Дом на Малой Никитской

     При жизни Лаврентий Павлович был
объектом культа, сначала в 30-е годы
в Грузии и в Закавказье, а после переезда
в Москву, в 1938 году - и по всему
Советскому Союзу. В Закавказье его
представляли самым преданным из
кавказских сторонников Сталина. В Москве
же он стал одним из вождей, чьи портреты
трудящиеся несли на демонстрациях и чьим
именем называли колхозы и шахты, улицы и
партизанские отряды. Что интересно, после
смерти Сталина Лаврентий Павлович добился
принятия специального постановления
Президиума ЦК о том, чтобы на демонстрациях
больше не носили портретов вождей. Потом ему
это поставили в вину. Именем Берии называли
и пионерские организации... Ходил даже такой
стишок:
      Сегодня праздник у ребят,
                ликует пионерия,
      Сегодня в гости к нам пришел
                Лаврентий Палыч Берия.

                Б.В.Соколов. Берия.
               Судьба всесильного наркома.


     Не могла дойти до "низов" информация
о секретном ведомстве Лаврентия Берия. Отец
не "мелькал", как другие, с речами в газетах,
не появлялся, за редким исключением, на
митингах, партийных активах и прочих массовых
мероприятиях. И не в одной "секретности" дело.
Вся эта мишура его раздражала. Вся его жизнь
была заполнена конкретным и ответственным делом.
Так было и до войны, и после войны. У него
просто не было времени на массовые мероприятия,
которые обожала партийная верхушка... Отец
ценил каждый час.

                Сергей Берия.
                Мой отец Лаврентий Берия.


     Берия, Берия потерял доверие,
     А товарищ Маленков надавал ему пинков.

                Народный фольклор.



     Смерть Иосифа Виссарионовича Сталина потрясла весь советский народ от мала до велика. В день его похорон на пять минут остановили работу все предприятия страны, в воздухе долго трагично разносились гудки заводов, фабрик, паровозов... В столице провожать "отца народов" вышли сотни тысяч человек. В этой толчее сотни людей были раздавлены, да кто же на это обратил внимание, если великая страна лишилась своего вождя и учителя?
     В толпе собравшихся слышался женский плач, крики сдавливаемых, а в головах едва ли не у всех билась одна мысль: "Как же теперь жить БЕЗ НЕГО?"
     Оставшиеся без вождя члены ЦК и правительства, забравшись на Мавзолей Ленина, думали иначе: "Кто же теперь ВМЕСТО НЕГО?" И при этом с опаской косились на Лаврентию Берия, известного своей непомерной работоспособностью и решительностью, да еще возглавляющего мощную репрессивную структуру. Это был опасный соперник, выступать открыто против него было чревато. Это знал каждый из них, еще совсем недавно они сами подписывали расстрельные списки на десятки тысяч человек. По сути, у каждого, стоящего здесь, рыльце было в пушку. А что ждать от этого грузина, понять было невозможно - он, как и тот, тоже выходец с Кавказа, непредсказуемым. Но тот уже "сыграл в ящик", так что хватит быть слугами при господине. Мы и сами с усами...
     А он, едва спустившись с трибуны и собрались обсудить текущие вопросы сразу повел себя по-хозяйски, предложив утвердить его в должности первого заместителя председателя Совета Министров Георгия Маленкова и одновременно министром внутренних дел.
     Никита Хрущев, явно метивший в заместители своего приятеля, промолчал - пока выступать против всесильного Берии было опасно, да и Маленков едва ли поддержал бы его.
     Неуёмный Лаврентий сразу "взял быка за рога", начав расставлять в министерстве внутренних дел доверенных людей.
     В такой обстановке время нельзя было терять. И буквально сразу же после заседания, когда за окнами уже забрезжил рассвет, Никита направился в кабинет Маленкова.
     - Слушай, Георгий, я очень боюсь, что этот грузин наломает дров, - начал он с порога.
     - Что ты имеешь в виду? - спросил Маленков, открываясь от разложенных на столе бумаг.
     - Он намеревается ускорить промышленное производство вопреки уже принятым и утвержденным пятилетним планом.
     - А разве это плохо? - удивленно вскинул брови Меленков.
     - Ты же знаешь его методы работы - все заводы и фабрики, все сельское хозяйство перестроит по методу "шарашек", - возмущенно произнес Хрущев. - Народ нас не поймет!
     - А ты предлагаешь что-то другое? - спросил премьер-министр. - В общем-то это "шарашки" давали в войну очень неплохой результат. Вон мне на днях Игорь Курчатов прямо заявил: "Если бы не Берия, у нас не было бы атомной бомбы".
     - Но сейчас не война, народ еще толком не отошел от нее, а если мы снова надавим...
     - Ты вспомни, как создавали колхозы и совхозы, - стоял на своем Маленков. - Тоже сначала бесились, а потом привыкли, смирились. Поняли, что коллективное хозяйство эффективнее частного.
     - Ага, довели людей до того, что в самом начале войны едва ли не целыми армиями сдавались в плен, а потом в огромном количестве переходили на сторону немцев в армию Власова, - стоял на своем Хрущев. - Это не от хорошей жизни. А потом смотри, что он задумал: отказаться от строительства социализма в ГДР и разрешить ей объединиться с ФРГ в обмен на гарантии неприсоединения объединенной Германии к блоку НАТО. Это уже сверх меры! Значит, наши солдаты напрасно проливали кровь при освобождении Германии. А потом, где гарантии, что нас не обманут - вон сколько фашистов там осталось, а Запад только и смотрит, как бы больнее укусить нас.
     - Да, это уже через чур, - согласился с ним Маленков. - Здесь, как говорится, народ нас не поймет.
     - А я что говорю? - продолжал гнуть свою линию Хрущев. - Нас не поймут не только русские, но и другие народы, вставшие на путь социализма.
     - В отличие от Сталина, он менее сдержан, горяч, - в раздумье проговорил хозяин кабинета.
     - Он натворит дел, а расхлёбывать придётся всей стране. Тем более, что отдав ГДР, её потом уже не вернёшь и нас от НАТО будет отделять только Польша - не самый надежный союзник.
     - Это точно, - подтвердил Маленков. - Мне докладывали, что там не очень спокойно, поэтому и приходится держать там войска.
     - Вот видишь! - воскликнул Хрущев с воодушевлением.
     - Ладно, давай посмотрим, что он предпримет в ближайшие дни. А там видно будет. Ты поговори с другими членами ЦК, только так, один на один...
     - Ну, с Молотовым говорить бесполезно - дипломат, начнет юлить. С Микояном? Это хитрожопая лиса, не зря про него говорят: он и в дождь не намокнет - проскользнет между струйками. Каганович? Еврей, затаится, выжидать будет, чья возьмет, туда и переметнется...
     - Ты подумай, как следует, и действуй осторожно, чтобы этот пёс не пронюхал. Армейских генералов и маршалов прощупай. Мое имя не упоминай - мне нельзя светиться, да и некогда заниматься этим делом.
     - Само собой, - бросил Хрущев, выходя из кабинета.
     После того, как посетитель ушел, Маленков встал из-за стола и подошел к окну.
     "Что же делать? - размышлял он. - С одной стороны, Берия может вычистить все правительство, поставив преданных ему людей. И он вполне может объяснить это народу - досье у него есть на каждого из нас. Стоит его озвучить, и всем нам каюк! Не приведи, Господи, чтобы так и было! Это же конец, тут Сибирью не отделаешься... С другой стороны, доверять этому хохлу Хрущеву тоже нельзя - этот своей выгоды не упустит. Но, по крайней мере, он постарается в первую очередь уничтожить расстрельные списки с нашими подписями. А это уже обнадёживает..."
     Он снова присел было за стол, чтобы поработать с бумагами, но вскоре понял бессмысленность затеи - голова была занята совсем другим...
     Тогда он решил поехать домой и отдохнуть. Выходя из кабинета, он внимательно осмотрел его, словно прощался с чем-то важным, значительным.


     Домой Лаврентий Павлович вернулся далеко за полночь.  Судя по тому, что в столовой и на кухне горел свет, его явно ждали. Сын Сергей спросил:

     - Все нормально, папа?
     - Да, все хорошо, - ответил отец. - Ложись спать. Завтра тебе на работу, надо выспаться, чтобы голова была свежая.
     Нина Теймуразовна, жена Лаврентия, как всегда сдержанная, поцеловала мужа и просто сказала:
     - Иди перекуси. Наверняка не успел поесть, весь день на ногах.
     - Некогда было, - обнял он ее. - Сейчас все решают даже не часы, а минуты!
     - Но отдохнуть надо непременно, иначе потеряешь не часы, а дни.
     - Ты, как всегда права. Поем и пару-тройку часов вздремну. Если смогу, конечно...
     - Ложись спокойно, я тебя разбужу.
     - А ты? - спросил он.
     - А я провожу тебя и высплюсь. Что еще делать безработной жене? Спи-отдыхай!
     - Ну да, как в детской сказке: воды натаскай, обед приготовь и спи-отдыхай. Дров наколи, баню истопи и спи-отдыхай...
     - Иди, иди, сказочник. Только постарайся не заснуть за ужином, - подтолкнула она его к столовой.
     Зайдя через несколько минут в спальню, Нина Теймуразовна увидела сидящего в кресле мужа. Вытянув ноги и откинувшись на спинку кресла, он уставился невидящим взглядом в окно.
     - Лаврик, ты почему не ложишься? - удивилась она.
     - Какой там сон. Выдела бы ты этих партайгеноссе - шеф умер и они возбудились как при первом сексуальном контакте. Прямо осиное гнездо! Каждый хочет править единолично, не понимая, что для этого надо, как минимум, иметь царя в голове. Хрущ даже заикаться начал, ручонки трясутся, как у мелкого воришки.
     - В таком состоянии они могут пойти на любую пакость, не останавливаясь ни перед чем.
     - Кишка тонка, - отмахнулся он.
     - Ты не забыл, что они прошли хорошую школу и способны вывернуться из любой ситуации. А на что способны льстецы и трусы, ты сам знаешь.
     - Как не знать, все время рядом с ними, - усмехнулся Лаврентий Павлович.
     - Хорошо, отдохни, я не стану мешать, - вышла она из спальни.
     Через несколько дней, подходя к кабинету Маленкова, Берия едва не столкнулся с выходящим от Председателя Совета Министров Хрущевым.  Увидев Лаврентия Павловича, Никита Сергеевич слегка отстранился, но быстро взял себя в руки и, изобразив доброжелательную улыбку, вежливо поздоровался.
     Берия внимательно посмотрел на него, а когда вошел в кабинет Маленкова, спросил:
     - Георгий, что-то зачастил к тебе Хрущев. К чему бы это, а?
     - Суетится, выказывает деловую активность, - отмахнулся тот.
     - Смотри, будь осторожен, не заметишь, как он какую-нибудь пакость выкинет. Ишь, глазёнки-то так и бегают!  Не к добру это, будь осторожней с ним.
     - Да полно тебе, Лаврентий! Как он был клоуном у Сталина, таким и остался.
     - Ну-ну, - только и сказал Берия.
     - А ты с каким вопросом ко мне? - перевел разговор на деловой тон Маленков.
     - Я поручил Меркулову пересмотреть некоторые дела. Иосиф перед смертью стал невероятно подозрительным, всюду ему мерещились враги. По его прямому поручению начали разрабатывать "дело врачей", "мингрельское", "авиационное" дела, планировалось переселение евреев. Если мы продолжим эти репрессии, совсем без специалистов останемся.
     - А если...
     - Меркулов разберется, я ему верю, - не дал ему закончить Берия. - Хватит, почудили. Итак уже народишко измучен то войнами, то репрессиями. А напуганный работник - не работник, нет у него осознания важности для него же самого и для страны труда. Отдача от него, как от раба на плантации...
     - В общем-то ты прав, - подумав, проговорил Маленков. - Хорошо, пусть соответствующее постановление, я подпишу. Это все?
     - Нет. Я вот что думаю: хватит нам собачиться с югославами. Вместе сражались с фашистами, а сейчас Иосиф умудрился рассориться с Тито. Ну строят они у себя социализм по нэпмановскому образцу, да и хрен с ними. А если у них получится лучше, чем у нас? Тогда и мы сможем перейти на те же рельсы.
     - Но ведь это почти капитализм, - удивился Маленков.
     - А что важнее: государственный строй или качество жизни страны и народа? - Берия сквозь пенсне уставился на собеседника. - Как ты считаешь?
     Подумав, тот ответил:
     - Вообще-то эксперимент проходит не у нас... А что, у них и впрямь что-то выйдет?
     - Правильно соображаешь, товарищ Председатель Совета Министров, - с легкой усмешкой произнес Берия. - По государственному мыслишь, как и полагается главе правительства. Молодец!
     Едва Лаврентий Павлович вышел из кабинета Маленкова, как в него буквально тут же влетел Хрущев, видимо, ожидавший ухода посетителя где-то поблизости.
     - Ну, что? - с ходу спросил он.
     - Обнаглел совершенно, - недовольно произнес хозяин кабинета. - Меня, Председателя Совета Министров соизволил поучать и даже похвалить за сообразительность. Наглец...
     - И это только начало, - возбужденно проговорил Хрущев. - А что он еще выкинет, одному богу известно!
     - Как его остановить, ума не приложу, - тяжело вздохнул Маленков. - Чувствую, хлебнем мы с ним горя.
     - А остановить надо раз и навсегда, - стукнул кулаком по столу Хрущев. - Иначе и нам беды не избежать.
     Маленков с испугом взглянул на собеседника.
     - Но он пользуется поддержкой народа, - нерешительно проговорил он.
     - Он внушает страх, как покойный Ежов, - стоял на своем Никита Сергеевич. - Ты же помнишь, что и Ежов в свое время был в фаворе, а шлепнули его и все - народишко заглох и даже поддержал решение его судьбы столь радикальным способом.
     - Да, это был тот еще бабник, как и этот, - усмехнулся Маленков.
     Чувствуя, что собеседник все больше склоняется на его сторону, Хрущев продолжил:
     - Я сейчас пойду к Жукову, надо склонить его на нашу сторону.
     - А он согласится?
     Хрущев засмеялся:
     - У этого разукрашенного наградами павлина самомнения полная задница.  Ходит, надутый от собственного величия, сверкает наградами, навешанными самому себе. Стоит только сказать, что Берия метит на его должность и Жуков, как министр обороны, будет в его подчинении, он сразу взъярится.
     - Это уж точно. Этот пойдет на все, а с его бешеным характером и решительностью...
     - Вот на это я и рассчитываю, - поддержал его Хрущев. - А вокруг Жукова целый сонм подпевал маршалов и генералов.
     - А что, может и выгореть. Если армия будет на нашей стороне, то Берии придется туго.
     - Тут, главное, надо все проделать стремительно, чтобы Берия с его бандитами ничего не успел сделать.
     - Ну, Никита, ты и голова! - восхитился Маленков. - А как быть с членами ЦК? Поддержат они нас?
     - Это я беру на себя, - ответил посетитель. - Ты, главное, сам не сдрейфь. Суслов на нашей стороне. Микоян тоже. Каганович как всегда будет смотреть на чьей стороне сила, да и запугать его не сложно. Молодой Брежнев рвется наверх, ему можно пообещать хорошую должность. Остальные - ты же знаешь - флюгеры, на любую приманку клюнут. А я их всех заболтаю, у меня есть что сказать им по такому случаю.

    
     Вечером в доме на Малой Никитской собралось семейство Берии в полном составе.
     - В кои веки мы вместе, - произнесла Марфа Пешкова, невестка хозяев.
     - Время такое, - откликнулась Нина Теймуразовна. - Как в Гражданскую войну -не знаешь, когда вернутся мужчины и вернутся ли...
     - Мама, ты преувеличиваешь, - взглянул на нее сын. - На улице не стреляют, не грабят.
     - Разве что, - откликнулась мать - Ты посмотри на отца - похудел, глаза ввалились, почти не спит...
     - Ничего, придет время, выспимся, поедем в отпуск и забудем эти времена, - успокоил жену Лаврентий Павлович.  - Все будет хорошо.  А тебе не следует расслабляться - не забывай, что ты из славного рода князей Гегечкори.
     - Сейчас об этом не принято вспоминать, - пожала плечами жена. - Сейчас родовитость не в чести, наоборот.
     - Главное, себя ощущать таковой, а не из рода какого-нибудь пьяницы-сапожника, - ответил Берия-старший.
     - Ты намекаешь на низкий род Джугашвили, - усмехнулся Сергей.
     - А это как хочешь понимай, - отмахнулся отец.
     После ужина все перешли в гостиную и устроились вокруг камина, в котором едва теплился огонь.
     - Лаврентий Павлович, я не совсем понимаю, что сейчас происходит наверху, - спросила Марфа.
     - А что тут понимать, - ответил за отца Сергей. - Идет ожесточенная борьба за власть в правительстве, причем каждый из участников этой грызни ощущает себя Наполеоном.
     - Не все, - поправил его отец. - Некоторые затаились и ждут своего часа. Это в большей степени относится к молодым, таким, как Леонид Брежнев. Подождите, и этот хохол еще покажет себя.
     - Этот ограниченный? - засмеялся Сергей.
     - Вот таких и следует опасаться, - серьёзно ответил отец. - В них зреют нереализованные амбиции, которые непременно должны когда-то выплеснуться. Вот такие затаившиеся особенно опасны - они умеют ждать и готовы на все.
     - Ты не преувеличиваешь? - спросила Нина Теймуразовна.
     - Я, конечно, не пророк Иезекииль, но такое ощущение у меня есть, - ответил муж.
     - Не приведи Господь! - перекрестилась жена. - Такие таких дров могут наломать, потом не разгребешь.
     - Ну, мы это еще поглядим, - твердо заключил Лаврентий Павлович. - Кишка тонка у этих властолюбцев.
     - А ты не приуменьшаешь их возможности? - скептически произнес Сергей. - В борьбе за власть в ход идут все средства, не считаясь с этикой.
     - Понятие этики им мало знакомо, - заметила Нина Теймуразовна.
     - А что ты сейчас планируешь? - перевел разговор на другую тему сын.
     - Я твердо убежден, что следует резко разграничить полномочия ветвей власти -  партийной и хозяйственной, - после некоторого размышления проговорил отец. - Партийцы пусть себе занимаются привычным словоблудием, они ни черта не понимают в управлении хозяйством.
     - Иначе говоря, партия должна заниматься идеологией и не лезть в хозяйственные дела? - спросил Сергей.
     - Вот именно, - ответил отец.
     - Лаврик, ты не слишком широко и круто размахнулся? - спросила жена. - Ты же тем самым  ограничиваешь возможности партии. Тебя не поймут соратники.
     - И это может перерасти в жесткую конфронтацию, - добавила Марфа.
     - Новшество без драки не внедришь, - ответил Берия-старший.
     - Боюсь, что тебе не позволят этого сделать нынешние члены ЦК, - с какой-то грустинкой в голосе проговорил Сергей.
     - Значит, нужно менять состав ЦК, - жестко отрезал Лаврентий Павлович.
     - Какую же ты ношу на себя взвалил, - произнесла Нина Теймуразовна. - Осилишь ли?
     - Надо осилить, - ответил муж. - Нельзя же продолжать жить в этом партийном болоте. Хватит, натерпелись... А то эти клоуны, что пресмыкались перед Иосифом, такого натворят, мало никому не покажется.
     - Дай, бог, тебе силы и здоровья, - снова перекрестилась Нина Теймуразовна. - А мы тебе поможем, что в наших силах.
     - Без вашей поддержки и веры в вас я бы не ввязался в эту драку, - он окинул семью добрым взглядом. - Спасибо вам.
     - Ну, как можно иначе? - ответил сын. - Мы же одна семья.
     - Поздно уже, - подвела итог беседы хозяйка. - Давайте-ка ложиться спать. Утро вечера мудренее.
     - И то правда, - согласился с ней муж.
     - Папа, ты завтра рано уходишь? - спросил Сергей.
     - Нет, поработаю с бумагами дома, а уж потом поеду в Совмин и в свой наркомат, - ответил тот.


     Жители домов на Малой Никитской, с одной стороны, опасались лишний раз появляться на улице, особенно вблизи дома всесильного наркома. С другой стороны, были рады, что на их улицу не забредало разное отребье и было удивительно спокойно - даже москвичи старались обходить эту относительно небольшую улицу, а уж если не было иного пути, шли по стороне, противоположной "дому Берии". Тем более, что там постоянно прохаживались крепкие молодые люди, одетые в гражданское, но с явной военной выправкой.
     Тишина улицы нарушалась только негромкой работой моторов и тихим шуршанием шин от выезжающих со двора особняка автомобилей преимущественно ранним утром и вечером, а то и ночью. В остальное время "чужие" машины старались здесь не появляться.
     Но в один из дней тишина была нарушена непривычным рёвом моторов. Особо любопытные обитатели, выглянувшие из окна сквозь тюлевые занавески, увидели, как во двор особняка втянулись два военных бронетранспортера и карета Скорой помощи. А потом раздалось несколько хлопков, похожих на выстрелы.
     От греха подальше наблюдатели отошли от окон, укрывшись в глубине своих квартир.
     Возвращаясь с работы, Сергей заехал за Марфой и когда их автомобиль вкатывался в ворота дома, с удивлением увидел там два бронетранспортера, стекло в окне отцовского кабинета было разбито.
     Выйдя из машины, он спросил стоявшего здесь офицера:
     - Что все это значит?
     Тот, потупив глаза, негромко ответил:
     - Извините, Сергей Лаврентьевич, но нам запрещено общаться с вами, но охрану завтра уберут.
     - Что за чушь! - воскликнул Сергей и вместе с перепуганной Марфой поспешил в дом.
     Нина Теймуразовна сидела в гостиной, изредка вытирая слезинки платком.
     - Мама, что происходит? - спросил он.
     Некоторое время она молчала, словно решая, рассказывать ли всю правду, а потом сообщила:
     - Через час, как уехал папа, явились вот эти, - она кивнула на видневшиеся бронетранспортеры за окном. - Охранник пытался выяснить, кто они такие, что им нужно и пытался не пустить их в дом и позвонить папе. Они пристрелили его. 
     - Кто это такие?
     - Они не пожелали представиться. Потом вломились в дом и начали обыск.
     - Они спрашивали, где папа?
     - Нет, видимо знали, что его нет дома.
     - Выждали, когда он уедет и вломились. Что они искали?
     - Они не сказали, просто приказали сидеть мне в гостиной, а прислугу вытолкнули на кухню вместе с охранниками.
     - Ясно, они искали "архив Сталина". Только черта с два они его найдут. А что же охрана?
     - Они хотели обороняться, но я запретила - куда им с пистолетами против бронетранспортеров с пулеметами. Тут бы такое началось, не приведи господь.
     - Ты все правильно сделала, - сын обнял мать. - Теперь нам остается только ждать.
     Тем временем Марфа упросила налетчиков пропустить ее на кухню, чтобы принести воды Нине Теймуразовне. И там уже шепотом спросила охранника Николая:
     - Кого застрелили?
     - Стаса, - также тихо ответил он. - Положили на носилки, укрыли брезентом и в Скорую...
     - Не разговаривать, - прикрикнул на них офицер, стоящий в дверях с автоматом.
     Проходя мимо него, Марфа сказала:
     - Вы бы присели - в ногах правды нет.
     - Спасибо, - вежливо ответил он. - Я постою...
     - Впрочем, правды нигде нет, - горько усмехнулась женщина.
     На следующий день через знакомых своих и отца Сергей узнал, что завтра состоится заседание Политбюро ЦК, на котором, по-видимому, будет присутствовать отец.
     Он поспешил успокоить мать и жену:
     - Вот видите, завтра собирается Политбюро, на котором будет выступать папа. Значит, он жив и здоров. Просто сидит у себя в Наркомате и готовится, поэтому и не звонит и не приезжает. Завтра решающий день.
     Ближе к ночи Лаврентий Павлович позвонил и поспешил успокоить семейство:
     - Не волнуйтесь, у меня все хорошо, но ночь придется поработать. Не ждите меня, ложитесь спать.
     - Вот видишь, мама, а ты волновалась. И правда, иди, отдохни. Завтра будет трудный день... Кстати, а папа знает, что здесь произошло?
     - Надеюсь, что знает. Если не убрали охрану, то они должны сообщить. Но я не говорила ему, чтобы не волновать в такое трудное для него время.
     - Ладно, и правда, ложись спать, ты вся извелась в переживаниях, - вздохнул Сергей, поцеловав мать.
     Немногим позже Сергею уточнили, что завтра состоится заседание Совета Министров, проводимого совместно с членами Политбюро...


     Заседание Совета Министров началось в половине одиннадцатого и проходило в расширенном составе в присутствии практически всех членов Политбюро ЦК КПСС. Главным докладчиком был Никита Хрущев. Как обычно, говорил он иного, горячо, проникновенно и размахивал кулаками, словно собирался ввязаться в драку.
     Буквально забрызгивая соседей слюнями, он обрушивал на Берия обвинения во всех смертных грехах. Здесь слышались и традиционные обвинения в шпионаже в пользу Великобритании и Германии (прием давно проверенный и действующий безотказно), и в идеологическом отступлении от дела Ленина, и обвинения в карьеризме, и вообще во всех смертных грехах... Присутствующие, зная манеру речи Генерального секретаря ЦК, внутренне усмехались: "Мели, Емеля, твоя неделя!"
     Берия несколько раз порывался прервать выступающего, но такого опытного говоруна было не остановить, тем более, что он уже вошел в раж.
     Тогда Лаврентий Павлович оглядел присутствующих, чтобы понять их настроение. Но те старательно не поднимали голов. Один рассматривал ногти на пальцах рук, словно гадал на них, другой откинулся на спинку стула и, видимо, искал дефекты в потолке. Третий не сводил глаз с докладчика, кивая головой в такт его машущим кулакам и всеми фибрами души впитывая "гениальные слова своего руководителя. Анастас Микоян разложил перед собой груду принесенных с собой бумаг и без конца перекладывал их, словно это были гадальные карты Таро...
     Свое словоблудие Хрущев закончил часа через полтора, предложив исключить товарища Берию из партии и лишить всех занимаемых постов.
     Лаврентий Павлович попытался было встать, чтобы ответить на обвинение, но председательствующий на заседании Хрущев нажал кнопку вызова, и тотчас в зал заседаний вошли Жуков, Батицкий и еще несколько генералов и старших офицеров.
     Встал Маленков и, обращаясь к Жукову, старшему группы, предложил:
     - В качестве Председателя Совета Министров СССР предлагаю вам задержать товарища Берия.
     - Вы что, все охренели одновременно? - вскочил не ожидавший такого поворота событий Лаврентий Павлович.  - Коллективный психоз? У тебя, Хрущ, у самого руки по самые плечи в крови.
     Но его тут же подхватили под руки и буквально выволокли вон. Он пытался вырваться, да куда там...
     Спускаясь по лестнице в подвальное помещение, Берия обратился к Жукову:
     - Георгий, ты же умный человек и должен понимать, что твоя необыкновенная популярность в народе им как кость в горле. Они же все завистники с невероятным самомнением и амбициями. Выберут подходящий момент и с тобой поступят также, как со мной. А потом сожрут и Хруща...
     Жуков самодовольно хмыкнул, а идущий сзади генерал Батицкий подтолкнул его в спину:
     - Шагай, сволочь. Отговорил свое...
     - Думай, Георгий, пока еще не поздно, - продолжил Берия. - Надо менять этих болтунов, они не только нас с тобой уничтожат, они страну уничтожат.
     Жуков снова промолчал
     Как только они вошли в подземный бункер и за ними закрылась дверь, Батицкий тут же выстрелил в затылок Берии. А когда тот упал, произвел контрольный выстрел - в сердце...   


     Тревога в дома на Малой Никитской ощущалась буквально физически. В гостиной Нина Теймуразовна и Марфа сидели на диване, а Сергей взволнованно и молча расхаживал из угла в угол.
     - Сережа, сядь, пожалуйста, - попросила мать. - Не мелькай перед глазами. Ты звонил папе на работу?
     - Звонил, - ответил он, усаживаясь на стул. - Передали, что он еще не возвращался с заседания.
     Потом, подойдя к буфету, он налил себе полный бокал "Мукузани" и залпом выпил его.
     В эту ночь спать никто не ложился. На звонок отцу в кабинет Сергею ответил незнакомый неприязненный голос: "Его нет" и тут же повесили трубку.
     Рано утром Сергей ушел из дома, чтобы попытаться выяснить у близких друзей и знакомых ситуацию с отцом. Но те либо отмалчивались, либо прямо говорили:
     - Сергей, извини, но своя голова дороже. Не обижайся, время такое.
     Тогда он решил действовать другим путем. Несколько часов он незаметно отстоял возле дома секретаря отца на Малой Грузинской, надеясь негласно увидеться с ним и узнать новости. Но тот не выходил, видимо, был уволен или арестован. И только во второй половине дня из подъезда вышла домработница, направляющаяся с сумкой в магазин.
     Оглядевшись и не обнаружив слежки, Сергей пошел вслед за ней. Потом, отведя ее за угол магазина, спросил:
     - Наталья Дмитриевна, Станислав Петрович дома?
     Женщина некоторое время испуганно смотрела на него, постоянно оглядываясь по сторонам, а потом тихо заговорила:
     - Ой, что творится! Вчера весь день в доме был обыск, перерыли все - я вот только сейчас привела все в порядок.
     - Станислав Петрович дома? - повторил Сергей.
     - Закрылся в своем кабинете и не выходит. Что же теперь будет?
     Понимая, что от домработницы большего не добиться, Сергей поблагодарил ее и вышел на улицу.
     Через неделю после того трагического дня  верные друзья передали Сергею  реплики некоторых членов Политбюро. Хрущев якобы произнес" "Берия-то дух выпустил!" А Лазарь Каганович добавил: "Ликвидировав этого предателя Берию, мы должны полностью восстановить законные права партии..."
     "Значит, отца убили", - понял Сергей, но говорить это домашним не решился.
     А Нина Теймуразовна пыталась встретиться с арестованным мужем, но всюду получала отказ. Правда, посылки с продовольствием у нее принимали, обещая, что непременно передадут по назначению. Это несколько обнадёживало женщину и давала надежду на то, что он жив.
     Спустя несколько месяцев, в декабре 1953 года, в официальных источниках было опубликовано сообщение о том, что следствие по делу Берия, которое возглавлял Генеральный прокурор СССР Роман Руденко, закончено, а через пять дней закончился и суд, объявивший приговор о высшей мере социальной защиты.
     Еще через несколько дней близкий к семейству Берия Николай Шверник, человек глубоко порядочный, входивший в состав Специального суда, приговорившего Лаврентия Павловича к смертной казни, мимоходом сообщил Сергею, что ни во время следствия, ни на суде отца не видел.
     "Так и есть, - убедился в своей правоте Сергей. - Его расстреляли сразу после заседания Совета Министров, а все эти "следствие" и "суд" были разыграны для публики. Какое вероломство!"
     Матери и жене он не стал рассказывать о своей догадке - зачем лишние неприятности для них? Тем более, что тело отца для похорон им так и не выдали.
     Не напрасно говорят в народе: "Пришла беда - отворяй ворота". Власти не трогали семейство, даже не уволили с работы ни Сергея, ни Марфу. Неприятности посыпались с другой стороны. Сергея начали обвинять в плагиате при написании дипломной работы, кандидатской и докторской диссертаций. Его заместитель Коренев, который до Сергея был Главным Конструктором  управляемых по радио самолетов-снарядов, написал соответствующие письма на имя Маленкова, Молотова, Хрущева, Ворошилова, Кагановича и Руденко с упоминанием в качестве свидетелей С.П.Королева, академика А.Некрасова, профессора Ю.Румера и других.
     Пока на эту жалобу власти не отреагировали. Но это пока...
     В доме на Малой Никитской поселился траур. На каминной доске Нина Теймуразовна поставила портрет мужа в траурной рамке, нередко садилась напротив него и, кажется, молча разговаривала с ним.
     - Мама, нельзя же так убиваться, - уговаривал ее сын. - Что произошло, то произошло, ушедшего не вернешь   
     Она соглашалась с ним, но все равно продолжала свои виртуальные свидание с погибшим мужем.
     Сергея так и не сняли с должности Генерального Конструктора, но охлаждение к нему как собственных сотрудников, так и контрагентов ощущалось с каждым днем все явственней. Изменилось и отношение к Марфе на работе.
     - В такой обстановке больше жить нельзя, - жаловался он жене. - Надо что-то делать.
     - А что мы можем? - удрученно проговорила жена.
     - Уезжать из этой страны, здесь мы - изгои...


                Замечание автора.

     Последующие события показали правоту Берия: вскоре после его расстрела Хрущев расправился с Жуковым, сняв его с должности министра обороны и отправив на пенсию. Расстрелять его, пользующегося в то время огромным авторитетом в армии и у народа, Никита не решился. Потом настала очередь и самого Хрущева...