ЛЧ Часть 1б Между Гл 7. День Освобождения

       Кроме Нового года, не было в этом городе более значительного праздника, чем День освобождения от фашистской оккупации — так говорили все, кого Ева знала в нём. Ежегодно - 23 августа - это особое событие отмечали как праздник самоутверждения, сохранения независимости, победы жизни над смертью.

       И без того живой и энергичный, город закипел в этот день c утра, а вечером семьи с детьми, рабочая и студенческая молодежь собрались на главной площади в самом центре. Открыли праздник самодеятельные коллективы; профессиональные артисты сменили их, когда легким намёком уже стали оживать сумерки. Казалось, все собравшиеся слились в одно целое, чувствующее сопричастность к прошлому: непобедимый инстинкт жизни объединил всех незримо и непреклонно.
       Среди молодёжи было много студентов, которые уже начали возвращаться в город к началу нового учебного года. Вдруг Ева услышала знакомый голос:
       - Здравствуйте, девушки. С праздником вас. - Перед ними стоял Рокко с друзьями.
      И сразу начался салют, будто пробуждённый этой встречей, неожиданной и вечно ожидаемой, так вдруг ставшей реальностью... Рокко не отошёл от Евы ни на шаг, и хоть фейерверк завершал торжества, эти мгновения они ощутили как вечность.

      Площадь стала быстро пустеть...  Улицы города, окружавшие её, вышли из полусонного состояния, вмиг ожили, забурлили потоками, утекавшими быстро, слаженно и почти одновременно куда-то, в неведомые края...
      Возвращались большой компанией студентов. Олю проводили первую: она снимала квартиру близко к университету и площади, затем Таню. Потихоньку группа редела, пока в ней не осталась, в основном, молодежь одного Евиного студенческого городка.
       - Давайте свернём с проспекта в переулок, как раз выйдем к моему дому - предложил кто-то из местных студентов, хорошо знающий свой район города.
       Так и поступили. Улочка оказалась тихой и затемнённой - не проспект, светящийся иллюминацией, по которому они только что шли прямо по проезжей части, пока на трассу ещё не вышел городской транспорт - это была узкая, уютная улочка, которую окружали мягкие, приятные сумерки.
       - Не опасно ли  здесь ходить? - спросил кто-то. - В такие переулки во многих странах не ходят: нож приставят, и если не дашь денег, могут зарезать.
       “Ни один советский парень не сказал бы подобного из мужского престижа, - молча удивилась Ева, - но иностранцу капиталистического государства, наверное, можно: ведь он отразил свою реальность”.
       - У нас безопасно; такого почти не бывает, - откликнулся кто-то из наших парней.
       Рокко шёл рядом, и если касался случайно ее руки, ей этого уже было достаточно.

       За полночь. Впереди показался парк, лежащий внизу в яру, слева и справа от проспекта, по которому уже опять поехали троллейбусы. Дунул прохладный ветерок. Ева потянула рукава одежды, соединив озябшие ладони, и вздрогнула от неожиданности: Рокко, развернув белоснежный носовой платок, накрыл им её руки.
       - Зачем? - выдохнула девушка, подняв к нему глаза.
       - Тебе ведь холодно.
       Они были рядом, и никого больше не видели.

       Прошла неделя, начался сентябрь, а с ним и новый учебный год, второй год её обучения. Но Рокко исчез, будто его и не было. Ева поняла: он закончил подготовительный факультет университета, и больше не живёт в её общежитии. Но где он теперь живёт? Что его волнует? И поступил ли в медицинский инcтитут, как планировал? 

Зачем до сих вспоминаю,
Ту сексуальность, как дым?
Тебе девятнадцать,
А мне двадцать один.
          Ты обнимаешь меня
          И через бездну лет
          Я разрываю себя,
          Чтобы тебя понять.
Прохлада теплого вечера;
Но я не забыла,
Как нежность платка твоего,
Руки от ветра прикрыла…