Конец эпохи Великого Князя

Часть 1. Выпускной бал



      К 1891 году Владимир Сергеевич уже 14 лет как был полковником. Генеральская должность начальника управления военных сообщений освободилась, но на неё поставили другого человека, более тесно связанного с двором, с императором, которому на ключевых постах хотелось иметь своих людей.

      Оно и понятно, конечно, хотя и немного обидно: Воронцов уже хорошо изучил специфику военного железнодорожного строительства и мог быть полезен на должности начальника управления. Хотя как заместитель он работал много и с большой пользой для дела. Теперь приходилось вводить в курс своего нового непосредственного начальника, генерала Яфимовича, Владимира Матвеевича. Тот был старше своего тёзки чуть не на 20 лет, и Воронцов настроился продолжать свои служебные поездки: не пошлёшь же в болота и леса человека на седьмом десятке! А Владимир Воронцов всё ещё считал себя молодым, имея дочь, которой едва год от роду.

      Весной 1891 года, когда Настя Зотова заканчивала институт, к ней приехал отец, Дмитрий Александрович. Он остановился в высоченном доходном доме Игумнова, на Большой Якиманке, откуда было недалеко пешком дойти до института благородных девиц.

      Воронцовы с доктором встретились на выпускном балу. Софье не терпелось узнать, как там Тата живёт, в Ялте, как её ребёночек. Но пока было некогда об этом говорить.

      Софья и Владимир, стоя в ярко освещённом зале, среди прелестных юных лиц, шёлковых летящих платьев, веночков и первых взрослых причёсок, не могли не вспоминать о выпускном бале Софьи и её одноклассниц. Софья про себя молилась за упокой Вариной души. По глазам Владимира она поняла, что и муж подумал о жертвах, которыми сопровождался выпуск его возлюбленной.

      Софья заметила среди гостей и Елизавету Муромцеву. На ней был нарядный, но строгий костюм. Женщины кивнули друг другу издали. Софья подумала, что надо будет подойти к Муромцевой. Торжества не начинались: ждали Великого Князя. Он любил этот институт и с удовольствием вручал золотые шифры лучшим ученицам.

      Наконец, прибыл Константин Николаевич. Софья и Владимир поразились переменам, которые наложило время на Его Высочество. Великий Князь, чудилось, стал меньше ростом, он выглядел нездоровым: круги появились под глазами, куда-то пропала его военная выправка, казалось, он еле стоял. Но взгляд его был таким же проницательным и добрым.

      Объявили выход выпускниц в первом танце. Константин Николаевич сел в подставленное кресло. Было заметно, что ему не очень хорошо.

      Барышни танцевали полонез. Дмитрий Александрович стоял среди других родителей, смотрел на дочь и волновался. Что ждёт Настю за порогом института? Куда дальше идти ей из этой спокойной гавани?

      Затем слово взял Великий Князь:

      – Милые барышни! Сегодня вы покидаете вашу обитель, которая дала вам приют, где вы учились, воспитывались, получали навыки самостоятельной жизни! Но никогда не забывайте свою юность и ваших учителей. Они вложили в вас частицы своей души, и вы понесёте их в свои семьи, которые желаю вам вскоре создать. Любите своих детей так же, как вас любили Елена Александровна Можайская, Эмма Оттовна Проскурина, Елена Васильевна Бутова и все, все учителя и классные дамы.

      Те педагоги, кого называли, приседали в глубоком реверансе перед Великим Князем. Остальные оглядывались в некотором замешательстве. Константин Николаевич, уже чуть задыхаясь, продолжал с чувством:

      – Я всех, всех благодарю от души. И в знак благодарности преподнесу подарки всем педагогам. Но это будет позже.
      Он очень тепло, как в старину, улыбнулся, и народ вокруг заулыбался тоже.

      – А сейчас я хочу передать вам бриллиантовые шифры от Её Императорского Величества, императрицы Марии Феодоровны. Сегодня она награждает выпускниц Екатерининского института в Петербурге, поэтому не смогла приехать к вам. Но она вас всех поздравляет и желает счастья в вашей новой жизни вне стен института! Будьте счастливы!

      Несмотря на поздравление, девочки были разочарованы тем, что императрица не приехала к ним. Дружный вздох раздался в тишине. Ох, и попадёт им за то, что не сдержали свои эмоции! Нет, не попадёт: они уже окончили институт!

      Затем три девицы по очереди вышли к Его Высочеству за шифрами.

      Одна из них была строгая брюнетка с очень прямой спиной, в розовом бальном платье. Мария Щербатова, первая ученица. «Эта барышня уже приглашена в Петербург во фрейлины», – отрекомендовал её Великий Князь.

      Второй вышла высокая тонкокостная девица в светло-зелёном платье, со множеством косичек, искусно уложенных на голове в сложную сетку. Варвара Липинская. Тоненьким голоском Варвара поблагодарила Его Императорское Высочество за оказанную честь.

      И третья, плотненькая, но тоже высокая сероглазая девушка, в платье телесного цвета с кружевами и шитьём, с розой в пышной тяжёлой причёске, – Софья Оленина.

      Софья Ивановна смотрела и вспоминала, как в платьях такого же цвета выходили за шифрами Ася, Катюшка и она сама… «Я надеюсь, эту девочку сейчас не назначат начальницей?!» – подумал граф Воронцов и поймал взгляд жены. Едва заметными движениями глаз они показали друг другу, что им пришла одна и та же мысль.

      Но нет, обошлось.

      Софье показалось, что Константин Николаевич как бы прощается с институтом и со всеми присутствующими. Ему уже было 63 года. Основное время он проводил в своём поместье в Крыму со своей второй женой-танцовщицей. И приехал на вручение шифров в институт, в Москву.

      Когда кончилась официальная часть и начались танцы, Великий Князь подозвал Воронцова к себе. Владимир вместе с Софьей подошёл к Константину Николаевичу. Тот встал поцеловать руку графине.

      – Мадам, я восхищён вашей семейной парой, я Вам и Вашему супругу желаю, чтобы ваше счастье, которое вы так упорно завоёвывали, никогда не покидало вас! – сказал Великий Князь, и Софья попрощалась, понимая, что ему трудно стоять, но он при ней не сядет в своё кресло.

      Воронцову же Константин Николаевич сказал, что очень сожалеет, что место начальника управления досталось не графу и тот потерял возможность получить генеральский чин.

      – Всё меняется, и меняется не в лучшую сторону. Обстановка становится тревожной. Племянник всё пристальнее посматривает в сторону Франции, - сказал он об императоре… - Не хотите поехать в Париж? – неожиданно поинтересовался Великий Князь.

      – Я военный: куда пошлют – туда и поеду! – без шуток ответил граф.
      – В июле в Кронштадт прибывает французская военная эскадра. Франция видит в нас своих спасителей!

      – Да, прошли те времена, когда светлейший князь… Горчаков, – с некоторой запинкой сказал Владимир Сергеевич, – ставил мощный заслон германской агрессии.

      – Я всё же надеюсь, что войны не будет! – горячо воскликнул Константин Николаевич. – А, впрочем, почему мы на балу – и всё о деле?

      И он стал расспрашивать Воронцова о его семье, о детях.
      – Раз Ваша супруга столь скромна, что поспешила удалиться, придётся отдуваться Вам, граф!

      И лицо князя опять осветилось его обычной тёплой улыбкой. Воронцов коротко рассказал, что старшие учатся, младшие растут, Софи все дни занимается с ними.

      – А Софья Ивановна случайно не собирается возвращаться в институт?
      – Вы угадали, Константин Николаевич! – ответил граф.
      – Тогда я спокоен за наше женское образование! Хотя бы в одном отдельно взятом институте! Сейчас Ваша супруга могла бы уже занять место начальницы. Правда, здесь начальница идеальная. Не хочет Софья Ивановна возглавить другой институт?

      – Нет, не думаю, чтобы она свой институт променяла на что-либо другое!

      А Софья в это время подошла к Насте Зотовой, которая говорила с отцом и подружкой. Александрина Добрынина рассказывала:

      – На Пасхальные каникулы мы с женихом ходили в театр на пьесу Лопе де Вега «Собака на сене». Как мне понравилось! Такая увлекательная любовная история! Я решила: у меня обязательно будут сын и дочка! Девочку я назову Дианой, а мальчика – Теодоро!

      – Здравствуйте, Mesdemoiselles ! Поздравляю вас с окончанием института! – поприветствовала девушек Софья Ивановна.
      – Здравствуйте, Софья Ивановна! Спасибо! Ну как Вам моя идея?
      – Алина, может быть, не Теодоро, а Фёдором?
      – Нет, мадам, именно Теодоро! Pardonnez-nous, Madame ! Можно мы пойдём танцевать?

      Девочки убежали, а Софья стала разговаривать с Зотовым.
      – Дмитрий Александрович! Расскажите, как Таточка, как малыш?

      Софья знала, что у Таты родился мальчик, которого назвали Павлом. Лицо доктора сразу размягчилось: он вспомнил своих домашних и растрогался.

      – Благодарю, Софья, что спрашиваете. Тата вам кланяется. Павлуша хорошо развивается. Ему уже третий месяц пошёл. Оба они здоровы. Тата ждёт, что вы приедете в Ялту.

      Софья слушала, одобрительно кивала. Она помнила разговор с Татой о поездке.

      – Увы, Дмитрий Александрович, ничего не получается. Владимир Сергеевич занят по службе, очень часто ездит в командировки. Я буду возвращаться в институт, так что мне всё лето придётся готовиться. Кланяйтесь Таточке! Малыша от нас поцелуйте. Пусть растёт здоровеньким.

      – Софья, я так счастлив, я так благодарен Тате за всё, я так её люблю! – Дмитрий Александрович действительно не знал, куда себя девать от счастья.

      – Я за вас молюсь каждый день. Я рада это от Вас слышать о Тате! А Настя что решила?

      – К сожалению, Софья, пока ничего. Пока мы будем возвращаться домой, в Ялту. Митя предлагал ей снимать комнатку на двоих, но Настя не хочет оставаться в Москве.

      Софья вздохнула. Насте трудно рассчитывать на скорое замужество. Бесприданниц не очень берут замуж. Везёт не всем. Но зато есть вероятность выйти замуж по любви.

      В перерыве между танцами другие девочки-выпускницы подходили поприветствовать свою первую учительницу, и к Софье было не пробиться. Владимир Сергеевич терпеливо ждал.

      * * *
      А в это время три парфетки: Маша, Варя и Сонечка – шушукались между собой.
      – Как бы так сделать, чтобы граф пригласил меня танцевать! – сказала Варя, кивая незаметно на Воронцова. – Говорят, военные - лучшие танцоры! Шпорами звенят! Эх, жаль, что они саблю во время танцев отстёгивают!

      – Да он старый: погляди, ему, небось, уже за сорок!
      - Так и я не замуж за него собираюсь!

      И девочки дружно фыркнули, тщетно пытаясь сдержать смех.
      Варя пошла фланировать взад и вперёд около Воронцова и Великого Князя.

      Это заметила Штольц и сразу решила пресечь.
      – Несмотря на то, что Вы уже окончили институт, я Вас вынуждена наказать! Вы ведёте себя недопустимо! Это неприлично! Так делать некрасиво. Вы понимаете, что Вы выглядите смешно?! Сейчас отправитесь в дортуар, Варвара! И будете там сидеть до конца бала!

      – Ну вот, мымра наказала Варюшку! – сказала Соня Оленина Маше. – А за что?!
      – За то, что она вела себя неуважительно! Действительно, это глупо – надеяться, что тебя пригласят танцевать, если ты будешь мозолить глаза кавалеру!

      Хотя не очень принято танцевать со своей супругой, граф Воронцов не мог не пригласить Софью на вальс. Он не хотел танцевать больше ни с кем, а её не решались выбрать другие. В вырезе бального платья сверкало то самое бриллиантовое колье.

      – Мы выглядим, как чета Шестаковых! – шепнула Софья, когда они вальсировали среди молодёжи.
      – Тебя это волнует?! – спросил Воронцов и закружил даму в замысловатом пируэте.

      Девчонки смотрели и завидовали. В их глазах Воронцовы были далеко не молоденькие, но любовь не имеет возраста. Она видна во взглядах, во взаимных движениях. И каждой девочке хочется встретить такую любовь.



Примечания:

На самом деле, к этому времени Константин Николаевич уже был болен. Я ему немножко продлила активную жизнь. Пусть так: это в стиле нашего сериала - сдвигать различные временные рамки.



Часть 2. Кончина Константина Николаевича


Буквально через несколько дней после выпускного бала Великого Князя Константина Николаевича поразил удар (инсульт, то же самое, что было у княгини Алтуфьевой). Его разбил паралич - он не мог двигаться. Великого Князя перевезли в Павловск под Петербургом, и за ним ухаживала его жена Великая Княгиня Александра Иосифовна. Романовское семейство не выносило вторую жену - танцовщицу Анну Васильевну, и её, разумеется, не могли допустить к постели больного. Александра Иосифовна сделалась сиделкой при муже.

      * * *
      А в это время Ася Черневская, то есть леди Анэстейша Каннингем, в Лондоне занималась своими семейными делами.

      Она с удовольствием руководила бы мануфактурой или хотя бы муниципальным районом, однако в Лондоне такие занятия для женщины были невозможны. Поэтому Асе ничего не оставалось делать, как воспитывать своих детей.

      Её дочери Элис было уже пять лет, а сыну Александру – два года. Она была упорной мамой и разговаривала с детьми только по-русски и просила, чтобы и отец разговаривал с ними по-русски, потому что все остальные, естественно, владели только английским языком. А Асе хотелось, чтобы наполовину русские дети знали язык своей матери. Это очень сложное дело - в условиях другой страны сохранить двуязычие детям! Но Анастасия прикладывала к этому все усилия.

      Если дети слишком изводили её своими капризами, нежеланием слушать её приказы, она могла и срываться, и кричать. Никогда раньше она не думала, что способна на подобные выплески эмоций.

      Вдруг среди ясного летнего дня леди Анэстейше прилетело не видение, не галлюцинация, не «голос». Она вдруг поняла, что должна ехать в Петербург, даже не в Петербург, а в Павловск. Что она там забыла – она не имела ни малейшего представления.

      Ася дождалась, когда её супруг вечером вернётся домой, и сказала, что она уезжает в Россию. Детей она брать не захотела: «Я не знаю, что меня там ждёт, может быть, мне будет некогда заниматься детьми. Пожалуйста, в моё отсутствие разговаривай с ними только по-русски. Иначе к моему приезду русский язык у них уйдёт. Уж я-то знаю: в институте девочки говорили-говорили по-французски и по-немецки, а с каникул приедут - за лето всё улетучилось!» Сама Ася все каникулы проводила вместе с фройляйн Штольц, и хотя бы немецкий ей был обеспечен в любом объёме.

      Сэр Уильям очень любил свою жену. Несколько лет совместной жизни убедили его в том, что о лучшей партии он и мечтать не мог! Кроме того, что Ася была прекрасной женой, она была и замечательной матерью. Зря она боялась! Детей они воспитывали в полном согласии. Он знал, что жена у него не капризная, поэтому её порыв съездить на родину лорд воспринял спокойно.

      * * *

      Леди Каннингем ступила на петербургскую набережную. Столица встречала портовой суетой и обычным августовским дождиком. В Питере без зонта – никуда! Особенно в это время года. Вроде и лето, но сырость.

      С прошлого её приезда в Россию минуло шесть лет. Анастасия проехала в гостиницу, где решила провести ночь и назавтра осмотреться.

      Портье попытался говорить с ней по-английски. Ася очень серьёзно проговорила: «Спасибо, не нужно, я по-русски говорю». Портье удивился. Ей выделили очень уютную небольшую комнатку, как она и просила. Асе понравились занавески на окнах с рисунком в мелкие якоря – она подумала, что такие подошли бы в комнату Александру, или Алексу, как они звали мальчика дома. Она легла на кровать – прямо на плюшевый плед, который приятно щекотал ладонь, если по нему провести рукой.

      В дверь постучали: горничная предложила газету. Ася подумала, что газета очень кстати! В России все новости можно узнать из газеты!

      Новость, которую она узнала тотчас же, была печальной. Но она давала ключ к разгадке Асиного томления и стремления на родину.

      «Их Императорское Высочество Великий Князь Константин Николаевич страдает от тяжёлой болезни!» - прочла она на первой полосе.

      Вот и ответ. С Великим Князем была связана её жизнь, можно сказать, даже её рождение, и жизнь её родителей, и жизненные факты самой Аси. Несмотря на то, что Ася была просто графиней, а Великий Князь – членом императорской фамилии, между ними была какая-то мистическая непостижимая связь, они не были чужими друг другу людьми.

      Леди Анэстейша подумала, что надо ехать во дворец. Там должны остаться какие-то её знакомые, несмотря на то, что прошло уже десять лет, как она больше не фрейлина. Она еле дождалась утра, почти не спала, думала, вспоминала.

      Вспоминала Ася, как готовилась прочитать адрес Великому Князю, как волновалась, как ревновала Соню. Даже чуть не подралась с ней, думая, что Горчакова отнимет у неё право выступить перед самим Его Императорским Высочеством. Как сердце замирало от восторга, что всё-таки Ася сама выйдет перед Великим Князем! Как звенел девичий голос, произнося прочувствованные строки!

      А потом – как забралась в карету, как получила Библию без купюр и как они с девочками её читали, и румянец стыда заливал щёки юных дев в предвкушении любви.

      Вспоминала, как под влиянием рассказов Нины Воронцовой о свете осмелилась залезть в постель к Константину Николаевичу. Наедине с собой об этом всё равно было стыдно вспоминать. Какая дура!

      Разговор с Алтуфьевой, раскрывший Анастасии глаза на причины опалы родителей. Какой ужас! Как всё это неприятно! Бедные папа и мама! Царство им Небесное!

      На протяжении всего года она посещала Великого Князя, решая дела института, помогая начальнице, Соколовой. Был бал цветов и знакомство с Уильямом. Благодаря Константину Николаевичу Ася познакомилась со своим нынешним мужем!

      Затем – двойная жизнь русской патриотки и преданной английской жены по приказу Великого Князя… Слава Богу, долго это не продолжалось! Но отказать своему шефу ни в чём Асенька не могла!

      И вот теперь Константин Николаевич болен, ему совсем плохо! Но она надеялась, что скоро его увидит.

      Долгая ночь так и прошла в воспоминаниях. Едва забрезжил рассвет, Ася была уже на ногах, умылась ледяной водой до пояса, чтобы прогнать дрёму, выполнила свои гимнастические упражнения и отправилась в Зимний.

      Там она встретила довольно холодный приём бывших сослуживиц-фрейлин. Ей объяснили, что Константин Николаевич со своей августейшей супругой в Павловске, в своём деревянном Константиновском дворце. Но ему очень плохо, речь и движения почти отсутствуют. Хотя он занимается и пытается встать. Но вряд ли встанет. Двор, казалось, со дня на день ждал смерти последнего генерал-адмирала российского флота .

      Ася не стала обижаться на фрейлин, расцеловалась с Машенькой, княжной Щербатовой, которая была наслышана от товарок, что вон та фря, будто аршин проглотила, окончила Московский институт благородных девиц. А девчушка была бойкая, не постеснялась, подошла. С лукавым выражением лица передала поклон от мадам Проскуриной. Ася, вопреки ожиданиям Маши, не выказала особых восторгов, рассеянно поблагодарила и сказала, что её мысли сейчас заняты другим.

      И отправилась в Павловск. Туда удобно было ехать на поезде. Паровоз дымил, сопел, но катил уверенно по рельсам. Проехали Софию, Царское Село… Вот и желтый Музыкальный вокзал Павловска. Здесь сам Штраус давал концерты! Ася с мужем бывали и в Вене, где Штраусом пропитано всё!

      Анастасия вышла из вагона и направилась на извозчике в Константиновский дворец. Это было неказистое деревянное здание из двух этажей, с крыльями по обе стороны от портика. Оно стояло напротив лужи, именуемой прудом. На горке возвышался дворец, выстроенный по проекту архитектора Камерона, в классицистическом стиле, желтый с белыми пилястрами, с бельведером.

      Ася знала, что в Большом дворце хозяин Павловска Константин Николаевич устроил картинную галерею, привёл в порядок дворцовую библиотеку бабки – императрицы Марии Федоровны, фамильный архив и собрание слепков и камней, на основе последнего создав музей древних произведений искусства.

      В картинную галерею и в музей можно было пройти любому желающему, – из благородных, конечно. И Ася здесь в 1878 году была, между свадьбой с Серёжей Шестаковым и выпускным балом.

      Проезжая в пролётке от вокзала, Ася обратила внимание, что дач нынче в Павловске развелось – не в пример старым временам! Наверное, это тоже заслуга Константина Николаевича.

      Впрочем, что зря о пустяках думать – всё равно придётся заходить во дворец. Ася решительно, с прямой спиной, зашла в «парадный вход». Её остановили.

      Асенька Черневская собрала всю свою волю, чтобы вложить её в просьбу пропустить её к Их Императорскому Высочеству Великому Князю Константину Николаевичу.

      – Пожалуйста, доложите ему обо мне, – говорила Ася умоляющим тоном, как это она умела ещё в детстве. – Я леди Каннингем, приехала из-за границы, из Лондона, потому что Константин Николаевич очень хотел меня видеть!

      Она знала, что Великий Князь, действительно, хотел её видеть. Она не лгала.
      – Великий Князь не разговаривает, ему трудно сидеть и ходить, – объясняли ей.
      – Можно я поговорю хотя бы с Александрой Иосифовной? – спросила женщина.

      Александра Иосифовна была, в общем-то, не тем человеком, который мог поблагодарить бывшую фрейлину Шестакову. Но выбирать не приходилось.

      Великая Княгиня выплыла, с не менее прямой спиной, чем у Анастасии. Ей было более шестидесяти лет. Пальцы все унизаны перстнями, на белой блузке три или четыре брошки с прозрачными драгоценными камнями чистейшей воды, на полных руках и шее – жемчуга в несколько ниток. Седые волосы завиты очень искусно и аккуратно уложены. Вид домашний, но величественный.

      Ася склонилась в глубоком реверансе, не смея поднять головы, пока жена Константина Николаевича не окликнула её.

      – Дитя моё! Я понимаю, что Вы хотите увидеться с моим мужем! Я знаю: Вас привело сочувствие и сострадание. Более того, я не удивилась, что Вы здесь. Но мой супруг очень слаб. Я не уверена, сможет ли он с Вами поговорить. Речь не полностью восстановилась после удара. И вообще, он привык представать перед вами как могучий богатырь, а сейчас он просто инвалид. Пощадите его самолюбие!

      Ася не могла не понимать, что Великая Княгиня права. Но зачем-то её позвал сюда её внутренний голос, её интуиция.

      – Ваше Императорское Высочество, - взмолилась Ася, опять склонившись в почтительном реверансе, - Вы не могли бы сказать Константину Николаевичу, что я приехала сюда, что я здесь…

      – Ох, Шестакова, как Вы непочтительны! Ладно, Вы были молода и неопытна, но сейчас Вам уже, я думаю, тридцать лет!

      Асе шел тридцать второй.

      – Ладно, я посмотрю, что можно для Вас сделать!
      Великая Княгиня поджала губы и удалилась. Ася опять сделала реверанс ей в спину.

      Какое-то странное соперничество! Будто Ася претендует на место Великой Княгини подле её мужа! Она просто приехала, потому что Константину Николаевичу очень плохо, а она не посторонний для него человек, - Ася это знала. Она не может остаться в стороне, не навестить Великого Князя.

      В общем, княгиня не пустила Шестакову к своему супругу. Она сказала:
      – Единственное, что Вы можете сделать, - напишите письмо Их Высочеству.
      Ася написала, что она здесь, что она сочувствует и желает здоровья. Ответа она не получила.

      Анастасия ждала долго. Месяц, наверное. В этот месяц она гуляла по Петербургу, любовалась великолепными архитектурными ансамблями, ходила даже в театр, слушала русскую оперу. Как раз на открытие сезона прошли две премьеры: оперы Чайковского «Пиковая дама» и одноактной оперы молодого композитора Сергея Рахманинова «Алеко» по мотивам поэмы Пушкина «Цыганы».

      Во всём требуется соблюдать чувство меры. Ждать более месяца было уже неприлично, Великому Князю, как следовало из новостей, становилось всё хуже. Да и дома ждали. И Ася вернулась в Лондон.

      Там она нашла всё в порядке. Дети русский не забыли. Когда мама была рядом, лорд Уильям всё-таки говорил с ними по-английски, чтобы давать правильный образец грамотной английской речи с безупречным лондонским акцентом. У кого же детям учиться говорить, как не у собственных родителей!

      Она рассказала мужу о своей поездке, о том, что Великий Князь, познакомивший их, болен и что она с ним не встретилась. Лорд написал в Павловск сочувственное письмо, заверил в совершеннейшем почтении и прочих возвышенных чувствах, пожелал здоровья от своего имени и от имени супруги.

      * * *

      В январе до Лондона дошли вести о кончине Константина Николаевича. Однако только в апреле 1892 г. леди Каннингем приехала снова в Россию. На этот раз она написала письмо Великому Князю Константину Константиновичу.

      Осиротевший Костя встретился с ней в том же Константиновском дворце. Асе показалось, что здание уже тронуто тленом и запустением.

      Константину Константиновичу было уже 34 года, он был отцом четверых детей - младший только родился. Князь проговорил с Асей не один час.

      – За несколько дней до его смерти мы встретились. Маман, наконец, допустила меня к нему. Папа обрадовался мне чрезвычайно, рассмеялся, произносил бессвязные звуки и расплакался… Чем больше я к нему ласкался, тем крепче жал он мне руку и расстраивался, обливаясь слезами. В глазах у него было столько нежности, он смотрел на меня с такой бесконечной грустью, вид его был так беспомощен, что я вынес самое удручающее впечатление… – рассказывал он.

      Было видно, что Константин-младший рад поделиться эмоциями. Он скрывал их от всех. Почему вдруг доверился леди Анэстейше? Он знал, что дальше его рассказ никуда не пойдёт. А с Асей Великий Князь Константин Константинович был знаком уже давно, и она на днях уедет в Лондон и увезёт его тайну. В Анастасии Фёдоровне он не сомневался.

      – Перед его кончиной я сидел подле него и держал его за руку. Мама не позволила «той» семье попрощаться с Папа. Он просил её взглядом, она прекрасно поняла. Но не допустила. Лучше она пригласит на прощание всех слуг! И они пришли и доставляли бесконечное беспокойство отцу. Это было жестоко с её стороны.

      Великий Князь не осуждал мать, он просто констатировал факты.

      – Знаете, Анастасия Фёдоровна, я только недавно осмелился разобрать бумаги покойного отца. В них оказалось несколько писем, которые Папа написал мне, но почему-то не отправил… Ах, сколько там встретилось самых нежных, задушевных, ласковых выражений! И мне стало стыдно за ту холодность, в которой я всегда упрекал себя по отношению к Папа! Я понял: я не смог научиться не только любить, но еще и открыто проявлять свои чувства! Этому не учили наши строгие воспитатели и бесконечные няньки!

      Ася слушала и думала, насколько всё похоже и у неё. Она тоже не смогла научиться открыто выражать свои чувства к матери, к отцу. И их больше нет на этом свете. Костя хотя бы перед смертью испытал нежность своего отца, а ей и в этом не повезло.

      Говорить какие-то слова Великому Князю от неё не требовалось. Константин Константинович рассказывал всё, что накипело на душе. Для Аси это было как дуновение юности и как тёплый родственный привет.

      О самих похоронах отца Константин не говорил. Всё прошло по церемониалу. Похоронен, как и все члены императорской фамилии, в Петропавловском соборе.

      Разговор зашёл о Москве, о том, что из первопрестольной тоже было несколько человек на похоронах.

      – Отец ведь любил Москву. Он очень душевно относился, по-моему, к вашему институту. Мадам Можайская, насколько я помню, тоже была. Правда, для меня всё было как в тумане, да.

      То, что рассказал Константин Константинович, не могло не расстроить её. Но ничего не поделать – надо жить дальше! Он подарил ей на память свою книжку стихов. В гостинице и по дороге в Москву, куда Анастасию погнала тоска, она читала сборник, и некоторые стихи запали ей в душу. Было такое впечатление, будто эти строки написаны лично для неё.


      * * *
      Когда, провидя близкую разлуку,
      Душа болит уныньем и тоской,
      Я говорю, тебе сжимая руку:
            Христос с тобой!

      Когда в избытке счастья неземного
      Забьется сердце радостью порой,
      Тогда тебе я повторяю снова:
            Христос с тобой!

      А если грусть, печаль и огорченье
      Твоей владеют робкою душой,
      Тогда тебе твержу я в утешенье:
            Христос с тобой!

      Любя, надеясь, кротко и смиренно
      Свершай, о, друг, ты этот путь земной
      И веруй, что всегда и неизменно
            Христос с тобой!


      Может быть, теперь им только и остаётся, что молиться! Ася долго была задумчива, держала в руках сборник раскрытым на этой странице почти всю дорогу до Москвы.

      Там Анастасия остановилась в гостинице, чтобы никому не мешать. К Софье она поехала передать графу Воронцову поклон от Великого Князя Константина Константиновича. Все мысли у леди Анэстейши были только о Константине Николаевиче. Казалось, она забыла, что Софья - её подруга и вообще близкий человек. Чувства, эмоции будто вымерзли.

      В библиотеке у графа Воронцова она слушала его рассказ о похоронах Константина Николаевича.
      – Помилуйте, Анастасия, я не мог не быть там! – отвечал он на её вопросы.

      Граф не мог не поехать! Столько всего его связывало с Его Высочеством: и военные, и мирные дела, и трагическое, и победное! Великий Князь Константин Николаевич – это для Воронцова была целая эпоха. И она кончилась...

      А Ася не смогла приехать на похороны! Ещё неизвестно, пустили бы её. И она мучилась осознанием того, что ничего уже нельзя изменить. Граф ничем не мог утешить Черневскую.

      Они оба не знали, что будет дальше.

      Деловой и одновременно сентиментальный разговор прервала вездесущая Верочка. Она зашла в библиотеку, вначале боком-боком. На ней было миленькое розовое платьице. Волосы коротко стриженные, тёмные и густые. Глаза зелёные, блестящие, губы сочные - красавицей будет!

      Постояла, посмотрела, послушала, ничего не поняла – и решила вмешаться.

      - Маменька приглашает пить чай! Прошу пройти в столовую! - командным тоном провозгласила малышка.

      Вере шёл седьмой год, поэтому зубов у неё хватало не всех, и не всегда получались правильные звуки. Она к пяти годам уже читала, так что была развитой девочкой. Очень любила командовать.

      Воронцов встал с готовностью и предложил даме пройти. Ася подумала, что она бы своим детям за столь командный тон по отношению ко взрослым задала бы взбучку. Так разговаривать со старшими нельзя! Но нечего лезть со своим уставом в чужой монастырь, да. Тему воспитания она решила отложить до разговора с Соней.