Царский лев - часть 1. Лешачиха - глава 13

13


Они упали совсем неглубоко, может, на сажень.
В подвале Кузни было совершенно темно, лишь светился над головами тончайший контур люка. Воздух был стоячим, но не затхлым. Здесь вообще не пахло ни землёй, ни сыростью – ничем. И было так тихо, что шёпот Лешачихи прозвучал громоподобно:
— И долго мы будем тут сидеть?
— Уйдёт же он когда-нибудь, - сказал Дей.
— А как мы об этом узнаем?
— Немного погодя слажу и посмотрю.
— Ты думаешь, терпения у него меньше, чем у нас?
— Вы удивительно оптимистичны.
Дей потрогал стену – не камень и не дерево. Больше всего похоже на литую резину. И пол такой же. Занятное место.
— Ты куда? – встрепенулась Лешачиха.
— Хочу пройтись.
— Здесь?! Ты не вернёшься!
— Велик ли подвал.
— Кто знает… Нет, одна я не останусь.
— Идёмте вместе.
Ольга с готовностью уцепилась за его руку.
Они сделали несколько шагов, и Дей сказал:
— Посмотрите наверх.
Ольга подняла голову. Над нею светился точно такой же четырёхугольник, как тот, из-под которого они ушли минуту назад.
— Вот и выход, - сказала Лешачиха. – Это, наверное, снаружи, за стеной. Тут рядом транспорт. Ты ведь умеешь управлять?
— Ещё бы, - сказал Дей. – Пожалуй, мы успеем, пока тварь нас учует. Но как до люка добраться?

Это оказалось проще простого. В стене обнаружилась маленькая ниша, очень удобная для того, чтобы поставить ногу и дотянуться до крышки.
Было достаточно лёгкого толчка рукой с зажатым в ладони ключом, чтобы дверца распахнулась. Яркий свет больно резанул по глазам. Дей невольно зажмурился и подумал, что вроде бы нечему так пылать в ночном лесу.
Свет не проникал в подвал – там было по-прежнему темно, - он словно упирался в невидимую границу по обрезу люка. Так и горел ослепительный прямоугольник, не имеющий к подвалу никакого отношения.

Дей подтянулся на руках и выбросил себя в Старую Кузню. Огляделся – нигде нет и следа медведя. Ни звериного, ни человеческих тел.
И вообще это не та Кузня!

Дверь распахнута настежь, и за нею – летний полдень!
— Святый боже… - только и смогла выговорить Ольга, когда Дей вытащил её из подвала. – Где мы?!
Ошеломлённые и растерянные, они вышли из башни и ахнули, поражённые открывшимся простором.

Старая Кузня стояла на холме, в самой высокой точке окружающего пространства. Ровная степь плавно спускалась к далёкой блестящей реке и там, среди деревьев, краснели крохотные крыши посёлка. Лёгкий ветерок нёс медовые запахи и знакомую горьковатую свежесть полыни.
Трава была светлой, изжелта-зелёной, пестрящей розовыми и фиолетовыми цветами. Чистое небо с горячим белым солнцем было синим над Кузней, чем ближе к горизонту, тем явственней становился зелёный оттенок небосвода.

Следовало бы очень изумиться, но на эмоции уже не хватало сил. Они внезапно ощутили, насколько измучены – и физически, и психологически. Заболели раны, заныли ссадины, от нахлынувшей слабости закружилась голова. И сразу вспомнилось, что у них во рту ничего не было, кроме живой воды, у Лешачихи – почти сутки, у Дея – и того дольше.

Не нужно было бы расслабляться, неизвестный мир, возможно, таил более страшных тварей, нежели медведи-мутанты, но они ничего не могли с собой поделать – такое спокойствие, такая безмятежность были разлиты в степном воздухе.

Они пошли влево на плеск воды и увидели обросший кустами небольшой бочаг и стекающий в него весёлый ручеёк.
— Живая вода или мёртвая? – улыбнулся Дей.
— Живая, - ответила Ольга и вдруг заплакала. Светлые слёзы текли и текли по её перепачканному лицу, она пыталась сдерживаться, старательно вытирая их ладонями, а когда поняла, что это бесполезно, отошла в сторону и скорчилась на траве.

Дей обнаружил, что до сих пор сжимает в кулаке ключ, и надел его на шею. Руки тряслись.
Он стащил рубаху через голову, чтобы не расстёгивать пуговицы, и спустился к бочажине. Очень не хотелось мутить воду, но зачерпнуть было нечем, и Дей, мысленно извинившись перед ручьём, стал смывать с себя грязь, копоть и кровь. Видя, что вода остаётся чистой, осмелел, стащил ботинки – больная ступня распухла и посинела, - снял брюки и окунулся в бочаг. Вода была холодной, но не ледяной. Он не почувствовал под собою дна.
Как всегда, вода смыла часть усталости и напряжения. Дей вылез на берег, будучи значительно бодрее.
Лешачихи не было видно, и тревожить её, по-видимому, не стоило.
Он снял трусы, выжал их и снова надел. Потом, неловко пристроившись у бочага, отстирал ужасающе грязную одежду.

Ольга пришла, когда Дей расстилал по траве рубаху и штаны для просушки.
— Я смотрю, ты везде, как дома. – Насмешливый тон выдал в ней прежнюю Лешачиху. – Пойду и я умоюсь.
Она не только умылась, но и голову вымыла. Солнце и ветерок почти моментально высушили волосы, и едва Ольга расчесала их обломком гребешка – распушились, заблестели, искрясь каждым волоском.
— Ну вот, Деюшка, мы стали такими, как раньше…
Дей посмотрел на её серовато-белое лицо, на синие подглазья и ничего не ответил.

Они устроились в тени башни. Высоко-высоко в зеленовато-синем небе звенела невидимая птаха.
Ольга сидела у самой стены; Дей рядом, но пониже.
Они молча смотрели на реку, на уходящие вдаль равнинные степи с редкими пятнышками рощ, и их глаза не уставали от однообразия картины.
Они словно выпали из грохочущего, кровавого, смертельно опасного мира в солнечную тишину и покой. И не было никакого желания гадать, каким образом удалось здесь очутиться. Им просто была необходима передышка, отдых – бездумный, отрешённый от прошлого и будущего.

Но Лешачиха спросила:
— Ты кто?
— Вы же знаете – солдат.
— А точнее?
— Поручик его величества отряда особого назначения.
— Не морочь мне голову, - ласково попросила Ольга. – Боишься, что ли, правду сказать? Или нельзя?
— Почему же, можно. Только вы не поверите. Есть такой рыцарский орден – Последней Надежды…
Дей обернулся, чтобы увидеть её реакцию. Но Лешачиха задумчиво и совсем не удивлённо проговорила:
— Я ожидала чего-то подобного. Ну и жизнь у тебя, парень.
— Вы знаете об Ордене?
Вместо ответа Лешачиха погладила Дея по плечу, по волосам, потом приклонила его голову себе на колени.
— Зачем тебе всё это нужно?
Александр вздохнул. Сотни раз он слышал такой вопрос и десятки раз честно пытался на него ответить.
— Это моя судьба, моё Дело.
— Нелёгкое у тебя дело… Я понимаю тех, кто вынужден им заниматься, у кого не было выбора. Но ты-то доброволец, да?
— Хотел бы я видеть того, кто может меня заставить. – Он усмехнулся и тут же посерьёзнел. – А выбора, Ольга, и у меня не было. Это трудно объяснить, но… Вы же не могли бы стерпеть, если бы при вас били ребёнка. В такое невозможно не вмешаться. Вот и я… вмешиваюсь.
— Видела я, чего тебе стоит твоё дело. И, наверное, такое происходит не впервые?
— Было. – Саша сглотнул нервный комок, перекрывший вдруг горло. – Было. И будет.
— Так зачем ты истязаешь себя?! Чего ждёшь за свои мучения и подвиги? Какой награды?
Он высвободился из-под её руки и непонимающе взглянул на женщину.
— Мне ничего не надо.
— Тогда, может, ты просто из дома сбежал? Может, у тебя там ещё хуже, чем у нас?
— Нет, - сказал Саша мечтательно, - дома хорошо. Почти как здесь.
— Я тебя не понимаю!
— И не надо. Вы же не рыцарь. – Он помедлил, раздумывая, но всё же спросил: - Ольга, помните, в Кузне, когда медведь навалился, вы крикнули про воду и назвали меня по имени…
Лешачиха, казалось, смутилась.
— Извини. Момент был слишком острый, я с собой не совладала.
— Но откуда вы знаете?..
— Что тебя Александром крестили? Милый, а откуда я знаю, что трава зелёная, а снег белый, что днём светит солнце, а ночью – звёзды? Просто вижу – и всё.
— Вы потрясающая женщина!
— Максим тоже так считал. – Лешачиха, прерывисто вздохнув, вытерла слезу. – И любил же он меня, господи!
— Простите…
— За что?
— Максим сказал, что я виноват во всём.
— Это в нём страх за меня говорил, Деюшка. Если вернёшься, навести его могилку.
— Я обязан вернуться, Ольга.
— Ах да, твоё дело… Пойдёшь тем же путём?
— Нет, у меня есть иная дорога. А вы разве не вернётесь?
— Меня там никто не ждёт, - печально сказала Лешачиха. – Ни семьи, ни дома нет. Больные? Для них другой лекарь найдётся. – Она встала, глядя на далёкие крыши посёлка. – Пойду туда, к людям. Может, и приживусь. Как дышится-то здесь легко! Я и не мечтала о таком приволье. Ну, а если… Как ты думаешь, получится обратно через подвал?
— Думаю, получится, если сумеете открыть люк.
— Ты же открыл!
— Я – это я. Магистр Ордена Последней Надежды.
Ольга хотела подшутить над откровенным хвастовством, но парень смотрел слишком серьёзно. И не похвальба это была, а просто истина.
— Давай прощаться, магистр. А то я до вечера в селение не доберусь.
Саша поднялся, неловко подвернув правую ногу. Раны Ольга промыла и перевязала, оторвав подол нижней сорочки. Ботинок пришлось надрезать, чтобы вошла перебинтованная ступня, и свободно зашнуровать.
— Как оно? – спросила Лешачиха.
— До свадьбы заживёт, не беспокойтесь. Вот, лучше возьмите на память. – Он протянул ей маленький цветок, похожий на полевую гвоздику, «часики», только не рубинового цвета, а ярко-синего.
— Красота какая! – искренне восхитилась Ольга, беря хрупкий стебелёк. – Жаль, что память недолгая…
— Он не завянет, - улыбнулся Александр.
— Почему?
— Потому что я так хочу.
Лешачиха тоже улыбнулась, расценив это нахальное заявление как шутку.
— А мне и подарить-то нечего! – вдруг всполошилась она.
— Я вас и так не забуду.
— Нет, возьми! – Ольга подала ему обломанный на треть гребешок и пояснила: - Он был в кармане, когда меня схватили. Это единственная вещица, оставшаяся от моего детства, от прошлого. В нашей семье он переходил от поколения к поколению по женской линии. За сотни лет не сломался, а теперь вот хватило одной секунды…
— Я не могу его взять.
— А я настаиваю! – И Лешачиха сунула гребешок в нагрудный карман его джинсовой рубахи, сообщив заговорщицким шёпотом: - Ты не гляди, что он невзрачный, и будь с ним поосторожнее. Бабушка говорила, что та, которой расчёсывают волосы этим гребнем, не покинет возлюбленного. Не знаю, насколько это верно, но то, что пары, владевшие гребешком, не расставались, - чистая правда. Ну, прощай, милый.
Они обнялись – крепко и отчаянно, догадываясь, что никогда не увидятся, что с этим расставанием теряют частицу себя.
— Прощайте, - сказал Саша.


Ольга пошла по пологому склону, всё убыстряя шаг. Александр знал, что она не оглянется. Она и не обернулась.
Он смотрел вслед Лешачихе, пока мог различить её фигурку на фоне переливов жёлто-зелёной травы.
Потом сам кувырнулся в мягкий травяной ковёр и остался лежать на спине, глядя в небо.
Ещё час, полчаса, несколько минут безмятежного покоя… Он не оттягивал возвращение. Просто можно было не спешить – точка выхода располагалась к столице ближе, чем Старая Кузня.

Саша раскинул руки в стороны и медленно поплыл вместе с облаками, только что появившимися на изумрудном предзакатном небе, - мелкими, кучевыми, похожими на клочки шёлковой бело-золотистой ваты.



Конец первой части.