Приключение младшего кассира

ПРИКЛЮЧЕНИЕ  МЛАДШЕГО  КАССИРА      

    Что такое младший кассир в такой крупной компании, как «Отто Шулер и Ко»? Так, фикция, а не человек. Нечто такое, что чуть повыше курьера. Такой фикцией и служил Фриц Плюх, с трудом перебиваясь на более, чем скромное жалованье, едва сводя концы с концами. За восемь лет службы он не продвинулся ни на одну ступень и с завистью посматривал на кассира Петера Кригса и с почтением на старшего кассира герра Вашке, прочно засевших на своих местах.

    Фриц Плюх уже два года ухаживал за Эльзой Ганкель, продавщицей из галантерейного магазина герра Пешке, мечтая сделать ей предложение. Однако отсутствие у обоих средств к совместной жизни сдерживало страстные порывы влюблённых.

    Эльза жила в одной комнате на пару с подружкой Гретой Шнапс из того же магазина. Плюх снимал комнатёнку в шесть квадратных метров под самым чердаком. Летом в ней стояло пекло, словно в духовке, зимой она превращалась в ледник. А тут ещё с недавних пор Эльза стала поглядывать на Курта Дранга, работающего сапожником. Хотя тот был горбат, но зато кошелёк его был потолще, чем тощее портмоне Плюха. И жил Курт в приличной комнате, в которой имелся даже водопровод.

    Попытки Плюха найти службу выгоднее оказывались безуспешными. Туда, где хорошо платили, требовалась протекция. У Плюха же таковой не было. Оставалось бедному младшему кассиру лишь фантазировать о том, как ограбить кассу компании. Но ключи от кассового ящика имелись только у старшего кассира герра Вошке.

    О, как часто Плюху снилось, будто он бьёт герра Вошке по голове дубиной и, оглушив, забирает ключи, открывает кассовый ящик… На этом сон всегда обрывался. Плюх просыпался в поту. Ему казалось, что сейчас к нему в комнату ворвётся полиция и арестует его. Но, придя в себя, он успокаивался: это же только сон.

    Конечно, Плюх не мог ударить герра Вашке дубиной. Во-первых, него не было дубины. Во-вторых, герр Вашке был столь массивен, что ударом дубины его вряд ли можно было вывести из строя. А вот получить в ответ хорошую оплеуху вполне реально.

    В тот день печальный Плюх получил приказ отправиться с пакетом к герру Трындбергу, гаупт-бухгалтеру компании, то есть, по простому, первому заместителю обер-бухгалтера герра... Впрочем, нам ни к чему его фамилия, ибо ко всей истории он никак не причастен. Он в это время вообще находился в отпуске и герр Трындберг его замещал. Однако случайно выпавший из окна третьего этажа утюг с углями на голову гаупт-бухгалтера временно вывел его из строя. Он лежал дома с сотрясением мозга и ожогами, но, всё-таки, будучи в состоянии подписывать документы.

    Плюх взял пакет с документами и отправился по адресу. Жил герр Трындберг в доме, не слишком роскошном, но вполне соответствующем его положению. Квартира находилась на третьем этаже.

    Встретила Плюха молодая женщина. Её голова представляла собой пышную гриву рыжих волос. Миловидное личико украшали светлосеpые с поволокой глаза миндального pазpеза. Она впустила Плюха в переднюю, где уже находился и пожилой мужчина. Плюх понял, что это врач. Доктор предупредил женщину, что в течение двух-трёх часов пострадавшего не следует беспокоить. Плюх понял, что речь идёт о герре Трындберге.
   – Для него сейчас самое лучшее – это покой и сон. Я дал ему снотворное. Пусть поспит.
   – Хорошо, герр Ахтунгман, – ответила женщина голосом примерной ученицы. – Пусть папа поспит.
    Приподняв шляпу, доктор взглянул на Плюха и повторил:
   – Прошу больного не беспокоить, пока он будет спать. Никаких дел.
   – А у меня как раз к герру гаупт-бухгалтеру дело, – сказал Плюх женщине, как только доктор Ахтунгман вышел.
   – Вы слышали: никаких дел. Я не позволю вам беспокоить папу по вашим дурацким делам. Ждите, пока он проснётся.
    Окинув Плюха оценивающим взглядом, женщина добавила:
   – Я могу вас угостить кофе, если вы не спешите и будете дожидаться пока папа проснётся.
   – Куда я могу спешить, фройляйн? – вздохнул Плюх. – Без подписанных герром гаупт-бухгалтером бумаг я не могу вернуться в контору.
   – Пройдите в залу, герр…
   – Плюх, фройляйн. Можно просто Фриц.
   – Я фрау Муль, Фриц. Но для вас Берта.
    Она провела Плюха в комнату и предложила расположиться на диване.
   – Немного обождите, Фриц. Я сейчас сварю кофе.

    Вернулась Берта с подносом в руках, на котором стояли две чашечки, молочник, сахарница и блюдо с сухариками.

    Поднос она поставила на столик на колёсиках, и подкатила его к Плюху. Сама она села рядом с ним. От неё исходил одуряюще приятный запах.

   – Чёрный или со сливками? – спросила Берта, не обращая внимания на распахнувшиеся полы халата, открывшие стройные ножки в чёрных чулках с кофейного цвета подвязками и даже полоску белой кожи над чулками.

    Сердце Фрица тревожно забилось. Он боялся смотреть на открывшееся ему чудо, но не мог отвести от него глаз. Из-за этого он пропустил вопрос и ответил невпопад:
   – Да.
   – Что «да», Фриц? «Да» – чёрный или «да» со сливками?
   – Чёрный со сливками.
   – Как это? – рассмеялась Берта, показав Фрицу ровные белые зубки. При этом она так раздвинула ножки, что стал виден краешек светло-зелёной с белой оборкой сорочки.
    Тут только Фриц спохватился и смущённо ответил:
   – Чёрный.
   – А может, вы хотите коньяку, Фриц? Кофе с коньяком очень вкусно.
    Плюх никогда не пил кофе с коньяком и вообще, кроме пива, ничего не пробовал, но ответил:
   – Не откажусь.
    Берта достала из шкафчика два стаканчика и бутылку с красивой этикеткой, открыла её, протянула Плюху и сказала:
   – Налейте мне и себе. Мне – половинку, себе – сколько хотите.
    Плюх налил обоим одинаково.

    Берта делала маленький глоток коньяка и запивала таким же маленьким глотком кофе. Фриц решил следовать её примеру. Кофе был обалденный, а коньяк… Он наслаждался кофе, коньяком и тем, что рядом с ним сидит прелестная женщина. На какое-то время он забыл о любимой Эльзе и почувствовал себя состоятельным человеком. Не хватало ему только толстой сигары или душистой турецкой сигареты. Правда, их он тоже никогда не пробовал, но видел на картинках в иллюстрированных журналах и в фильмах, на которые иногда водил Эльзу, любившую американские мелодрамы. Сам Фриц предпочитал фильмы Чарли Чаплина. Но ему приходилось подчиняться желаниям любимой.

    Как ни растягивал удовольствие Плюх, но всё когда-нибудь кончается. Закончились и кофе с коньяком. Однако Берта попросила налить ей ещё коньяку.
   – И себе тоже, – сказала она. – Да не жалейте. Лейте. Отец спит, муж далеко. Он укатил в Берн за товаром. Могу выпить сколько пожелаю.
    Фриц исполнил её просьбу. И снова они сидели, смаковали коньяк и присматривались друг к другу.
   – А вы женаты, Фриц? – поинтересовалась Берта в промежутке между двумя глотками.
   – Нет, – ответил Плюх. – Но у меня есть… ну, как бы вам сказать… девушка, с которой мы хотели бы пожениться.
   – Юная особа?
   – Да, ей исполнилось недавно двадцать лет.
   – А вот у меня муж – старый хрыч, – сказала Берта. – Одно у него достоинство – деньги. А в постели – тряпка. Представляете, каково молодой женщине без этого?
   – Без чего? – наивно спросил Плюх, а услышав ответ Берты, чуть не подавился коньяком:
   – Без траханья. Ты-то свою возлюбленную трахаешь?
   – Нет, что вы – ответил Плюх. – Как можно? Мы ещё не поженились.
   – И что, ты к ней так ни разу под подол не залезал?
    Плюх зарделся. Нет, ни разу он даже не пытался покуситься на честь Эльзы. Она позволяла ему только целовать себя в щёчку.
    Услышав признание Плюха, Берта рассмеялась:
   – Оба вы дураки. Я в четырнадцать была уже прожженной бестией и напропалую трахалась и с мальчишками, и с более серьёзными мужчинами. Не теряй времени, трахни её. Ей понравится, сама будет просить. Поверь мне.
   – Она ни за что не согласится, – покачал головой Плюх. Нет, он и подумать не мог, чтобы предложить Эльзе такое. Да и знать бы, как то делается. Конечно, он ведал, что у женщин промеж ног имеется специальное отверстие, куда вставляется мужское достоинство. Но эту дырочку нужно ещё найти…
   – А с другими девчонками трахался? – спросила Берта, сама наполняя себе и Плюху опустевшие стаканчики.

    Плюх сконфуженно покачал головой. Ему почему-то стало стыдно, что в свои тридцать лет он ещё не переспал ни с одной девушкой. Даже с проституткой. Дороговато для него это удовольствие.

    Берта положила ладонь на его колено и, проникновенно глядя ему в глаза, спросила:
   – А хотелось бы?

    Плюх, не ждавший такого вопроса, не знал, что ответить ей. Хочется ему или не хочется переспать с девушкой? Наверно, хочется, раз не может отвести глаз от ножек Берты, от этих милых подвязочек, обтягивающих их. Ему хотелось погладить белую кожу там, выше чулок. Он густо покраснел.
   – Что молчишь? Или откажешься, если женщина попросит тебя переспать с нею?
   – Меня никто никогда не просил, – хрипловатым голосом произнёс Плюх.
    Берта поднялась и, взяв Плюха за руку, сказала:
   – Идём я покажу тебе мою спальню. С тех пор, как я вышла замуж, я в ней редко бываю, но отец оставил всё, как было до моего замужества.
    Она открыла дверь и ввела Плюха в уютный будуар.   
      
   Плюх увидел альков с резной кроватью, трюмо с массой флакончиков на столике, на окнах цветы.
    Берта толкнула Плюха на стул, скинула халат и, оставшись в одной сорочке с белыми оборками, села к нему на колени. Перед глазами оробевшего Плюха оказались обнажённые чаши с розовато-коричневыми сосками. Берта упёрлась ими в лицо Плюха и простонала:
   – Поцелуй мои пуговички… Возьми в рот… Пососи их…
    Плюх схватил губами один сосок, твёрдый, словно камешек, и осторожно принялся его посасывать и гладить кончиком языка. Вскоре над его ухом раздался прерывистый шёпот Берты:
   – Отнеси меня в кроватку…
    Плюх поднял её, что было для него не так-то просто: Берта оказалась особой тяжеловатой для его рук. Но всё-таки он донёс её до кровати и положил на покрывало. Берта ловко стащила с себя сорочку и потребовала:
   – Раздевайся, Фриц. Дама не должна долго ждать.

    Плюх смущённо стал раздеваться. Дрожащие пальцы плохо слушались его, оттого разделся он не так быстро, как хотелось бы Берте. Особенно смутился Плюх, когда он дошёл до кальсон. И не того он стеснялся, что они многажды раз стираны и изрядно протёрты на седалище, а того, что восстало у него между ног – твёрдое и огромное. Плюх, однако, снял кальсоны и прикрыл член рукой. Берта хихикнула, отвела его руку в сторону, притянула к себе и (о, ужас!) взяла член в рот.

    Полизав член, она отвалилась на спину и раздвинула широко ноги. Плюх увидел розовую щель, обрамлённую парой нежных лепестков, и покрытую шелковистыми светлыми волосами. Это было ТО, что нередко снилось ему, но воочию видел впервые.
    Берта притянула Плюха к себе, а член вправила ТУДА. ТАМ было влажно и тепло. Плюх подвигал им, как поршнем. Берта ему подсобляла.

    Сначала она приговаривала: «так, милый, так, глубже, быстрей», потом она на мгновение замолкла и вдруг совершенно в другой тональности загудела, как пароход: «у-у-у-у ...». Но Плюху было уже всё равно. Резкая волна неимоверного блаженства подбросила его, и он издал громкое: «ы-ы-ы!»…

    …Плюх отвалился от Берты, вернее, она столкнула его с себя и гневно крикнула:
   – Что вы себе позволяете, герр, как вас там? Вон из моей спальни, наглец! Чтоб ноги вашей в моём доме не было! Вон!

    Плюх испуганно стал одеваться. Он надел брюки, забыв о кальсонах. Он попытался сунуть их в карман пиджака, но они там не помещались. Тогда он свернул их комом и поспешил прочь. Очнулся он только на улице и вспомнил, что забыл пакет с бумагами в квартире, но возвращаться за ним не стал. Пусть кто другой сходит за ними.