День, который не забыть

Мы бежали изо всех сил. До сих пор не понимаю, как я вообще мог двигаться с прострелянным лёгким. По руке, которой я зажимал рану, струилась кровь. Длинный тёмный коридор, тяжёлое прерывистое дыхание, её голос… лестница вниз! Наконец–то! Мы спустились на первый этаж. Вот она, дверь к свободе! Что?! Заперто! Твою мать! Тяжело дыша, я прижался к стене и стал потихоньку сползать на пол, оставляя за своей спиной кровавый след. Ранение было сквозным. Понимая, что время моё на исходе, я последний раз взглянул на её лицо. Щека была измазана копотью, губа слегка разбита, на лбу несколько капель крови, либо моей, либо вражьей. Тут она посмотрела на меня, и мы встретились взглядами. Её, и без того красивые, глаза зелено–карего цвета освещал луч заходящего солнца, от которого они становились ещё красивее. Два больших зеркала души, в которых я не видел ни капли страха, а лишь надежду…
Я улыбнулся. Может от ужаса перед смертью, а может от чувства, что впервые вижу перед собой такой необычный цвет глаз. В голову пришла мысль о том, как же всё хорошо начиналось… хорошо для нас… для меня…
Не помню, какой год это был. Я работал тогда репортёром, свободным корреспондентом, если быть точным. Выполнял заказы различных фирм и корпораций, писал для газет, снимал для телевидения. И вот мне приходит заказ от государственного канала на создание сюжета о войне в Афганистане. Я ещё удивился, что мне там делать, ведь русские войска оттуда вывели уже достаточно давно – ещё в восемьдесят девятом. Но на тот момент деньги для меня были важнее, да и терять было нечего, так что меня забросили в раздираемый тогда боевыми действиями Кабул. Поселили в доме на территории, захваченной войсками США. Знаете, что ни говори, а не поймёшь, что такое пытаться заснуть под стрекотание автоматов где–то вдалеке, свист падающих снарядов время от времени и рёв моторов машин, которые, то прибывали на территорию той дивизии, в которую меня определили, то покидали её. День за днём я садился в бронированный «Hammer» и ехал в место новой стычки между морпехами и талибами. Снимать было трудно. Правительству не нужен был труп военного корреспондента на войне, в которой страна не задействована, поэтому направили того, о смерти которого никто не узнает, то есть меня. Поэтому я, без специальной подготовки, носился со своей камерой от стенки к стенке, с вечным чувством того, что в любой момент могу получить дозу свинца в голову. А в спокойное от перестрелок время, просматривая отснятый материал, я снова и снова видел людские трупы, слышал крики выживших и стоны раненых, наблюдал картины, когда один друг пытается вынести с поля боя другого и сам погибает… страшно.
Однажды вечером я услышал разговор, что где–то в Кабуле, на территории талибов, есть здание с радиовышкой, которую необходимо захватить. Это был шикарный материал, который можно было продать любому телеканалу за баснословную сумму. В назначенный день мы сели в машины и поехали к предполагаемому месту нахождения цели задания. По пути выяснилось, что в этой операции принимают участие ещё несколько дивизий морской пехоты.
Дорога была на удивление спокойной. В моей недолгой практике военного корреспондента имелись эпизоды, когда в машину, идущую впереди колонны, попадал гранатомётный снаряд или она подрывалась на мине, но сегодня такого не было. Только рёв мотора, разговоры солдат, перекличка по рации и тихо играющая по радио песня.
Приехали. По задаче, нам нужно было высадиться за несколько кварталов от цели, и дальше идти пешком. Было утро, но солнце уже светило ярко, и от пыли, которую подняли машины, нечем было дышать. Раздался голос командира:
– Итак, отряд. Чтобы нас не положили первой же пулемётной очередью, разделимся. Группа «Браво один», занимаете позиции на крыше вон того здания, группа «Браво два»…
Я уже не слушал. Просто стоял и осматривал те трущобы, где мы находились. Мирные жители попрятались в домах, и лишь изредка можно было увидеть любопытный взгляд какого–нибудь мальчишки, выглядывающего из–за двери дома. Тут я услышал свою фамилию. Командир подошёл ко мне.
– Слушай, сынок, нам не нужен труп русского репортёра, а то потом много бумаг надо заполнять. Просто держись позади и всё будет хорошо. Понял?
– Да сэр.
– А, вот ещё что. Найди свою коллегу… как её… Роджерс! Анна Джей Роджерс. Она с группой «Вуду семь». Как войдём, найти её будет не сложно.
– Хорошо, сэр.
– Вот и отлично. Группы, по позициям!
Командир приказал мне следовать за ним и группой «Браво пять». Мы двигались какими–то задворками. На мне, помимо камеры, висел ещё миниатюрный дробовик, автомат и пистолет. Бежать было тяжело, особенно мне, человеку, который в армии не служил.
Внезапно, у бойца, что бежал впереди меня, из рации раздался голос:
– «Браво пять»! «Браво пять»! В вашу сторону движется группа талибов, вооружённых автоматическими винтовками и одним гранатомётом.
– Вас понял, «Вуду один».
Мы резко снизили скорость передвижения и стали медленно продвигаться по внезапно ставшим враждебными закоулкам Кабула.
Выстрел! Ещё выстрел! Один из бойцов замертво рухнул на землю.
– В укрытие! Снайпер! – взревел командир.
Мы рассредоточились по узкому коридору из домов настолько, насколько это было вообще возможно.
– Не высовывайтесь! Томпсон, свяжись со «Стрелами», пусть пустят по дому перед нами пару ракет!
Темнокожий парень, который укрылся за железными бочками, схватился за рацию.
– «Стрела», приём! Как слышите? Говорит «Браво пять»! Мы под обстрелом снайпера!
В этот момент, в окнах дома напротив, появились талибы. Через мгновение около двадцати автоматов разом зарокотали. Пули свистели только так. Похоже, врагу было без разницы, куда стрелять.
– «Стрела»! «Стрела»! Говорит «Браво пять»! Мы попали под подавляющий огонь! Запрашиваю ракетный удар! – темнокожий парень старался перекричать дикий шум автоматных выстрелов.
– «Браво пять», вас понял! Держитесь, «Стрела один» скоро будет!
Услышав это, я немного расслабился. Точнее расслабился настолько, насколько можно было это сделать в ситуации, когда тебя поливают свинцовым градом.
Внезапно выстрелы стали более редкими. Некоторые бойцы встали из укрытий и открыли ответный огонь. Секунд за пять на землю упало два тела. Один корчился от боли и держался за живот, а второй уже не дышал.
– Проктор, – раздался голос командира – Ты медик или кто?! Оттащи Григса подальше!
Тут же парнишка, что стоял рядом со мной, ринулся под пули. Рухнув на одно колено перед раненым, он схватил его за форму и потащил в место, где укрывались мы. Тут я услышал звук, чем–то напоминающий шипение…
– Гранато… – пробился сквозь общий шум крик одного из солдат.
Раздался взрыв. Медика, который почти добрался до укрытия, откинуло влево. Тот упал и больше не двигался. Я не слышал уже ничего. В моей голове стоял гул. Хотя нет, это скорее был писк, такой длинный, как обычно в телефонах бывает, только гораздо выше по тональности. Забыв обо всём, я подскочил к раненому, схватил его и потащил в укрытие. Пули врезались в землю рядом со мной, неслись над моей головой и рядом. Ещё немного… ну же! Давай! Из последних сил я потянул бойца. Вот уже моя спина прислонилась к стене дома. Отлично… теперь нужно выручить медика. Крови не видно, значит он, скорее всего, без сознания.  Слух стал понемногу возвращаться. Я уже слышал, как кричит командир, приказывая бойцам не высовываться, я слышал, как радист, перекрикивая стоящий гул, запрашивает по рации поддержку… но, подождите… новый звук… и солнце пропало… я поднял глаза… вертолёт! Наконец–то! Со свистом в сторону дома полетели две ракеты. Раздался грохот. Выстрелы стихли.
– Вперёд! Вперёд! Вперёд! – раздался голос командира.
Я подбежал к медику и перевернул его на спину. Ранений нет, значит, он точно без сознания! Я стал трясти его и бить по щекам, пока тот не очнулся.
– Ты как, идти сможешь?
– А? А, да… – выдавил медик – Наверное… Не знаю… Где Григс?
– Я его оттащил.
– Спасибо, дальше им займусь я, а ты иди.
Я помог парню встать, а затем бегом двинулся к группе, которая уже вошла в развалины дома в поисках выживших.
– «Браво пять–три» – пусто!
– «Браво пять–девять» – тут чисто!
– «Браво пять–пять» – ничего.
– Так, тут чисто. Группа, двигаем к цели! Бегом! Бегом! – скомандовал Командир – Томпсон, обеспечь нам прикрытие с воздуха.
Бегом, сопровождаемые гулом вертолёта над головами, мы двинулись дальше. Камера висела у меня на плече, но была включена и всё снимала. В руках же я держал автомат, потому что так мне было гораздо спокойнее. До здания мы двигались без происшествий. Была пара случаев, когда выскакивали три или пять талибов, но не успевали они сделать и выстрела, как падали замертво.
Вот и наша цель. И радиоантенну вижу. На вид там никого нет, но тут я больше верил приказу командира «Не расслабляться», нежели своим ощущениям. Подбежали к двери. Несколько человек с одной стороны, несколько с другой. Взрыв. Дверь выбита. Команда войти и зачистить помещение. Автоматные очереди, выкрики на арабском. Я вошёл последним, как и было приказано. Четыре трупа. На один из них я обратил внимание. Парнишка лет шестнадцати «сидел» у стены, стеклянным взглядом уставившись в пол. В груди у него было две пули.
– Не этого ты ожидал, когда подписывался с нами везде бегать? – командир хлопнул меня по плечу. От неожиданности я вздрогнул – Да, все мы видим, что он ещё слишком мал. Но если не мы его, то он нас. Посмотри на пол.
Рядом с парнем  лежал автомат Калашникова, а неподалёку две гранаты и одна виднелась из кармана его штанов.
– Как можно… – начал я.
– Так нельзя. Я знаю – ответил командир – Но никто умирать не хочет.
Мы молчали. На верхних этажах, где–то за стенами здания, со всех сторон слышались взрывы, выстрелы и крики – начался штурм.
Мы разделились. Я и ещё несколько бойцов двинулись на верхние этажи.
– «Браво пять–три», объектов не наблюдаю.
– Вас понял, «Браво пять–семь», продолжайте движение.
Второй этаж. Мы шли тихо, озираясь по сторонам. Узкий коридор. Двери слева и справа открыты. За ними никого. Пройдя мимо них, мы оказались в большом зале, в котором стояли столы, а на них лежали горы оружия.
– «Браво пять–один», командир, кажется, мы в арсенале. Тут никого, зато полно оружия.
– «Браво пять–семь», вас понял. Продолжайте движение.
Мы разошлись по комнате в поисках угрозы.
– Странно – сказал кто–то из группы.
– Почему? – спросил я.
– Если бы твой дом штурмовали, ты бы оставил противнику практически всё своё оружие?
– Не думаю…
– Эй, парни! Смотрите!
Я обернулся. Высокий солдат, взял один из автоматов в руки и стал его осматривать.
– У этого ствола обойма не вытаскивается… – сказал он задумчиво.
– А этот вообще ржавый! Что за хрень тут происходит?! – услышал я голос ещё одного бойца.
Тут до нас всех дошло!
– Это ловушка! Валим! Валим!
Мы бегом ринулись к лестнице.
Внезапно раздался металлический щелчок. Я остановился, чтобы посмотреть, что это было.
– Не стой, придурок! – меня толкнули в грудь и я упал.
Время будто замедлило свой ход. Раздался взрыв. Большинство из нас были уже достаточно далеко от столов с оружием, но тех, кто не успел унести ноги, ждала ужасная участь. Под горами старых автоматов, винтовок и пистолетов начали один за другим разрываться снаряды. Лёжа на холодном полу я видел, как замыкающего отбросило взрывом назад, как вдогонку в него полетели детали оружия и, как нож в масло, вонзились в его тело. Взрыв! Ещё взрыв! Я закрыл голову руками и пожалел, что слух вернулся ко мне так быстро! Металлический лязг вокруг, стоны, крики… решив, что такая смерть слишком проста для меня, я вскочил и рванул к лестнице, к группе. Всё в пыли! Нечем дышать! А впереди ещё длинный коридор! Почему я бегу к лестнице? Есть же открытые двери! Я заскочил в одну из таких. В момент, когда раздался новый взрыв, из небольшой комнатки было видно, как по коридору бегут трое. Одному из солдат не повезло – автоматный ствол на полной скорости влетел ему в спину. Изо рта бедняги ручьём хлынула кровь. Он упал на колени, а потом, как по злой иронии, на спину. Я наблюдал, как трубка, длиной сантиметров в двадцать, медленно, насквозь пронизывает тело солдата. Он был ещё жив, когда окровавленный конец показался из его груди и стал поднимать бронежилет над телом. Я видел эти глаза, полные ужаса. Видел, как он мучается, но был не в силах ему помочь. Тут боец повернул голову в мою сторону. Его глаза буквально молили меня о спасении, а я сидел, сняв каску и схватившись за волосы. Солдат протянул ко мне окровавленную руку… нет! Нет! Нет! Я не могу! Пожалуйста, не надо!
– Помо… помоги… помоги–и–и – захрипел он.
Я был не в силах двигаться. Лужа крови бод бойцом увеличивалась с каждой секундой, он смотрел на меня, прося о помощи, а я ничего не делал. Просто сидел, зажмурившись. Глухой стук и сдавленный хрип… он… он умер? Как только я открыл глаза, мне захотелось навеки исчезнуть. Испариться из этого ада! Стеклянные бойца глаза были направлены в сою сторону. Из них по щекам текли слёзы…
Я услышал топот в коридоре. Он был всё ближе и ближе. Ни выстрелов, ни криков, ни взрывов. Только множество глухих стуков твёрдой резиновой подошвы армейских сапог о холодный бетонный пол.
– Джоуи мёртв – услышал я голос.
– «Браво пять–один», у нас большие потери. Четверо погибли, остальные ранены.
– «Браво пять–пять», вас понял. Оставайтесь на месте, мы сейчас будем.
Спустя минуту я уже слышал переговоры по рации, узнал, что штурм окончен и что из пяти дивизий, участвовавших в спецоперации, понесла потери только наша. Ко мне подошли двое:
– У него шок.
– Нужно его к доку.
– А где он?
– А чёрт его знает… надо вызвать, или отвести к нему.
Я сидел молча, слегка покачиваясь взад–вперёд, а в моей голове снова и снова прокручивался эпизод с беднягой Джоуи...
Более–менее я пришёл в себя, спустя два часа, сидя на раскладном стуле с флягой, наполненной коньяком. Передо мной сидела молодая девушка лет двадцати. Её рыжие волосы подобно волнам падали на плечи, а зелено–карие глаза пристально смотрели на меня. В её руках блестела в свете ламп крышка термоса, в которую был налит чай.
– Тяжёлый день? – спросила она, не сводя с меня глаз – Я Анна Роджерс, корреспондент.
– Семён Кат, свободный журналист. Приятно познакомиться, так сказать – медленно проговорил я.
– Слушай, коньяк тебе не поможет. Я лишь краем уха слышала что-то о потерях, но, судя по твоему виду, ты там был. Вот, возьми чай. У меня сейчас руки не трясутся только благодаря ему – девушка улыбнулась и протянула мне крышку-кружку.
Я взял сей «девайс» и отпил немного. После горького коньяка чувствовалось, как горячи чай медленно заливается в мой организм. Через пару минут я ощутил странное спокойствие. Нет-нет, мысли о случившемся там, в коридоре, меня не оставили, однако осознание ужаса увиденного притупилось.
– Ну вот, тебе уже лучше – улыбнулась Анна, заметив, как расширились мои зрачки – Сделай ещё пару глотков для профилактики.
В этот момент в комнату, где мы сидели, зашёл темнокожий мужчина. Он подошёл ко мне и предложил выйти на улицу. Я согласился, проследовав за ним и оставив Анну одну в полупустой комнате.
Как оказалось, мы были на седьмом этаже, а поэтому вышли на крышу одного из примыкающих к зданию строений. Солдат подошёл железной изгороди, которая остерегала любителей свежего воздуха от падения с высоты семиэтажного дома, и облокотился на неё.
– Моё имя Рой Грин. Я командир группы «Вуду-восемь», а по совместительству ещё и координатор всей этой операции. Слышал о том, что случилось с тобой. Я знаю, ты до сих пор в шоке, но вот что я тебе скажу – рано или поздно, каждый боец сталкивается с этим. У меня во взводе был паренёк по имени Рик. Рядовой Рик Майлз. Во время одного из боёв ему взрывом оторвало ноги, и он умер у меня на руках… да… я до сих пор не могу выкинуть из головы его кишки, которые как черви извивались, пока он просил передать письмо своей девчонке. После этого я два месяца не мог нормально спать. Так что тебе ещё повезло, если можно так сказать. Нет, хреново конечно, что последним, что увидел Джоуи, была твоя испуганная морда…
Тут офицер замолчал. Я и сам не знал, что сказать, а поэтому мы просто молча стояли у изгороди и смотрели на мрачные пейзажи дымящегося Кабула.
Внезапно, где-то на нижних этажах громыхнул выстрел! Услышав это, офицер Грин тут же побежал на место происшествия, и я рванул за ним. Выстрел донёсся с третьего этажа, из комнаты, где хранилась радиоаппаратура. Забежав внутрь, я увидел тело командира, с которым буквально пару часов назад отстреливался в переулках города. Голова его была пробита, а рядом лежал именной пистолет. Из рации, стоявшей небольшом столике, доносилась, смешанная с шипением помех, арабская речь. Офицер Грин тут же скомандовал перейти в режим боеготовности и ожидать противника, а мне приказал возвращаться к Анне.
Когда я вошёл в комнату, девушка собирала пистолет. Заметив, что я удивлён наличием у неё оружия, Анна сказала:
– Никогда не знаешь, что ждёт тебя на очередном репортаже. А с этим красавцем мне спокойнее.
Я промолчал. Слышно было, как на всех этажах бегают солдаты, занимая свои позиции. Когда на мимо меня пробегали несколько человек, чтобы укрепиться на крыше, я услышал, как по одной из раций передают какие-то координаты и говорят о некой колонне. Над зданием пролетел вертолёт. Он направился прочь от наших позиций – куда-то вглубь города.
Через несколько минут пришёл офицер Грин.
– Я не особо знаю арабский, но пару слов разобрать смог. Судя по тому, что мы с тобой, парень, слышали из радиорубки, к нам движется большая группа талибов.
– То есть нам придётся снова стрелять? – спросила Анна.
– Ну, если ты жить не хочешь, можешь пойти с ними поговорить – съязвил офицер – Наша вертушка полетела на разведку. С минуты на минуту будет сказано – есть угроза контратаки или нет.
Внезапно из рации, что висела на груди офицера Грина, раздался голос:
– Говорит «Стрела-семь», наблюдаю небольшую группу противника, движется в сторону радиостанции. Дюжина, не больше. Вооружены автоматами, ничего тяжёлого… Джо, ты слышишь?
В этот момент услышали и мы: на заднем плане было слышно шипение, которое с каждым мгновением становилось всё громче и громче. В конце концов, связь оборвалась, и вместо речи пилотов был слышен лишь шум помех.
– Дьявол! – вскрикнул офицер – Их там куда больше, чем дюжина! Та группа была отвлекающим манёвром! Чёрт!
Он быстрым шагом направился прочь из комнаты, вновь оставив нас с Анной наедине. Эхом пронёсся голос офицера Грина по полупустым коридорам здания, доносивший до всех бойцов, что скоро начнётся бой.
– Подкрепления нет – пробормотала Анна.
– Что? – спросил я в надежде, что мне это послышалось.
– Я слышала, как говорили два солдата… тут, в здании, всего тридцать с небольшим человек.
– И что нам делать?
– Ну, на тебе автомат и дробовик, а я хрупкая девушка с пистолетом. Как думаешь, что нам делать? – улыбнулась Анна, словно грядущая перестрелка для неё была развлечением – Грин сказал сидеть тут, что мы и сделаем. До поры, до времени. А потом посмотрим.
Мы сели на холодный пол. Просто, не говоря ни слова. Мы ждали. Ждали, когда громыхнёт первый выстрел, когда раздастся крик солдата, когда начнётся бой. Я посмотрел на Анну – она сидела, склонов голову, и что-то шептала. Её тёмные волосы слегка прикрывали щёку, губы двигались в неслышной речи, а её нос… господи, он был таким милым! Небольшой, остренький носик, по поводу которого я в мирное время мог бы придумать массу шуток, за которые получил бы от Анны по лбу! Я улыбнулся и отвёл взгляд в сторону.
– Группа на два часа! – внезапно раздался крик с крыши.
Началось. Зарокотали автоматы, где-то разрывались гранаты, и громыхала снайперская винтовка.
– Противник на девять часов!
– Талибы на двенадцать часов!
– Враг… аааа!
Первый раненый! Судя по крикам, боевики окружали здание. Сколько их было? Как долго войска смогут держать их снаружи радиостанции и не впускать внутрь? Чем громче были крики, тем отчетливее я слышал, что шепчет Анна. Это было молитва. Вдруг, за стеной, на крыше, раздался взрыв! Рокот автоматов на ней прекратился… те солдаты, что были там, погибли. Взявшись за автомат, я вскочил на ноги, но в эту секунду раздался взрыв, снова посадивший меня на пол! Гранатомётные снаряды с диким шипением неслись к зданию и взрывались, столкнувшись с его стенами и руша их. В комнату вбежал офицер Грин.
– Нужно отступать! Долго мы не протянем, если не будем держаться вместе! Коул, Снайпс, Левин – крикнул он в коридор – Вы с нами!
Как только трое парней забежали в комнату, наша небольшая группа двинулась наверх, к центру управления сигналом. Выстрелы не прекращались ни на секунду! Вот уже слышны крики талибов, которые ворвались на первый этаж и поднимаются по той же лестнице, что и мы! Офицер достал гранату, сорвал с неё чеку и, немного подождав, кинул вниз.
– Закройте уши! – скомандовал он.
Даже сквозь ладони я слышал грохот взрыва. Однако криков стало меньше, значит у противника потери.
Наконец, мы поднялись на последний этаж, где забаррикадировалась горстка бойцов. Металлические столы были перевёрнуты, представляя собой укрытия, а солдаты не спускали глаз с обоих выходов на лестницы. Кто-то ещё продолжал отстреливаться из окон. Анна и я укрылись за стенами. Отцепив свой дробовик, я кинул его ей. Все ждали. 
Раздался металлический стук… все повернули головы…
– ГРАНАТА!
БАБАХ! Взрыв разнёс укрытия за моей спиной и поднял пыль, из которой, подобно мелким стальным мушкам, летели пули, врезаясь в бетонные стены. Мы открыли ответный огонь! Что противник, что мы – все стреляли вслепую, в надежде хотя бы задеть врага!
Пальба прекратилась. Все смотрели в оба конца коридора – с одной стороны пыль, с другой выход на лестницу, по которой не так давно взбирались талибы.
Ш-Ш-Ш-Ш… БАБАХ!
Меня отбросило в небольшое помещение, наполненное радиотехникой! В ушах стоял звон! Везде чёртова пыль! Вспышки автоматных очередей! Сквозь писк в моей голове доносили обрывки фраз и крики. Внезапно, передо мной показалась Анна! Её губа кровоточила. Взяв за грудки, девушка подняла меня, а затем потянула за собой! Мы вышли из облака пыли, поднявшегося от взрыва. Вокруг лежали тела.
– Грин сказал убираться на крышу! Вертолёт будет через три минуты! – наконец услышал я.
– А где…
– Погиб! Бегом, Кат, бегом!
И мы побежали. Я схватился за автомат, чтобы, в случае чего, дать отпор врагу, но за меня это делала Анна. Без промаха девушка стреляла по появлявшимся, словно из неоткуда, боевикам! Лестница на крышу. Наконец-то свежий воздух! Сквозь грохот перестрелки внизу, до нас доносился гул вертолёта. И вот я увидел вдали «птичку», которая летела к нам на всех порах! Выстрелы под нами стихли, и мы с Анной приготовились принять бой на крыше. Никого. Ни голосов, ни криков. Один лишь гул вертолёта, приближающегося к нам. Опасаясь встать на ноги, я подполз к люку, через который мы буквально пять минут попали на крышу, и посмотрел в него. Пусто! Только окровавленные тела солдат, лежащие на полу. Опустил голову так, чтобы было видно коридор: та же картина. Стойте… я пригляделся. На пороге одного из помещений, прижавшись к косяку спиной, сидел… офицер Грин! Видимо, он был ранен! Я предупредил Анну, и направился к нему. Добравшись до офицера, я увидел, что он буквально изрешечён пулями. На последнем издыхании, он сорвал с себя стальные брелоки с именем и окровавленной рукой протянул мне.
– Найдёшь капрала Грина… моего брата… он в колонне… едет сюда… с… с подкреп…
Офицер больше не сказал ни слова. Из рации на его груди доносился голос пилота, который сообщал, что подкрепление через минуту будет на месте.
ВЗРЫВ! Подняв голову, я увидел в окно, как вертолёт задымился и начал быстро спускаться вниз! Прямо в здание!
– АННА! – крикнул я.
Девушка уже спустилась с крыши и бежала ко мне. И тут мы ощутили мощный толчок, а затем раздался взрыв, пламя от которого поднялось до самой крыши! Внизу завизжали тормоза и снова зарокотали автоматы. То ли от радости, что подкрепление, наконец, здесь, то ли ещё по какой-то глупой причине, мы с Анной подбежали к окнам! Боевики отступали, неся большие потери! От радости, Анна кинулась мне на шею… жуткая боль! Трудно дышать… я схватился за грудь… кровь?! Отступая, снайпер врага решил хоть кого-нибудь убить напоследок… и этим кем-то оказался я.
Я не слышал уже ни криков Анны, ни выстрелов… ничего. Только своё дыхание. Тяжёлое и прерывистое. Тут девушка внезапно схватила меня за лечи и поставила на ноги!
– Валим, Кат! И только попробуй откинуться!
Мы бежали изо всех сил. До сих пор не понимаю, как я вообще мог двигаться с прострелянным лёгким. По руке, которой я зажимал рану, струилась кровь. Длинный тёмный коридор, тяжёлое прерывистое дыхание, её голос… лестница вниз! Наконец–то! Мы спустились на первый этаж. Вот она, дверь к свободе! Что?! Заперто! Твою мать! Тяжело дыша, я прижался к стене и стал потихоньку сползать на пол, оставляя за своей спиной кровавый след. Ранение было сквозным. Понимая, что время моё на исходе, я последний раз взглянул на её лицо. Щека была измазана копотью, губа слегка разбита, на лбу несколько капель крови, либо моей, либо вражьей. Тут она посмотрела на меня, и мы встретились взглядами. Её, и без того красивые, глаза зелено–карего цвета освещал луч заходящего солнца, от которого они становились ещё красивее. Два больших зеркала души, в которых я не видел ни капли страха, а лишь надежду…
– Я тебя предупредила, Кат. Не вздумай умирать, слышишь! Иначе я тебя убью!
На глаза Анны навернулись слёзы. Она упала рядом со мной на колени и принялась тормошить меня. Как тут умрёшь, когда через каждые полторы минуты тебя хлещут по щекам?!
Дальше помню отрывками. Вот выламывают дверь... вот меня кладут на носилки и везут к машине… вот медик надевает на меня маску… последнее, что я помню – это поцелуй Анны. Она успела это сделать до того, как я потерял сознание. А дальше ничего.
Очнулся я уже в госпитале, откуда вышел через пару дней. Теперь мы с Анной работаем вместе, но уже не в горячих точках. К чёрту горячие точки и войну вообще. Как мы с ней выяснили в тот день, хороший поцелуй может решить даже проблему жизни и смерти.