Сложившийся Пазл

- Ну, вот так, примерно, это все выглядит. 
- Ух ты!!! Тут должны быть приведения!
- Тут никого быть не должно. Никого!
Мы немного шагнули вперед,  справа оказалось просторное помещение. Четыре оконных проема выходили на улицу, точнее – на густые заросли полыни и бетонный забор, а улица была как раз за забором. 
- Вот тут они его и сожгли. Вернее пытались. Вон, видите, стена обгорела.
В углу на стенках были следы пожара.
-  Ничего себе!
-  Чего они тут только не вытворяли! Тьфу! Уроды. Ну, пойдемте дальше.

Георгий Дмитриевич, мой шеф. Бывший полковник. Когда то у него в подчинении была небольшая воинская часть, а сейчас - Охранное Предприятие «Гибкая нить». Он знакомит меня с новым «объектом».

«Объект» - пятиэтажный дом дореволюционной постройки.  Уже много лет его безуспешно пытаются основательно обновить.
Дом купил банановый миллионер, но и это обстоятельство никак не сдвинуло с мертвой точки ремонтные работы. Смогли лишь частично убрать перекрытия, обнести здание бетонным забором. С крыши и до самого первого этажа широкими лентами свисала пластиковая фасадная зелёная сетка.
Кое-где сетка порвалась и в ветреную погоду огромные её лоскуты то надувались огромными пузырями, то  развевались на ветру как паруса. Ночью, в полную луну это производило убийственно завораживающий эффект.

Внутри здания  были убраны все перекрытия, впрочем, не везде. Кое-где еще сохранились и лестницы. Ступени некоторых вели на второй этаж. В другом месте даже на третий.… И вдруг останавливались, замирали неровными обрубками в черной пустоте.

Штукатурка со стен основательно сбита и темно красный кирпич, сколотый, стертый, покоцанный  дополнял ощущение того, что это античная руина, хранящая свои тайны. 

Пол усеян битым кирпичом, песком, кусками штукатурки, обгоревшими досками, стеклом, и вообще всяким хламом. А больше всего поражала необыкновенная тишина.   Как будто, знаете, и воздух замер, притаился. С кровли, словно отмеряя срок, падали капли и  их всплеск эхом разносился по полым камерам руины.

Когда то дом был оккупирован бомжами. Но после случая, когда они убили своего сородича и пытались его… кремировать и съесть (нет, понимаю что бред, но кто знает, как оно было в действительности), милиция зачистила «объект». В скором времени, дом был выкуплен одним очень богатым коммерсантом, который и нанял «Гибкую Нить» для охраны своей собственности.

По коридору дошли до арки, один выход из которой намертво заварен металлическим листами, другой – выводил в каменный «колодец». То еще местечко. С одной стороны глухая темно желтая стена с редкими маленькими оконцами. Три другие – мрачные серые стены с черными глазницами пустых окон.
Из каменного мешка через другую арку – более низкую – попадаешь в небольшую площадку, огороженную бетонным забором. В углу площадки, словно с неба упал, расположился свежевыкрашенный вагончик-бытовка.

Вполне возможно, что именно такой вагончик и  погубил несчастную Бастинду.
Навстречу нам вышел мой сменщик Турыч. Я его менял в тот день. Турыч, или правильнее Николай Артурович, охранник пятидесяти шести лет из ментов, торопливо и нервно вводил меня в курс дел, показывал какие журналы заполнять, когда,  как и  в какой очередности.

«Хуже всего, конечно, эти козлы, своим мячиком все портят, – рассказывал он, - А так вполне ничего… М-да, ничего. Терпимо все». 

Козлами оказались местные пацаны, которые играли в футбол. Да, к большому сожалению,  за забором располагалась футбольная площадка и, как только пришли теплые деньки, вечером, особенно вечером, только и проходилось слышать: «Подбросьте мячик,  пожалуйста! Ну подбросьте! Товарищ охранник…»

Раздражение накапливалось постепенно. Однако деваться от футбольной напасти было некуда. Но, может, так было нужно? Если бы не футболисты, с их долбаным мячом, смог ли я найти то, что нашел?

Вторник. С утра шел мелкий дождь, но к полудню тучи развеялись, выглянуло июльское солнышко. Ближе к вечеру ветер совсем стих – мир вокруг начал замедляться и плавиться.
И вот, в такую жару – началось.

«Эй! Эй-ей! А…это самое… мячик подбросьте! – запищал какой-то пацан. – А? Ну подбросьте!» - «Отвали». – «Ну, я сам залезу, можно?» - «Пошел вон!».

Сидя на стульчике рядом с вагончиком,  вяло наблюдаю, как пацанчик лет 14 перелезает через забор, находит свой мячик, ногой выстреливает его обратно. Снова погружаюсь в созерцание вялых и ленивых мух,  медленно кружащих над пустой банкой. Им, быть может, тоже тяжело и лениво дышать, вот почему они так медленно, так медленно, очень медленно….

Что-то вверху ухнуло. Блиин! Опять! Ну, ведь опять, а! Открываю глаза. Пацан уже перелез через забор и рыщет в зарослях полыни.
«Что, не нашел? –спрашиваю его. – Да, никак чё то. Куда он делся то?»

В конце концов, футболисты нашли новый мячик, игра возобновилась.

Начало смеркаться и я почувствовал некоторое оживление. Организм словно пробуждался от спячки. В общем и целом, все действительно не так уж и плохо. Так! Да, кстати, найти бы мячик и… ладно, что я зверь какой? Верну, конечно, верну обратно.

Уже почти стемнело.

Несколько раз прошелся до противоположной стены забора и обратно к вагончику. Еще раз. И вот, возвращаясь в третий раз, посмотрел вверх. Постой, что это?

Будто тень промелькнула между ветвями старого тополя. Потом еще и еще. Птица? Так поздно? Да они уже спят давно. Не может быть, это же летучая мышь! Посланец нечистой силы. Да, да, вот она, теперь отчетливо увидел ее силуэт. Должно быть, живет в развалинах дома…. На правах Его служанки, являясь Его ушами и глазами.

В полночь прилег отдохнуть. И тут ко  мне приходит такая идея: а что если найти мышь? Ну, а вдруг повезет? Тут же представил, как  подбираюсь к ней, а она ничего не подозревая,  висит себе, укутавшись в свои крылышки- перепонки,  слегка покачиваясь.

Утро выдалось просто как на заказ. Тепло, солнечно, тихо, спокойно. Позвонил дежурному, сделал записи, к этому времени вскипел  чайник.

За чаем вспомнилась вчерашняя фантазия о летучей мыши. И, хотя идея  не показалась уж столь привлекательной как вчера,  отправился на поиски.

Развалина дунула в лицо сыроватой прохладой. Как тихо. Прошел арку и свернул  в коридор. Справа была лестница, ведущая на второй этаж. Что ж, поищем.

Как то непривычно подниматься по лестнице без перил.  На втором этаже восхождение и закончилось. Передо мной открылся вид сверху всего первого этажа: коридор и другие помещения. Совсем недалеко были уцелевшие перекрытия – железные балки. Показалось, что они очень древние: безжалостно изъеденные ржавчиной и покрытые белой плесенью.

Вдоволь налюбовавшись красотами древней руины, уже повернулся, чтобы отправиться в обратный путь, и тут увидел его…

Скорее всего, он, пролетев надо мной, вчера, попал в окно третьего этажа. Там отскочил от стенки, перепрыгнул на другую сторону и застрял на втором этаже. Только достать его будет затруднительно: лестницы там нет, а с моей стороны пытаться перейти по балкам…

Хотя, постой. А ведь его можно сбить камнем. 

С третьего камня мячик полетел вниз. Но, вслед за ним, посыпался какой-то строительный мусор, камни, доски, тряпки. Все это подняло большое облако пыли, так что пришлось на время уйти.

Через час все стихло и успокоилось. Подобрал мячик и, стараясь не приближать его к себе, двинулся было к выходу, и вдруг  увидел кожаную ручку сумки. Ее дужка выглядывала из груды мусора. Интересно. Осторожно потянул. С трудом, нехотя из груды битого кирпича показалась металлическая застежка, потом вторая ручка. И вот, я держу в руках небольшую женскую сумочку, времен моей бабушки.

Не уверен что тех времён, но ладно. Что там? По весу чувствовалось, что-то тяжёлое, а не фамильное ли серебро. Какой-то холодок тоненькой струйкой пролетел от ног до затылка. Азарт - вечная пружина и бед и побед, куда без него.

Мячик бросил в лопухи, рядом с вагончиком. Сам сел на порог, и некоторое время смотрел на сумку. Ну что, открываем? Странно, замок-защелка легко поддался с песочным скрипом. Внутри какие то тряпки и…  тетрадь с пожелтевшими сырыми  листами. Половина их была вырвана, причем, видимо рвали в спешке. В тетрадь были вложены аккуратно сложенные тоже пожелтевшие  письма. Жаль что  без конвертов. По ним легко было бы узнать кто, кому, когда.

И вот читаю несколько строчек из первого, взятого наугад письма. Повезло, что подчерк был более мене разборчивым.

 «….уж я знаю и лучше чем кто еще: она очень мучилась. Я просто вижу это. И вспомните рапорт участкового и, потом я сама, сама спрашивала соседей, один из них говорил, что вроде слышал, как в тот день изнутри стучали.… В рапорте говориться, что это была случайность, трагическая случайность, но я не верю. Не верю, что можно вот так, боже… Умереть такой страшной смертью! Да и в чем вы желаете меня убедить.... »

Далее неразборчиво. Но, с каждой строчкой становилось все загадочнее. Тайна все крепче хватала за руки, ядом вливалась в голову и понуждала разворачивать все эти письма, вчитываться и собирать этот нежданно-негаданно свалившийся пазл.

И вот, передо мной переписка двух молодых – тогда молодых - девушек. Одну звали Лиза.  Возможно, письма собраны и ей. Может быть,  она попросила вернуть свои письма, или еще что. Не знаю, пока не понятно. И вообще, по какому принципу они собраны? Скорее всего, не по какому, - и возможно часть их просто утеряна. Видно, что это были две очень близкие подруги. И, кроме, дружбы их связывало вот что, читаю:

«17 июля, поселок Вырица
Здравствуй моя дорогая Лиза!
Ну, как ты? Куда запропастилась? Знала бы ты, как волнуюсь за тебя! Сколько же тебе пришлось вынести! Сколько пережить! Никому бы не пожелала такого!

Ну расскажи подробнее как все это происходило. Из твоего последнего письма я поняла, что вы приехали  в 15:00. Плотники уже были на месте и ждали вас. Потом вы все ждали милицию. Наконец, вскрыли квартиру и что? Его там не было?! Бред! Просто бред! Куда он мог исчезнуть?»

Ух, ты! Вскрытие квартиры! Чьё-то таинственное исчезновение! Голова приятно закружилась. Как-то сразу нашелся ответ Лизы, который она написала двенадцать дней спустя – 29 июля. Упоминает о каких-то событиях. Значит, должно быть еще, как минимум одно, письмо, которого, я не нашел.

«29 июля, Ленинград
 Привет, подруга.
Да, пережить пришлось много чего, но такого! Я просто не в состоянии была тебе сообщить некоторые подробности. Голова кругом.
 
Короче,  когда его соседи сообщили нам с мамой, что он давно не выходит а из квартиры доносится подозрительный запах, я вздохнула с облегчением. Наконец то! Слава Богу!

Так вот, мы дождались милиции, они дали разрешение и рабочие открыли дверь. Да, его нигде не было! То есть, если уж на то пошло, - его трупа нигде не было. Что касается запаха, то ничего такого ни я, ни Коля не почувствовали.

Но самое жуткое – о чем я тебе не написала – было вот в чем. В прихожей, прямо перед дверью очень тонким слоем была рассыпана мука. А со стороны кухни, через всю эту россыпь ровной линией шли огромные капли крови, давно уже высохшие. Крупные капли вели на кухню, где прямо в центре была целая лужа! И никаких следов!

Это сейчас я тебе так, спокойно все расписываю. Тогда меня чуть не вырвало.

Что еще? Мука была рассыпана и перед другими комнатами, даже перед кладовкой! И нигде никаких следов, вот что ужасает! Получается, что ему кто-то нанес ранение, которое вызвало сильное кровотечение, затем по воздуху его перенесли  из квартиры.

Сейчас милиция проводит расследование. Квартиру опечатали, так что  не могу туда въехать, пока. Но как только все закончится…. Хочу, чтобы ты приехала. Отметим моё окончательное освобождение. А потом, пожалуй, надо будет её продать».

Итак, труп, освобождение, кровь. В затылке заломило – а что, может быть и у гончих, бегущих по следу, тоже начинается с ломоты в затылке? Тело ощутило какую-то легкость и готовность ринуться вдогонку за тайной, но куда? Передо мной были  лишь пожелтевшие письма.  А действительно, как можно исчезнуть из помещения, будучи раненым, и при этом не оставить никаких следов?

«3 августа, поселок Вырица
Лиза привет. Я бы точно сошла с ума.

Это сколько тебе пришлось натерпеться от этого подлеца, а тут он ещё устраивает такое! Просто маньяк. Колдун! Да. Так и есть. Это колдун! Ну, ничего!  Скоро все пройдет. Ты заслужила своё счастье, в конце концов.

А то, что он колдун, до меня только сейчас начинает доходить. Вспомни, когда вы пришли ко мне в гости, ну когда только поженились. После того как вы ушли, у меня остановились часы и сломалось радио. А через день попал под машину  Чапик и мы все очень плакали. До сих пор храню его ошейник. И ведь это всё он виноват!

Теперь про пудру или муку. Мне кажется, что все это неспроста! Тут что-то не так.  Что говорит милиция?

Ты только не подумай там что, и в голову не бери. С другой стороны, я слышала, что муку, или, что-то там просыпают специально, когда хотят убедиться, что кто то или что есть еще. Что-то или кто- то должен был оставить свой след. Только кто? А может это он кого-то выслеживал? 

Хотя нет. Ерунда. Начиталась всякой жути, вот и лезет в голову всякая чертовщина.
Ты бы выбрала время, да приехала. У нас малина поспела. Сходили бы в лес. На речку, вода такая теплая. Помнишь, как мы ночью купались? Все помнишь? Он про тебя спрашивал».

А она совсем не тормоз, эта подруга Лизы. Конечно, ему – мужу Лизы – видимо, надо было исчезнуть, по какой-то причине.  Так представляется. Но что это за причина?  Интересно, раскрыли тогда это дело или… как всегда, глухарём прикрыли?
Более всего завораживал эпизод с мукой. Ну, как все-таки хитро! А действительно, зачем он ее рассыпал? А с чего это я взял, что её рассыпал он? Черт, что же произошло на самом деле?

Уже конец августа. Еще очень даже тепло, хотя не так, как прежде, жаль. Жаль, что время так быстро проходит, так незаметно.
Два дня подряд шли грозы. С молниями и  громом, как положено. Яркие вспышки вырывали их темноты полотнища сетки, раскидываемые в стороны то ли ветром, то ли громом и там за рваными лоскутами зловеще и мутно чернели окна, заштрихованные дождем.

И вот снова солнце, снова тепло и даже жарко. По какой-то причине, вспомнилось это письмо. То самое, где описывался трюк с мукой.

Суббота. Приняв дежурство у Турыча (по-моему, он был слегка под шафе) и проводив его, запер вагончик и вновь поднялся по той самой лестнице на второй этаж. В пакете было две пригоршни муки. Кстати, блинной. Может этот сорт и не годится, но, как говорится, чем богаты. 

Тишина и неподвижность дома внезапно обуздали первоначальный порыв. Почему это так все медленно… подумалось мне. Вся руина подсвечена изнутри ровным сероватым светом. И только в нескольких  местах, комнаты были прошиты тонкими лучами солнца. Два луча проходили как раз под лестницей, на которой я остановился и замер. Набрав в ладонь муки, отбросил руку, высыпав пригоршню вперед. Белое облако, словно бы зависло, потом начало медленно погружаться в пропасть, вниз, меняя свой цвет с белого на бледно голубой. И вдруг, напоролось на два ослепительно ярких луча, которые как то вспучились, и тут же погасли.
Спустился вниз. Там, прямо под лестницей, лежали те же кучки мусора: кирпичи, арматура, стекла, но аккуратно припорошенные ровным слоем седины…. Просто ворожба!

«24 сентября, Ленинград.

Привет подруга.
Насчет милиции, ты оказалась совершенно права. Короче, если так можно сказать, то диагноз таков: пропал без вести. И, слава богу. Век бы его не видеть.

Ты назвала его колдуном и правильно. Сама сейчас вспоминаю, перебираю в памяти некоторые случайности или не случайности. Вспоминаю, что он, например, особое внимание придавал числам. Спрашивала его почему, но он так хитро ухмылялся и говорил, что это магические числа. Придурок.

Или вот. Как то я пришла очень поздно, ну задержалась, и он устроил мне скандал. Моя мама вышла и вмешалась. Ну а как быть, если дочь начинают унижать и высказывать всякие гадости? Он сразу заткнулся, но как- то посмотрел на маму, очень странно, что она закашлялась, а на следующий день у нее выскочил герпес на губах.

Ну, в любом случае, теперь мы можем перебираться в квартиру. С мамой, конечно, хорошо, но все-таки,  лучше жить отдельно. Завтра с Колей пойдем наводить порядок, а через неделю милости прошу на новоселье».

Теперь, кажется, все встает на свои места. Лиза, которая бедная, и скорее всего, просто очень, очень бедная, задним числом перебрасывает с больной головы на здоровую. Где-то «задерживается», потом, у её маменьки выскакивает герпес. Ко всему этому подтягивается виновный во всем мужик, честно и самозабвенно играющий классическую роль лопуха мужа.  До боли знакомая тема! Может он и был колдуном, может и знался с бесами, что вряд ли. Но то, что он сам был рогатым, сомнений нет - «задержалась», ну, ну.

«17 октября, поселок Вырица
Лиза, об одном только прошу тебя, будь осторожна. Что- то мне неспокойно. Ты бы, знаешь что, ты пригласила бы батюшку, чтобы он квартиру освятил, молитвы там почитал. Так, на всякий случай.

Просто этой ночью…. Одним словом, вчерашний вечер выдался просто замечательным, так было тепло и тихо и закат, такой,  редко когда увидишь. Мы все долго сидели на веранде, пили чай. Соседи жгли костер и его дым, и прохлада вечера одним словом так хорошо было, что я еще долго лежала в постели с открытыми глазами и не могла надышаться. Не заметила, как глаза мои закрылись, и я провалилась в сон. Но вдруг, среди ночи меня разбудил такой нервный и нетерпеливый стук в окно. Я вскочила, сердце колотилось как бешенное. Было очень темно, просто очень темно, а в окно кто- то отчаянно бился – мне сначала показалось, что птица. Может, это была летучая мышь? Так и не заснула потом. И, знаешь,  почему то заплакала. И просидела так до  утра.

И тут утром выясняется, что никто ничего не слышал, что это я, такая дура и что мне все приснилось.  Но от тягостного впечатления никак не отделаться. По-моему, это знак, нехороший знак»..

 Как же, все-таки звали то подругу Лизы? До сих пор она обозначается как «подруга» и никаких имен. Вот это действительно странно.
И тут меня просто как осветило. Все как то встало на места, и пазл вдруг сложился.
А не было никакой «подруги». Лиза, бедная то она бедная! Но зато, какой энтузиазм и изощренность! Ведь она сама себе писала письма, сама. Для чего? Нет, для кого! Скорее для милиции, чтобы сбить их со следа. Дескать, смотрите, как я страда, как мучилась: все подруги мне сочувствовали. А своего мужа – колдуна, она и… и скорее всего того…. Она одна или с кем-то. Осталось только додумать, как именно.
Да нет, нет. Если сбить со следа милицию, то нет. Не получится. Там Лизу откопали бы.

И все было бы просто, если бы не последнее письмо. Оказывается у «подруги» есть имя.

«09 ноября, Ленинград
Таня дорогая моя, очень надеюсь, что ты прочтешь это письмо…. Не знаю, что происходит, но мне очень, очень страшно. Мы с Колей ходим сюда уже третий день – все чистим, убираем, промываем и дезинфицируем. Нашли, кажется его дневник, но разобраться в его записях  у нас не получилось, они сделаны на непонятном языке….

А сегодня мы пришли как обычно и  обнаружили, что моющие средства закончились. Ну, я осталась домыть окно, а Коля пошел в магазин, благо он в двух шагах.
Вот, прошло уже больше двух часов, а его все нет. И мне не выйти, потому что он взял ключи…. »

Здесь письмо как будто заканчивалось. Почему оно не дописано? Или не уничтожено? Одним словом, пазл, вроде бы сложился, но вот одна маленькая, деталька – и  вся картинка вновь распалась.

Хотя, почему распалась? Так вот же, вот конец этой переписки – то самый обрывок письма (не Лизе, надо думать, а кому то еще):

«….уж я знаю и лучше чем кто еще: она очень мучилась. Я просто вижу это. И вспомните рапорт участкового и, потом я сама, сама спрашивала соседей, один из них говорил, что вроде слышал, как в тот день изнутри стучали.… В рапорте говориться, что это была случайность, трагическая случайность, но я не верю. Не верю, что можно вот так, боже… Умереть такой страшной смертью! Да и в чем вы желаете меня убедить.... »

Итог получился таким: муж исчез, но получается, что она – бедная Лиза -  тоже погибла. А может быть это не она?
Но как же это все могло произойти? Скорее всего, вот так. Они - Лиза с неким Колей, мыли квартиру. Коля ушел в магазин и запер, бедную Лизу в квартире, типа домывать окна. Класс! Обожаю! Оставшись одна, бедная Лиза начала себе накручивать, накручивать, и накручивать. Последнее ее письмо, от 9 ноября – «мне очень, очень страшно…». Да нет, да ну, это же невроз. Стопроцентный! Конечно, таким образом себя до чего угодно можно довести. Вот она и решила спрыгнуть – все-таки второй этаж – и сломала шею. Шею? Да, как же так? Да опомнись! Да такого просто не может быть! Она что вниз головой пошла, что ли? А вдруг она себе ничего не накручивала? А вдруг? А что если? Короче, вопросы в темноте.


Я не успел посмотреть на часы, поэтому спросил:
- А сколько сейчас?
- Половина шестого. Давай, давай быстрее собирайся и сюда.
- Да, я вчера только снялся то! Ну что за дела, Никитич?
Никитич – это оперативный дежурный, первый после шефа.
- ЧП у нас! Собирайся скорее.
- Что за ЧП! Что случилось?
- Турыч исчез
- Как исчез? Куда?
- Всё! Вопросы потом! Жду на объекте.

Ну, черт, ну вот черт то, а! То, что Турыч побухивает, было ясно, сразу как только я его увидел. Но все равно он имел понятия об, это самое – о порядке,  и потом, он же из ментов, офицер вроде как… Вообще странный какой то чел. Странный.

И вот здесь меня как будто током дернуло. Вчера вечером, я опять повторял свой эксперимент с мукой. Первый раз это было еще в августе.

А вчера вечером, как и в первый раз, снова распылил муку. Да, да, сейчас все ясно вспомнилось – бело-серое облако, только краски другие – более темные. Более… Стоп! В первый раз, тогда,  сбежал вниз полюбоваться припорошенными кирпичами…. А в это раз?

Черт возьми! В этот раз, кто-то попытался перелезть через забор, и я быстро метнулся к  вагончику. А потом? Потом, кажется, позвонил дежурный. Потом я разговаривал с Джоном (а это тридцать минут, не меньше). Потом, был фильм. Потом я лег спать. Утро!

Утром запер вагончик, пошел к дежурному. Хотел посмотреть на результат мучного эксперимента. Хотел. Но тут позвонил шеф и поэтому шел и разговаривал, речь шла о безалаберности. Важная тема. И что?
И теперь, ясно и вполне отчетливо понял, что никаких следов муки не было. То есть, вниз облако муки полетело, да не долетело. И, кажется,  это странно… или нет?

7 часов 38 минут.  Торопливо пересекаю дворик, вот она - дверь в руину. Честно говоря,  не хотел открывать её, не хотел, но ведь надо, чёрт бы её побрал. Знаю, что там очень темно, и так же знаю, что вдруг стало страшно. Не хотелось открывать эту дверь. Не хотелось. Но пришлось.

Обычной прохлады и сырости не чувствовалось – но что то совсем жуткое – прежде всего, ничего было не разглядеть. Совершенно. Словно сразу за дверью какой-то шутник завесил дверной проем непроницаемо черной тканью или огромным листом чёрной бумаги. Но проникнуть внутрь все же можно: вот первый шаг, вот – второй. Сзади скрипнула пружина, бабахнула дверь. Ещё шаг и под ногу попадает кусок кирпича – теряю равновесие и, чтобы не упасть протягиваю руку, хватаю стенку, под ладонью чувствую что то склизкое, плотное и холодное, будто шея огромной улитки, ползущей вверх по стене. Одновременно, где то в конце коридора захлопали крылья, кто-то сдавленно вскрикнул, схватил меня за плечо и начал трясти.

  «Мужчина. Мужчина проснитесь. Проснитесь. Дальше не едем – на выход». – Громадная как гора женщина в форме продолжала потряхивать меня за плечо. – «Конечная. Выходите»

Академическая. Это ж, как надо было отключиться, что бы проспать… Всё – это залёт. Оштрафует меня шеф, оштрафует сердешный – он это дело любит. Но зато вроде как цел оказался.