Глава 1. Анфиса

    Глава 1. Анфиса

    Характер у Анфисы был скверный. И прежде всего, доставалось от этого характера самым близким – мужу да сыну. Вот и сегодня она накричала на супруга в общем-то без всякой причины. Да, конечно, было обидно, что Юрик прошелся грязными ботинками по свежевымытому полу, но не повод же это припоминать десятки прошлых прегрешений, обвинять вторую половину в невнимании да еще и приревновать его к бухгалтерше Ане, которая совсем некстати позвонила во время семейного скандала.
     Анфиса брела по улицам. А в ушах все звучал голос девятилетнего Олежки:
    - Мам, а чего ты так на папу орешь?
    По-прежнему болела спина. Эта боль, не прекращавшаяся уже несколько месяцев, тревожила женщину. Нужно было к врачу, но запись в районной поликлинике на месяц вперед. Однажды она записалась, но в назначенный срок прийти не получилось, а по телефону переносить прием категорически отказались. Идти в частную клинику не позволял семейный бюджет.
    Ржавый тополиный лист кувыркнулся в воздухе и легко упал в огромную лужу, где плавал, забытый каким-то малышом, бумажный кораблик. Анфиса улыбнулась: редко сегодня бороздят лужи и весенние ручьи кораблики из клетчатых тетрадных листов. Она села на скамейку, откинулась на деревянную спинку, стала смотреть в небо, туда, где темно-синие с рваными краями облака плавали в вечерней лаве.
    «Каждый закат – единственный в жизни», - вспомнила она сказку про чудный паровозик из Ромашково и тут же подумала о Маленьком принце, который, когда ему было грустно и одиноко, смотрел на закат.
    Анфисе далеко не всегда удавалось смешать на палитре такие краски и оттенки. Впрочем, где сейчас пылится ее старенький этюдник: заперт дома в кладовке или с давних времен остался на даче? Последний раз она рисовала накануне рождения сына.
    Стоял один из тех теплых раннеосенних вечеров, которые, кажется, сами просятся в рисунок. Их бревенчатый домик на самой окраине дачного поселка дремал в тени высокой березы. Школьники, чьи звонкие голоса наполняли летнее пространство, разъехались по городским квартирам. Анфиса с Юриком радовались тишине, наслаждались природой и друг другом. Кошка Франя на крыльце расправлялась с рыбной мелочью, подкинутой заботливой рукой заядлого рыбака-хозяина. Сам хозяин, сидя на ступеньке, колдовал над снастями, что-то менял, что-то чинил…
    Анфиса рассмеялась, вспомнив, как он запутался в леске и зацепил крючок за свитер, когда она подошла к нему и тихо сказала:
    - Кажется, началось.
    И они ехали в роддом по проселочной дороге, и Анфиса успокаивала мужа, что все в порядке, что она прекрасно себя чувствует и рожать в машине не собирается.
    Олежек родился легко. Мама и младенец быстро вернулись домой, и их жизнь мало чем отличалась от жизни большинства семей, в которых появился первенец. Пеленки, ползунки, кормить то ли по часам, то ли по требованию… Педиатры внушают одно, пугают, сердце подсказывает другое, а мамки на детской площадке – третье…
    Она входила в роль мамы осторожно, словно примеряя ее на себя и кружась перед зеркалом: а идет ли мне? Из всех подруг вышла замуж и родила первая она, остальные не торопились. Надька – та вообще заявила:
    - Дура ты, Фиска, я вот раньше сорока рожать не собираюсь. Сначала карьера, уют, благополучие – базу, так сказать, для будущего ребенка создать надо, чтоб малыш ни в чем не нуждался. А у вас что? Съемная квартира, Юрик только-только на ноги встает, ни бабушек, ни дедушек – мальчишку и оставить не с кем.
    Бабушки-дедушки в самом деле были слишком далеко, да  особого интереса к первому внуку не проявляли. Юркины родители с самого начала высказались против их отношений. Они бы предпочли такую невестку, как Надька. Свекровь даже на скромную свадьбу приехать не пожелала. Свекор, правда, был, но вел себя более, чем холодно: в ЗАГСе не сказал молодым ни слова, во время застолья сидел, поджав губы, отказался произносить тост, чем вызвал недоумение гостей. Жили свекор со свекровью на соседней улице – пешком минут пятнадцать ходьбы. Но общаться предпочитали по телефону. Заходили с подарками для Олежки ровно два раза в год: в новогодние каникулы и десятого сентября в Олежкин день рождения.
    У Анфисы в живых остался только отец. Тот души не чаял в детях, мечтал о внуках, на свадьбе пожелал новобрачным здоровых наследников, вернулся в свою деревню и слег. Дала о себе знать старая травма. Но от помощи категорически отказывался: не хотел становиться обузой. Мал-помалу управлялся с хозяйством. Каждое лето Анфиса с сыном приезжали погостить на недельку другую, звали перебраться в город, но пока безуспешно. Мать погибла, когда дочке было шестнадцать. Шла по тротуару и ее на полной скорости сбил пьяный водитель. Она умерла по дороге в больницу, не приходя в сознание. Была еще старшая сестра, которая в студенчестве променяла российский провинциальный городок на провинцию европейскую. Маринка прислала щедрый по тем временам подарок -  одежду для беременных (Анфиса была на четвертом месяце, когда играли свадьбу)…
    Зазвонил телефон. Анфиса сунула руку в карман, потянулась к сумочке: куда же она его положила? Да вот же он! С экрана смотрел Юрик в смешной соломенной шляпе, загорелый до черноты. Долька арбуза в его руках напоминала улыбку Чеширского кота. Казалось, сейчас Юрик исчезнет, а улыбка по каким-то неведомым сказочным законам останется висеть в воздухе. Она нажала «отбой». Юрик исчез, правда, вместе с улыбкой Чеширского кота.
    Почти стемнело, рука мастера одно за другим рисовала желтые квадраты на серых плоскостях домов. Женщина встала со скамейки. Боль тут же откликнулась в крестце справа, чуть отдала в ногу, после нескольких шагов стала затихать. В конце концов, свернулась клубочком в одной точке и притихла.
    Надо было возвращаться домой. Анфиса знала, что Юрик волнуется, когда за окном темно, а ее долго нет. Да и Олежек, наверное, ждет читать новую историю. Первые капли дождя отметились чернильными кляксами на рукаве ее темно-серого плаща. Снова зазвонил телефон. В этот раз женщина не стала сбрасывать звонок.
    - Юра, я скоро буду, - сказала она в трубку.
    Через десять минут, снимая в коридоре капюшон, она виновато глянула на мужа:
    Юрик, прости меня, пожалуйста…