Рахима

               
               
                «Ибо только тот, кто
достаточно мужчина,                освободит в женщине –
женщину».
                Автор Известен               


      EM: TELEX «Lamour Toujours». После моего феерически-магнетического, апокалипсического брейк-шоу, прошло уже полгода, была осень 1986-го, по-моему, самое начало ноября, мне всего несколько дней как исполнилось тринадцать. Впрочем, за это полугодие, я уже много чего успел сделать, или лучше, наверное, сказать, совершить. Например, прославиться как порнограф, о чём подробно рассказано в главе Satisfaction, а также, выступить на школьном вечере встречи осенних каникул первой четверти 1986 года, со своим ВИА, которому было оставлено название «ПЛЮС». Песни я тогда уже сочинял, но до того, чтобы исполнять их со школьной сцены дело так и не дошло. Мне говорили, что мои тексты злые и для школьного утренника не годятся. Поэтому мы спели чью-то песню со словами:


У жизни я учился жить
Ученье трудно мне давалось,
К тому же часто удавалось
Урок на завтра отложить. *
Дальше сейчас уже не помню, потому, что хоть я и был организатором и лидером группы, тогда все мое лидерство сводилось к тому, чтобы пригнать парней на репетицию. Сам же я играл на бас-гитаре, потому, что на кануне нового года решил, что для роли бас-гитариста я достаточно проучился на отделении шестиструнной гитары. За клавиши встал Радик, на ритме был Валера Слухов, на барабанах - участник брейк-состава «ПЛЮС» Дима Рыбко.  Репертуаром занимался уже известный вам Ренат Аразалин.  Он же и спел песню под наше живое сопровождение. Он же и напоил меня до «инвазии», пока я не выболтал ему свою главную тайну, касающуюся моей страсти к Рахиме Калимовне.
     В общем, я был достаточных размеров школьной звездой для того, чтобы старшеклассники стали приглашать меня на вечеринки. Кроме того, хоть мне и было 13, в старших классах меня считали своим, зная мои знакомства и некоторые возможности. Однажды, к себе на день рождения меня пригласила Марина Виллер, красотка из десятого «Б». Она первая из девчонок начала ходить на «мои тренировки» вместе с Ренатом - своим парнем. И я думаю, что дружба Рената с Мариной была не последней причиной, благодаря которой Марина однажды зашла прямо к нам в класс и вручила мне пригласительную открытку. Что было в классе, я описывать не стану. Но скажу, что все не так уж были удивлены, больше бы они стали удивляться, если бы чего-то подобного до сих пор не случилось. На других таких вечеринках, куда, как я слышал, ходят, в том числе закончившие школу ребята и девчонки, я ещё не был. Поэтому, попав в шикарную для тех времен, полуосвещенную квартиру, немногим не дотягивавшую до интерьеров из маминого любимого журнала «Наш Дом», я очень быстро впал в состояние похожее на эйфорию. Только это была эйфория особого рода. Эйфория обретения крыльев, обретения свободы, эйфория осознания уникальности своей личности, хотя на самом деле, всё это было просто эйфорией взросления.
      В квартире было три комнаты. Понятно, что предков куда-то сплавили.  Везде был слышен негромкий юношеский бас и девичье щебетание. Через какое-то время стало понятно, что в квартире четыре парня. Музыкой рулил чувак из параллельного класса, мой знакомый Лёха Кудрявцев, мы поздоровались и приобнялись, это тогда только входило в моду. Вторым я увидел Рената, он листал какие-то журналы, а, увидев меня, поднял руку и заговорщицки улыбнулся.
     Когда я вошел, вечер только начинался. Девчонки, которых было явно больше чем ребят, что-то всё носили и носили на стол. Олег Вердиян, окончивший школу в прошлом году, рылся в баре, спрашивая Марину, что можно извлекать и откупоривать. Меня он приветствовал легким кивком головы. А ещё чей-то бас раздавался из комнаты рядом с гостиной, прерываемый раскатами звонкого девичьего смеха. Это был пока ещё незнакомый мне одноклассник Марины.  С ним, впрочем, мне так и не довелось познакомиться.
     В общем, все были заняты своими делами и поэтому, когда я вошел никто, кроме уже названных, особенного внимания на меня не обратил, хотя может, виной всему был полумрак и громкая музыка. Но Марина взяла меня за руку, добавила света в зале, и, словно представляя на сцене выход очередного исполнителя, громко провозгласила:
  - Ребята, знакомьтесь, мой друг из седьмого «В», брейкер и музыкант Макс Кровнин.
  -Раздалось несколько реплик, типа «А-а, знаем-знаем» и «О, значит, что-то будет», но больше голосов осведомилось «Станцую ли я сегодня?». Я ответил утвердительно множественным - «Да, несомненно». Затем, всех позвали к столу.
      Угощали настоящим болгарским вином, что было хорошим тоном в те годы, а затем принялись за всевозможные яства, от которых просто ломился стол.... Все приглашенные Мариной девушки были очень хорошенькими за исключением бедняжки Лены Фрезюк. Её юное личико с большим сливоватым носом, было сплошь покрыто мелкими розовыми прыщами, зато про неё я знал, что она очень добра, великодушна, а главное слывет лучшей танцовщицей после главного балетмейстера нашей школы Рахимы. Увидев Лену, я подумал, что сегодня она будет королевой танцплощадки, но вот раздаётся звонок… Марина срывается с места, я слышу, как открывается дверь, затем смех, поцелуи, и о Боже… Тот самый, голос, с едва уловимыми надменными нотками, и всё же вполне доброжелательный. Я, не веря такому везению, встаю из-за стола, за мной ещё несколько человек, и, на встречу мне, из прихожей, в обнимку с Мариной, выходит смеющаяся Рахима, а за ними её подруга, сексапильная татарочка Гульнара. «EM: Sweet «No You Don-T». Не знаю, возможно, я выпучил глаза, или открыл рот, а может, побледнел, или засверкал глазами, но, увидев меня, Рахима, почему-то рассмеялась и чмокнула меня в щёку.
  - О, «Наш слуга и наш работники»! - Продолжая ослепительно улыбаться, сказала она, проходя за Мариной, которая повела её к пустующему креслу рядом со своим. Рахима была в этот вечер не просто хороша, она была ослепительна. В её облике было что-то новое.  Я заметил коричневые тени на веках, а глаза были невероятно густо подведены черной тушью, что делало её уже не просто красавицей, а настоящей королевой красоты, и, прежде всего, секс-королевой. Я старался держаться спокойно - всё равно всё внимание переключилось на Королеву, и нужно было просто верить и ждать. Я пил вино и общался с Ренатом.
   Через какое-то время, после того как ребята выпили по бокалу, а девчонки ещё только пригубили, свет погас, вспыхнула цветомузыка, состоявшая из двух крашенных автомобильных фар и пары новогодних гирлянд, зазвучал новейший брейковый хит «I Don’t Like Musik», французских дрессировщиков синтезаторов электро-попперов TELEX. Их новый диск «Looney Tunes» тогда только вышел, и это была самая модная и немного даже непривычная музыка, хотя в нашей школе они были известны звучащим сейчас в ЕМ «Лямуром-тужуром».
   Через какое-то время Марина оказалась в центре танцующих. Образовался круг. Но Рахима не танцевала, они болтали с Гульнарой и постоянно смеялись. Но, вот зазвучала следующая вещь и королева с камеристкой, взявшись за руки, влились в круг. В круге, давала всем понять кто-же она на самом деле такая, Лена Фрезюк. Её движения были неожиданны и экспрессивны. Народ прихлопывал в ладоши.
  Но, когда вещь закончилась, Рахима вдруг повернулась к Олегу.
  - Эй, парень, диск жокей, тебя как зовут?
 - Алексей Кудрявцев,- Отрапортовал Лёха.
Все засмеялись.
  - Алексей, у тебя есть, что-нибудь попривычнее?
 - Попривычнее?
 - О-о…- Недовольно хотя вполне сохраняя дружелюбие, протянула Рахима.
 - Ставь Бед Бойз…- Сказал Ренат.
- Лёш, поставь Радиодраму,- Сказала Марина.
- Нее-ет…- Удивляясь, что её никак не поймут, запротестовала Рахима и повернулась ко все остальным. Народ стоял в выжидательных позициях.  Кто - подбоченившись, кто - сложив руки на груди, кто - вытянув ноги в кресле и потягивая вино. Рахима обвела всех словно недоумевающим, но на самом деле изучающим взглядом, который остановился на мне.
 - О-о… А наш брейкер покажет нам что ни будь?
 - Конечно, - Сказал я, прямо посмотрев ей в глаза, - я ведь, ваш слуга…
Рахима хмыкнула, не ожидая видимо галантности с моей стороны.
 - И подо что ты собираешься танцевать?
 - Я принес кассету, тут одна вещь специально для меня, а остальное, классный свежак, думаю ещё никто не слышал.
 - Чё за свежак? - Подозрительно спросил Олег Вердиян.
 - «Немцы».
 - «Немцы»? Кто такая «Немцы?». - С издевательским недоумением поднял брови Олег.
 - А, я слышала. - Живо вмешалась Рахима, - Это такая странная музыка, там всё на немецком…
- Точно, сказал я, всё на немецком, и чувак там поёт необычным голосом…
- Где твоя вещь? – Спросил Лёха.
- Она с самого начала.
  И так, я отмочил три с половиной минуты электрик-буги, иногда переходя к нижнему брейку под свежайший, как будто нечеловеческого происхождения воздушный электропоп Art Of Noisе «Paranoimia». Эту кассету я раздобыл у моего главного поставщика музыки Вити Фельда. Как называется всё это великолепие сам он не знал, но на коробке бобины было лаконично выедено синим фломастером «Немцы». В следующий раз я услышал эти вещи на одном из Брейк-фестов, через два года, а настоящее имя исполнителя я узнал из MTV, в 1993 году…
   EM:  Falco «The Kiss Of Kathleen Turner». Прошло, как я уже говорил, полгода после моего - «Не учите роботов», и за это время, мой арсенал движений и различных танцевальных фишек значительно пополнился, ну а то, что я делал раньше, теперь исполнялось просто филигранно.
     Когда вещь закончилась, раздались дружные аплодисменты и несколько голосов просили повторить. Рахима и её подруги стояли остолбенев, с открытыми ртами, а глаза их говорили только одно: «Чувак, ты и правда супер!». Интересно, что как только кончилась музыка, ко мне подошел в своей снобской рубашке с повязанным галстуком Олег и сказал: «Чувак, ты в натуре мочишь, вундеркинд!». Ответом было девичье «О-о-о!», с легким Glissando** и общий одобрительный смех, что-то вроде вручение карточки запретного школьного клуба. Я думаю, с этого момента поздравления только бы начались, но кассета продолжала крутится, и раздались звуки «The Kiss Of Kathleen Turner». Раскрою первый пока секрет в этой главе: «Немцами», в 1987 году в Есиле называли гениального немца Falco. Сейчас он переселился на другую планету, а тогда он без преувеличения был живее всех живых и к тому времени уже неживых. Он делал музыку, наполненную удивительной энергетикой. В ней была электроника и хип-хоп и рок, и мистика и гротеск, а также доля изысканной шизы, которую нельзя было играть или демонстрировать, если ты не был шизофреником. В начале 1987-ом на фоне новой итальянской эстрады и немецкого англоязычного евродиско? экстравагантный New-Wave на немецком слушалcя настолько непривычно, что трудно было поверить, что это вообще можно создать и записать, но Falco сделал это. А наши Есильские воротилы звукозаписи во всю тиражировали неведомыми ветрами занесенный в наш город бутлег, просто подписывая кассеты и бобины «Немцы», свои, то есть. Ну, кто ж ещё, раз на немецком? Разумеется, и названия песен и имя исполнителя, я узнал много лет спустя, но поскольку сейчас мне это известно, то я позволю себе называть вещи своими именами.
     Может быть, кто-то, и не смог бы понять тогда эту музыку, но только не Рахима. Прежде всего она была девушкой танцующей и странную сложную, но несущую в себе драйв музыку, восприняла как вызов. Хотя не знаю, можно ли по-другому воспринимать брызжущее искрами дарования, утонченное креативное безумие Falco. Рахима встала перед Гульнарой, которая всё ещё переваривала информацию, переданную ей вибрациями моего тела, и сделала пару неуловимых движений. Гульнара тут же вышла из транса и ответила Рахиме чем-то подобным. Рядом с ними задергался Ренат, мгновенно схватывавший всё новое, модное и современное.  Особенно, если это касается ритма. Мама Рената была казашкой, а вот папа не совсем, его дедушка был кубинцем, поэтому шизоидный рэп Falco ему не мог не понравиться. Постепенно Гульнара и Рахима оказались в центре, а все танцевавшие вокруг подражали их движениям. Наконец, Гульнара не выдержав ритма и экспрессии подруги, от ковыляла в круг, и тогда мы увидели «Девицу - Шамоханскую Царицу». Её движения были сложным орнаментом неведомой культуры, а энергия, с которой послушное пластичное тело визуализировало её экзотерические арабески, была духом этой культуры. Естественно, что ничего подобного она не могла позволить себе показать в школе, а здесь ей предоставлялась возможность полностью раскрепоститься пред своей публикой, и она делала это с энергией ястреба, настигающего свою добычу. Думаю, косвенно в этом выходе сердечного огня Рахимы был виноват я, бросивший ей вызов своими электрик-буги и нижним брейком. И теперь она показывала всем, кто здесь Королева. Но, первая вещь закончилась и началась электро-степовая «Tricks». Всё это время, поглощенный колдовством танца Рахимы, я не отрывая глаз, наблюдал за ней сидя в кресле.
  - Эй, электроник, - Повернулась ко мне Рахима. – Ну что, даёшь показательный, научим людей танцевать!
   Говоря это, она ослепительно улыбалась, и я видел, что, не смотря на почти пятиминутный танец, грудь её дышит ровно, может быть чуть чаще, чем обычно. Я встал, подошел к ней глайдом**, поворачиваясь то спиной, то лицом. Рахима встретила меня юлой (поворот на 180 градусов вокруг своей оси) и тогда, воздух и огонь соединились, и произошел взрыв. Танец был, разумеется, сплошной импровизацией, и поэтому мы были в нем не соперниками, а одним целым. Когда одному не хватало воображения, на помощь приходил другой, и решения появлялись сами собой, а устать или растеряться было нельзя. Мы знали, что про этот танец в школе узнают все уже на следующий день, и поэтому он должен быть убийственным. Публика должна валяться с инфарктом, сбитая с толку, потрясенная и загипнотизированная.  Останавливаться было нельзя. Вещь длилась, впрочем, недолго, всего 3 минуты, 55 секунд, но при той энергии и экспрессии, которыми был насыщен танец, это всё же было настоящим испытанием на прочность. А ведь Рахима без перерыва танцевала второй танец.
    После танца мы плюхнулись в одно большое кресло, наши горячие тела оказались впервые прижаты друг к другу. Нас поздравляли с удачным парным дебютом, овации не смолкали, а мы никак не могли отдышаться. Между тем, началась заводная «Garbo» и народ бросился отплясывать с невиданным до селе энтузиазмом и фантазией, непосредственно подстегнутый нашим с Рахимой танцем раскрепощения. Я видел, как поднимается грудь Рахимы, - два спелых бутона под тонким слоем одежды, на этот раз на Рахиме был лифчик и майка. Она перехватила мой взгляд, брови её поднялись, но губы улыбнулись, ей было понятно и это было очевидно, что я готов целовать песок, по которому она ходила, да какой там песок, и не целовать, а лизать. А ещё с нас лил пот. Рахима встала, подошла к Марине, что-то ей сказала, и они пошли в комнату Марины, затем Марина вернулась, а Рахима, как я понял, направилась в ванную. Тут принесли ещё вина, уж не знаю какого. Леха надел наушники и немного поколдовал с аппаратурой. Заиграла удивительно красивая вещь (EM): Falco «Walls Of Silence», образовались пары, фонари выключились. Но только Лёха успел оторваться от приборов, как его тут же схватили за руку, и уволокли в толпу танцующих.  Кроме разнополых пар было две однополые, это Лена Фрезюк и застенчивая белокурая девочка, за которым как будто было не с кем танцевать. Не знаю почему, но меня никто не пригласил, хотя я заметил, что кроме меня танцуют все. Не уж-то дело в том, что мне тринадцать… А Лёха? Он же мой ровесник… Я погрузился в свои тревожные размышления, но тут в зале появилась Рахима. Она налила себе пол бокала вина и выпив его до дна, подошла ко мне. Властно, и все-таки аккуратно, почти нежно, она взяла меня за руку и сказала: «Пойдем». Я встал, и пошел за ней. Рахима уверенно провела меня в центр зала, не особо церемонясь с танцующими, но ей как мне казалось просто уступали дорогу. Конечно, она ведь была Королевой, при чем очередной раз доказавшей свои права на престол. Мы встали в центре, и когда я хотел положить ей руки на талию, она просто обняла меня, и я тогда сделал тоже. Это было настоящей фантастикой. Рахима переоделась в другую одежду, которой специально для этого вечера с ней поделилась Марина. Хлопчатобумажная юбка чуть выше колен, и тонкая майка с рукавом до предплечья. Ничего, кроме груди Рахимы под майкой я не чувствовал. Меня это приводило в трепет, а Рахима блаженно и загадочно улыбаясь, прижимала меня к себе. Я почувствовал эрекцию. Но Рахима и бровью не повела, она смотрела на меня свысока, и вместе с тем в глазах её было наслаждение, уголки губ были приподняты. Наверное, ещё она почувствовала моё сердцебиение, я же чувствовал его даже где-то в коленях. Но, сердце не выпрыгивало из моей груди, потому что это было блаженством. От Рахимы пахло духами, мокрыми волосами и женщиной, до этого момента я не знал этого запаха, но сейчас я его чувствовал и знал, что это тот самый легендарный запах женщины. Затем я осознал, что держу её величество вовсе не за талию, а несколько ниже. И конечно она уже давно заметила это, но это значит, что я должен сделать попытку опустить руки ещё ниже. Через несколько секунд, мои ладони уверенно обхватывали ягодицы Рахимы, а в её движениях появилось некое волнующее скольжение. Это было особенно волнительно потому, что это был едва заметный со стороны, но очень ощутимый глайд нижней части живота Рахимы, по головке моего члена. Кроме всего я почувствовал дыхание девушки у себя на лице и увидел, что теперь её рот слегка приоткрыт. Вдруг я понял, что звучание песни затухает, сейчас всё кончится, мелькнула страшная мысль в голове. Но, о чудо, тут я услышал голос Лёхи: «Леди и джентльмены продолжайте танцевать, эта песня записана два раза подряд». Это был подарок судьбы. Два раза подряд! Вот зачем, правильный парень Лёха Кудрявцев, несколько минут назад одев наушники, что-то судорожно перематывал и щелкал кнопками магнитофона. Их, скорее всего, было два, а может, это был новейший, технический, как сейчас говорят «гаджет» - двухкассетник. И так, блаженство продолжалось. Эта полутемная комната, вино, касающиеся моей спины и плеч тела танцующих, и прижавшаяся ко мне её величество Королева танца и красоты - Рахима. А немцы делали своё дело, голос этого парня был невероятно страстным. Он то завывал яко волк, то шептал, то с придыханием тянул гласные. Это работало. Мы все были уже далеко от Есиля, может где-то в мюнхенском ночном клубе. Но я знал, что композиция кончится. Пусть через три минуты, но эти минуты пройдут, поэтому надо было действовать. Рахима словно не обратила никакого внимания на реплики и прочее. Она дышала мне в лицо и терлась о мой член. Я опустил свои руки ниже, это было удобно во всех отношениях. В зале царил сумрак, а мерцания гирлянд только помогали ощутить нашу защищенность и особенность происходящего.  Опустив руки ещё ниже, я посмотрел прямо в глаза Рахиме. Ведь мои руки буквально поддерживали её ягодицы снизу. И Рахима поняла меня.
- Надеюсь, ты не собираешься залезть мне под юбку… - Прошептала она мне в самое ухо.
- Нет, - Сказал я - Я же могу чувствовать, что тебе приятно, а что нет.
Это было смелое заявление, но я начал действовать и должен был делать это уверенно. А значит рисковать.
 - А, как ты определяешь, что мне нравится? – Спросила Рахима. И хотя она продолжала говорить своим сладким шепотом в самое мое ухо, но в её голосе появилось нечто такое, благодаря чему, стало ясно, что от того, что я отвечу, зависит, сколько времени я продержу её в своих объятиях. А кроме этого, и это главное, от моего ответа зависело всё, что могло бы произойти дальше, и могло не произойти.
    Размышлять было некогда, надо было просто говорить.
 - Я никогда раньше не мог себе представить, что когда ни будь смогу обнять тебя… - Но пока я смог сказать только это, а затем меня ненадолго замкнуло. Но, услышав от меня эти слова, Рахима вдруг словно обняла меня своим телом. Да мы и так, были крепко прижаты друг к друг, но теперь она прильнула ко мне. Именно прильнула, я просто не могу найти другое слово так же ёмко отражающее движение Рахимы. А ещё, я замолчал потому, что дальше могла произойти ошибка, я услышал в своей голове слова, которые собирался сказать дальше, перед тем как остановился. «Я никогда не думал, что буду чувствовать твое тело», это я услышал в своей голове, как продолжение начатого признания. Время признаний ещё не пришло, вдруг понял я, и продолжил вслух: 
  -Когда я видел тебя в школе, мне потом трудно было сидеть на занятиях, предо мной стояло твоё лицо…
 - Только лицо? - Спросила Рахима с такой интонацией, словно она знает всё, что я собираюсь сказать, и вообще знает обо мне и моих желаниях всё. И видимо это так и было.
 - Я … - Сначала я запнулся, но потом вспомнил про уверенность, - Я вижу тебя целиком.
  -Целиком?
  -Да… Я вижу…
  -Как на красной плёнке?
 - Рахима, я просто хочу сказать, что даже сидя за партой, я чувствую тебя…
   Это была абсолютно непродуманная фраза, словно фрагмент моей бешенной рефлексии прорвался наружу, но я сказал это и что-то почувствовал новое. Что-то, что исходило от Рахимы, от её сознания от её тела, из самого её существа. Это нечто, словно пошло мне на встречу сразу после этих слов.
- Ты чувствуешь меня? - Переспросила Рахима.
 - Я чувствую тебя…
- Хорошо чувствуешь?
- Рахима, если ты не смеешься надо мной…
- Смеюсь…
- Но я все равно скажу тебе, я чувствую тебя как свое сердце. - Это были очень серьезные слова. Их мог говорить только тот, кто проявил себя,  как человек, который отвечает за то, что он говорит и «Знает силу слов» и «Знает слов набат». И я знал, что Рахима не может относиться ко мне, как к такому человеку потому, что у меня ещё не было возможности зарекомендовать себя таким образом перед ней, но она, эта возможность, была сейчас, и надо было говорить, говорить дальше.  Она ждёт этого, и может быть даже с напряжением, так, как и для неё, мои дальнейшие слова означали также всё, или ничего в отношении меня, иначе говоря - быть, или не быть….
 - «Я наравне с другими, хочу тебе служить, от ревности сухими губами ворошить, не утоляет слово мне пересохших уст и без тебя мне снова дремучий воздух пуст…» - Я не знал тогда Осипа Мандельштама, но это была любимая мной песня Пугачевой, я не знал, кому принадлежали слова этой песни, но я не чувствовал, ничего иного, я знал, что сейчас нужно говорить, что-то подобное, либо вообще ничего нужно. Я не помнил всех слов этой песни и прошептал ещё несколько строк, которые помнил, - «И словно преступленье меня к тебе влечет, искусанный в смятенье вишнёвый нежный рот…».
  И тут музыка кончилась. Ну, вот и всё, вспыхнуло в моей голове, но Рахима не отпускала меня, хотя её объятья стали легче. Мне показалось, что мы стоим посреди совсем пустой комнаты. Но, слегка оглядевшись, я понял, что в одном из кресел сидит парочка, и они целуются. Музыка снова заиграла, но это уже была другая музыка, только это было теперь неважно. Ведь я находился в компании взрослых людей и все эти вина и закуски, эти танцы, были только прелюдией, и теперь все разошлись по укромным уголкам. Вдруг, Рахима отделилась от меня и шагнула в полумрак коридора, я увидел, что она толкнула дверь спальни родителей марины, затем дверь комнаты Марины, но видимо все двери оказались заперты. Тогда она вернулась ко мне.
   -Налей нам вина, - сказала Рахима и снова вернулась в мрак коридора. Я пошел к столу и услышал щелчок выключателя.  Затем, захлопнулась дверь. Я оглянулся.  Рахимы не было, но из-под дверей ванной, совмещенной с туалетом шел свет.
   Сколько налить? Сначала я налил по пол бокала, затем добавил ещё. А, когда поднес их к лицу, оказалось, что в темноте налил их до краёв. Что, теперь выливать их обратно? Я отпил из одного так, что в нём получилось две трети, затем такой же глоток сделал из второго, и тут услышал шум сливного бочка. Я повернулся и сделал шаг к коридору. Но из ванной никто не выходил, а затем, я услышал шум воды. С одной стороны, может быть девушка решила помыться пред тем как… А может она просто моет руки после туалета, или решила умыться и прийти в себя…И сейчас я увижу другую, насмешливую и недосягаемую Её Величество Рахиму Калимовну. А, я стою тут как болван с двумя бокалами в руках. Сейчас кто ни будь выйдет из комнаты и у него, или лучше у них, будет повод улыбнуться. А потом повод будет у всей школы…
  Но, тут дверь ванной приоткрылась и в свете, идущем из помещения показалась часть лица Рахимы. Она долю секунды смотрела на меня, я стоял как вкопанный. Наверное, надо было сразу двигаться, но тогда до меня это просто не могло дойти. Мне не могла прийти в голову мысль, что я должен идти к Рахиме в ванную. Тогда Рахима ещё чуть приоткрыла дверь, я увидел её голое плечо, затем показалась её рука, и она поманила маня пальцем. Я подошел к ванной, но как только я встал у двери, она закрылась, и я услышал голос Рахимы: «Выключи свет». Я нажал на клавишу, стало темно. Дверь открылась, и снова я услышал шепот Рахимы:
   - Ты долго там собирался стоять, заходи быстрей сюда.
 Я вошел в ванную. Темно было так, что кроме черноты ничего не было видно.
   -Так, аккуратно,- сказала Рахима.
  Затем её рука обнаружила мое плечо. Рахима взяла меня за водолазку и сказала, чтобы я подошел и сел на кромку ванны рядом. Она взяла из моих рук бокал.
   - Как ты там сказал? - Рахима говорила очень тихо, таким же шепотом, как когда мы танцевали. - Я наравне с другими…что?
  - Хочу тебе служить…- Продолжил я.
  - Это чьи стихи, твои?
  -Нет, я где-то слышал их… - Я не стал говорить про Пугачеву, просто понял, что этого не нужно.
  - Не знала, что ты такой поэт…
  - Это, правда, не мои стихи, но знаешь, всё, что в них сказано я сказал сейчас для тебя, и про тебя…
  - А, как там последние строки про губы…
   Хоть Рахима и говорила тихо, но я никогда не забуду этот голос. Мне казалось, что звук её слов, это такие маленькие облачка, или туманности, которые окутывают меня. И я вдыхал эти субстанции и дышал запахом этого тела. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я видел лицо Рахимы и видел её плечи. Она была в девичьей майке, её плечи были открыты, закрыта была только грудь. Ниже, из-за темноты разглядеть было нельзя, но понятное дело, что она одета, это меня даже как-то успокоило, ведь, когда она выглянула из ванной, я подумал, что она раздета. А что если она думает, что я бывалый соблазнитель и тогда мне надо раздеваться, а потом что? Ведь это не Кира… Я сделал глоток вина.
    -Я наравне с другими хочу тебе служить… - Начал я с начала, потому, что чувствовал, что вино действует, и в моей голове не так уж светло и последние нужные строки я могу забыть.
    В общем, с чувством, толком и расстановкой я дочитал до конца.
    -Ну-ка дай сюда бокальчик, - Сказала Рахима, взяла из моих рук бокал и сделав еще глоток, поставила их, по-моему, куда-то на одну из полочек для шампуней и всех этих штук. Затем, она придвинулась ко мне и слегка коснулась, своей щекой моего лба, затем моей щеки, но уже так, что я почувствовал прикосновение губ. Если бы вы знали, что творилось с моим членом. Что было со мной, это, думаю, более или менее понятно, но он… Он стаял как готовая к запуску ядерная боеголовка. А Рахима стала нежно касаться моего лица своим. Я чувствовал её губы, её маленький нос, щеки, влажный лоб… Я хотел бы, чтобы это продолжалось целую вечность, но Рахима вдруг остановилась.
   - Так значит, у тебя еще не было девушки? – С тактом и долей не то сожаления, не то сочувствия, спросила она.
   - Были, - Честно ответил я, - У меня было много девушек и всё такое… Только они были другими, понимаешь, и всё было по-другому.
   Сказав это я понял, что когда Рахима стала касаться меня своими губами, я впал в некий транс, и этим… В общем, у Рахимы появился вполне уместный вопрос. И я решил, что нужно дать ей понять, что я заслуживаю её расположения. Я вышел из некоторого оцепенения, которое сковало меня от нежданности, вина и этих туманящих разум звуков голоса Рахимы. Я просто стал делать то, что делал, приставая к Кире, когда ей уже исполнилось пятнадцать и шлепка по попке стало недостаточно, чтобы втянуть красавицу Киру в преступную любовную игру. Я придвинулся к Рахиме и слегка коснулся губами её шеи рядом с мочкой уха. Потом ещё чуть ниже. Потом коснулся губами плеча, опять шеи и затем щеки, обхватил руками её грудь и стал целовать ниже шеи. Всё это время Рахима не двигалась, но когда я сжал вместе её груди и целовал эту самую сладкую ямочку, она вдруг обняла мою голову и подняла так, что я снова почувствовал её горячее дыхание. Тогда она коснулась своими губами моих губ, затем ещё раз и это был уже поцелуй. А вот с этим у меня были проблемы. Почему-то заниматься сексом друг с другом, хоть и не вполне настоящим, нам с Кирой казалось нормальным, но при этом мы никогда не целовались. Никто даже не пробовал делать этого. И это, наверное, потому, что это было просто не нужно ни ей, ни мне. Нам хватало секса, я доводил её до оргазма лаская клитор и вульву, а потом она давала мне потереться о себя своим членом. После того как я кончал мы расходились, не глядя друг другу в глаза. Теперь Рахима поняла, что у меня действительно были девушки, но специфика моих «с ними» отношений, их иная природа, была не ясна ей, и добавляла в её кровь того самого вещества, благодаря которому, костер у дороги может вспыхнуть с невиданной силой.
   - Ты не любишь целоваться? - Спросила она.
   - Люблю,- ответил я.
   - Тогда поцелуй меня…
     Я набрал воздуха в лёгкие и обхватил губами губы Рахимы.  Сжал их и сделал сосущее движение в себя.
Вдруг Рахима отстранилась, и я услышал это: «ха-ха». Правда, очень тихо.
   - Ты вправду хочешь меня?
   - Хочу…
   - Но, ты не целуешься со своими девушками?
   - Нет,- честно признался я.
   -  А, что же ты тогда делаешь?
    Я всем своим существом ощущал шаткость своего положения и в то же время я чувствовал, что у меня появились реальные шансы, и чтобы не случилось, я могу получить то, что хочу. Рахима в свою очередь убедилась, что я странный парень, как и говорили обо мне в школе, но она также теперь знала, что я что-то могу, а моя странность только сильнее возбуждала её. Терять нельзя было ни секунды, ни одного мгновения. Рахима продолжала сидеть на краешке ванной, а я встал перед ней на колени. Сейчас или пан или пропал, и нежно целуя шею, я поднял её майку. Рахима глубоко вздохнула, это было довольно смело с моей стороны, но что-то должно же было происходить, раз мы закрылись вдвоём без света в этой ванной. И тогда она попыталась принять наиболее удобную позу, соответствующую тому, что я, очевидно, собирался делать, она оперлась руками на края ванны, и от этой позы грудь её теперь была как бы выставлена вперед. И чего я только ни делал с этой грудью, с этими упругими сосками… Эта их упругость была словно специально создана для того что бы изо всей силы сжимать их губами и всасывать в себя. И это было так, ведь Рахиме было уже 19 лет. Всё это время ноги Рахимы были плотно сложены одна с другой и чуть повернуты в сторону, что бы я мог беспрепятственно ласкать её грудь, но на каком-то этапе стало понятно, что кроме ласк её сосков должно произойти что-то ещё. Не знаю, понятно ли это было Рахиме, но это было понятно мне. Тогда от ласк груди я стал понемногу переходить к ласкам живота чуть ниже груди, при этом не оставляя лаской соски. Я нежно теребил их своими пальцами, перед этим тщательно смазывая слюной. Я знал, что ласки живота, особенно в районе пупка могут вызвать ощущение щекотки и это может здорово повредить делу, поэтому не оставляя груди Рахимы я стал целовать её бедра через юбку, иногда, словно невзначай касаясь лобка. После одного из таких прикосновений я услышал глубокий вздох и затем сдавленный едва слышный стон. И именно с таких осторожных стонов начинала свою вокальную партию солистка «Хаотерс». И так, я понял, что движусь в правильном направлении. Поднявшись, я ещё несколько раз поцеловал грудь Рахимы, не забыв коснуться приоткрытых губ, но уже после этого я снова сел и несколько раз коснулся губами её колен. При этом мои руки через юбку гладили внешнюю часть её бедер, иногда задевая большими пальцами углубление внизу живота. Я снова услышал стон, на этот раз он просто вырвался из груди Рахимы, это был верный знак. Уткнувшись лицом вниз живота девушки я положил ладони на края её юбки и прижимая ткань к бедрам Рахимы стал двигаться вверх. И когда я понял, что юбка поднята достаточно высоко, я ещё раз коснулся приоткрытых губ. И тут вдруг она встала, и юбка снова закрыла вожделенные бёдра.
   -Я устала сидеть, - сказал она, и стояла как девочка перед дяденькой, готовая отдаться на его милость не предпринимая ничего. Это теперь я знаю, что должен был сделать тогда. Конечно, Рахима была уже совсем мокрой, и нужно было, выпрямившись, аккуратно повернуть её спиной к себе, задрать юбку и вытащить член. Как показывает моя лично практика, дальше девушки знают, как себя вести – они нагинаются. Но тогда я ещё не стал мужчиной и поэтому не знал, что такое женщина, и даже если подобный сценарий мелькнул в моей голове, я был уверен, что с девушками так не поступают. Те действия, о которых я только что сказал, казались мне в тринадцать лет, проявлением грубости и даже хамства. Например, я не мог позволить себе вести себя так с Кирой, значит, не мог и с Рахимой. Но с Кирой я не был мужчиной, и она не была женщиной, это были, пусть и сексуальные, но всё-таки игры, пусть и запретные, - игры брата и сестры. Здесь же, была чужая, взрослая девушка, точнее молодая женщина и не просто женщина, а Королева, вызывавшая во мне трепет и восторг. И я мог поступить с ней только как её слуга, тем более, пообещав служить.  Только поэтому, сейчас я так подробно вспоминаю и описываю этот момент, пытаясь не упустить ни одной подробности. Я не рассказываю вам один из трахов моей жизни, пусть это делают другие более грубые руки. Я хочу рассказать вам о неземной нежности, которая проснулась во мне и овладела мной по отношению к этому прекрасному существу по имени Рахима. Нежность, которую мне уже никогда  больше не пришлось чувствовать, будучи мужчиной, по отношению к кому бы то ни было. Это был момент, где я мог проявить к женщине нежность ребёнка и именно им я был. Да, испорченным и искушенным, и всё-таки... А, Рахима была первой женщиной, которая дала мне прикоснуться к своему самому сокровенному, - к женщине в себе. Самой любимой женщиной на тот момент была для меня моя мама, а к маме, пусть и не моей и вообще ещё не маме, но будущей маме, я мог проявить только нежность, нежность ребёнка к матери. К матери, которая готова принять ребенка таким, какой он есть, и дать ему то, в чём он нуждается. Именно такая женщина, является настоящей матерью, и именно такая мать, является настоящей женщиной. Рахима стояла передо мной коленопреклонённым, глядя сверху вниз на, как может быть она, обо мне думала - маленького мужчину. И, наверное, она не была далека от правды. Но ни ей, ни мне, не было тогда дела ни до какой правды, я знал только одно, сейчас я сделаю то, о чём мечтал долгими ночами и грезил наяву все свои осознанные к этому моменту годы, а это была почти вся моя жизнь. Я поднял юбку Рахимы и погрузил свое лицо в эти жесткие и в тоже время самые нежные на свете, бархатные волосы. Я обхватил её ягодицы и стал массировать их, касаясь мизинцами нежной и мокрой плоти её влагалища. Словно читая мои мысли, или может быть, повинуясь желанию или инстинкту, в подобных случаях грань между этими понятиями исчезает, Рахима слегка расставила свои прекрасные длинные ноги. И тогда я наконец коснулся языком вожделенного розового носика улитки. Я провёл по нему снизу-вверх языком, и тогда почувствовал этот вкус. Он не походил на вкус влагалища Киры, может быть тогда, я даже решил, что у всех девушек вкус разный, сейчас этого не вспомнить. Но, всё остальное я помню до самого последнего стона и шороха. Я не просто помню это.
      Здесь, надо видимо поделиться с вами ещё одним, небольшим, но более значительным, чем в начале главы, секретом. Сидя за клавиатурой компьютера, и работая над этой главой, я не пытаюсь вспомнить вкус, запах и цвет. Я даже не пытаюсь вспомнить, каким было то или иное движение. Только представьте себе, чтобы объяснить вам эту деталь, касающуюся этой работы, я на какое-то время оставил Рахиму в ванной, но теперь, когда самые проницательные из вас поняли, как я это делаю, я снова возвращаюсь к ней, в ту самую, окутанную мраком комнату, я встаю на колени и смотрю на её лицо.
      Иногда во время моих манипуляций с её телом, она вдруг вскидывает голову, а затем вдруг снова ошарашено как-то смотрит на меня. Для моих ласк она сама расстегнула юбку, которая была на молнии и швырнула в сторону. Я брал её клитор в рот так глубоко, как это было возможно, и, держа во рту, ласкал его языком. Затем, я снова запускал язык в самую глубь её влагалища и лизал его, снизу-вверх подергивая головой, для эффекта, который зовется в музыке Vibrato***.
    Вскинув в очередной раз голову чтобы увидеть лицо Рахимы, я увидел, что она сняла майку, потом я видел, что она ласкает свою грудь руками. Ещё она кусала губы. Стоны её становились всё громче, и я слышал их чаще. Тогда, я включил воду. Оценив мою сообразительность, она, видимо, желая отблагодарить меня, нагнулась, и, подтянув моё лицо своими ладонями, поцеловала меня в губы. Поцеловала так, как женщина целует мужчину, и хоть я не знал, что это делается именно так, я понял это. А ещё я понял, что целоваться, это значит делать с её ртом тоже, что я делал с её влагалищем. Тогда я раздвинул языком рот Рахимы и коснулся языка. Когда она, высунула мне на встречу его изо рта, я стал сосать его, затем я лизал её губы, и, всасывая слюну из её нежного рта, отдавал ей. В какой-то момент я понял, что она сидит. Ну не стоять же ей раком пол часа, целуя своего маленького любовника. Но когда она села, я увидел её влагалище целиком, оно открылась, как дверь Сезама на встречу моему лицу, и я понял, что хочу туда, я хочу нырнуть в горлышко этой розовой вазы, чтобы купаться в том нектаре, что сочиться из неё, чтобы пить его. Я оторвался от лица Рахимы и, склонившись, как молящийся араб, вошёл языком внутрь этой ароматной амфоры. Рахима издала стон, а я продолжал нежить её языком, руками осторожно, но неумолимо, выворачивая влагалище на изнанку. Сопя и пыхтя, словно на самом деле пытаясь всей головой войти внутрь Рахимы я понял, что она полулежит, облокотившись головой на спинку ванны, ноги же её были подняты и сладкий цветок прямо пред моим лицом, словно бутон розы вывернут наизнанку. Я видел, как время от времени Рахиму бьет сильная дрожь. В эти моменты она закрывала рот пальцами рук и изо всех сил сжимала мою голову своими сильными хореографическими ногами, но затем отпускала снова.
  Стук, который мы всё это время принимали за что угодно, только не за стук в нашу дверь, так работали наши мозги, постепенно стал походить на барабанную дробь.
   -Это к нам стучат! – Резко сказала, но всё же не вскрикнула Рахима. Тут до нас обоих дошло, что свет включен. Рахима зажмурилась и закрыла лицо руками. Я распрямился и посмотрел на дверь, словно там должно было проявиться некое визуальное подтверждение того, что сказала Рахима. Заодно я ощутил, что штаны мои промокли насквозь.
   На голос Рахимы тут же откликнулись. Раздалось несколько остроумных реплик вроде: «Але, вы там?» «Эй, вы там живые?», «Все живы, или как?».
   -****ь, да живы-живы - Вдруг крикнула Рахима – Идите на фиг все.
  За дверью рассмеялись, и мы услышали удаляющиеся раскаты смеха.
  Рахима продолжала лежать, но накрыла себя какими-то полотенцами. Я увидел её лицо, оно было прекрасным, не смотря на то, что тушь растеклась. Она что, плакала? Подумал я.
  - Ну, че вылупился, страшная?
  - Нет,- Сказал я утвердительно помотав головой.
  - Ну-ка, отвернулся, живо! - Скомандовала Рахима.
   Я отвернулся. Резкий тон, тон каким она разговаривала с различными угодниками в школе, не вызвал у меня никаких эмоций. Я изменился, подумал я, со мной что-то произошло, я не бываю таким… Это не я…  Подобные открытия вспыхивали в моем сознании с силой подобной реакции гидролиза. Я ощущал себя на столько непривычно, что в какой-то момент мне показалось, что всё происходит где-то не здесь, нет, не во сне, но, не здесь. Не там, где я привык жить, не там, где меня называют Максом, не там, где есть школа и даже Рахима, не там, нет, совсем не там…Теперь я хорошо знаю где я был, а тогда мне показалось, что я очутился в этом месте впервые, я просто не смог его вспомнить. В квартиру, точнее, в ванную, меня вернул голос Рахимы.
  - Не знаю «кто ты?», и чем ты занимаешься, но с тобой, что-то не так, с твоей головой пацан. Кстати можешь повернуться.
EM:  M83 «Fields Shorelines And Hunters». Всё это время я смотрел на переводилку, нашлепанную на кафель. Это был смешной рисунок. На огромном листе, на которых обычно плавают лягушки в мультиках, под шляпкой огромного гриба, стоял человечек. Жаль, я не смог хорошо разглядеть его лица, но оказалось, что нам ещё предстояла встреча, и не одна…. Пока Рахима умывалась и переодевалась, я стоял там, на этом листке, и теперь, когда она сказала, что я могу повернуться, я подумал, что должен спрыгнуть с листа. Но куда? Куда прыгать, под переводилкой ничего не было.
 Вдруг, я почувствовал осторожное прикосновение к своей голове. Затем, передо мной возникло лицо Рахимы, и снова я был ослеплен её красотой. Просто её сияние дошло ко мне, куда то туда, откуда я смотрел на неё невидящими глазами.
    -Эй, Макс, что с тобой? – Вскрикнула Рахима, опустившись рядом со мной на колени. Но, посмотрев в мои глаза, она вдруг обхватила мое лицо ладонями.
   Я помню её расширенные зрачки, помню, как она пыталась поднять меня, помню, как вытирала мои слезы, затем свои, помню, у неё открылся рот, и тряслась нижняя губа. И она все время повторяла один и тот же вопрос… Вопроса я не помню. Я не слышу его. Иногда я хочу вспомнить всё это, этот вопрос, это её сияние, но картинки нет, сияния нет, нет листка с человечком под грибом, нет Рахимы. Ничего этого нет. Нет и никогда не было.


* автор Юрий Левитанский.
**Glissando музыкальный термин означающий плавный переход от одного звука к другому.
***Glide - с английского «скольжение», брейкерский сленг.
****Вибрато-периодические изменения высоты, громкости или тембра музыкального звука. В струнных инструментах вызывается колебаниями пальца, в духовых инструментах и у вокалистов — пульсацией воздушного давления.