Студенческие годы

              АПРЕЛЬСКИЕ СТРАДАНИЯ

                «Когда вы знали, как ужасно томиться жаждою любви»
                (Из школьного альбома).

                Март месяц подвёл черту под зимними снегопадами. Снега и морозов, как ни бывало. Начала просыпаться от зимней спячки природа. На деревьях стали набухать и просыпаться почки. Лужайки ощетинились зеленью. Люди спрятали теплые вещи в гардеробы. Тротуары запестрили разноцветными нарядами прохожих. Во все стороны полетели стрелы Амуры, вызывая появления новых жизней.

                Наша с Галей разлука и без того, стала трудно переносимой. Регулярные, почти ежедневные письма не только не утоляли жажду общения, но ещё пуще распаляли её. Но обстоятельства были выше наших желаний. Через эти жизненные обстоятельства нельзя перешагнуть, как и прыгнуть выше своей головы. На преодоление обстоятельств требовалось время, которое шло быстро, а срок встречи медленно. Предстояло ещё прожить  30 дней апреля, чтобы на майские дни праздника можно было мне приехать домой. 
                Галя через свои ощущения происходившие изменения в её организме всё больше осознавала, себя будущей матерью. Я же, что скоро стану отцом, понимал абстрактно. Без всяких ощущений. Осознание отцовских чувств было ещё впереди, когда на свет появится ребёнок, как плод твоей любви.
                Родителями нас делает жизнь, а не образование. Кроме жизни нет таких университетов, где бы готовили отцов и матерей.
Поэтому и получается, что какие мы сами, таковы и наши сани. А ведь быть хорошим родителем ответственейшая задача каждого.
                В педагогических институтах готовят учителей и обучают их чему и как учить и воспитывать чужих детей, в то время, когда каждый родитель является фактически первым учителем для своего ребёнка и от его мастерства и умения зависит судьба будущих поколений.
                Но морали нравоучения и внушения, а личный пример родителей во всех проявлениях жизни является основой будущей судьбы своего ребёнка. Хотя в каждом из нас происходит процесс саморазвития на основе программы заложенной в зерне.
                При этом важно, чтобы родителем была честь по их детям, а не наоборот, когда честь детям только по их родителям.
Благодатный апрель оказался томительно долгим, как и все другие разлуки.
И снова, как голуби, летели письма, письма!!!


               1 апреля, в день дураков, когда все весело стараются одурачить – обмануть друг друга, мы обменивались очередными письмами.
                Галя писала мне:
            1.4.1957г.
            Здравствуй, Вова!
              Сегодня получила от тебя письмо. Между прочим, последние два письма создали у меня такое впечатление, что тебе страшно надоело их писать, и пишешь ты письма уж вроде как по принуждению. В общем, чувствуется усталый человек…
Насколько я знаю, материально ты устраиваешь себя плохо, но не потому, что у тебя нет денег, а потому, что самому нет возможности готовить, т.е. нет времени и умения. А одной жареной картошки и чаю и не наешься. Вообще мужскому полу устраивать себя материально гораздо труднее в этом отношении.
                Ты пишешь, что с Ч. наметилась трещина? Я  это почувствовала и даже сегодня сказала об этом маме – Вере. Я даже рада этой трещине (не в обиду будь сказано), потому что при всей вашей привязанности друг к другу, в вашей дружбе я чувствовала что-то нечистое. Твой разрыв с ним докажет, что ты, как человек, лучше, чем он. Так мне почему-то кажется.
               Я вовсе, Вова, не трусиха. По-моему, между трусостью и пугливостью есть разница. Можно быть пугливым, но не трусливым, да и является более или менее временным явлением, а трусость – это черта характера, кот. может сохраниться в течение всей жизни. Ты меня просто оскорбил. Может потому у меня и испортилось настроение.
                Вчера ездила в Петровку. Была Лида. Она опять начинает юлить, так что навряд ли уживётся с этим мужем. Прослышала, что едет Иван и вот второе воскресенье приезжает из города одна, идёт в кино, к Стрельниковым, чтобы увидеться с Иваном. Как только Алексей услышит, будет скандал. Лишь бы раз заметил, что врёт, а тогда уже веры никакой не будет, а это не жизнь. Лида очень похудела и подурнела.
                Папа, кажется, повеселел. Анализы у него хорошие, значит не туберкулезник, а то он очень переживал, может потому и осунулся.
Сегодня утром мы встали, позавтракали, и я пошла сначала в больницу потом в РОНО на совещание. Возвратилась я как раз в обеденный перерыв, дома были все. Сегодня 1-е апреля, так все обманывают друг друга. Я тоже тебя бы обманула, если бы у меня были деньги. Над Валентином всё утро смеялись.
Так значит, ты хочешь огород вскопать? А если я его раньше тебя вскопаю? Ты мне скажешь «спасибо»? Смотри!
                В Сталинское я приехала сегодня в 3 часа дня. Отец сидит в комнате читает газету. Холодно, грязно, беспорядок. Все кастрюли грязные и пустые. А ведь я уехала только вчера в обед, оставив дом в полном порядке. Сразу мы с отцом пошли в больницу. Мама чувствует себя хорошо. Уже поднимается, ходит, весёлая.
         Вернувшись, я растопила в печке, сготовила покушать, постирала, вымыла голову, убралась в комнате, вымыла пол. И вот сейчас половина одиннадцатого. У меня так болит поясница, что я никак не могу переступать ногами, просто слёзы на глазах выступают. Никогда мне так не приходилось. Но сегодня я просто устала. И сейчас как лягу, спина долго будет ныть, как после долгой работы в полусогнувшем положении.
Лягу…
А завтра поутру в Предтечу.
Спокойной ночи.

            2-е апреля, вторник
           Вот я снова в Предтеченке. Приехала сюда утром. В школе никого не было. Увидела директора, он отдал мне облигации, и я пришла домой. Уже 3 часа. Я ещё ничем, собственно, не занялась. Тётя Зина белит в своей комнате и всё снесла в мою. Так что в комнате у меня страшный беспорядок. Не была я здесь с пятницы. Всё в комнате припало пылью и дымом. Какая грязь! Вообще мне надоела эта грязь. Ну что ты! За три дня все книжки, стол, постель, окна, всё припало пылью. Мне осталось здесь быть 10 дней. Знаешь, Вова, мне не хочется ничего уже здесь делать. Я уже думаю, как уберусь там в комнате, в Петровке. Вова, я решила всё-таки ехать в Петровку.
Целую Галя.

            В этот же день я написал ей своё очередное письмо:
           1 апреля 57г.
             Здравствуй, Галиночка!
Уже три дня от тебя ничего нет и это тогда, когда ты дома. Но может быть, ты сейчас сдаёшь какие-то экзамены и тебе просто очень некогда… или же ты сейчас во Фрунзе, так из-за встреч и разговоров у тебя нет и минутки для меня… когда я так скучаю, когда я в любую погоду ежедневно хожу на почту, и благо, что я не теряю веру в завтрашний день.
            Вчера целый день сидел за работой, и вообще от лекций сейчас освобожден, пока не закончу её. А вечером был в театре, смотрел балет «Шурале» татарского композитора Яруллина. Балет замечательный. Музыка яркая, сочная и певучая. Вообще есть некоторая параллель с «Лебединым озером» Чайковского. После первого действия случился один анекдотический казус: уходя за кулису балерон, держа на руках балерину, так вошёл в роль, что за что-то споткнулся, и уронил балерину, да так, что потом пришлось приостановить спектакль и вызвать другую артистку. Говорят, у ней сломано ребро.
              Вспоминал и живо представлял, как мы были с тобой в оперном во Фрунзе и как ушли с тобой оттуда, оттого, что вдвоём нам было лучше. Что музыка и так звучала в наших сердцах.
После театра я ещё до 2-х часов ночи писал опять работу, так как утром сегодня мне нужно было идти на консультацию.
Позавчера тот дождь, о котором я тебе писал, к ночи перешёл в снег, но уже сегодня от него пооставались только мокрые места.
Весна неудержимо растёт и шириться. Вчера получил письмо от Стаса. Передаёт тебе привет. Вчера же я ему ответил. Получил письмо и из дому с весьма неприятным известием о том, что банк намечают расформировать, а поэтому мама может потерять работу.
              Обо мне, родная, не беспокойся. Я здоров, деятелен, но только всё время грущу о тебе. Береги себя, береги малыша. Горячо целую весь твой Владимир.
P.S. Привет маме и папе.

                Апрель только начинался, а мы уже загадывали, как можно будет увидеться на майские праздники. Я ей писал практически ежедневно.

            4 апреля 57г.
             Здравствуй, Галя!
Эти пять дней показались мне нескончаемо долгими и безрадостными… И вот сегодня 2 письма, но сколько они принесли тревоги и беспокойства… Что с мамой теперь? Поправилась ли она? Лучше ли ей? Где она сейчас? А я-то тогда, 30 марта, написал такое глупое письмо. Жизнь полна превратностей, но, несмотря на это, никогда не следует терять веру в неё, тем более отчаиваться. Родная, я надеюсь, я хочу, чтобы всё обошлось хорошо… Напиши скорее мне.
Ах, любимая, до чего же надоела эта вечная грусть разлуки, но как видно, велика наша любовь, что мы изнемогаем от этой же грусти. Ты не можешь себе представить, что значат для меня твои письма, полные всё той же грусти… Что стоят для меня те строчки, которыми ты сообщаешь, что малыш чувствует себя чудесно и «с самого утра ножками да ручками бьёт маму».
А сегодня я видел тебя целую ночь. Перед утром сон кончился тем, что мы были с тобой в номере… ты помнишь??
              Ну, эти уж мне М. с Н! Я нисколько не удивляюсь, что у них получается всё так по-собачьи, с позволения сказать. Ну как это можно жаловаться, ведь этим только они отравляют и растравляют себя, а потом вместе спать, жить… Не понимаю! До чего же препротивный твой вопрос ко мне об этом же. Меня всего передернуло от одной только мысли. На него ответить я предоставляю возможность тебе, твоему честному сердцу.
                Галиночка, я не знаю, как тебе выразить всё: мои заботы и переживания о тебе, о твоём состоянии, заботы о будущем. Каждая моя мысль связана только с тобой, посвящена только тебе. Ведь я всеми порами своей души ощущаю твоё настоящее состояние и положение, но ничем кроме слов в письме не могу тебе помочь. Ты не только должна, ты обязана верить в нашу любовь без малейших колебаний и сомнений. Никакие трудности настоящего не должны скрывать от тебя то, что у нас есть и к чему мы стремимся. Ты никогда не должна роптать на судьбу свою, ибо моя любовь всецело и безраздельно принадлежит только тебе. Ты всегда в себе должна находить мужество, черпая силы из нашей дружбы. Иначе всё , что есть между нами, наша любовь и дружба, которыми мы так гордимся, окажутся не чем иным, как простым фарсом.
                До встречи уж не так много: 20 дней. Приехать раньше, ты знаешь у меня нет возможности: ни временной, ни финансовой. Ведь нам сейчас надо беречь каждый рубль. На следующий год, если я вновь буду секретарем, а работу на факультете худо или бедно веду я (видишь, скромностью я не могу похвастать),  то может быть, мне удастся добиться комнату в общежитии; платить 15 рублей, а не 250 все-таки разница! Об этом мы договоримся 26-го апреля.
До свидания, милая девочка. Привет маме, пускай скорее выздоравливает… Привет отцу. Будь здорова сама. В Предтеченку я не буду писать больше, а начну писать в Сталинское. Крепко целую, мою слабенькую, прелестную девочку…
Твой Вл.
P.S. Каковы результаты твоей поездки во Фрунзе? Почему ты нечего не пишешь об этом.
Утром был дождь, а сейчас навалило снегу чуть ли не до колена. А у вас?

             6. IV. 57г.
              Здравствуй, Галиночка!
Суббота. Без четверти 12 ночи. Около часа назад я кончил заниматься, ответил на мамино письмо, которое получил сегодня, и не мог не написать тебе сейчас хоть несколько слов… Родная, когда же пройдут эти 20 дней, которые разделяют нас?... я так соскучился о моей прелестной, любимой девочке… как я хочу тебя обнять… О если б я сейчас уйдя спать, увидел тебя во сне… Жена! Женушка! Галиночка! Люшенька! Ты помнишь, зимние каникулы? Помнишь как я подкладывал в печь, а ты возилась с кастрюлями, а потом мы ужинали… Какие чудные ночи были… над Предченекой! А как мы играли в шахматы и ты сердилась, когда я начинал тебя обыгрывать.… Но мы обязательно приобретем себе шахматы.
Ну, пойду спать. Спокойной ночи, любимая…

              7. 4. 1957г. Воскресенье.
                Галиночка, здравствуй!
Сегодня у нас в институте впервые проходит фестиваль естественно-географического факультета; в следующее воскресенье (14) будет фестиваль нашего факультета. Пошёл я посмотрел, как у них хорошо убран зал, большая самодеятельность и разволновался страшно, ведь хочется, чтобы мой факультет занял не последнее место.
               С завтрашнего дня нас переводят в первую смену. Вот уж три года, как я не учился с утра. Перевода добились мы сами, чтобы было больше возможность продуктивно заниматься.
Полтора часа как сижу над курсовой работой, просмотрел кое-какие заметки, но нечего не могу написать, каждая строчка даётся с таким трудом! А вообще я окончательно разочаровался во всех этих работах по литературе из-за того, что приходится повторяться да вертеться вокруг. Белинского, Герцена, Чернышевского, Добролюбова. Нет, возможно одно, - стать квалифицированным преподавателем. Эх, мечты юности, где ваши сладости.
               Ты что-то опять задерживаешься с письмом. Хочу ещё раз напомнить о телеграмме, которую ты дашь 25, раньше не следует, так как у меня не будет возможности, поэтому, что где-то с 20 апреля я обязан, буду выступить на научной студенческой конференции с докладом.
                День сегодня пасмурный и холодный. Но с утра было солнечно, а сейчас голубизна неба прячется в капроне белых туч. Во дворе установлены репродукторы, которые без устали разносят музыку вальсов… Как мне становится грустно. «Журавли», «Необыкновенные глаза»! Сколько они напоминают. Пойду ка я на почту.
 
             И на почте получил её очередное письмо, я тут же написал ей ответ:
              7. 4. 1957г.
              Милая жёнушка!
Твоя отзывчивая душа и на этот раз не обманула тебя. Действительно в моих письмах, пожалуй, чувствуется усталый человек. Но и только. Уже так изболелась душа, что писать не о чем другом не можешь, а написать всё время о тоске тоже нельзя. Ты только правильно пойми меня: никакой хандры или какой-то паники у меня нет. В общем, я бодр, жизнедеятелен и жизнерадостен. И это я бы сказал не только внешняя форма, нет, и душа такая, да только вот при всём этом я очень хочу видеть тебя, хочу поговорить с тобой… ведь я не могу представить, как ты сейчас выглядишь, какой у тебя голос, взгляд, манеры, жесты. Конечно, я верю в тебя, верю в то, что сердце твоё бьётся только для меня, но как бы это не было высоко, это всё также всего-навсего вера. А я же при всём моём романтизме материалист до мозга костей. Нет, на следующий год мы обязательно будем вместе.
О моём материальном устройстве не беспокойся, я его сейчас устроил неплохо. Каждый день стал ходить в столовую, скоро начнём варить сами, как только поубавиться работа. С сегодняшнего дня мы занимаемся с утра это значительно легче.
               Да, в моей дружбе с В. действительно есть трещина, но ты в корне неправа, что усматриваешь в нашей привязанности с позволения сказать, «что-то нечистое». Это какая-то ересь. Но он, не тем более я (за себя я больше знаю) ни на какие сделки с совестью не идём. Просто взгляд на некоторые вещи у нас разные.
                Галиночка, ты не трусиха, нет родная. Между трусостью и пугливостью действительно разница и огромная. Не тот  трус, кто боится, но не показывает, а тот, кто показывает что боится. Но ты зря оскорбилась, ведь ты же знаешь, что я не позволю себе и намёка, который мог бы оскорбить тебя.
Вот на примере Л. видно, что сам человек прежде всего делает себе судьбу. Ну в кого она удалась такая несчастная…
                Я очень ободрён и обрадован известием о состоянии здоровья родителей. А мама уже, наверное, дома? Это хорошо, очень хорошо.
Если ты вскопаешь раньше меня огород, то смотри, я тебе тогда так вскопаю! С твоей ли талией вскапывать? Ты что рехнулась, что ли ?! Ну, конечно, я знаю, что ты пошутила.
          Ты помнишь о Любе. Господи, ни о каком вымогательстве у нас и не было речи. Такие вещи, как мне кажется, совершаются сами собой, а иначе я не представляю себе любви. Правильно, переезжай в Петровку, а там будет видно.
До свидания, крепко целую только твой ВЛ.

      Грусть разлуки разъедало наши сердца, истомило, истерзало, но только усиливало взаимопритяжение.
 
            9. 4. 1957г.
            Здравствуй, мой Вовочка!
Сейчас я получила твоё письмо. На улице жара, но… видно, ненадолго. Я сегодня ходила в школу первый раз в разлетайке. Она такая розовая, да и сама разлетайка – новость для Предтеченки. Так учителя все говорили о ней, да обо мне. Сегодня у меня было 4 урока, из них два с 6-м и 7-м классами я провела на участках. И здесь, конечно, не обошлось без трепни нервов. Урок в 8 классе был посвящён вскрытию лягушек и опытов со вскрытыми лягушками. Ребятам очень понравилась вскрывать лягушек. Урок прошёл очень интересно. В 9 классе объясняла. А в общем день прошёл хорошо.
             Завтра среда. Урок в 10 классе. Так не хочется к нему готовится и идти на него. Только нервничаешь. Экзамен по химии поставили 20 июня с расчётом, чтобы я принимала. Не знаю, смогу ли. Да мне и не хочется.
Теперь на моё место преподавателя не нашли и не видно, чтобы нашли. А с пятницы я должна уйти в отпуск. Я не дождусь этой пятницы, потому что у меня слишком много дел. Кроме того, что я хочу, наконец, отдохнуть от этой грубости и несправедливости, мне нужно помочь дома, потому что мать совершенно не в состоянии нечего делать, готовиться и сдавать экзамены, да и шить мне много нужно. А это для меня достаточно, чтобы я и в отпуск не вздохнула. До 1 мая останется пол месяца, а там один месяц май. В июне то в больнице, то дома буду нездоровой, да с ребёнком, а в июле на сессию. Только в августе, может быть, наступит немного просветление. Но это так нескоро. Тяжелова-то мне немножко (но это, конечно, между нами говоря).
            Хотят директор с завучем меня просить, чтобы я ещё с недельку поработала. Но, Вовочка! как мне не хочется! Как мне кроме них много дел! Я тебе их описала. А сколько я сейчас могу делать! Я так быстро устаю. Слабости и утомляемости прибавилось наполовину. Я буду отказываться от такого счастья. Заставить они не могут, а могут только просить, потому что у меня будет больничный лист. Я не хочу и не могу. Я не виновата, что они не могут найти учителя.
                Отвечу на письмо.
Мама чувствует себя ещё не очень хорошо. С операцией всё нормально, но переносить её в  лет, да с таким живот трудно. Ей нельзя нечего делать, а делать некому. Была бы я, так хоть кушать бы варила, да по хозяйству управлялась.
Да, грусть разлуки надоела смертельно. Ведь не первый год, она не проходит, и не ослабевает, хотя уже буквально нет слов, чтобы говорить о ней. Слишком серы слова, чтобы ими можно было выразить боль разлуки. я помню номер, я всё помню, но я хочу нового воспоминания не утомляют жажду, а только распыляют её.
Я знаю, что задала очень препротивный вопрос. Из-за него-то я и письмо отправлять не хотела. Да ну его с вопросом. Мне о нём и говорить не хочется. Спасибо, что ты заботишься и переживаешь обо мне. Я верю тебе и это дорого для меня. Так ведь и должно быть. Кому же я теперь нужна, чтобы он переживал за меня. Ты и мать – вот два человека, которые мне одинаково дороги, которых сердце любить никогда не устанет, заботы, которых помогают и поднимают в беде.
           Я не ропщу на свою судьбу, мне просто очень трудно, я ропщу на разлуку, и если бы не твоя любовь ещё, так ничего тогда не имело бы смысла. Из-за любви то и переносишь всё с трудностью, с болью, но без ропота на судьбу, конечно. Я понимаю, что тебе раньше первого мая нельзя приехать, да это и не нужно. Сразу же пропустишь на 1 мая, чтобы если и поругали, то один раз.
Было бы прекрасно, если бы в общежитии дали квартиру.  Это было бы наше счастье. Авось, да бог оглянется на нас.
Вова, пиши, как идёт твоя учёба, твои комсомольские дела, как здоровье, как питаешься. Больше пиши о себе.


        День сменялся днём, а до встречи оставалось ещё неизвестно сколько. Напоминание о прошлых встречах оживляли в памяти былое, и разжигали огонь желаний скорейшей встречи:

           10 апреля 1957 года.
            Здравствуй, Галиночка!
Восемь часов вечера. Что-то болит голова и несмотря на то, что на улице такая теплынь, у меня кашель и по ночам так закладывает нос, что почти невозможно дышать. Сегодня я плохо спал, меня несколько лихорадило, но к утру всё прошло.
Второй день от тебя нет письма, поэтому я должен довольствоваться старыми. Вот сейчас прочёл самое последнее твоё письмо и с огорчением заметил, что нечего не ответил тебе по поводу твоего сетования на волосы. Подожди, нечего не делай, пускай волос отрастает, я приеду, и мы посоветуемся, как лучше. Ты пишешь, что ты «уже девушка». Ах сколько воспоминаний вызвало это слово. Я мысленно перенесся в прошлый мир чудно-поэтических встреч и мечтаний, прекрасный мир, ушедший безвозвратно в прошлое вместе с неповторимыми лунными ночами над пустынными лугами, мгновения,… сделавшие нас такими близкими и родными навсегда. Я помню каждое движение, каждый трепетный удар сердца, тот огонь, который пронзил тело, соединив нас воедино. Как  хорошо, что мы умеем любить до кружения головы, до судорог в теле…
Ты помнишь скверы против дома.
Луну большую над селом?
Ах, Галя! Ещё до встречи две недели! Ты не можешь представить, как крепко я сожму тебя  в объятиях при встрече.

           10 апреля.
        10 часов вечера. За окном хлещет дождь. Барабаня в водопроводную трубу, вода серебристой дробью разбивается об асфальт подъезда.
Сегодня получил письмо от мамы. Сейчас меня больше всего занимает проблема, когда приехать?
           14-го факультетский фестиваль; 22, 23, 24 - научная студенческая конференция, где я должен выступать с докладом, 27, 28 – фестиваль института, 1 мая – демонстрация, на которой я опять должен быть. Как ты знаешь, я собирался приехать 26 апреля, но сегодняшний актив, посвященный первому мая, всё смешал. Слишком большая ответственность предъявляется за проведение демонстрации, которую я хотел бы оправдать, чтобы не потерять авторитет. Видишь, при всём моём благородстве, я корыстолюбив: чтобы на следующий год мне дали комнату в общежитии, я должен хорошо поработать, да и неприятно, когда в партбюро укоряют тем или иным недостатком. Короче, у меня остаётся возможность приехать или 17 апреля или же только 1 мая, т.е. когда я утром отправлю факультет на демонстрацию, а сам сяду на автобус и к вечеру буду дома. В апреле я могу быть дома с 17 по 21, в мае – с 1 по 5. Решай сама, как будет лучше.
               Это письмо. Ты должна получить по моим расчётам 15 или 16. Чтобы я мог приехать 17 я должен получить от тебя телеграмму не позднее 8 часов вечера 16 апреля, поэтому смотри, может быть придётся посылать молнию. Если же ты найдешь лучшим мой приезд 1 мая, то всё равно тотчас же шлёшь телеграмму такого содержания;
«приезжай в мае». Если нет, то шли телеграмму от имени родителей, как я уже тебе писал, но с тем, чтобы она пришла не ранее 15 и не позднее 16. Не знаю, внятно ли я написал?
              Галиночка, почему от тебя уже третий день нет писем? Уж не заболела ли ты? Скорее бы увидеться…
Мне уже до отвращения надоел мой кашель, которым я вот уже пятый день бухыкаю как старый козёл. Что самое противное, это то, что уже глотка устала от отхаркивания. Ну, а всё остальное хорошо. До свидание, любимая… т.е. я хотел сказать: спокойной ночи… а я ещё отвечу сейчас на доброе письмо родителей.
А дождик всё льёт за окном.

         12 апреля.
И сегодня от тебя нет письма. Прямо голова лопается, когда приехать? 17-го или 1-го мая? Первого, на мой взгляд, лучше. Ну, решай сама. Маме и папе привет.


Каждый день, прожитый без письма, был изнурительным и бесплодным. А задержки были вызваны различными обстоятельствами:

               14.4.57 г.
               Здравствуй, Вова!
              Я снова задержала ответ. В четверг я приехала из Предтеченки, в пятницу утром поехала в Петровку снова в Сталинское. Сегодня воскресенье. Я уже в отпуске. У тебя, наверное, сегодня фестиваль. А у меня тут свой фестиваль. Мать чувствует себя очень плохо. Всю ночь и вот весь день лежит, стонет. У неё ночью был какой-то приступ в области желудка. О, как влияют на меня эти стоны! Нет уже сил слушать их. А сегодня я сама себя плохо чувствовала, меня рвало. Так мне уже всё, всё надоело. Там мама – Вера в панике. Причину расскажу, когда приедешь. Так мотаешься среди этих больных, а помочь им не можешь. Я сама себе сейчас не рада. Лучше бы мои глаза ничего не видели.

            Ты пишешь, что здоров, бодр и жизнерадостен. Это хорошо. Мне уже кажется, что я никогда не жила среди здоровья и веселья. А тут и сам заболеешь. Я плачу каждый день и даже сейчас… нервы уже ни к чёрту. Прям строчек не вижу.
Я не поняла твоего выражения «Конечно, я верю в тебя, верю в то, что сердце твоё бьются только для меня, но как бы это не было высоко, это всё-таки всего на всего вера. А я же при всём моём романтизме материалист до мозга костей». Забываешь что ли меня понемногу? Не понимаю о чём здесь речь. Объясни, да не забудь. А то, что я спрашиваю, ты часто не отвечаешь, считая это за пустяки. Для меня нет пустяков.
             Я, конечно, не знаю, как вы там дружите с Вовкой. Пусть что я думаю о вашей дружбе ересь, я всё-таки не хочу, чтобы и ты болтался так, как Вовка. Это очень оскорбит, если я узнаю. Так же, как тебя бы оскорбило, если бы я сейчас стала ходить на танцы.
              У Лиды  с Алексеем, кажется, всё хорошо. Хотят увольняться с работы в городе с тем, чтобы купить в Полтавке домик, Лида пойдет работать в колхоз, а Алексей устроиться в почтовом ящике в Калининске. Камень мочевого пузыря у Лиды вышел, так что она будет поправляться. На 1-е мая хотят сделать что-то вроде свадьбы.
              Вскапывать огород не придётся ни мне, ни тебе. Хотят вспахать огород. Когда ты приедешь, тебя ждет побелка снаружи, мазка. Может я не права, но меня оскорбляет, что тебя ждёт такая работа. До каких же поры белить будешь? Ведь там так мало работы; часа на 2-3. Уже может я побелю.
Маме – Вере, конечно, очень хочется, чтобы я переехала к ним. Но, Вова, если бы ты мог понять, как мне там тоскливо без тебя. Ведь я не привыкла к ним… если бы с тобой, было бы другое дело. Вот тебя бы заставил у нас жить, а мне бы не было…
               Так что перееду я в Сталинское.
На улице настоящая весна. Под окном у нас почти распустилась сирень. На улице так чудесно.
Ты мне часто снишься…
Я дам тебе телеграмму 24-го, а приедешь ты 26-го. Согласен?
Вова, помнишь компот? Приезжай, мы повторим.
До свидания.


          Но сколько бы верёвочки не виться, всё равно у неё есть конец. Так и нашей разлуке. Мучительно долго, но и апрель месяц подходил к своему концу. 22 апреля, в день рождения В.И. Ленина и мне исполнилось 22 года!


              20 апреля 57г.
               Здравствуй, милая жёнушка!...
Вчера был прекрасный солнечный день, а сегодня с раннего утра валит большими хлопьями снег, белым цветом оседая на ветви деревьев. Так что когда глянешь в окно, то, кажется, будто яблони цветут, а на самом деле это дубы с уже распустившимися зеленью почек. Сыро, грязно и тоскливо.
Половина четвертого. Сегодня я закончил курсовую работу, с которой выступлю на студенческой конференции в понедельник (22-го) в 8 часов вечера. Работой своей страшно недоволен и боюсь опозориться на конференции.
           Вчера был на вечере актива, посвященного моему дню рождения и ещё одного товарища В. И. Ленина. Вечер прошёл хорошо, я не ожидал такого внимания со стороны комитета комсомола и членов комсбюро. факультета.
             В подарок мне преподнесли дорогие книги о Пушкине и Грибоедове. Ты удивлена, почему это было вчера, не 22-го? Из-за недостатка времени; 22-го конференция. Весело ли для меня прошёл вечер? Нет. Я два дня не получаю от тебя писем… поэтому я всё время думал, вот я здесь сижу, а что там с ней… быть может она плачет… ей больно и очень тоскливо.
               Как со здоровьем мамы? Поправляется ли она? Да ты-то сама как себя чувствуешь? Ну почему ты редко стала  писать… Что с мамой – Верой? Почему она в панике? А тебе нельзя плакать, нельзя расстраиваться, береги себя, родная.
В той фразе, которую ты не поняла, я хотел сказать, что, несмотря на свой романтизм, который помогает мне переносить тяжесть разлуки, я всё таки материалист и хочу, поэтому тебя поскорее увидеть на яву… а потому не дождусь встречи…
           Галиночка, милая, не бойся. Моё мужское достоинство нисколько не будет ущемлено, если и придётся мне ещё раз побелить дома.
Ну, а жить живи там где тебе наиболее удобно. Мои родители не должны иметь никакой обиды. Передай привет маме и папе.
До скорой встречи. Твой Вл.

Несмотря на постоянную грусть-тоску, и жажду встречи, нам ничего не оставалось, как терпеливо ждать, когда же она наступит.

              Галя писала:
                20.4.57г. Суббота. Вечер.
                На улице дождь… Интересно, где ты сейчас, чем занят?
Получила сегодня письмо. Письмо небольшое. Мало ты пишешь. Надо бы побольше.
Живу я сейчас хорошо. Я спокойна, ем что хочу и сколько хочу. С мамой по немного ползаем, управляемся по дому. А отец нам носит воду, топку, выносит всякие тяжести, копает огород, доставляет продукты. Ему с нами, конечно, очень тяжело, но он весел, бодр, очень подвижен и ничего не даёт нам делать тяжелого.
Чувствую себя хорошо. В первые дни моего отдыха я мучилась со спиной, поясницей, ночами, часто ложилась. Но дело идёт к лучшему. Я стала чувствовать себя гораздо лучше, стала и воду уже носить, когда нет отца, и топку. Наверное, потому, что стала спокойнее и лучше питаться.
             Детулька вся в тебя: сильная и очень неспокойная. Когда она только и отдыхает? Всё выпрямиться хочет, да так, что того и гляди живот лопнет. Даже больно, но радостно и весело. Скорей бы ты приехал, да посмотрел бы. Уже целую вечность тебя нет, для меня встреча уже пустой звук. Я не подразумеваю под этим словом действие. Мы ведь растём с сыном, а ты так далёк от нас, что даже, наверное, и забыл. Неужели уж нельзя приехать хотя бы на день раньше. Ну почему на 1-е мая? Мне очень обидно, что ты не можешь приехать раньше. Неужели уж некому демонстрацию провести? Подготовь всё, поручи и отпросись у декана на праздник домой. Написал бы заявление, что по поводу семейных обстоятельств нужно домой. Больна, мол, мать и жена, пишут письмо. Да ты захочешь, так всё сделаешь. Важно, чтобы захотел. Ведь ты уже давным-давно не провинялся. Последний раз было на новый год ведь. Ну приедь, пожалуйста, пораньше. Там и мама на тебя в обиде, что ты обещался перед маем, а не приедешь. Хотели, чтобы ты помог садить, вычистил колодец. Огород уже вспахали. (ты ей только нечего не пиши. Приедешь, узнаешь, что тебя тут ждёт или ждало). Я прошу тебя приехать раньше 1-го мая хотя бы на день. Ты хочешь с одной ложкой два обеда: встретить там 1-е мая и сюда приехать успеть. Недурно! но лучше что-то одно: или не приезжай совсем, или приедь хотя бы на день раньше, т.е. 30-го. Это тоже не отразиться на твоей учёбе.
        Ты уже не можешь писать о грусти разлуки? А разве ты всё ещё грустишь?
Я рада, что у тебя всё хорошо с работой и учёбой, что у тебя крепкое здоровье. Это хорошо. Я тоже думаю, что ты сильный, но тебе нужно быть ещё сильней. Ведь скоро двое повиснем на шею. Попробуй, выжми!
Ты купил шляпу? Это хорошо. А костюм и пальто будут. Тебе разве идёт дымчатый цвет? Я, правда не видела ведь на тебе ничего дымчатого. Впрочем, серое тебе идёт.
  Я жду тебя, мне ничего не остаётся делать. Приятно слышать, что ты только мой.
Завтра пасха. Праздник детей. Но на улице дождь. Завтра съезжу в Петровку.
А сейчас ложусь отдыхать в свою мягкую ласковую постель. 
До встречи. Галина.

  21 апреля все православные праздновали Пасху, приветствуя друг друга: «Христос воскрес! – Во истину, воскрес!». И хоть в церковь ходили не все, но пекли куличи и красили яйца все и воскресения Христа праздновали все:

             21.IV.57г. Воскресенье. Снег и слякоть.
              Христос воскрес, милая женушка!...
Проснувшись по утру и узнав, что сегодня праздник, я тотчас же в мыслях был унесен домой, в прошлое… незабываемое детство, когда со всей серьезностью ходил святить куличи, с тем, чтобы вкусить от мира того… а теперь всё это я обращаю в простую, добрую шутку. Но мне сейчас немножко грустно и это от того, наверное, что мне хочется сейчас быть дома. А тут ещё такая паршивая погода: распустились листья, зацвёл урюк и груши и на-тебе-снег, да какой! – покалено. Правда мороза нет, но какая слякоть. В деревне же сейчас, пожалуй, и ступить некуда.
Около шести час. Вечера. Я сижу в почтамте и пишу тебе. Только что получил письмо, такого доброго, прелестного, живого письма я давно уже не получал от тебя.
            Я живо представляю и яркий свет в комнате, и белую постель, и как бьётся малышка… Я отказываюсь от своего спора, только ты не огорчайся, но пусть бог даст нам сына, а за именем дело не станет: Александр или Андрей, два любимейших имени.
          С праздником, конечно, ерунда, да только не совсем. Ведь домой я приеду 1-го, так что как раз на самый праздник. Нас с тобой пригласили на свадьбу? Если она будет в городе, то ты сама не едь, жди меня.
Галиночка, ну что ты, родная, позволь мне здесь отпраздновать 1-ое мая. Ведь это тебе ничего не стоит, а? Ну, почему ты не разрешаешь, ах ты вредная… Ха-ха… люшенька, зачем ты мне это пишешь, когда знаешь, что никакой праздник без тебя не может быть праздником для меня. Я не дождусь 1-го, что бы скорее приехать домой, и если б ты даже настаивал. Чтоб я 1-го остался здесь, я бы тебя не послушался, и всё тут.
          Родная, улыбаться я, конечно, улыбаюсь, потому как сам не терплю скучных и сумрачных людей; на людях я улыбаюсь даже и тогда, когда у самого на душе, так сказать, кошки скребут, потому что нельзя своим дурным настроением портить настроение других, и нехорошо показывать свою боль всем. Но не представляй, пожалуйста, это как постоянно и беспричинно растянутый рот. Нет, ничуть не бывало, я просто всего на всего бодр, возбужден, жизнерадостен. Ну, а с танцами ты хватила лишку. Ведь ты знаешь. Как я отношусь к шарканью ногами, толк и смысл которых я нахожу лишь тогда, когда кружусь в вальсе только с тобой… моей единственной родной девочкой. О том, что за меня «кто-то брался» не стоит и говорить, потому что за меня может взяться только тот, за кого возьмусь я, а я же могу браться только за тебя.
             Телеграмму теперь давать излишне.
Ни рубашки, ни брюк, я себе не купил кроме книг и шляпы. Но у меня есть 100 рублей, которые не входят в общий мой баланс и составляют так сказать  НЗ (неприкосновенный запас). 26-го я получу стипендию (240 рублей) из неё останется рублей 100, на которые я должен буду дожить до 1-го, что-нибудь купить в подарок и ещё приехать домой. Но эту задачу я ещё, может быть, как-нибудь решу, но купить что-нибудь лично себе я ничего не смогу, хотя у меня для этой цели есть 100 рублей, но 100р. не деньги, не правда ли?
            Ну, а своим замечанием, что я могу в чужое нарядиться, ты меня просто глубоко оскорбляешь… Я и фуражки чужой ещё не носил…
Кашель прошёл, и я  совершено теперь здоров. Передай привет маме и папе.
Когда ты получишь это письмо, до нашей встречи останется меньше недели… Жди… Крепко целую твой Владимир.

      С пасхальным праздником приближалась и наша встреча. Как изнурительны дни ожиданий…

             Галя писала:
             21 апреля 1957г. Воскресенье.
Вероятно, всю ночь и вот уже полдня идёт снег. Странная весна! Не исключена возможность, что и в мае пойдет снег.
В доме тихо. Мама с папой отдыхают в маленькой комнатке, а я сижу в своей. Нужно бы ехать в Петровку. Но такая непогода, что не хочется вытыкаться на улицу.
С самого утра, едва я успела подняться с постели и убраться в комнатах, как пришли гости. Выпили, конечно, часа через два они ушли.
Я так люблю свою комнатку… Где бы я ни жила, а меня всегда сюда тянет. Вот и сейчас мне так хорошо здесь… Мне действительно легче ждать. Я не стала так отчаиваться и убиваться, как в Предтече. Мне здесь легко. Сколько у меня связанно с этой комнаткой.
         1-го я тебя буду ждать, наверное, здесь. А потом мы поедем в Петровку.
На будущей недели я должна съездить ещё в Предтеченку, в Петровку и в город. Кроме того надо сшить себе платье. Вот такие меня ждут дела.
А сейчас я поеду в Петровку.
        А чем занят сегодня ты? Как управляешься с учёбой? Как нравятся тебе занятия в первую смену? Как изменился у тебя режим дня? Когда же ты, наконец, приедешь? Каковы твои отношения с Колей и Володей? Ты совершенно о них нечего не пишешь.
       22 апреля. Здравствуй, Вовочка! Вчера был твой день рождения. Как ты его отметил? Я тоже праздновала твой день рождения. Вчера была в Петровке.
Вовочка, ты знаешь, у меня одна неприятность: мне невозможно идти в баню. В общую я стесняюсь, а в номер не с кем. Я думала, что ты приедешь перед маем, так сходили бы. А так просто не знаю как и быть. А может,  всё-таки приедешь раньше?
Что-то от тебя давно писем нет.
Когда ты сдаёшь досрочный экзамен? Ты же писал, что 20-го. Еси сдал, то как? Чем сейчас занят?
До свидания. Жду.


         Слава Богу апрель заканчивался!
Ещё одно письмо… И пока больше нет смысла писать, потому, что я приеду домой раньше, что почта доставит письмо адресату.
Тёмный вечер. День окончен… Сколько их ещё?... Бесконечных, безвозвратных, как прошли домой… Моя нервная система, пожалуй, напряжена до предела… Я не могу дождаться, когда, наконец, пройдут оставшиеся 4 дня, чтоб я мог пойти и взять билет на завтра. А там беспокойная ночь, 8 часов муторной поездки в автобусе… и вот я дома… держу в объятиях тебя! Ах, какая ты сейчас, я не хочу загадывать, потому что никогда так не получается, как я загадывал. И все же мне кажется, что на этот раз встреча будет бурной. Я даже испытываю какое-то смутное волнение: не отвыкла ли ты от меня. К тому же я изменился. Стал несколько угрюм, похудел, от кашля изменился голос и стал грубее. Но в душе я тот же твой Вам, такой же несколько идеалист, несколько чудаковатый, несколько артист, несколько романтик, несколько странен для тех, кто плохо меня знает.
           Почему не пишешь ты, для меня не ясно. 22-го получил телеграмму, ждал письмо, которого до сих пор нет. Впрочем, последнее время я так много жалюсь тебе на это, что больше не удобно писать. Правда, все молитвы мои тщетны, ты не внемлешь моему воплю… И это меня страшно удручает. Вот и сейчас я больше ни о чем не могу писать, как о боли… но о ней писать не стоит, да и нехорошо.
Итак, до 1-го мая. Привет маме и папе. Крепко целую Владимир.