Гроза - рассказ. Великая Отечественная война

 Ветерану Великой Отечественной войны Людмиле Николаевне Кондаковой посвящается.

Командир женского взвода Людмила Николаевна проверила посты – все в порядке. Присела у землянки на бревно. Тишина. Июльский вечер дарил приятную прохладу после знойного утомительного дня. Вздохнув, прикрыла глаза и тут же представила своего шестимесячного сына, которого передала своей свекрови перед тем, как уйти в партизанский отряд.
 
Вера Алексеевна, наскоро собравшись, эвакуировалась с внуком к родственникам в Курскую область перед самым приходом немцев на Брянщину. «Хорошо, что уехали из села, а то, не дай Бог, узнали бы фашисты, что я партизанка, повесили бы их, как это было со многими, – думала Людмила. – Мой сыночек… Как он там? Ведь ему уже почти полтора годика». Она представила, как малыш топает ножками и что-то лопочет…

– Людмила Николаевна, командир просит явиться в штаб, – прервал мысли о сыне посыльный.
     Командир отряда Иванов, светловолосый, с пронзительным взглядом  серых глаз, по-отечески взглянул на Людмилу:
– Готовь своих орлиц, Людмила Николаевна, на отвлекающий манёвр. Руководство, как обычно, за тобой. – Минуту помолчав, давая ей осмыслить задание, спросил:
–    Кого думаешь взять на задание?               
 –   Лену Давыдову и Карпову Татьяну с их звеньями, – уверенно ответила Людмила.
–   Молодцом! Посмотри место, где будете отвлекать немцев. – Иванов развернул карту и карандашом обвёл назначенный пункт. – Через два часа выступаем, – подытожил он.

Гуськом под лунным светом по разным, но знакомым лесным тропинкам пробирались партизаны  к  железнодорожному полотну. Через час были у цели. Тревожная тишина окутала всё вокруг. Людмила прислушалась, затаив   дыхание. «Самое главное, – думала она, – чтобы были уже на месте минёры,    подрывники и те, кто их прикрывает… Пора», –  решила Людмила.

По команде двадцать девчонок начали стрелять  из винтовок в ту сторону, где находились немцы. Только у Людмилы был карабин. Спустя несколько минут вражеская сторона ответили сначала редкими, потом  более частыми выстрелами и, наконец, ружейным и автоматным шквалом. Перестрелка длилась минут пятнадцать.
Уже забрезжил рассвет, а взрыв железнодорожного полотна задерживался. Приникнув ухом к земле, Людмила услышала стук колёс приближающегося  поезда, в вагонах которого немцы везли наш скот и награбленное добро. Становилось тревожно: неужели что-то случилось у минёров и взрывников?.. Наконец громыхнуло.

–   Слава Богу! – вырвалось вслух у Людмилы Николаевны. Ошеломлённые немцы на короткое время прекратили стрелять. – Рассредоточиваемся, – передала она по цепочке.
  Уходили по пять – шесть человек. У каждой группы был свой заранее обговорённый путь отхода. Бежали что есть мочи.
У просёлочной дороги, на краю леса, девушки заметили троих партизан: разведчика Лёшу Лабошина, взрывника Толю (в отряде все его звали по прозвищу – «Шишкоед») и минёра Колю Потапова. Всё шло по плану.
 
–    Прибежали из группы все? – скороговоркой спросил Лёша.
–    Все шестеро, – тяжело дыша, ответила Людмила.   
–    Быстрее, быстрее, – торопил девушек Лёша.
 Углубились в лесной массив… Наконец остановились, чтобы перевести  дыхание и прислушаться. Чумазые, уставшие, они радостно смотрели друг на друга.
Тишина, только сосны чуть слышно шумели, подставляя свои макушки лучам взошедшего солнца. Как по команде, ребята протянули девушкам свои ладони, на которых  сверкали пурпуром  ягодки земляники. Ничего и никогда не было вкуснее и дороже этих смятых ягодок.
 
Неожиданно вдалеке послышался лай немецких овчарок.
–    Немцы. Вглубь, к болоту! – скомандовал Алексей.
Бежали, спотыкались, падали и вновь бежали… Лай овчарок всё слышнее, и вражеская стрельба всё ближе. Прибежали к болоту, остановились. Непрерывные автоматные очереди, бешеный лай собак и даже немецкая речь уже слышались с трёх сторон.

–    Идут по пятам, сволочи! – выругался шёпотом Лёша. – Идти через болото –   верная смерть. Надо признать, что мы окружены, – спокойно продолжал он.  – Предлагаю мужчинам залезть повыше на деревья и оттуда уничтожить хоть сколько-нибудь приближающихся гадов. Последний патрон оставлю для себя.

–    А  у меня не осталось ни одного патрона, – с горечью произнесла семнадцатилетняя Лена Давыдова – самая молодая девушка в группе, но отличавшаяся особой решительностью и смелостью.
–       И у меня, и у меня, – повторили Валя Афонасова и Катя Минаева.
–       Живыми не дадимся? – прошептала Людмила.
–       Нет, не дадимся, – почти беззвучно, но с твёрдостью ответили девочки.
–     У меня есть граната, подпустим гадов как можно ближе и рванём! – завершила разговор Людмила Николаевна.
 
Людмила Николаевна – так называли своего командира подчинённые, которые по возрасту были и моложе, и старше её. А командиру этому не было ещё и двадцати двух лет.
Мужчины выбрали дуб и две сосны, которые как бы образовывали треугольник, если провести линии от дерева к дереву. В середине этого треугольника у роскошного орехового куста уселись шестеро девчат, прижавшись друг к другу спинами.
      –    У меня с собой продовольственный НЗ: устроим пир на прощанье, – сообщила Лена Давыдова, передавая по кругу стограммовый гороховый брикет, от которого отщипывали все понемногу.
Смакуя бесценный продукт, прислушивались к приближающимся фашистам. Молчали. Каждая думала о своём.
 
« Милые мои девочки! – неслось в мыслях у Людмилы. – Каждая из них – это  сокровище. Вот Лена – левым плечом чувствую её руку; она поглаживает мой карабин: ей так хотелось иметь такой же, но у неё была винтовка. Как лихо однажды она остановила на посту прибывшее командование из главного объединённого штаба. «Стой! Кто идёт?! Пароль?! Пароль?! – требовательно кричала Лена. Не получив ответа, продолжала, – стой!  Стрелять буду!» – и щелкнула затвором. Пришлось командованию чётко, по всем правилам, произнести пароль.

 « Эх, орлицы мои!» – с гордостью благодарил командир отряда Иванов на следующий день перед всеми собравшимися партизанами Лену Давыдову за верную службу Родине и меня, как командира женского взвода, за правильное политическое  воспитание своих бойцов»…
 
Совсем близкая немецкая речь прервала воспоминания Людмилы. Её рука сильнее сжала гранату. « Милый мой сыночек! – зарыдала душа. – Сколько ещё? Три, пять минут?» 
Чувствовалось, как все напряглись…
 Неожиданно раздались раскаты грома. Не заметили, думая каждый о своём, как спряталось солнце, и из-за болота выползла черная зловещая туча. Гром, как мощная артиллерийская канонада, оглушил лес. С необычайной силой молнии рассекали громадную чёрную тучу. Её части  опять двигались друг на друга и с яростью ударялись, издавая снова и снова страшный грохот и высекая жгучее сверкание молний. Одна из них метрах в пяти ударила в  сосну, расколов её на две половины и мгновенно обуглив. Дождь хлынул сплошной стеной… Около получаса длился  этот стихийный природный разбой...
 
Всё дальше и дальше удалялись лай немецких овчарок, немецкая речь. И,  наконец, их вовсе не стало слышно. Гроза стихала.
Прижавшись к орешнику, девушки были всё ещё в немом оцепенении, когда перед ними предстали исцарапанные в кровь, насквозь промокшие, но счастливые Лёша Лабошин, «Шишкоед» и Коля Потапов. Лёша, наклонившись к Людмиле, осторожно освободил крепко зажатую в её руке гранату.
–   Немецкие собаки потеряли наш след – ливень нам помог… А может быть, немецкая сволота испугалась нашей грозы, драпанула? – лукаво улыбаясь девушкам, тихо произнёс он.