заметил замешательство, мгновенно оценил ситуацию, сыграл:
        - Правильно! Сажай к ним. Может, разговорчивей станет.
        - Нет! – взвился задержанный. Зрачки впали в ужас, руки забились в судороге, тело передёрнуло, как от удара током. – Только не к ним! Вон ещё одна камера!

        Бывший таксист видел Германа, но встреча с каталой представлялась меньшим злом.

        - Брателла! – заголосили цветастые рубахи. - Испугался старых товарищей? Не бойся! Мы тебя не обидим. Начальник, к нам его, к нам! За такое дело забашляем, как надо.

        Сопровождающий замялся, вопросительно глядел на капитана. Налётчики явно кривили кривой душой, но почему нашли поддержку в старшем по званию? В этом импульсивном москвиче, прибывшим в чужой УВД со своим уставом.

        - К ним, к ним, - подтолкнул Чесноков.
        - Нет! Пожалуйста! – взмолился Каша. Глаза искали пути побега, ноги упёрлись в пол, как у быка, приведённого на бойню.
        - Иди сюда, - Павел сгрёб задержанного за шкирку, отволок в сторону, вдавил в шершавость стены. – Либо ты сейчас во всем сознаёшься, либо отдам на растерзание. Выбирай.
        - Не имеете права…
        - О правах вспомнил?! Мужика в клетке видишь? - капитан указал на шулера, затем на папку. - Он всё рассказал, здесь всё записано. Твоя молчанка ни к чему. Мы всё знаем. Пойдёшь, как соучастник, как пособник в избавлении от трупов. Теперь соображай, только очень быстро. Либо я отдаю тебя твоим знакомым, которым ты явно здорово насолил, и закрываю глаза на то, что они с тобой сделают. Либо отправлю на очную ставку с гражданином Штерном и даже присутствовать не буду.

        Рецидивист мялся, пытаясь сообразить другой выход.

        - Гиви! - крикнул Чесноков. – Я могу быть тебе полезен: ты забудешь наши тёрки, я скормлю тебе Кашу.

        Сквозь прутья просунулся авторитетный нос.

        - Базара нэт, началнык. Ти нэ виноват в смэрт моя доч, я давно поняль. Отдай его и праси, что хочиш.
        - Сержант! – гаркнул Павел.
        - Хорошо, хорошо, - запричитал Кашалот. – Я согласен!

        Капитан подтолкнул бывшего таксиста в спину, увлекая обратно по коридору, кивнул сопровождающему:
        - Забираю! Под мою ответственность.

        Дверь кабинета Деркача резко распахнулась. Собравшийся на совещание личный состав оторвался от задумчивости, вскинул недоумение. У Егорова удивление сошлось бровями на переносице, в отсутствие Петра Степановича он остался за старшего. Чесноков затолкал задержанного, жёстко усадил на стул.
        - Гражданин Кашалот решил во всем сознаться. Снимайте наручники. Напишет без диктовки. Так?!

        Павел тряхнул подозреваемого за ворот. Тот кивнул, шмыгнул для почтительности.

        - Рассказывай, - пригласил подполковник. – С первого убийства.

        - В ту ночь я стоял у есенинского сквера. Ждал, когда парочки начнут разъезжаться по номерам. Неожиданно позвонил Гонорин, сказал, что необходимо срочно приехать. Я поехал…

        Толкнул калитку, прежде чем позвонить. Дверь раскрылась. Незапертой оказалась и дверь в дом. Гонор в одних семейниках бегал по залу, разговаривал сам с собой, размахивал руками. На диване лежал голый мальчик лет шести-семи. На животе. С закрытыми глазами. Казалось, спит. Беспробудно, неподвижно.
        - Наконец-то! – приветствовал заммэра. – Ты должен мне помочь! Обязан!

        Я не сводил глаз с пацана. Гонор орал, а тот спал неслышно. Как будто даже не дышал.
        - А что с пацанёнком? – спросил я.
        - Я его убил. Случайно.

        Глаза у Гонора совсем осоловели. Он подбежал к столу, налил коньяку и закинул в глотку.
        - Что делать, Каша, что делать?! - Подбежал ко мне, схватил за грудки, затряс. По щекам покатились слёзы.

        Я скинул руки, оттолкнул.
        - Не знал, что ты…
        - Только не надо мне читать морали! Кто ты такой?! Я тебя сдам Гиви! Прямо сейчас позвоню и скажу, где ты чалишься!

        Он побежал за телефоном. Я остановил. Взял простынь, замотал пацана. Гонор тупо смотрел, как я убираюсь.

        - Одевайся, – сказал я.

        Он заспешил, что-то быстро накинул, спьяну еле попал в брюки.

        Я сходил, открыл ворота, подогнал задом машину. Мы закинули мальца в багажник, отвезли в горы и сбросили в пропасть. Потом я сжёг простынь. Всю дорогу эта падла уверяла меня, что так вышло случайно, что он не хотел. Я его оставил, он нажрался, как свинья. Но этой скотине так понравилось, что теперь каждый раз он убивал свои «игрушки»…

        - Скольких он убил? – насупился Егоров.
        - Троих.
        - Почему помогал Гонорину?
        - Я у него на крючке.
        - А именно?

        Кашалот согнулся, спрятал глаза.

        - Начал говорить – говори, - прошипел Чесноков.
        - Старые счеты с Гиви…

        Вопросы пока отставили, сняли наручники, положили бумагу и ручку.

        Сергей Тихонович вышел с Павлом в коридор. Капитанская рука утонула в лапах подполковника, тело зашлось в тряске.
        - Молодец, Павел Сергеевич! Молодчик! Как у тебя лихо всё сложилось. Всё увязал! Фартит тебе, как никому.
        - Так я ж месяц водку пьянствовал…
        - Можешь ещё месяц пьянствовать. С сохранением зарплаты! Разрешаю.
        - Спасибо, хватило. До работы дорвался, аж руки трясутся. Как у вас всех.

        После подписания признания Кашалота подсадили к Герману под густое гуканье братвы.
        - Не надейся, Каша! Теперь не сбежишь, - звонил лысый. - За общак сам знаешь, что полагается. А не зря мы здесь торчим, Гиви, а?
        Поймав косой взгляд авторитета, продолжавшего оплакивать дочь, приумолк.

        Катала вытаращил глаза на соседа, подался вперёд, прошептал:
        - Ты общак подрезал?

        Рецидивист смерил сокамерника презрительным взглядом, обратился к застенке:
        - Не брал я общак. Всё было не так.
        - Давай, заливай дальше…

        Несмотря на неверие, Кашалот хотел оправдаться, но только через стенку безопасности:
        - Я должен был взять триста кусков в пересчёте на евро, как договаривались. Поднялся на хату. Дверь открыта. Я очень удивился. Кассир всегда запирает на десять замков, а тут… В комнате валялись два шнифтиря и кассир. Всё в крови. Рядом сумка. Глянул в окно. Вы уже бежите. И откуда прознали?
        - Сообщили, Каша, сообщили…
        - Что мне было делать? Все стрелки сошлись на мне. Схватил сумку и через чердак ушёл. Кстати, там ровно триста штук оказалось. То, что подготовил кассир. Остальное не брал. Не знаю где.
        - Складно фуфло трёш, - выдал Гиви. – Думаэш, павэрим?
        - Не думаю и не думал, поэтому и дал дёру.
        - Тебе по-любасу конец, - запричитали братки. – Где бабосы заныкал?
        - Остались в такси на переднем сиденье. Чемодан в серую полоску. Меня схватили парни в масках, деньги оставили. Кто будет принимать машину, если не дурак, чемодан занычит. Отжать бабки для вас проблем не составит. Я немного брал на первое время, но довносил. Там ровно.

        - А если дурак? – подхихикнул один из братвы.
        - Снесёт в ментовку, - серьезно рассудил бывший таксист. - Но уже давно бы снёс, и меня бы спросили, но не спросили. Значит, у ментов бабок пока нет.
        - Трыста кусков? Малис, Каша! Я столко лэт малился Богу, тэпэр Гаспод услышаль маи малитвы. Нэдолго тэбэ асталос.

        Повисла тишина. Стороны конфликта обдумывали сложившийся паритет.

        - Ну ты даёшь, - обронил Герман. – Может, им подсказать, за что ты сюда загремел? Чтоб умереть не сразу.

        Глаза Кашалота налились кровью, прошептал:
        - А может, мне рассказать, как ты шантажировал их кореша Гонора?
        - Ладно. Один, один, - согласился катала, но для убедительности, взял перевес. – Молчи, и я не расскажу, как ты его собирался развести на бабло.

        Продолжение - http://www.proza.ru/2014/09/05/586