Не уронившим честь

Он был почти, что не живой.
Сознание теплилось едва ли.
А рядом продолжался бой.
Друзья его от духов прикрывали.

Не чувствовал ни рук, ни ног.
Сплошная боль лишь тело наполняла.
И как он выжил, знал лишь Бог.
Но жить тогда пришлось сначала.

Сначала видеть, сначала слышать,
Сначала думать, верить, говорить, ходить.
Хотелось лишь вовсю кричать
И что угодно, но не жить.

Но улыбался он, и от улыбки той
Скрипели зубы, а со щеки порой
Скупая падала слеза,
Как с небосклона падает звезда.

Полгода были лишь санчасти, госпиталя.
Давным-давно уж дембельнулись все,
Оставшиеся в живых его друзья.
И вот он дома, вновь в своем дворе.

И вспомнил он, как провожала
Его красивая и молодая мама,
Украдкой вытирая слезы у вокзала.
И как не опускалась в вагоне рама.

Он так хотел ей напоследок
Рукой махнуть с открытого окна.
И пробежал осенний легкий ветерок,
И мысль: как мама проживет одна?
**************

Знакомая до боли в сердце двери гладь.
Нажал звонок. Вот еле слышные шаги.
И душу вдруг пронзила боль тоски.
Ему открыла постаревшая седая мать.






Москва.   09.09.14.