Глава XV Возмездие
- Говоришь, во всём признался?
Телохранитель кивнул.
- Ты его, как меня, в мешок засунул?
- Так точно.
- В таком состоянии и мать родную оговоришь.
- Перед смертью все говорят правду.
- Но быть такого не может! Гонорин! Всего от него ожидал, но такого! А твой свидетель-таксист показания даст?
- Маловероятно. Наверняка, будет всё отрицать. Рецидивист матёрый. А без признания доказательства косвенные.
- Что ж получается: и осудить нельзя, и препятствовать?
Телохранитель развёл руками:
- Если только с поличным взять. Но теперь, наверняка, угомонится. Хотя бы на время.
- А как доказать?
- Укус. Экспертиза подтвердит – зубы ребёнка.
- Для этого Гонорина нужно брать сейчас. А ты говоришь доказательства косвенные. Чтобы схватить заместителя мэра нужны доказательства прямые… Вот, сволочь!
Лугинин хлопнул ладонью по столу.
- Вы там не наследили?
- Нет. Переоделись в обычные джинсы, рубашки, кроссовки. Номера с машины скрутили. Верёвка продается в любом магазине, напоследок связали детским узлом, работали в перчатках. Он мог видеть только Юрку на парковке, но мельком и в очках.
Михаил Иванович зло затушил сигару, пошарил глазами по сторонам:
- Ладно, Костя, спасибо. Свободен.
Начальник охраны удалился. Миллиардер погрузился в раздумья. Нашло озарение, раскрыл ящик стола, порылся в бумагах. На стол легла записная книжка, на нос сели очки, пальцы разборчиво залистали.
Найдя нужное, Лугинин снял телефонную трубку.
- Приёмная губернатора Самарской области, - отозвался меланхолично-женский голос.
- Соедините, пожалуйста, с Виктором Львовичем.
- Кто спрашивает?
- Лугинин Михаил Иванович.
- Минутку…
В телефоне повисла полная тишина.
- Слушаю, Михал Иваныч, - раздался давноначальнический голос. – День добрый! Какими судьбами?
- Добрый день, Виктор Львович. Извини, что отрываю от дел. Но очень нужно проконсультироваться по поводу твоего бывшего сотрудника.
- Какого?
- Гонорина Фёдора Игнатьевича, помнишь такого?
- Как не помнить. Человек многоопытный, малограмотный. Настоящий начальник. Что у вас там стряслось? Докучает непомерной активностью?
- Да уж… за что вы его тогда турнули? Говорят, замяли большой скандал?
Самарский губернатор прочистил горло кряхтением, взяв паузу.
- Михал Иваныч, это не телефонный разговор.
- Меня не прослушивают, ручаюсь. Неужели слушают губернатора?
- Кто знает… но, конечно, вряд ли.
- Витя, очень нужна информация, причём срочно. Если наши подозрения не беспочвенны, то действовать нужно быстро и решительно.
- Я слышал про ваши неприятности, - подбирал слова областной глава, - трубят во всех новостях. С чего-то вдруг начали вас давить. Информационно. Могу лишь сказать, возможно, раз позвонили мне… ваши подозрения имеют под собой некоторый смысл. Есть у нашего общего знакомого… определённые наклонности. Не уверен, что это именно он, но всё может быть… Большего сказать не могу, извини.
Лугинин попрощался и положил трубку. Навалились мрачные мысли. Михаил Иванович ходил по комнате, прикуривал одну сигару от другой, кабинет превратился в газовую камеру. «Ах, сука, чтоб тебя! Что делать? Если его официально взять, Москва затребует к себе, а там отмажут высокие покровители, как в Самаре... Нельзя это так оставлять».
К вечеру смятение сменилось решительностью. Олигарх отпёр нижний ящик стола. По эвенги внушительно стукнул револьвер с гравировкой: «За заслуги перед ВС РФ», звякнуло содержимое запылившейся коробки. Патроны методично заполнили барабан.
Через полчаса миллиардер вышел из дому в поношенном пиджаке и майке, опираясь на всегдашнюю трость.
Отвыкшие от удивления зрачки начальника охраны едва расширились.
- Михал Иваныч, с бородой и усами вы сбрили лет тридцать.
- Я прогуляюсь, Костя.
- Внимание! - скомандовал телохранитель, приложив палец к гарнитуре. - Шеф на прогулке.
- Отставить, - скомандовал Лугинин. - Прогуляюсь вдоль берега и вернусь. За мной не ходить.
- Но...
- Никаких «но». «Всё бельчонок делал сам».
Михаил Иванович вложил трость в растерянные руки охранника, снял с верного помощника солнцезащитные очки, нацепил на себя. Молодецким шагом скрылся за воротами.
Константин Петрович, улыбаясь, смотрел вслед, нажал на гарнитуру:
- Юр, мобильный шефа перемещается?
- Минутку… да. Приём.
- Отследи.
Гонорин услужливо встречал гостя:
- Проходи, проходи, Михал Иваныч. Чайку или чего покрепче?
- Я смотрю, ремонтик сделал, стеночки обшил... – осваивался Лугинин.
- Надо периодически. Хоть жильё и казённое, а всё-таки жить мне.
- Жить тебе... - задумчиво растянул гость.
Фёдор Игнатьевич хлопотал по коньяку:
- Сбрил бороду, как будто двадцать лет скинул. Выглядишь молодцом! Прям новый человек.
- Как обжился? Как успехи на новом месте?
- Превосходно! Все местные успехи - мои успехи. А что это ты мной заинтересовался? С нашей последней встречи нос воротил, руки прятал.
Заммэра подал непрошеному гостю напиток.
- Да вот, дай, думаю, зайду. Проведаю старого знакомого, - миллиардер подержал бокал на весу, поизучал собеседника сквозь прозрачность стекла, поставил на журнальный столик.
- Как говорит один очень умный человек: «не гоняй песок по барханам». Я ж вижу - неспроста зашёл.
- Кто говорит? Твой куратор?
- Можно и так сказать. Давай выпьем, и расскажешь, зачем пожаловал.
Лугинин обратил внимание на приставку, планшет:
- Заразился молодёжной заразой?
- Есть немного, - хозяин всё-таки выпил, заел долькой лимона. - Ну и молодежь нынче пошла: скажи яблоко - услышат «Apple», и решат, что говоришь не об обычной антоновке, а о фирме. И повернут твои слова в зависимости от симпатий или антипатий к покойному Джобсу. Они не умеют слушать, а тем более слышать. Вернее они слышат только то, что хотят.
- Иногда и их хотелось бы услышать. Но стены мешают… - Михаил Иванович, будто вёл внутренний диалог.
- Слышал очередную новость: в столице скинхеды совсем распоясались. Опять убили парня, он, видите ли, панк, с ирокезом ходил… - Фёдор Игнатьевич вновь наполнил бокал.
- Я никак не могу понять, как нацизм смог взойти и разрастись в нашей стране? В стране-победительнице фашизма. Кто стоит за скинхедами? Если их лидеры - внуки полицаев, власовцев и прочих предателей – понятно. А вот если внуки ветеранов Великой Отечественной, то это патология.
- Да уж.
- В России всегда была сильна пятая колонна, и страна всегда неоправданно терпимо относилась к либералам. Великодушие – черта сильных, чрезмерное великодушие ослабляет, в конечном счете, убивает.
Миллиардер взглядом совершил полукруг по комнате, решил приступить:
- Я никогда б не подумал, что это ты…
- Что я?
- С другой стороны, только ты мог так долго скрываться и оставаться вне подозрений…
- Михал Иваныч, ты бредишь? - рассмеялся заммэра и пригубил коньяк.
- Каково это – растлевать и убивать детей?
Гонорин поперхнулся.
- …Маленьких. Ничего не соображающих. Беззащитных…
- Только не говори, что хочешь попробовать, - пытался свести в шутку Фёдор Игнатьевич.
- В этом весь ты – скользкий, изворотливый, как угорь. Но вот оказывается, в чём твоя слабость…
- Да брось ты, что на тебя нашло?
- Это на тебя нашло. Хотя ты таким всегда был. Я звонил в Самару…
Лугинин внимательно следил за нервничавшим собеседником.
- …Виктор Львович рассказал о твоих похождениях. Но раньше ты не убивал, а сейчас начал. Зачем? Чтоб некому было опознать?
- Да хватит, Михал Иваныч, - отшучивался, как отстреливался заммэра, - стыдно признаться, я уже давно как… не мужчина.
- Это точно... В дни убийств ты отпускал служебное авто, вызывал такси. Твой подельник-таксист сейчас даёт показания.
Локоть Михаила Ивановича опустился на подлокотник, кулак сжал подбородок, взгляд сверлил визави. Фёдор Игнатьевич отставил бокал, скосил глаза в сторону, побарабанил по коленке.
- Какой таксист? Не знаю никакого таксиста. Такси – да, пользовался, но я на водителей не заглядываюсь. Получается, кто-то меня оговаривает. Ничего, посмотрим, на чьей стороне будет правда.
Гонорин схватил бокал, опрокинул в рот.
- Посмотрим… Думаешь, и на этот раз сойдёт с рук, как в Самаре?
- В Самаре ничего не было! Просто игрался с мальчишкой. Я люблю детей. А вон как обернули, идиоты чёртовы! Воистину, не делай добра – не получишь зла. И что ты припёрся?! Испортить мне настроение?
- Испортить тебе жизнь. Хочу, чтобы ты сознался.
- Мне не в чем сознаваться! Доказывайте, раз хотите, но ничего не докажете. Потому что доказательств у вас нет!.. Я знаю в чём дело, вам сразу не понравилось, что меня сюда направили. Взъелись на меня, как один. Ты, мэр Святославич – божий одуван. Всеми силами хотите меня отсюда выжить. Вот твоя демократия! Местный королёк. Не понравился – подведёшь под монастырь, лишь бы избавиться!
- Не говори о демократии, в твоих устах это звучит вульгарно.
- А чем я хуже других?
- Знаешь, как я определяю хорошего чиновника?
Фёдор Игнатьевич пристально посмотрел на Михаила Ивановича.
- Хорошие чиновники говорят правильно и правильные вещи, - продолжил миллиардер. - Только говорят, но ничего не делают. А если делают, то наоборот. Главное, самому хапнуть и побольше. Вы все - обещалкины. Послушаешь вас - озолотите, проголосуешь – обдерёте до липки. Ладно, я, действительно, пришёл не морали тебе читать.
Лугинин достал револьвер.
- Что ты делаешь?! Это же всё бред и клевета! У тебя нет доказательств!
- Доказательства на твоей правой руке – оголи, и мы увидим шрам от детских зубов.
- Вовсе нет! Меня укусила собака! Ты бы лучше отстреливал бездомных собак! Заполнили город – из дома не выйти!
- В городе давно нет бездомных животных. Работает приют. Но мы учтём твой последний чиновничий запрос. Начнём отстреливать. Прямо сейчас.
Михаил Иванович встал. Передёрнул затвор, дуло уставилось в заместителя мэра.
- У тебя нет доказательств! Как же твоё хваленое общество справедливости?! Вот твой закон! Закон Линча! Назначил виновного, сам приговорил, сам казнил! А доказательств нет!
- Покайся, облегчи душу.
- Да пошёл ты!
Гонорин демонстративно встал, словно высокая должность могла защитить от пули. Громкий хлопок. Фёдор Игнатьевич рухнул, как подкошенный, завопил от боли, схватился за ногу.
- Сука! Гааа-ад! Что ж ты делаешь, падла?! Я – заместитель мэра, ставленник власти! Я неприкосновенен! Если я виноват – пусть меня судят! Давай! По какому праву ты решаешь, кому жить, кому нет?!
- По праву ответственности. Ты опять найдёшь способ избежать наказания. Но если всё-таки осудят, дадут немного… а ты - убийца. Взамен жизни детей, я заберу твою.
Мститель прицелился.
- Соседи, наверно, уже вызвали милицию! - заммэра цеплялся за соломинку. - Они слышали выстрел! Тебе не скрыться, скоро сюда приедут и узнают, каков на самом деле серый кардинал, Фидель, негодяй!
- Соседи ничего не слышали - ты позаботился о шумоизоляции. Но ты прав, скоро милиция будет здесь, чтобы тебя арестовать. У нас очень мало времени…
- Не надо, Лугинин, пожалуйста, - взмолился Гонорин. – Бес попутал, с кем не бывает? Я не хотел! Это выше меня! Ты когда-нибудь вожделел женщину? Это то же самое!
- Не то же.
- То же! Просто не к женщине. Но, что мне оставалось?! Как удовлетворить плоть?
- Держать себя в руках, самоудовлетворяться, кастрация…
- Себя кастрируй! И знай, я не хотел их убивать. Так получилось. Случайно.
- Врёшь! Избавлялся от свидетелей.
- Чёрт! Чёрт! Чёрт! - сжимал бедро чиновник, свирепея от боли, теряя чувство реальности. - Чёртов город! Чёртовы дети! Чёртов ты!.. А ведь не за них убиваешь! За свою дочку мстишь!
- Заткнись!
- Нет, я напомню! Надеюсь, она также корчилась! Чтоб…
Грохнул выстрел. Брызнула кровь. Тело Гонорина распласталось по полу.
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/09/08/533
Свидетельство о публикации №214090500586
Да, что-то будет впереди...
С теплом,
Ирина Голыгина 09.02.2015 18:04 Заявить о нарушении