ОН ЕСТЬ

               
   
   
 «Лови, лови. Лови меня на слове,
что в улице средь солнца и метели,
что во сто крат лежащий в луже крови счастливее лежащего в постели»
                Автор Известен
 


          Дня два, после визита Евтюнина у меня никто не появлялся. Однажды только ко мне зашёл завхоз и сообщил, что начальник колонии не разрешил вывозить меня на больничку и распорядился сделать мне операцию принудительно. Также он сказал, что принято решение после восстановления моего здоровья (физического) отправить меня на принудительное лечение в психушку для заключённых.
         Я пытался что-то предпринять, но всё было бесполезно, так как шнырям и охранникам под страхом сурового наказания было запрещено разговаривать со мной и вступать в какие бы то ни было контакты.
         На следующий день после сообщения завхоза мне не предлагали завтрака, а в 10.00 ко мне в палату вошли, два здоровенных шныря с носилками. Молодой и по сташе.
     - Ну чё, ***сосы, вы всё обдумали? – Спросил я.
         Громилы молча отвязали меня от шконки и стали укладывать на носилки.
     - Ребятки, ведь если я на зону вернусь, вас же в промке пилорамой на брикеты попилят.
         При этих словах молодой, привязывавший к носилкам мои ноги, посмотрел на своего старшего  товарища. Старший понял его взгляд, но он был из старых повязочников, а потому наглый и наглухо отмороженный.
     - Хули вылупился, работай. – кинул он молодому, ещё видимо не окнчательно ссученому шнырю. Молодой опустил голову, сдвинул брови и встал.
     - Сам работай, – сказал он и вышел в коридор.
     - Чмо ****ое! – процедил наглый шнырь и, не переставая делать то, что было приказано, крикнул в коридор.
     - Дмитрич, я чё, его один нести должен, в натуре?
         В коридоре началась какая-то суета, в палату вошёл Тракторист – старый тёртый дубак, которого за его беспредельные выходки не раз пытались замочить, но ему всё сходило с рук. Когда-то он работал трактористом, отсюда и погоняло.
     - Так кого ты тут собрался на брикеты распиливать, заусенец?
         Сказал он и глумливо улыбаясь слишком туго стянул ремень на моей груди. Я харкнул в его пропитое землепашское хайло. Дубак отпрянул и наотмашь ударил меня по лицу. Из носа потекла кровь.
         Шнырь, исподлобья глянул на Тракториста, тот вытирал лицо, синим клетчатым платочком.
     - Вяжи–вяжи, или те тоже дать?
     - Ну, хватит–хватит, – вошёл в палату бледный, как смерть, с жующими синеватыми губами Дмитрич. – Не надо обращать внимание,  Иван Сергеевич…
     - Да? Он мне в лицо харкнул.
         Шнырь достал платок, попытался вытереть кровь, которая заливала мои губы и ухо.
     - Убери руки, мразь, скоро будешь свою вытирать.
     - В операционную! – приказал Дмитрич и пошёл одевать халат.

EM: The Klinik «Operation».
         Когда-то я уже был в подобной ситуации. Впрочем, не так уж давно, перед тем как начались описываемые события, когда я уходил в побег и бросил кошку на забор из колючей проволоки, намереваясь по натянутому тросу спуститься на скобе вниз. В момент переезда трос лопнул, и я, как было уже сказано с четырнадцатиметровой высоты полетел вниз. От удара берцовая кость вылетела из луковицы тазобедренного сустава. Тогда меня принесли в санчасть и за неимением дежурного врача стали вправлять мне вырванный сустав своими силами. Я терял сознание от боли, за неимением других обезболивающих мне кололи новокаин, куда только можно. Когда приехал дежурный врач, оказалось, что ногу надо сверлить и с помощью аппарата Елизарова вводить сустав в гнездо тазовой кости. Но, тогда меня вывезли-таки на больницу, а там нашёлся морфий.
         На этот же раз я оказался в трясущихся руках сурового хирурга-старого пердуна, начальника санчасти, в которой из всех обезболивающих самым сильным был тот самый пресловутый новокаин.
         За время перенесения моего тела из БУРа в санчасть, из санчасти обратно в БУР и затем обратно в санчасть, мой гвоздик успел обрасти тканями и уйти глубоко  внутрь.
         
       Когда Дмитрич сделал первый надрез, я, сам не раз кромсавший себя вдоль и поперёк, почувствовал лишь укол. Когда он стал делать мышечные вертикальные разрезы, я почувствовал, как кровь потекла по правому и левому боку и вместе с ней в виде пара выходила наружу боль. Острая, неумолимая, с привкусом железа, она наполняла воздух вокруг операционного стола, и этим уже было невозможно дышать. По лбу и щекам струился холодный тяжёлый пот, смешанный со слезами, хотя я не позволял себе ни звука. Подбородок и шея были мокрыми от крови,  сочившейся из прокушенной мною в нескольких  местах губы и разбитого носа.
         Через полчаса после начала операции, рука со скальпелем дрогнула. Дмитрич беспомощно мотнул головой и отпрянул от стола. Он тоже истекал потом. С ужасом и удивлением обвёл он взглядом санитара, шныря и дубака, словно спрашивая их, что мол здесь происходит? Но, те стояли, словно окаменев, никто ничего не говорил, только шнырь слизывал с верхней губы капли пота. Видимо, Дмитрич боялся заглянуть ко мне за перегородку и увидеть моё лицо, но он был растерян и сбит с толку.
     - Где же твой гвоздь? Я же тебе всё брюхо перекопал, – я понял, Дмитрич решил, уже зная меня, что история с гвоздём была розыгрышем и, чтобы выехать на больницу, я терплю эти пытки, решив из-за своей уголовно–отрицаловской тупости, во что бы то ни стало остаться непреклонным и беспощадным к самому себе, во имя воровской идейности - уголовником.
     - Он есть или нет? – в припадке, выпучив глаза, заверещал Дмитрич. Все подскочили ко мне.
     - ****юк, ты чё с собой вытворяешь, нет же гвоздя?! – то ли спрашивая, то ли утверждая, забасил Иван Сергеевич Тракторист.
         Язык мой присох к гортани, мышцы лица обессилили от напряжения, так были стиснуты зубы, но я знал, что надо отвечать, иначе Дмитрич зашьёт меня, отправит в БУР, и я точно дам дуба. Собрав последние силы, я выдохнул…
     - Он есть…
     - Есть? – спросило несколько голосов одновременно.
     - Есть?! – верещал Дмитрич. – Что ты говоришь-то, есть?
         Но я уже не слышал его, я был без сознания. Однако, приняв мужественное решение резать дальше, Дмитрич нашёл и извлёк из моего полуживого тела маленький ржавый гвоздь.





________________________________________________

ВНИМАНИЕ ДРУЗЬЯ!
Мой многострадальный роман "Моленсоух. История Одной Индивидуации" снова изъят комиссией Роскомнадзора из всех магазинов города Москвы по "Формуляру №ФИ 66-379120" вердикт которого гласит "Содержание романа некорректно по отношению к современной действительности".

Сейчас, я продаю свою книгу в Москве с рук.
Чаще всего меня можно увидеть на ступенях музея Владимира Маяковского на Лубянке.
Это соседний подъезд одного здания в котором находится пресловутый торговый дом. Видео, моих "чтений на ступенях" можно посмотреть по ссылке, о которой речь ниже.
Активным пользователям и-нета предлагается посетить страничку где есть и текст, и картинка и для прослушивания треков ЕМ расположенных под текстом достаточно нажать кнопку...Вот ссылка на официальную группу в Контакте.

https://vk.com/molensouhmaksavrely.

по этой же ссылке можно просмотреть фрагмент видеоспектакля Сергея Степанова снятого по книге, и прочесть книгу

книгу можно заказать здесь:
http://idbg.ru/catalog/molensouh-istoriya-odnoj-indiv..
если ссылка не высвечивается, скопируйте в браузер и вы сможете посетить
и-нет магазин "Библио-Глобус", где можно заказать книгу.

Спасибо, за Ваше внимание и поддержку в борьбе, за право на жизнь моей книги друзья!