фкдз6

Глава 16

На следующий день после смены Зуев напялил на себя предписанные колдуном шмотки, взял в руки трость и, соорудив на своей физиономии некую маску таинственного отрешения, вышел из проходной на ведомственную автостоянку почти следом за Авдеем Блиновым. Сторож, признав директора в клоунском наряде, сделал большие глаза, и только. Некоторые служащие просто отвели взгляд в сторону. А Авдей, ничего не подозревая, сел в свою помойку, слегка её разогрел и покатил кратчайшим путём в центр Москвы, к приятелю своему, Петру Иванычу Гмурову. Зуев покатил за Авдеем. Следить за подчинённым ему не составляло труда, потому что средняя скорость движения не превышала десяти километров в час. Главное дело, следовало держать помойку завсклада номер пять на дистанции, не «заставленной» микроавтобусами или грузовиками муниципальных служб.
«Ни хрена не понимаю, - мысленно бузил директор, ни черта не смыслящий в сферах бытия нетрадиционной функциональности с дискретной последовательностью зазеркального континуума, а также не попытавшийся даже вникнуть в предварительные объяснения Сил Силыча, - тоже мне, колдун седьмой категории. Какая-то предметно-абстрактная магия. Фигли мне эти абстрактные предметы, когда надо самому заниматься такой муднёй, как слежка за какой-то тлёй вроде рядового завсклада? Нет, это мне, целому директору и уважаемому консерватору России, рядиться в непотребное шутовское дерьмо и… Эх! Нет, не хотят у нас ещё некоторые люди работать как надо. Вот ты, к примеру, колдун, так и колдуй на совесть. А то что-то он наколдовал, а что-то мне надо самому делать…»
Мысленно коря некоторых россиян за нежелание работать так хорошо, как им платят, директор Зуев продолжал рулить по переполненной столице, удачно встав за двумя иномарками между собой и Авдеем. Тем временем машина подчинённого успела миновать очередной перекрёсток на зелёный, затем зажёгся жёлтый и ряд машин встал. Зуев стал нервничать, дождался зелёного и хотел увеличить скорость, чтобы пойти на обгон, но ожила трость. Она вплёлась в рулевое колесо и стала манипулировать им по своему усмотрению. А замысловатый крендель на рукояти трости принял образ скабрезной рожи Петросяна и принялся плоско юморить. Жемчужина же куда-то испарилась.
Зуев тотчас забыл об Авдее и неприлично заржал. Да и то: Петросян ему нравился. Как и прочие современные юмористы. Впрочем, Зуев, как прирождённый сноб и профессиональный холуй, разбирался в юморе соответственно. Так, он сильно уважал юмор, исходящий от хозяев жизни. После их юмора Зуев любил юмор собственный типа обидного вышучивания чужих недостатков физического или материального свойства под аккомпанемент собственного же сытого гоготанья. И, разумеется, Зуев хорошо относился к юмору официальному, поощряемому министерством культуры и самим правительством, которое владело всеми реально действующими теле и радиокомпаниями в замечательной стране России.
Так, самозабвенно хохоча над шутками Петросяна, он оказался на Пречистенке. Трость вылезла из рулевого колеса, рожа Петросяна испарилась, а жемчужина вернулась на своё место в замысловатой рукояти зонтика в виде трости.
- Ну, дела, - пробормотал Зуев и увидел помойку Авдея, припаркованную возле симпатичного домика постройки эпохи раннего сталинизма. Зуев, заподозрив Авдея в том, что он живёт в таком приличном месте, испытал привычную зависть и одновременно задался мысленным вопросом насчёт более точного адреса. Жемчужина, словно ждала этой мысли, увеличилась в размерах, приняла вид мобильного дисплея, а на нём появился более точный адрес. А именно: улица Пречистенка, дом шесть, квартира номер двенадцать.
- И что дальше? – спросил себя уважаемый член современного российского общества. Как спросил, так трость влезла к нему в правую руку и потащила за собой из машины. Зуев вылез и поплёлся за зонтиком в подъезд, над которым красовалась табличка с номерами квартир и двенадцатой в том числе. Когда он встал напротив двери, зонтик поднялся и стал тыкать в кнопки домофона, после чего дверь послушно распахнулась, а Зуев беспрепятственно проник в симпатичный домик. Там он снова ощутил прилив завистливой злобы по отношению к подчинённому, который, возможно, был законно прописан в центре столицы.
«Нет, какая скотина, простой завсклада, а живёт на самой Пречистенке! – продолжал мысленно бесноваться современный директор самой благородной (и благообразной) наружности. – Нет, надо же! Хотя… Чёрт! Так это ж дом его приятеля, какого-то бывшего доцента… Мне ведь товарищ Петерс и адрес этого доцента тогда пошептал на ухо. То-то я думаю: что-то знакомое… Фу, ну слава Богу!»
Зуев почувствовал облегчение, зонтик временно прекратил свои лидерские функции, злоба внутри представительного директорского тела улетучилась, и он принялся оглядываться по сторонам, снисходительно сравнивая внутреннюю «архитектуру» этого дома со своим. Вернее, с тем, где он железно собирался прописаться в скорейшем будущем. И, пока сравнивал, в вестибюле беззвучно громыхнуло, всё застил фиолетовый с белыми проплешинами туман, затем видимость прояснилась, и Зуев с лёгким трепетом обнаружил в помещении некое существо, недвусмысленно смахивающее на дракона. Дракон этот, правда, имел весьма скромные размеры и некую эфемерную конституцию, из-за чего выглядел как-то расплывчато. Но вскоре он – дракон или ещё кто – взял себя в руки, перестал трепыхаться и принял вид нормального почтальона. Только морда у почтальона оставалась невероятно зверской, с выдающейся челюстью, поросшая совершенно злодейкой растительностью. Почтальон не обратил никакого внимания на Зуева и намылился к квартире номер двенадцать. Зато трость снова ожила и потащила Зуева к почтальону. Приблизившись на контактное расстояние, трость вытянулась в сторону бывшего дракона, Зуев ощутил в своей руке странный импульс и с силой ткнул почтальона концом зонтика в то место, откуда у него раньше росли крылья. Странное существо зашипело, утратило чёткость очертаний, заколебалось и исчезло, оставив после себя клочки фиолетового тумана и запах морского бриза. А зонтик потащил Зуева дальше, директор складского комплекса оказался у дверей с номером «12» и ткнул тростью в кнопку звонка. В квартире возникла возня, что-то с грохотом упало, и кто-то радостно завопил в прихожей:
- Ну, наконец-то!
- Что – наконец-то? – послышался приглушённый голос Авдея Блинова.
- Да я тут ещё одного дракона заказал, - доложил первый голос, - из самой Японии, вот теперь побазарим…
Дверь распахнулась и перед директором Зуевым нарисовалась тёплая парочка, мелкий мужичок, некто Гмуров Пётр Иванович, он же хозяин симпатичной квартиры, а также приятель его, небезызвестный Зуеву и скромному количеству людей Авдей Блинов.
- Банзай, сенсей, Татс-маки сан, - непонятно заговорил мелкий, складывая руки на груди в характерном японском приветствии и низко кланяясь.
- Валерий Дмитриевич? – изумился Авдей. – Каким ветром?
- Какой это тебе Валерий Дмитриевич? – оттёр Авдея бывший доцент, взял гостя под руку и повёл в квартиру. – Не обращайте на него внимания, сенсей, парень слегка не в себе… последнее время. Да и я, того, маленько с катушек и мозгов набекрень сшибшись, потому что… Ну, да я сейчас всё объясню!
- И никакой это не сенсей, - бормотал Авдей, следуя позади. – Что я, своего директора от дракона не отличу?
- Так на то он и дракон, что может в кого угодно воплотиться! – поучительно возразил, не оборачиваясь, Пётр Иваныч и таки усадил дорогого гостя в центральной комнате в поместительное кресло. – Правда, Татс-маки сан?
- Гм, правда! – внушительно подтвердил Зуев. – Так какие у тебя проблемы, друг? – ласково спросил он мелкого, совершено не удивляясь тому, как легко вошёл в роль.
- Ничё не понимаю! – разводил руками Авдей. – И харя та же, и голос тот же! И, главное дело, при виде его так и охота в эту харю плюнуть. А стал бы я хотеть плеваться в какого-то дракона? Вот мне делать было бы нечего…
«Ну, за харю ты ещё ответишь», - благодушно подумал Зуев и продолжил гипнотизировать хозяина квартиры своим ясным взглядом. А тот, заговорённый специальным экстрасенсорным действием дополнительной возможности чудо-трости так, что даже близко не заподозрил подмены, стал излагать свои проблемы тому, кого он якобы вызвал для консультаций по поводу своих дальнейших манипуляций с философским камнем и с его первым производным золотом. А Авдею гном материализовал большую бутылку виски, чтобы тот отвлёкся и не мешал умным базарам.
- Фатум-кодекс, говоришь, отделился? – многозначительно переспрашивал Зуев, прикидывая со слюной в директорской пасти, а гоже ли будет дракону попросить стаканчик аппетитного виски.
- Фатум, мать его, фатум! – горячился господин Гмуров, показывая фальшивому дракону то, что осталось от его таблиц.
- А золото, оно, где? – спёртым голосом поинтересовался Зуев.
- Да вот оно, под столом свалено! – вопил гном. – Но хрен бы на него, однако что с этим дальше делать?!
Пётр Иваныч сгонял к комоду, достал из него философский камень, сработанный в виде не то навороченного пульта дистанционного управления с дисплеем, не то оригинального сотового телефона с необычной панелью переключателей.
«А что с ним делать?» - спросил себя Зуев и посмотрел на трость. До этого момента она бездействовала, но стоило появиться на сцене философскому камню, как трость ожила. Она даже вырвалась из рук директора Зуева и сначала ткнула в подбрюшную полость гнома, а затем огрела по макушке успевшего окосеть Авдея Блинова. Гном в натуре окаменел, а Авдей превратился в горшок с домостроевским фикусом. Затем трость ковырнула философский камень, застрявший в окаменевшей руке гнома, и дистанционный пульт (или сотовый телефон) мягко упал на ворсистый ковёр. Но Зуев не обратил внимания на данный предмет никакого внимания и полез под стол. С возрастом Зуев, надо отдать должное возрасту и солидной должности, чувствительно огруз. И ползать на четвереньках ему давно было несподручно. К тому же одышка, чёрт её дери. Но, не убоявшись трудностей, Зуев подлез под столешницу и попробовал схватить своими немаленькими руками сразу всю кучу тяжёлых слитков. Тем временем трость развернулась рукоятью к заднице Зуева и, как следует, огрела директора по его представительской выпуклости. Зуев охнул и непроизвольно разомкнул свои загребущие руки. И получил ещё один чувствительный удар по заднице.
- Да что ж ты, сука, творишь?! – заорал он и полез наружу, однако успел каждой рукой зацепить по слитку.
- Бросай золото, хватай философский камень и – живо на выход! – пропищал кто-то, а трость два раза больно хлестнула по директорским запястьям. Слитки гулко бухнулись о пол, а Зуев увидел некую чёрную крылатую тварь размером с воробья, беснующуюся возле его лица.
- А это ещё что за херня?! – завопил Зуев, неловко прикрывая лицо ушибленными руками.
- Ты чё, не понял, дебил?! – снова пропищала тварь и пребольно цапнула Зуева за нос. – Время дороже золота!
- Да понял, понял! – не на шутку перепугался бедный директор, сунул философский камень в карман своего нелепого балахона и рванул на выход. Трость тотчас очутилась в его правой руке, а чёрная крылатая тварь прилепилась к ручке и одновременно превратилась в жемчужину. Зуев выскочил на лестничную площадку и сквозанул через вестибюль к массивным дверям. Трость самостоятельно щёлкнула запором, бедный директор толкнулся на выход и в течение двух минут доскакал до своего автомобиля. Он на ходу достал дистанционный ключ, на ходу отомкнул дверь, плюхнулся на водительское место и ещё двумя минутами спустя отваливал от места недавних интересных событий.

Глава 17

Накануне Зуев договорился со своим новым замом, что берётся дежурить неделю подряд с тем, что следующую неделю новый зам будет тащить своё дежурство. Поэтому сегодня на работе никого, кроме сторожа, не было. Прибыв на предприятие, Зуев заперся в своём кабинете и включил ноутбук. Ему не терпелось почитать содержимое следующих инструкционных файлов. Открыв документ согласно порядковому номеру, прописанному в имени файла, Зуев обнаружил обыкновенное четверостишие, написанное нормальным русским языком. Валерий Дмитриевич прокашлялся и прочитал:
- Желаний много в нас подчас теснится,
Какое выбрать предпочтёт Судьбы десница?
А если выбрать все, коль выпал случай?
Так пусть же что-нибудь немедленно случится… Хм!
Зуев на всякий случай моргнул, вспомнил о рубаях Омара Хайяма и, уже ничему не удивляясь, прочитал новое послание, закодированное в четверостишии задом наперёд на старом французском. И узнал, что ему сначала следует поверить в себя, а потом просить философский камень об исполнении одного ли желания, или целого их комплекса. В конце нового послания имелась рекомендация открыть последний файл. Зуев открыл и увидел подробную инструкцию по пользованию философского камня в виде компактного прибора самого современного вида, снабжённого не только панелью переключателей, дисплеем и двумя верньерами, но и гнёздами для подключения разных карт памяти включая специальную кредитную. Разглядывая пояснительную записку, поэтапно снабжённую инженерными схемами, Зуев пригорюнился, поскольку по роду своей директорской складской деятельности давно отвык напрягать свои слегка заплывшие соевым жиром мозги. Но делать было нечего, и Валерий Дмитриевич в каких-то два с половиной часа понял, что к чему. И ещё он понял, что прибор, попавший к нему в руки, поистине уникален. И что делать с помощью него золото было среди многообразия его функций самой примитивной. Хотя насчёт золота Зуев решил подумать во-вторых. А во-первых…
- А во-первых мы решим проблему номер один, - засопел Зуев, перечитывая пояснительную записку, - чтобы, значит, раз и навсегда закрепиться на Новом Арбате, а эти чтоб сдохли от зависти. То есть, работаем с собственным здоровьем. Так, что тут нужно предпринять, имея в виду именно данную тему со специализацией в плане потенции? Ага! Поверить в себя… Так я верю… И загадать желание, подкрутив верньер номер один до отметки “trust”. Подкрутили… Затем набрать на дисплее краткий конспект пожелания латиницей… Чёрт! Как бы это?.. Да, ещё не забыть зафиксировать кнопки по знакам Зодиака через три, начиная от собственного. Зафиксировали… Теперь надо сделать конспект… Сначала я, пожалуй, запишу этот конспект на бумаге русскими буквами, а потом…
Зуев взял чистый лист бумаги, шариковую ручку и, усиленно сопя от усердия, стал прикидывать конспект пожелания, которое необходимо было связать с верой в свою внутреннюю духовную непогрешимость. В принципе, примечание к генеральной инструкции позволяло и не делать этого, не верить в свою внутреннюю духовную непогрешимость, и заказывать пожелание на основе скептического отношения самого к себе. Однако в данном случае инструкция не обещала корректного исполнения пожелания, но с погрешностями по общей теме пожелания и значительными отклонениями от истины в тематических составляющих.
- Какого ещё скептицизма, - бормотал Зуев, заканчивая упражнения на бумаге. Надо сказать, что Зуев, будучи большим говнюком по всему своему внутреннему содержанию, искренне мнил себя человеком с большой чистой и благородной душой. Друзей, способных указать на такое его заблуждения, у Зуева не водилось. Вернее, раньше были, но Зуев прекратил с такими плохими друзьями всякие отношения. Подхалимы-подчинённые Зуеву говорили только приятные вещи, а хозяину Зуева вообще было насрать на душевные качества своего директора. Благо тот работал исправно и, в свою очередь, говорил хозяину, помимо служебных речей, только комплименты.
- Так, теперь латиницей, - сказал Зуев и стал набирать текст пожелания. И при этом совершенно проигнорировал текст второго примечания инструкции, где мелким шрифтом заказывалось не обижаться в случае возможных казусов и нежелательных метаморфоз, если клиент таки слукавил и заказал пожелание на основе железной веры в самого себя по пункту «а», каковой пункт предполагал только положительные душевные качества заказчика наподобие почти что ангельских. Вернее, Зуев педантично прочитал и данное примечание, однако проигнорировал его в том смысле, что даже не усомнился насчёт пункта «а». И не ожидал никаких казусов или нежелательных метаморфоз. Одни только желательные.
Закончив с набором краткого текста, Зуев снова сверился с инструкцией, запомнил текст, вышел из программы текстового набора и включил специально встроенный в философский камень лототрон. Лототрон появился на дисплее, Зуев тринадцать раз запустил электронную версию машины с шариками и, перед тем, как нажать клавишу «ввод», запечатлел выпавшие тринадцать чисел с цифрами на панели кнопок философского камня. Затем глубоко вдохнул-выдохнул и таки нажал главную клавишу. Секунду спустя директору элементарно поплохело и он потерял сознание. Зуев упал на директорский ковёр и закатил глаза. А рядом с ним без всяких спецэффектов появился Сил Силыч Абакумов, колдун седьмой категории. Он заранее построил комплексную карму будущего в виде некоего сплетения нескольких узконаправленных спектров наступающего бытия, чего не удалось сделать гному, и вычислил запланированную Роком неизбежную цепь грядущих событий в определённом спектре. А также такой момент в нём, где можно будет забрать философский камень у дурака Зуева. Что Сил Силыч и сделал. Он сунул философский камень в карман, с мимолётным сожалением посмотрел на «отдыхающего» директора, и покинул кабинет также скромно, как появился.

Сожалел колдун седьмой категории не зря. Однако ничего не мог поделать и предоставил вычисленным им событиям в цепи якобы неизбежно грядущих наступать в том качестве, в каком следовало. А Зуев валялся без сознания до 12 часов 30 минут следующего дня, а когда очнулся, не сразу мог понять, что же с ним случилось. Тем не менее, рабочий день был в разгаре, складской комплекс продолжал функционировать, и даже тот факт, что завсклада номер пять отсутствовал, а директор не показывался из своего кабинета, запертого изнутри, не повлиял на протекание нормальной рабочей деятельности предприятия. Склад номер пять открыл запасным ключом завсклад номер четыре, а к Зуеву с утра уже успела наведаться бухгалтерша. Она негромко постучала в дверь кабинета патрона, подождала, затем снова постучала и, не дождавшись ответа, слегка заволновалась и стала подавать голос:
- Валерий Дмитриевич, вы в порядке?
В ответ раздалось невнятное ворчание: Зуев, продолжая пребывать в постмагическом беспамятстве, завозился на полу, застеленном дорогим ковром, нечаянно двинул ногой пустую бутылку, которая упала с директорского стола накануне, бутылка характерно звякнула, а у бухгалтерши отлегло от сердца.
- А наш-то снова перебрал на дежурстве, - вполголоса сказала она себе и направилась в кассу, посплетничать с подругой. Да, такое хоть редко, но случалось. Но подчинённые не смели корить за это своего директора, тем более, что в осадок он выпадал в такие периоды, когда хозяина не то, что не было поблизости, но и вообще в стране. В данное время, например, господин Сидоров, наняв V.I.P. секретаршу за тридцать тысяч евро в месяц, совещался с партнёрами по смежному бизнесу в Каннах на предмет более правильного перераспределения сверхприбылей в пользу одного швейцарского банка, где давали на полпроцента годовых больше, чем в других.
Но неважно.
А Зуев таки очнулся в указанное выше время, потом-таки вспомнил обо всём и только затем обратил внимание на самого себя. Как обратил, так снова хлопнулся в обморок. Затем опять, через короткое время, очнулся, панически ощупался и на нетвёрдых ногах подошёл к зеркалу. Увидел отражение, укусил правую руку и приглушённо взвыл. Дело в том, что Зуев, ничтоже сумняшеся в собственной духовной непогрешимости, заказал пожелание полного физического соответствия данной непогрешимости плюс стопроцентную потенцию и, поелику возможно, увеличения потенциального органа до допустимого приличиями размера. Поэтому, очнувшись и всё вспомнив, Валерий Дмитриевич ожидал поднять на ноги слегка подправленную копию самого себя, эдакого красавца-богатыря, без живота, одышки и седины в бороде, но с орлиным взором и желанием совершать трудовые, ратные и половые подвиги без выходных, отпусков и прочих отговорок на рыбные и постные дни. Однако вместо всего этого получился некий карикатурный карлик с кривыми ножками, смехотворно коротким телом и уродливо большой головой, украшенной маленьким приплюснутым носом, огромным кривым ртом и клочковатой пегой причёской. Карлик стоял напротив зеркала, кусал руку и приглушённо выл. Да и было от чего. Мало, форма получилась что надо, но ещё и одежда на ней откуда-то взялась под стать: идиотская рубашонка, «увенчанная» огромной бабочкой самой невероятной расцветки, и короткие на одной помоче штанишки.
- Ув! Ву-у! У! – продолжал комментировать директор Зуев своё истинное выражение внутренней духовной сущности. Одновременно он засёк на настенных часах приближение к обеденному перерыву. А потом обратил внимание на некий предмет, высовывающийся из правой короткой штанины чем-то до боли знакомым вниз. Это до боли знакомое что-то свисало даже ниже карликового колена, Зуев перестал завывать, снял помочу, спустил штаны и ахнул от изумления.
- Ну, ни хрена себе, - пробормотал он и с опаской потрогал свой потенциальный орган, увеличившийся якобы до допустимого приличиями размера. То есть, хоть с одной составляющей комплексного пожелания философский камень не надул (Зуев продолжал железно верить в свою внутреннюю идеальность), оставалось лишь провериться на наличие стопроцентной потенции. Для этого маленький директор Зуев подбежал к шкафу, придвинул к нему стул и полез за порнографическими журналами, которые достались ему в наследство от предшественника и которые раньше совсем его не интересовали. Взяв наудачу один, Зуев, чтобы не терять времени, прямо на стуле полностью спустил гадские штанишки и раскрыл наудачу первый попавшийся ему в руки журнал. То, что он увидел, поразило его необычайно. Сначала его обожгло изнутри, а потом и потенциальный орган, зараза, отреагировал. Да как отреагировал! Он увеличился в размерах и напружинился одновременно так стремительно, что огрел согнувшегося над ним маленького Зуева по лбу с неожиданной силой, от чего карикатурный директор свалился со стула, упал на спину и в очередной раз потерял своё консервативное сознание.
А тем временем на предприятие случилась такая служебная ситуация, когда бухгалтерше понадобилась директорская печать, хранящаяся, соответственно, в директорском кабинете. Причём ситуация, требующая для своего положительного разрешения минимального времени. Бухгалтерша, ясное дело, снова постучалась в шефские двери, снова ни черта в ответ не услышала, и таки рискнула воспользоваться аварийными ключами и от директорских дверей, и от его сейфа. Вот она воспользовалась, аккуратно прикрыла за собой дверь, зыркнула по сторонам и остолбенела. Директора нигде не было, зато на ковре, возле шкафа, возлежал некий уродливый персонаж с некоей до боли знакомой бухгалтерше штукой, каковая штука возлежала поверх персонажа. Бухгалтерша засекла время на настенных часах – без чего-то на обеденный перерыв – приблизилась к персонажу, убедилась в том, что персонаж жив, но пребывает в бессознательном состоянии, затем коснулась рукой до боли знакомого предмета, окончательно его идентифицировала и негромко взвизгнула. И тотчас стала суетиться, производя несколько дел. Во-первых, она заперла кабинет директора Зуева изнутри, во-вторых, стянула с себя нижнюю часть своего легкомысленного исподнего белья, в-третьих, взгромоздилась на персонаж и принялась оттягиваться в-четвёртых. А так как бухгалтерша была баба в соку, а муж у неё предпочитал культурное времяпрепровождение и платоническую любовь, то крепкая и охочая до нормального образа жизни бухгалтерша без устали пропрыгала на неизвестном карлике полчаса кряду. И при этом она ни разу не задалась вопросами: а куды девался шеф и на хрена тут этот?
Тем временем Зуев очнулся, ощутил на себе бухгалтершу в процессе производства приятных действий и ещё минут пять симулировал обморочное состояние. Затем маленький директор понял, что отлежал спину, а до конца ещё долго, и решил переменить позу. Он схватил оказавшимися цепкими и сильными руками мягкую бухгалтершу и попытался её перекантовать поудобней. Вернее, поставить на четвереньки. Бухгалтерша, разглядев, наконец, крайне несимпатичное лицо карлика, усугублённое чрезвычайно похотливым выражением, заверещала от ужаса. Она выдралась из объятий урода, тренированно быстрым движением натянула на место исподнее и выскочила из директорского кабинета.
- Караул! Спасите! Помогите! – заорала она благим матом, промчавшись мимо служебных дверей и вырвавшись на оперативный простор.
- Что? Что такое? – стали окружать её сотрудники.
- Там! В кабинете директора! Такое! – невразумительно объяснила бухгалтерша.
- Какое? – заволновались сотрудники. Один из них, здоровенный такелажник, сориентировавшись на выражение ужаса на лице бухгалтерши, снял с пожарного щита багор и возглавил поход в кабинет директора. А через пять минут все присутствующие на предприятие, включая заезжих покупателей, гоняли по производственному двору карлика. Даже собаки, сволочи, которых директор Зуев подкармливал соевой колбасой, и те норовили стянуть со своего неузнаваемого благодетеля его нынешние короткие штанишки. А маленький директор Зуев выказал отменную прыть. Он резво шнырял по щелям в нагромождении стеллажей, проскальзывал в просветы между контейнерами, а один раз даже пробежал под невысокой погрузочной рампой. При этом карлик отбивался от вездесущих собак зонтиком, деланным под трость. Зуев схватил её машинально, и это его сильно выручило. Потому что сначала колдовская трость не давала ему убежать к автостоянке, откуда Зуев мог попытаться угнать собственную машину, а потом просто влезла между ног карикатурного директора и приподняла его над землёй. Жемчужина снова выскочила из кренделя, превратилась в давешнюю чёрную крылатую тварь размерами с воробья и пропищала:
- Ну, старый, держись крепче, полетели!
Зуев схватился за спасительный зонтик, колдовской инструмент свистнул по ошарашенной толпе реактивной струёй и вместе с карликом, в сопровождении чёрного «воробья», взмыл в небо.

Глава 18

Владимир Владимирович Путин жил по очень напряжённому графику. Да и как иначе? Ведь помимо Кремля с работой, разными поездками, встречами, совещаниями, урегулированиями и мирными конференциями ему приходилось присматривать и за личным добром. А так как Владимир Владимирович с детства отличался чрезвычайной рачительностью и подозрительностью, то он не мог полностью доверить своё добро всяким управляющим и смотрителям.
Тут между слов следует непременно заметить, что ничего обидного ни в рачительности, ни в подозрительности нет. Потому что надо всегда помнить русскую народную пословицу про простоту, которая хуже воровства. Поэтому, когда мы говорим о том, как Владимир Владимирович бережёт (помимо государственного добра) своё личное достояние, то мы только прибавляем ему авторитета и народной любви, которых у нашего президента и без наших потуг навалом. Впрочем, и такое утверждение, что Владимир Владимирович, как настоящий хозяин и патриот, давно перестал отделять личное от государственного, ни в коей мере не ущербит доброго имени известно кого.
Как правило, большую часть времени (после Кремля), наш дорогой президент проводил в своей подмосковной резиденции в Ново-Огарёво, в перестроенной усадьбе девятнадцатого века, с новой конюшней в немецком стиле, бассейном, спортзалом, кинотеатром, вертолётной площадкой, теплицами, птичниками и храмом. Сюда он прилетал почти каждую неделю с вертолётной площади в Тайницком саду в центре Москвы, которую построили для нужд президента в 2013 году всего за пять миллионов евро. И здесь он собирался провести остаток жизни, потому что собственным указом «О гарантиях Президенту РФ, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи» закрепил за собой и эту резиденцию, и несколько других. Так, мелочи. Ну, типа Константиновского дворца в Стрельне под Петербургом, Бочарова Ручья возле Сочи, резиденции «Русь» в Тверской губернии, небольшого V.I.P. хуторка в Национальном парке «Завидово» и скромной усадьбы «Долгие Бороды» на озере Валдай.
Вот и как можно позавидовать нашему дорогому президенту, взвалившему на себя такой груз личной недвижимости плюс сколько-то процентов акций «Газпрома» и «Сургутнефтегаза» и сорок миллиардов долларов в разных швейцарских банках? Только нехороший человек может позавидовать. Хороший же лишь посочувствует и одобрит. Потому что всё честным трудом, всё едиными усердием и экономией под благочестивую молитву. Когда копейка к копейке, от рублика к рублику и так далее ко всему остальному. От сына простых рабочих родителей, всю жизнь проживших в коммунальной квартире и не всегда имевших материальную возможность дать маленькому Вове десять копеек на завтрак в школе, к всенародно обожаемому президенту самой большой страны в мире. Который, может быть, и не стал бы взваливать на себя такое непосильное материальное бремя, но приличия, приличия! Ведь негоже (мы знаем, что повторяемся) президенту самой большой страны в мире, где матери-одиночки получают целых двадцать долларов в месяц, пенсионеры – целых триста, а минимальный размер оплаты труда давно перевалил за стодолларовую рекордную отметку, владеть только одной квартирой в Питере, одной – в Москве и какой-то занюханной дачей в Парголово. И мы всё это прекрасно понимаем и сочувствуем нашему президенту.
Отдельно же стоит сказать: наш президент, перестав в своё время отделять личное достояние от государственного добра, не для себя собирал и эти миллиарды, и эти резиденции, и эти акции. Тогда, когда страна переживала трудные времена, когда всякие нечистые на руку люди попытались разворовать народное добро, оставшееся от проклятой советской власти, Владимир Владимирович с друзьями, такими как Рома Абрамович, Толя Чубайс и Лёша Миллер, просто спасли большую часть вышеупомянутого добра. Они перевели его в твёрдую валюту, положили на время в надёжные места и теперь ждут – не дождутся, когда можно будет с наилучшей эффективностью вернуть всё это богатство в денежное обращение родной страны. А сами – ни-ни! То есть, как мы уже упоминали выше, наш президент и на карточке своей не всегда имел лишних денег для личного пользования. Ну, типа, купить ещё один рожок мороженого или сходить на дискотеку. Так же жили и его друзья. Были, правда, некоторые, которые пытались всё для себя, но этих, как правило, пресекали. Березовского пресекли? Пресекли. А каково знатно по своим сусалам получил Ходорковский? Или, взять, к примеру, недавнюю Олимпиаду. Так после неё посадили целых трёх мастеров и двух прорабов, которые, мерзавцы, утащили на свои загородные участки двенадцать мешков цемента, полкубометра досок и около тонны арматуры. Всего стоимостью на целых семь тысяч триста двадцать рублей! Когда президент узнал об этом, он лично приказал наказать ворюг. И поделом. Потому что если всякая вороватая собака начнёт красть государственное добро, то разве возможны такие грандиозные свершения, как постройка вышки для прыжков с трамплина за восемьдесят миллионов долларов и домик для переодевания саночников за пять миллионов рублей?
Да, тяжела шапка Мономаха.
А тут ещё резонёры с критиками. Кукаревичи всякие с Макакевичами. Или этот, Кислощевский. Да ещё оппозиционная пресса, язви её, которую пока не всю к ногтю прижать успели. Вот и перхают, падлы. Дескать, один арабский шейх в своей пустыне целый город соорудил за восемьдесят миллионов долларов. Или, дескать, в горной Швейцарии строительство дороги обходится в тридцать раз дешевле, чем в равнинной Рязанщине.
Да враньё всё это, даже слушать противно…
В общем, со всех сторон нелегко приходилось нашему президенту. А он, бедолага, прибыв в Ново-Огарёво, разоблачившись и освежившись, засел в своём кабинете и пригорюнился. Да и как тут не пригорюниться? Во-первых, куда-то запропастился капитан Абакумов, во-вторых, объявился этот. Ну, тот, который якобы друг, некий служащий спецдепа США по малобюджетным интригам. Звать якобы Билл, а фамилия Смит. Довольно оригинальное, надо сказать, американское погоняло. Вчера, сучий потрох, и объявился. В Кремль припёрся, не постеснялся, велел доложить, ввалился в самый большой в мире кабинет для отправления малых государственных нужд и с порога в зубы нагло приветствует.
«Здорово, - говорит, - кореш, как сам?»
 «Да я ништяк, - отвечает наш, - а ты здесь как и за каким хреном?»
 «Да дело есть», - бормочет американец.
«Какое дело?»
 «Соседское дело, - объясняет представитель спецдепа. – Соседи ваши промеж себя распрю устроили, после чего жди неминуемого раскола ихней единой территории на составляющие. Так вот: нашему руководству надобно, чтобы одну такую территорию ты присобачил к России. Тем более, что она раньше российской и была. Понял?»
 «Так раньше кругом вообще была одна Российская империя, - не преминул съязвить наш, - от Кокколы в Финляндии до Люйшуня (45)  в Китае. И почему бы мне не присобачить к России две территории на Кавказе, а одну – в Бессарабии? Они давно к нам просятся, только я их не присоединяю, потому что уважаю общественное евро-американское мнение. А тут – здрасьте! – бери и присоединяй. Ты, это, объяснись».
«Видишь ли, - начал объясняться американский кореш нашего президента, - наш ВПК в полном простое. Необходимо создать некоторое движение, а то людей жалко. Это ж сколько народа может без работы остаться? А сколько трудящихся буржуев окажется без прибылей? Понимаешь? А тут ты присоединяешь кусок якобы чужой территории, наши тотчас поднимут кипеж, дескать, супостат снова голову поднимает, вояки начнут вооружаться, образуется соответствующее движение и наш ВПК вздохнёт свободней».
«А чё ж вы раньше мне не позволяли присобачить к моей замечательной Родине кусок Кавказа или Бессарабии?» - резонно спрашивает наш.
«Так там у нас союзников мало, а у этих соседей, о которых нынче речь, навалом. Да и какие там, на Кавказе с Бессарабией, территории? До смешного маленькие территории. Нет, нашим воякам с нашим ВПК подавай что-нибудь посерьёзней. Ну, где им разворачиваться будет сподручней. В принципе, нашим воякам, всякая Сьерра-Леоне с Ливаном сгодятся, однако ж и им надоело тесниться. Хотят, в общем, размяться, как следует. Догнал, наконец? (46) »
 «Да не дурак, - возражает наш. – Только на хрена было на меня с моей любимой страной порчу насылать? Сами наслали, а теперь сами же и помощи просите?»
 «Кто насылал? Чего насылал? Я ничего такого не знаю», - пошёл в отказ американец с оригинальным погонялом Билл Смит.
«Насылали, насылали», - принципиальничает наш.
«Ну, если и наслал кто? – начинает елозить представитель спецдепа. – Разве ж за всеми уследишь? Знаешь, какой у нас громоздкий военно-государственный аппарат? А сколько всяких спецслужб? А теперь эти ещё появились, негосударственные структуры? И потом: что вашей огромной стране и такому орлу как ты, какая-то порча?»
 «Не скажи», - стал сдаваться наш, потому что очень любил, когда его сравнивали с орлом. Или со львом. Или со Штирлицем.
«Ну, присоединишь? – не отставал американский малобюджетный проходимец. – Ну, лично для меня? А? Как для друга?»
Пришлось, в общем, согласиться. А теперь, на следующий день, ну переживать. Ведь друг – другом, но стране каково? Ведь видно же, что эти так называемые друзья так и лезут на Россию, так и лезут. Их, конечно, тоже обвинять нельзя: ведь все люди, всем кушать хочется, а в России всего навалом. И, глядя на такое навалово, только ленивый пасть не разинет. Но разве можно его за это чисто по-христиански упрекать? Никак нельзя. И патриарх Кирилл, с которым сколько по душам переговорено, тому учит. Ну, типа, по-христиански и с терпением. Одну только советскую власть можно ругать с пеной у рта, как это и сам патриарх иногда по-свойски делает. А всё остальное, ну, типа, капитализм с буржуями, холуями, предателями, убийцами и ворами надо прощать. Потому что их всё равно Бог накажет. Или не накажет. В общем, это его дело, судить или не судить. А ты, простой смертный (и президент, в том числе), сиди себе, помалкивай в тряпочку, не суди кого попало и не судим будешь. Но жалеть всех подряд таки рекомендуется. Особенно богачей надо жалеть, потому что как представишь их в виде верблюдов, пролезающих в игольное ушко, так сразу и слёзы с соплями вперемешку. А как истинному христианину своему врагу не посочувствовать, который тебя почём зря по щекам хлопает? Но и своих жалко. И что же делать? Одна надежда, зараза, на эту волшебную палочку. Или на этот, как его, философский камень. И куды капитан подевался?..






 (45) Бывший Порт-Артур, военно-морская база Российской империи в 1898-1905 годах и советская – в 1945-1955 годах





 (46) Автор просит читателей не придираться к хронологии, потому что – напоминаем – роман таки чисто вымышленный, не имеющий под собой ни реальных людей, ни реальные события. А ежели что на что-то похоже, так это чистая случайность