Немотивированная Агрессия. Глава 3. Птицы

НЕМОТИВИРОВАННАЯ АГРЕССИЯ
(роман)

ГЛАВА 3. ПТИЦЫ ФИЛЕВСКОГО ПАРКА

Гадкие лебеди плавали внизу. Я наклонился и поднял с земли  камень. Ко мне подошел полицейский. 
- Ты что, хочешь кинуть камнем в лебедей?
Я ответил: 
-  Ты что, дурак? Зачем в лебедей? Они красивые. А камень я хочу бросить в воду, чтобы они услышали всплеск и туда поплыли, распахивая крылья и гогоча.
Он сказал:
- Покажи паспорт.
Залез в карман, показал.
Полицейский посмотрел на фотографию, потом на лицо, потом сказал:
- Полысел.
- Бывает. Не ***ню же себе за деньги на голове выращивать?
Полицейский отдал мне паспорт.
- Дай камень.
Я убрал руку с камнем за спину.
- А вам зачем?
Он кивнул на лебедя.
- ***ну в него, может, шею перебью.
Я огляделся. Кроме нас никого не было.  Я еще раз посмотрел на полицейского.  Потом огляделся еще раз.
- В которого будешь кидать?
- Вот в этого,  - он показал пальцем. – Выебывется, сука!
Я протянул ему камень, а сам нагнулся и подобрал с земли другой камень. 
Он размахнулся для броска, и в этот момент я впечатал камень ему в морду.   
Потеряв равновесие, он упал на жопу, удивленно посмотрел:
- Ты, хоть, понимаешь….
Еще раз ударил, потом еще раз.
Огляделся. Никого. Выбросил окровавленный камень в реку. 
Лебеди отреагировали на всплеск и подплыли к расходящимся по воде кругам.
Надо было уходить, но чего-то во всем этом не хватало.
Я еще раз посмотрел на лебедей, которые размахивали крыльями и клевали воду. Потом на мертвого полицейского.
Я снял с него ботинки и форменные брюки. Потом подтащил тело. Несмотря на хилое телосложение, оказался тяжелым. 
Перевалил. Раздался всплеск.
Лебеди оживились.
Один из них пристроился к голой мертвой жопе и замахал крыльями.
Гадкие лебеди.
Я наклонился и поднял с земли еще один камень.
 


ВСТУПЛЕНИЕ В УБИЙСТВА

Говорят, что каждая история имеет свое начало. Наверное, и моя тоже. Хотя сейчас я вряд ли вспомню, с чего началась именно моя история. В последнее время мне стало казаться, что я не всегда был огромной черной птицей-убийцей. Возможно, когда-то я был человеком. Существует мнение, что каждый из нас проживает бесконечное количество жизней. В зависимости от наших поступков, мы по очереди становимся жуками, рыбами, животными и деревьями, женщинами и мужчинами. Или птицами. Или как в моем случае птицей-убийцей. Согласно этому мнению, каждая из форм нашего существования – не более чем смена оперения. Своеобразная линька. В какой-то момент наше тело нуждается в смене кожи, если мы животные или люди. Или  в смене чешуи, если мы рыбы. Или листвы, в том случае, если мы деревья.
Каждый раз, сбрасывая старое облачение, мы какое-то время ждем, пока вокруг нас не нарастет новое. Вероятно, в этот короткий момент у нас появляется возможность увидеть себя такими, какие мы есть на самом деле.
Наверняка у каждого, это происходит по-своему. Мне, например, в период линьки начали сниться сны. Точнее, это был всего один сон, но мне показалось, что он длился вечность.
Мне приснился мальчик, которому неделю назад исполнилось семь лет. На день рождения родители подарили ему двухколесный велосипед. В следующие выходные мальчик поехал кататься по извилистой лесной дороге. Дорога извивалась, петляла и, наконец, вывела его на опушку. Ярко светило весеннее солнце, шелестела листва, а верхушки деревьев были черными от птичьих гнезд. Мальчик знал, что там птицы высиживают яйца, и ему очень захотелось залезть на дерево и посмотреть, как это выглядит. Он прислонил велосипед к стволу наиболее сучковатого дерева, встал на седло и начал взбираться наверх. Мальчик хорошо лазал по деревьям, уже спустя три минуты велосипед остался далеко внизу, а мальчик аккуратно заглядывал в гнездо.
Вблизи оно выглядело совсем не так, как с земли. Вместо аккуратной, почти идеально круглой конструкции, он увидел жесткие грязноватые сучья, из которых во все стороны лез желтоватый пух. От гнезда шел резкий запах птичьего помета. На дне лежало четыре облепленных пухом яйца. Одно было явно крупнее остальных и отличалось от них цветом.
Мальчик решил взять одно с собой домой, чтобы посмотреть, как вылупиться птенец. Крепко вцепившись в ствол левой рукой, он уже потянулся, как внезапно весь воздух наполнился пронзительным птичьим криком.
Целая стая птиц прилетела на соседние деревья, и теперь они прыгали с ветки на ветку, производя невообразимый шум. Две маленькие сероватые птички бросились прямо на мальчика. Очевидно, это были родители будущих птенцов. Мальчик читал в книге, что птицы отчаянно защищают собственное гнездо, не обращая внимания на размеры разорителя. Мальчик отмахнулся рукой, и в этот момент самое крупное яйцо пошевелилось и начало покрываться изнутри мелкими трещинами. Птичий крик вокруг него усилился. Но мальчик не обращал внимания на возобновляющиеся птичьи атаки, ему хотелось досмотреть все до конца.
Скорлупа треснула, и на свет появился большой уродливый птенец. Он был весь мокрый, к перьям прилипли кусочки скорлупы. Неожиданно птенец оказался гораздо больше, чем яйцо, в котором он сидел. Отряхнувшись и встав на лапки, он тут же уперся спиной в лежащее рядом с ним яйцо и начал подталкивать его к краю гнезда. Спустя минуту яйцо полетело вниз, а большеголовый птенец принялся за следующее.
Мальчик понял, что вылупившийся птенец – кукушонок. Он читал об этом в большой красивой книге про птиц. Кукушки откладывают свои яйца в чужие гнезда, птенец появляется первым и избавляется от еще невылупившихся случайных братьев и сестер. Тем временем кукушонок расправился со вторым яйцом и перешел к третьему. Мальчик хотел спасти последнего невылупившегося птенца, но в большой красивой книге было написано, что после того, как человек потрогает гнездо, родители-птицы в него больше не вернутся. Невылупившийся птенец был заранее обречен на гибель. Кукушонок вытолкнул из гнезда последнее яйцо и злобно уставился правым глазом на мальчика, как бы решая – вытолкнуть и его тоже или слишком большой? Мальчик протянул руку, птенец попятился и даже попытался клюнуть его в ладонь еще несформировавшимся клювом. В этот момент где-то в лесу закуковала кукушка. Схватив птенца, мальчик сильно сжал ладонь и сморщился от омерзения. Ладонь тут же сделалась мокрой и липкой. Между большим и указательным пальцами торчала раздавленная голова кукушонка. Мальчик бросил его на землю и вытер руку об кору, потом об майку. Неожиданно он понял, что птичий крик прекратился. Вокруг стояла гробовая тишина, которую нарушило лишь методичное кукование. Он вспомнил - сколько кукушка накукует, столько и жить осталось. Быстро спустившись на землю, мальчик еще раз тщательно вытер руки об траву, сел на велосипед и что было сил завертел педали. Ему показалось, что если кукушка вдруг сейчас перестанет куковать, он тут же умрет. От ужаса он вспотел, и еще прибавил ходу, не обращая внимания на торчащие из земли корни и хлещущие по лицу ветви. Мальчик уже выезжал из леса на асфальтированную дорогу, а кукушка все куковала и куковала.

ШКОЛА ДЛЯ САМОУБИЙСТВА

В основу этого рассказа положены загадочные события, произошедшие несколько лет  назад в одной из показательных школ нашего города.
В один день и, как утверждают некоторые, в одно и то же время сто шестнадцать учащихся старших классов одновременно покончили с собой, выбросившись из окна.
Учащиеся, жившие на безопасных этажах (ниже восьмого), спрыгнули с крыш своих домов. Двое детей, лежавших в это время в больнице (один на предмет обнаружения язвы желудка, второй по урологической части), покончили с собой, сбросившись с крыш этих больниц. Еще один ребенок, находившийся в это время вместе со своими родителями в Объединенных Арабских Эмиратах, покончил с собой, выбросившись с девятого этажа гостиницы. Один учащийся, возвращавшийся в этот день из города Вологда от своей бабушки, выбросился на полном ходу из окна купейного вагона. Поскольку ни один из его соседей не находился в это  время в купе, отсутствие ребенка было замечено только по прибытии поезда в Москву.
Из четырех старших классов (в школе было три десятых и один одиннадцатый классы) только двое детей не предприняли попытки самоубийства. Однако оба они сошли с ума вечером того же дня, услышав в вечерних новостях о том, что произошло с другими учащимися их школы.
Будучи  не только участником, но и единственным инициатором данных событий, я после некоторых колебаний все-таки решил осветить  их поподробнее и рассказать о том, каким образом все это произошло.
Я начал заниматься гипнозом еще в детстве, примерно лет с тринадцати. Тогда я впервые обратил внимание на свою способность к внушению людям тех мыслей, которые мне хотелось. Начав анализировать (а уже тогда я был достаточно серьезным и вдумчивым человеком), я заглянул в свое, тогда еще небольшое, прошлое и обнаружил, что способность  к внушению обитала во мне с самого раннего детства.
Я всегда получал то, что мне хотелось, причем мне не приходилось для этого знакомить окружающих  с возможностями моих голосовых связок. Мне вообще не приходилось прибегать ни к каким ухищрениям, которые использовали мои сверстники для того, чтобы попытаться получить хоть что-то. Как правило, они все равно ничего не получали. А я получал. И для этого мне надо было просто хотеть. Родители, а регулярно и совершенно незнакомые люди, внезапно оборачивались ко мне (они, очевидно, считали, что на них нападает  приступ необъяснимого добродушия и щедрости) и спрашивали, не хочу ли я это, или это, или вон ту красивую игрушку, или эту большую и вкусную конфету. Как вы можете догадываться, я хотел. Подобных случаев, как я впоследствии выяснил, было огромное количество, и перечисление хотя бы только самых примечательных заняло бы сейчас уйму времени и места. Тем более, что они не имеют отношения к делу, я не стану их перечислять и остановлюсь только на том, которому суждено было изменить мою (и не только мою) жизнь.
Я никогда не был физически особо сильным человеком. Я был здоров, в свое время отзанимался несколько лет спортом, но особыми физическими данными не выделялся. К тому же, как мне казалось, я был трусом. Только потом я понял, что то, что я считал трусостью, на самом деле таковой не являлось. Точнее, это было чувство, которым примерно  в равной степени наделены все в юный период своей жизни (вопрос заключается в том, что некоторые от него избавляются, а остальные живут с этим чувством всю жизнь). Это, скажем так, была боязнь того, что на меня могут подумать, что меня могут заподозрить в чем-то таком, чего я не делал. Заподозрить и обвинить. И, скорее всего, обвинить публично.
Вскоре жизнь продемонстрировала мне, что мой страх отнюдь не являлся необоснованным. Я получил сильнейший удар, столкнувшись в реальной жизни лицом к лицу с тем, чего боялся больше всего на свете. Однако, как оно обычно и бывает, прямое столкновение со страхом положило ему конец.
    Меня публично обвинили в воровстве.
Это произошло во время урока литературы, который вела наша классная руководительница. Дождавшись, пока все соберутся, сядут на свои места и замолчат, она потребовала тишины. Это сразу насторожило нас, поскольку в классе уже было тихо. После этого она, оглядывая класс, сообщила своим натянутым звенящим голосом, что  в классе произошла кража. Выдержав паузу и накалив атмосферу до предела, она подошла к своему столу.
«Я знаю, кто это сделал!» - сказала она и немного скосила глаза в мою сторону. Движение ее глаз не укрылось от моих соучеников, которые тоже стали поглядывать на меня.
«Но я хочу, - ее голос стал еще выше, – Чтобы этот человек сам признался в своем отвратительном поступке. Я хочу, чтобы он прочувствовал всю тяжесть совершенного им»!
Теперь уже весь класс смотрел на меня. Я чувствовал на себе их возмущенные взгляды, среди  которых был взгляд и настоящего вора.
Мои тогдашние ощущения вряд ли можно сравнить с чем-либо. Это был ад. И я прошел через него. Меня назвали по имени. Меня подняли. От меня потребовали признания и от меня потребовали раскаяния. Я слышал голоса девочек-отличниц, которые громко мне шептали, чтобы я побыстрее сознавался, и мы могли бы начать урок. Все эти подробности сейчас не очень существенны. Важно то, что за моим лицом, от которого все, и в первую очередь классная руководительница, ждали слез, и которое обмануло их ожидания своей неподвижностью, выросло в этот момент новое очень жестокое и очень холодное лицо. Скрываясь за старым, как за пустой картонной маской, это новое лицо, не моргая, смотрело на учительницу и шептало: «Ты пожалеешь об этом, сука! Ты очень сильно об этом пожалеешь! Ты у меня в окно выкинешься!»
Развязка наступила буквально через два дня. Во время урока моя классная руководительница открыла находившееся от нее справа окно, задрав юбку, взобралась на него и, не сказав нам ни слова, спрыгнула вниз.
Окончив школу, я решил стать педагогом и после института устроился в одну из показательных школ нашего города.

ДОМ НА ПИОНЕРСКИХ ПРУДАХ

В начале 80-х в районе Кунцево, недалеко от Пионерских прудов, стоял двухэтажный деревянный дом постройки 18-го века. Вышло так, что когда я окончил первый класс, у моих родителей родились близнецы. В связи с этим по закону мы, как многодетная семья, получили квартиру в новостройке и переехали на окраину города. Родители решили не забирать меня из старой школы. Там со второго класса преподавали английский, и в свое время им стоило не малого труда меня в эту школу устроить, поскольку до семи лет я скверно выговаривал половину алфавита. Это искупалось тем, что я хорошо считал, много читал, занимался спортивной гимнастикой и весьма прилично для своего возраста играл в шахматы, вызывая удивленно-обескураженную улыбку взрослых. Впрочем, все это я рассказываю лишь для того, чтобы пояснить – каждый день я тратил на дорогу в школу около часа в один конец, а филевская линия метро проходила как раз мимо Пионерских прудов. Если кто не в курсе там метро идет по поверхности, так что из окна можно наблюдать окрестности. Таким образом, два раза в день я наблюдал из окна вагона старинный дом, одиноко стоявший среди одичавших яблоневых деревьев на той стороне вытянувшегося вдоль линии метро пруда. Весной он казался зеленым из-за листвы, а зимой почему-то красным. Впоследствии, уже при близком рассмотрении, я с удивлением обнаружил, что на самом деле дом был покрашен в довольно-таки заурядный тускло-желтый цвет, чем-то напоминавший больничный. Может быть, этот цвет имел свойства преломляться каким-то хитрым образом и отражать окружающие цвета, из-за чего и казался то красным, то зеленым? Я так и не узнал. Как вы понимаете, в то время дом еще не сгорел.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ

    О личных мотивах позвольте мне умолчать. Скажем так – я не мог больше терпеть. Поэтому я это сделал. Да, теперь я в этом раскаиваюсь, но тогда….
Тогда я был переполнен. Ведь я молчал столько лет! А потом я решил перестать молчать. Ну, не мог я, не мог! Не мог выносить больше все эти издевательства, унижения, эти вечно недовольные взгляды, попреки, что я плохо работаю. Я плохо работаю! Десять лет на грошовой зарплате! Пусть мало, я понимаю, такое время. Но уважение! Но ведь можно относиться ко мне как к человеку, а не как к пресмыкающемуся. Еще немного, и я сам перестал бы себя уважать.
      И тогда я решился.
      Я спустился в туалет – вы знаете, у нас там такой одиночный туалет – запер дверь и встал перед зеркалом.
      «Я хотел бы поговорить. У меня есть к Вам претензии, - так я начал. - Вы не имеете права постоянно унижать меня, да еще перед всеми. Я работаю здесь десять лет, и то, что я не поднялся по служебный лестнице, не дает Вам никакого права так со мной разговаривать.
      Вы постоянно указываете мне на то, что у меня плохой костюм, но я просто не имею возможности купить себе новый, Вы слишком мало мне платите. Единственное, что я могу позволить себе из одежды на зарплату, это купить в подземном переходе новый галстук. Кстати, если бы Вы были повнимательней, то могли бы заметить, что я исправно это делаю каждый месяц. Так что вовсе не надо обвинять меня в том, что я не слежу за своим гардеробом.
      Между этим за десять лет я не разу не жаловался, что мне мало платят. В то время как другие ходили с недовольными лицами, я напротив старался улыбаться и выглядеть приветливым. Не могу сказать, что мне это было легко или, что я всегда был до конца искренен, но я чувствовал ответственность за Наше Общее Дело и не мог поступать иначе.
      Это далеко не все мои претензии, я мог бы говорить еще долго. Но за десять лет работы я научился ценить чужое время, поэтому ограничусь только этим. Надеюсь, Вы внимательно рассмотрите мои претензии к Вам и сделаете соответствующие правильные выводы».

      Разумеется, вслух ничего этого я не говорил. Вы же сами знаете, что в туалете установлены камеры. Я проговорил это про себя, глядя в глаза собственному отражению.
      Теперь я убежден в том, что поступил неправильно. Я искренне раскаиваюсь; просто, понимаете, у меня очень нервная работа. Я прошу вас обратить особое внимание на полностью добровольный характер моей объяснительной и надеюсь, что данный инцидент никак не отразиться на нашей дальнейшей совместной работе.

ПОХИЩЕНИЕ ДЕТЕЙ

Мальчику около семи. Сейчас он храбро лезет на дерево, пытаясь добраться до птичьего гнезда. Воздух разрывается от пронзительных птичьих криков.  Лишь внутри меня полная тишина. Кажется, даже сердце не бьется. Две малиновки смело бросаются на мальчика, но он лишь досадливо отмахивается и продолжает лезть наверх. Он явно хочет добраться и выкинуть птенцов из гнезда.
Я наблюдаю за ним, прячась между темными елками. Я жду, пока он заберется повыше. Тогда я неожиданно смогу вспорхнуть, схватить мальчишку поперек туловища своим длинным клювом и взмыть в небо. Аисты приносят детей, но ведь вначале они их откуда-то уносят? 
Девочке немногим больше пяти. Ей скучно. В данный момент она подбрасывает палкой осеннюю листву. А вон и ее мама. Она отвернулась спиной и отошла метров на двадцать. Уже пятнадцать минут она яростно разговаривает с кем-то по мобильнику. Судя по постоянным переходам с криков на ласковые причмокивания – с любовником.  Девочка меланхолично продолжает подбрасывать листья. Но вот она что-то увидела. Я напрягаю зрение. Похоже, это лягушка. Девочка сжимает губы и поднимает палку.
Мой длинный острый клюв приоткрывается в улыбке. Я скашиваю глаза в сторону мамы. Она ничего не замечает. В тот момент, когда девочка опустит палку, я подбегу к ней на своих длинных прямых ногах, прихвачу клювом за шею и взмою в небо, широко размахивая крыльями.  Для многих аист – птица надежды. И ко мне это относится в первую очередь. Ведь я – аист редчайшего - изумрудного оттенка. Аист цвета надежды.
Пол младенца по лицу разобрать невозможно, это же младенец. Он мирно дремлет в коляске, лишь иногда во сне наморщивая нос и слегка посапывая. А рядом на скамейке так же мирно дремлет, и так же посапывает папаша младенца. Предварительно он выпил пару бутылок пива, потом начал читать газету и задремал. Ногой он слегка покачивает коляску, убаюкивая и младенца, и самого себя.
Я прячусь на крыше дома напротив, за телевизионной антенной. Если я опущу крылья вдоль туловища и вытянусь в струнку, меня невозможно заметить даже в телескоп. Для этого ребенка я приготовил большую зеленую сумку. Я тихо выхожу из-за антенны и, стараясь не царапать когтями крышу, подхожу к самому краю. Спикировав вниз, я правым крылом бесшумно, но сильно бью по днищу коляски. Младенец подскакивает вверх и приземляется прямо в открытую сумку. Я крепко сжимаю сумку клювом, и в одно мгновение скрываюсь в темнеющих вечерних облаках.
Я лечу, методично взмахивая крыльями. Подо мной расстилается огромный город, в домах которого начинают зажигаться огни. Мне осталось лишь добраться до гнездовья, где я смогу сдать свою добычу. Потом я смогу поесть. А потом поспать. Сегодняшний день выдался удачным, но завтра с самого раннего утра мне снова заступать на дежурство. К сожалению, не каждый день такой, как сегодня. Иногда приходится ждать неделями перед тем, как попадется легкодоступный экземпляр ребенка.

ГНЕЗДОВЬЕ

Гнездовье расположено в большом подвале в нескольких километрах от города. Раньше здесь находился какой-то завод или что-то вроде того. Добытых детей я сдаю дежурному учетчику, тот взвешивает их, определяет пол и возраст, после чего уносит за железную дверь. Мне он выдает еду и делает укол против паразитов.
Учетчик всегда недоволен, ему постоянно мало. Даже сегодня улов кажется ему недостаточным. Со мной он не разговаривает, не исключено, что он вообще считает меня не способным понимать речь.
Ночую я неподалеку, в сосновом бору. На верхушке одного из деревьев расположена небольшая деревянная платформа. Поскольку, несмотря на высокий рост, я вешу немного, платформа меня выдерживает. Хотя, когда поднимается особенно сильный ветер, я отчетливо слышу, как она скрипит подо мной, как трутся друг об друга доски. После приема пищи я обычно быстро засыпаю. Некоторое время я смотрю в небо, сверкающее многочисленными звездами, и пытаюсь представить себя в виде небесного созвездия. Я составляю из звезд варианты фигуры аиста, каждый раз в разных положениях. Вот аист летит по ночному небу, широко раскрыв крылья. Вот он стоит, отвернув клюв в другую сторону, и слегка наклонив голову. Как только фигура складывается, я засыпаю.

ТУХЛАЯ РЫБА НА УЖИН ВМЕСТО БЛАГОДАРНОСТИ

Сегодня у меня всю ночь болел живот. Несмотря на отлично выполненный план по доставке детей, учетчики вместо еды швырнули мне корзину тухлой рыбы. По презрительности, с которой это было сделано, я понял, что ничего другого получить не удастся. Пришлось довольствоваться тем, что дали. Заснуть мне удалось только когда уже начало светать. Хорошо, что мне не снятся сны. Пару часов все-таки удалось поспать. А потом по туловищу забарабанили капли. Начался ливень.

ЛИВЕНЬ

Когда начинается ливень – птицы не летают. Они прячутся на деревьях или под навесами. Только голуби иногда залетают на балконы в поисках укрытия. Так или иначе, все птицы сидят, низко опустив голову и плотно прижав к туловищу крылья. Им холодно и мокро. Намокшие от дождя перья становятся тяжелее  в несколько раз. Какой уж тут полет? Цель у птиц при таких обстоятельствах только одна – дождаться пока закончится дождь, отряхнутся и, желательно, высушится. Но это обычные птицы, а я – необычная. Я – аист при исполнении. Поэтому в моем случае ливень – не повод.

ЛИВЕНЬ ЭТО НЕ ПОВОД ОТЛЫНИВАТЬ ОТ РАБОТЫ

Полеты для птиц в ливень невозможны. А вот хождения в ливень на длинных прямых ногах по городу входят в мои обязанности. Несмотря на полную бессмысленность. Если навстречу и попадаются люди, то они принимают меня за высокого сутулящегося человека в длинном зеленом плаще. Изумрудный цвет моих перьев – отличная маскировка, а пристальней в такую погоду к незнакомому сутулящемуся человеку никто не присматривается. Все равно такие хождения мне кажутся бессмысленными. Моей основной задачей является похищение малолетних детей, но ведь родители не гуляют со своими детьми в ливень?
Учетчикам этого не объяснишь. По их мнению, я обязан использовать ливень для того, чтобы подбираться к окнам и заглядывать. В период дождей все дети находятся дома или в детских садах, а я, пользуясь своим отличным зрением, могу наблюдать их через окно, оценивать и выбирать на будущее.

Я подбираюсь к окну, и вижу ее.
Она не может видеть меня - я в этом убежден.
Я прячусь за деревом, а она стоит у окна и смотрит на звезды.
Но в эту секунду мне кажется, что она смотрит не только на звезды, но и в мое сердце. В мою душу, если вы так хотите.
В эту секунду мне еще не известно, что ее зовут Грэта.
И что наши судьбы окажутся переплетены навсегда.
И что она - специальный агент Интерпола.
И что она прибыла в Москву с очень простым и конкретным заданием.
И о том, что это задание - найти и убить меня.


КОНЕЦ ГЛАВЫ 3.