Алексейчики

С ними у меня лёгкое, не связанное какими-то особенными обязательствами знакомство.
Главу семьи зовут Виталием. Ему около тридцати, работает он слесарем в одном из домоуправлений. Жена его, Люба,- маляр. Семь лет сыну Андрюшке. Живут в двухкомнатной квартире. Машины и дачи не имеют. Скромного достатка рабочая семья. Однажды вечером я проходил мимо их дома. Спешить не было куда; я решил Алексейчиков навестить.
Дверь открыла Люба. Виталия ещё не было с работы. Андрюшка на канапе смотрел телевизор. Я сел возле него. Люба делала что-то срочное на кухне. Пробыв у них минут десять, я собрался уйти и вышел в прихожую. Вышли сюда и Люба с Андрюшкой.
Здесь распахнулась дверь. Цепляясь за стену, на пороге стоял Виталий.
Люба мгновенно начала вибрировать.
- Снова! Готовый! Тёпленький!.. Хоть бы один день домой нормальным явился!.. Нет!.. Ух ты!.. Тебя здесь люди ждут, а ты шляешься там где-то по заугольях!..
- Тихо, я не глухой…- огрызнулся Виталий. Вступив в прихожую, он подал мне руку и сел, точнее – обвалился, на стул. – Что это такое?! Скулишь всегда! Что, нельзя мне с друзьями побыть?..
- С друзьями… Волк тебе друг… О, забулдыга! Глаза вечно где-то зальёт, притянется домой и храпит потом всю ночь… А? Где твоя совесть? А?
- Ладно, хватит! Я выпил, так я мужчина! А ты баба! Забыла, как сама еле домой приползла после получки? Опозорила нас с Андреем Витальевичем на весь город! Тряслась там как жаба в автобусе! Хорошо, под себя ещё не подпустила! А может, подпустила? А? Ну, говори!..
- Ах ты, путо дурное! Гидра ненаедная! Ты бы хоть (Люба показала рукой на меня) при чужом человеке постеснялся так говорить! Требух проспиртованный!
Виталий выпятил нижнюю губу, поднялся со стула.
- Слушай! Заткни свою коробочку! Дай мне немного отдохнуть! Заткни, а то я сам тебе её заткну!
Неувязка, однако. Шёл навестить, поговорить о том-этом, а стал свидетелем нешуточной перепалки. В случаях, когда передо мной ссорятся люди, я чувствую себя весьма беспомощно, неловко, на роль примирителя не подхожу. Я ушёл от Алексейчиков.
Через несколько дней я снова проходил мимо их дома. Было душное предвечерье. Среди двора, обещая утомлённому путнику отдых и прохладу, пульсировал фонтан в виде одной-единственной струйки воды, вытекавшей из пробитой водопроводной трубы, тянувшейся неизвестно откуда и куда. За вкопанным в землю столом четверо мужчин, окруженные болельщиками, играли в домино, и когда кто-нибудь из игроков делал удачный ход, болельщики громко реагировали на то солёными словами и хохотом. Возле подъездов на скамейках сидели бабушки, наблюдали за своими толстощёкими, кривоногими, большеголовыми, любимыми внуками и внучками, копошившимися около их ног, и, судя по их, бабушек, таинственных, объединённых общим выражением лицах, что-то кому-то перемывали. Я уже был посреди двора, как вдруг где-то сбоку раздался детский вопль. Потом ещё и ещё. А затем соло усилилось настолько, что достигло форте.
Я оглянулся – в песочнице Алексейчик-младший, оседлав своего друга по игрищам и забавам, умело месил его кулаками. Из всех взрослых я был к детям ближайший; я подошёл и разнял детей. Друг игрищ и забав, сразу же забыв о воплях, пригрозил:
- Пойду мамке скажу! – и пустился к одному из подъездов.
- Мотай, мотай, отсюда, и чтоб я тебя здесь больше не видел! – прокричал вслед ему Андрюшка.
Затем он глянул на меня, похлопал ушами, утёр рукавом рубашки нос. И между нами состоялся диалог.
- Вы знаете, что у нас было, когда вы пошли?
- Нет.
- Мамка всё с папкой спорила. А тогда – дюх! – ему в нос. Папка как закричит, а она побежала в ванну и закрылась. Папка в дверь ногой – дям! дям! Мамка не открывала. А он – дям! дям! А она всё-равно не открывала. И он тогда пошёл спать.
- И что, ничего больше не было?
- Ничего. Мамка сидела в ванне и сказала, чтобы я посмотрел на папку. Я посмотрел и сказал, что папка спит. И мамка вышла.
- Ясно. Ясненько нам. А с мальчиком этим почему бьёшься?
- А почему он не захотел быть конём? Не захотел, вот и получил.
- Каким конём?      
- Ну, конём… Я говорю – давай играть в коня. Чтобы он становился на колени и возил меня. Он не захотел, а захотел, чтобы я сначала был конём. Я и набил ему нюхавку.
- Кхм… Как-то, брат, Андрей, не так… Не очень… Слишком уж… Вы же с ним, как я понимаю, дружите? Друзья?
- Волк ему друг.
Андрюшка здесь подхватил из-под своих ног камешек и запустил его в бежавшего неподалёку кота.
- Ух ты! Чуть не попал… Так что, с этим мальчиком уже и вся дружба закончена?
- Конечно. Раз он не хочет быть конём, то я с ним дружить завязал.
- Но есть же и другие игры, не только в коня. Вот, в песочнице можете играть, слепить что-нибудь… Или вон мяч… Биться совсем не обязательно…
Перебрал я, видимо, с дидактикой. Андрюшка надулся, исподлобья посмотрел на меня. И проворчал:
- Мяч… Мяч… Сам знаю… Играю во что хочу… А вы… Отвалите… это… отсюда…
Однозначное заявление. Крутое. Детки теперь куда более смелые и раскованные, чем когда-то мы.
Пришлось отвалить.
 
                Авторский перевод с белорусского