Вечера над Тихой Сосной. Легенда о самозванце

Нынешним летом случилось у меня особенно много встреч с людьми, кого любознательность и лёгкие ноги привели в наши места. И как-то в поездках и вечерних разговорах возникла общая мысль записать сокровенные сказания старины в небольших легендах, сделать их чем-то вроде визитной карточки Бирюченского края. Я долго отнекивался, ибо иметь дерзость говорить от имени истории мне не позволяют ни способности, ни знания. Однако же нынче, после ещё одной встречи с паломниками по Белогорью, я согласился записать дюжину преданий с тем только условием, чтобы их не относили ни к краеведению, ни к народному творчеству. Это просто мой вольный пересказ тех событий, о которых я слышал от старых людей, или читал в документах далекой поры. Я буду выдавать их по новелле в каждый вечер и надеюсь, что читатели простят мне незамысловатость рассказов.
Приступим, помоляся.
* * *

Удивительная эта история началась во время Елизаветы Петровны. Как-то на упражнения в Манеж заехала сотня казаков, где один был очень похож на наследника престола Петра Фёдоровича. За это сходство наследник подарил казаку свой образок. Звали казака Петр Чернышов.И отбыл с государевым образком на груди казак Чернышев в действующую армию. Два года не выходил он из боев, и наградой казакам за ратный подвиг стало падение Берлина.Война кончилась, и признался казак своему командиру Голованеву :
-Некуда мне податься, ваше благородие. Тайную надежду лелею - помнит меня еще наследник Петр Федорович, поможет обосноваться в столице...
...И впрямь, через некоторое время выслуживших срок казаков отправляли на родину. В приказ попал и вахмистр Чернышев из-за недавнего ранения. Но, помня о заслуженном рубаке, генерал разрешил Чернышову отправляться не в родительский дом Дон, а в северную столицу.
Ехал Чернышев в Санкт-Петербург вместе с почтовой командой.Но на границе Российской империи налетели на обоз лихие люди - по адресу притащился уже разбитый и разграбленный караван. Но при обозе не было вахмистра Чернышева. Он попросту исчез.
А лаьше случилось вот что.
Метель загнала под крышу постоялого двора на окраине слободы Никитовки около дюжины путников. Разговор, несмотря на полуночь, шел бойкий: Говорили о том, что дворяне убили наследника престола Петра Федоровича за то, что наследник дал крестьянам волю. В полутьме комнаты мало кто заметил лежащего на широкой печи, завернутого в медвежью шубу человека. Хозяин постоялого двора уже не раз прикладывал палец к губам, призывая проезжих поостеречься в опасных разговорах. Он явно боялся этого человека, еще три дня назад появившегося на постоялом дворе из почтового возка. Был человек в шубе явно болен, утробно кашлял, и оплатил пребывание тут надолго вперед, до выздоровления.
И пока внизу обсуждали новость с воцарением императрицы Екатерины, человек на печи вслушивался в слова мужиков. И когда разговоры в избе вроде бы поутихли, Петр, покашливая, слез с печи.
Изумленные полуночники с удивлением глядели на тщедушную фигурку человека под медвежьей полостью, который низко, до земли поклонился всем и протянул на ладони к огоньку овальный образок, некогда подаренный ему наследником в Манеже:
- Вот парсуна-то моя, люди добрые... Изгнала меня, государя вашего Петра Федоровича, неверная супруга Катерина .Я - император Петр Федорович, живой и невредимый!
Медленно, словно подневольные, на колени опустились все присутствующие.Широким, вольным жестом Петр Чернышев перекрестил горницу и мягко сказал, что милует всех своей монаршей волей. И добавил, что коли кто захочет постоять за православного царя, тех принимает он под свою высокую руку. И велел проезжим передать по всем почтовым станциям, по всем трактирам и слободам, по всем городам, что государь Петр Федорович собирается идти на Петербург добывать своего святого престола.
А утром пришла беда.
Хозяин постоялого двора, который и успел сообщить в Бирюч за ночь, дождался приезда полиции. Те повязали самозванца, но бывший с ними поп Иваницкий неожиданно застыл столбом. Он признал в самозванце Петра Федоровича, ибо часто видел наследника в Петербурге. Об этом и заявил полицмейстеру. А когда Чернышев предъявил образок с ликом наследника престола, то и полицмейстер
опустился на колени.
А уже спустя два часа Петра Чернышева, укутанного в меха и усаженного в легкие санки, полицейский верхи сопровождал в Бирюч . Вперед чиновник отправил гонцов, и когда самозванец проезжал по селам, там уже вдоль дороги стояли люди и румяные девицы держали на расписных рушниках караваи с солонками. Лжеимператор выскакивал из санок, целовал хлеб, потом девок, а потом вещал мужикам и бабам:
- Злокозненная моя супруга, едва заступив на мой царский престол, тут же издала противный Господу указ о праве помещиков отдавать своих людей в каторжные работы. Нужна вам такая царица? А ежели не нужна, то становитесь под мою высокую руку!
И гудели толпы в церквах и на улицах Словно искры громадного пожара разлеталась по округе весть: в уезде объявился сам государь Петр Федорович! Уже к вечеру того же дня потянулись в Бирюч мужики из Селиваново и Рождествено, Ливенки, Синих Липягов, Хлевищ и Палатовки. Полыхали костры, кудахтали прихваченные чужими руками куры, визжали поросята. Народ требовал царя! И Петр в который раз выходил на крыльцо конторы комиссарства и вещал:
- А еще мы подписали указ о вольности крестьянской, но преступная наша супруга спрятала его и выдала свой, о вашем еще большем закабалении. Идите под нашу руку, и получите настоящую волю и землю.
Как водится, при «государе императоре» тут же объявились и новые «президенты коллегий» . Толпа медленно, но верно, обретала организованную структуру. В воздухе уже носился дух бунта...
Но уже тайно эстафет о столь неприятном конфузе уже ушел главнокомандующему города Харькова, с тем чтобы немедленно организовать отпор самозванцу.
А бунт разрастался. Около трех сотен мужиков с дрекольем, вилами да топорами шествовали по обе стороны реки Валуй, оставляя позади себя на вытоптанном снегу обрывки лохмотьев, тряпья да клоки сена. Они шли давать волю всей крестьянской России.«Император» ехал впереди, в возке.
Впереди была Никитовка с громадным поместьем князей Трубецких.
Брать сразу укрепленное имение боязно. Лагерем стали на окраине Самарино.Начался грабеж. К ночи заполыхала княжеская псарня, в которой заживо сгорели породистые щенячьи выводки, занялись конюшни, откуда наспех порасхватали скаковых и тягловых лошадей. Зарево от Никитовских пожаров скоро озарило лагерь самозванца, заполыхало и в Самарино. Пьяная и возбужденная толпа всю ночь так и провела в поле, ликуя от собственной смелости и набираясь решимости громить и дальше. К обеду следующего дня «государь» перенес ставку в Никитовку и здесь начал принимать у сподвижников присягу. Впрочем, тех, кто отказывался признать его царем, Петр не неволил и отпускал на все четыре стороны.
Но кровь и вино окончательно опъянили бунтовщиков. Никто не заметил, как, покачивая пиками, харьковские казаки незаметно и не спеша окружили Никитовку. Усатые всадники с лампасами даже не обнажали шашек: нагайками, как тараканов, разгоняли повстанцев, вязали их и снопами укладывали на морозной улице. Не один из них нашел тут конец. Но когда командир полка, добрался до "государя императора", то просто рассмеялся, узнав в нем вахмистра Чернышова из своей боевой сотни, бравшей Берлин.
Понятно, потом устроили расправу. Мужиков жестоко посекли. Петра Чернышева и попа Иваницкого военный суд приговорил к пожизненной каторге .
Но...
Гулял от избы к избе, из рук в руки «царский» указ о крестьянской вольности. Поговаривали в округе, что мужицкий император обязательно вернется.Ждали своего царя.
И он скоро пришел.
Звали его Емельян Иванович Пугачев.


Рецензии