Последняя жертва Грушеньки гл. 2, 3

Глава третья
ШУРА ОБВИНЯЕТ

Она приехала через три. Галина Сергеевна, худощавая, невысокая, бледная, скромно, но со вкусом одетая дама прибыла на новеньком джипе-невеличке с одним небольшим чемоданом. Без подарков, отметила я. В данной ситуации они явно были лишними.
Решительно настроенная госпожа Пареченкова сразу же увела ее в свой кабинет, где они пробыли около часа. Несмотря на позднее время, в холле было полно народа. Оператор, принявшая письмо миссис Кент поделилась секретом с подругой-горничной. Та оповестила своих приятельниц, и вот любопытные в ожидании продолжения сюжета.
Здесь же находился Прохор Миронович, напичканный успокоительными, с ним – Валерий  Ильич и Василий. Они даже пытались разогнать публику, но безрезультатно.
- Стелла, можно тебя?
Снова Натэлла.
- Да, конечно.
- Познакомься, это мой муж Котя.
Представительный молодой мужчина с умненьким выражением несколько прыщавого лица неодобрительно покачал головой и поправил супругу:
- Константин, писатель.
- Очень приятно.
- Мне тоже… А это наш старинный друг Митя, пардон, Дмитрий Баснин.
«Старинный» друг, лет двадцати пяти-шести, мило поклонился:
- Неважно, я не столь щепетилен. Стилист, всегда к вашим услугам.
- Запомню.
К нам подошла пара. Парень мне был знаком. Звали его Алексеем, он приехал утром со мной вместе. Странный такой, в бейсболке с женской заколкой. Был, однако. Где-то, видно, потерял.
- Добрый вечер,  Стелла.
- Привет.
- Как отдыхается?
- Неплохо.
- А мне отлично. Вот, неожиданно встретил здесь друзей, с которыми не виделся несколько лет. Нати и Костика. И нашел девушку, потерявшуюся по глупости.
- Такой  смешной, - засмеялась девица, слишком вульгарная, на мой взгляд. – Представляете, Стелла, он даже вернул мне мое украшение, которое стащил у меня в юности.   
- Не заколочку ли?
- Ее самую, я всегда носил ее на себе.
- Трогательно. Так зачем я тебе, Натэлла. Ты что-то хотела?
- Ага, у меня случилась беда. Ты можешь мне помочь.
- Я?
- Ну, да, понимаешь…
На этих словах дверь кабинета владелицы «Грушеньки» открылась. Из него вышли, чуть ли не обнимая друг друга, Анастасия и Галина Сергеевна. Все внимание присутствующих сразу сконцентрировалось  на них.
Анастасия сделала знак служащим избавиться от любопытных.
Недовольные постояльцы уходили неохотно. И вскоре в холле остались только хозяева, Вяхренко,  нежданная гостья и я с Натэллой и ее друзьями. Нас тоже стали выпроваживать.
- Так, я могу увидеть девочку прямо сейчас? – громко спросила миссис Керн.
- Да, ее уже везут сюда. Но как договорились…
- Да, конечно.
- Отец упирался, но теперь  не возражает.
Прохор Миронович был угрюм и держался поодаль. Не торопились знакомиться с Галиной Сергеевной и Пареченковы. Только подошли поближе.
Действительно, пора убираться отсюда. Это уже дело семейное. На море  идти, конечно, не время. Но в бассейне с морской водой поплескаться еще можно. Спать совсем не хотелось.
- Натэлла, ребята, давайте исчезнем. Здесь не театр.
Но мы не успели выйти, створки входных дверей разъехались в стороны, и нам навстречу сиделка ввезла коляску с Шурой Вяхренко. Ее глаза были не такими пустыми и безучастными, как днем. Она медленно поворачивала голову вправо, влево.
Сиделка вдруг оступилась. Коляска перевернулась. Шура вылетела из нее, сильно ударилась и закричала, как здоровый человек. Все бросились на помощь, но отец стоял ближе всех и поднял ее. Однако и мы с ребятами пришлись кстати. Поставили коляску, помогли усадить несчастную девушку. Она продолжала кричать. Но вдруг замолчала, уставилась на молодых людей, задрожала и потеряла сознание.
Неожиданно вскрикнула Вероника, обладательница заколки и Алексея в придачу. Она наклонилась к лицу Шуры, глаза ее расширялись все больше. Она с ужасом посмотрела по очереди на своего парня, Натэллу, Митю, «Котю» оставила без внимания, и прошептала:
- Она же должна была умереть…
Алексей дернул ее за руку:
- Быстро пошли отсюда.
А Дмитрий даже подтолкнул их, сказал Натэлле:
- А ты чего застыла? Спокойнее... Топай.
Та-а-ак. Надо пораскинуть мозгами, но главное понятно: судьба свела «туристов», которые были с Грушенькой и Шурой, испугались и убежали. Возраст Нати, Мити, Алексея, Вероники – 24-26 лет, два парня, две девушки. Совпадает. Они узнали Шуру и перетрусили. Как тогда. Но ведь только это и можно вменить им в вину. Или нет?
Почему, увидев их, Шура потеряла сознание. Значит, права Анастасия Григорьевна: не все чисто в той давней истории.
Теперь я не могла уйти.
Шуру уже привели в сознание. Я подошла к Анастасии Григорьевне. Все, кроме нее, были растеряны, удивлены. Как вкопанные стояли рядом, пока врач хлопотала над девушкой.
- Вот и еще один сигнал, - произнесла моя нанимательница. – Видите сами.
- Вижу, я…
- Папа!!!
Галина Сергеевна дернулась к дочери, но рука Прохора Мироновича успела остановить ее. Он даже чуть оттолкнул женщину. А сам упал перед коляской на колени и стал гладить Шуру по голове. Глаза его наполнились слезами, но он сдержался.
- Милая, милая, - шептал отец, веря и не веря  тому, что к Шурочке вернулась память.
А она вернулась.
Врач хотела увезти пациентку в привычную обстановку спальни  и уложить в постель. Но Шура замотала головой. С мольбой посмотрела на отца и с трудом стала говорить. Речь то замедлялась, то ускорялась, некоторые слова сложно было понять, но ее рассказ, который начался в холле отеля, а потом продолжался в уютной гостиной Пареченковой, был ужасен.
Она все время плакала, вспоминая.
Ей казалось, что все случилось вчера, она несколько раз спросила, где Грушенька. Ей ответили, что она тоже больна, но находится в другом месте, подружки встретятся, как только обе окончательно выздоровеют.
Описывать состояние родных девушек очень тяжело. Врач пансионата Ольга Калерьевна и врач-сиделка оказались кстати. Им несколько раз приходилось приводить в чувство мать и отца погибшей. А Прохор Миронович взял руку дочери в свои ладони и все гладил и целовал ее.
Что было правдой, а что домыслом Шурочки, прожившей в одном ей известном мире шесть долгих лет, распознать было трудно…
… 28 августа 2004 года. Грушенька с утра почему-то была странно счастлива. Шура пыталась выяснить причину, но подруга обещала рассказать позже, когда в чем-то убедится. В этот день она мало общалась с остальными ребятами, почти все время провела с Карельниковым, самым молодым и очень красивым инструктором. Говорили, что у него сложились интимные отношения с одной из девчонок их смены, но с кем именно никто не знал. И накануне инструктор решил переключиться на другую особу. Выбрал он Грушеньку. Вероятно, узнал кем является ее папа. 27-го он только оказывал ей знаки внимания. А в обед 28-го вроде бы признался в любви, начисто отрицая, что встречался с кем-то из девчат до нее. Мол, и девушки у него постоянной до сих пор не было, более того, застенчиво сообщил, что в свои двадцать лет – девственник. Грушенька - девочка скромная, неиспорченная. У нее не то, что мужчины не было. Она и не целовалась ни с кем. А здесь не устояла. Откровенничая после обеда с Шурой, сообщила, что ее постигла настоящая, сильная, на веки вечная любовь:
- Мы уже целовались с Петенькой. Так неудобно вышло: нас увидели ребята. Но это ничего, осенью мы с Петенькой поженимся. Как мне хорошо, Шурка!
- А ты не торопишься, Груня?
Подруга не успела ответить. К ним в комнату вошли Вероника и Натэлла, с которыми Шура уже третий год встречалась в лагере. Они загадочно улыбались. Вероника погрозила Груне пальцем:
- Ай-я-яй, как не стыдно. На виду у всех целоваться с парнем, да еще с инструктором.
Груня смутилась, промолчала. Шура поинтересовалась:
- Вы за этим сюда пришли? Чтобы  подколоть девчонку?
- Нет. За другим. Предупредить. Петр – влюбчивый парнишка. Сегодня с тобой, завтра с другой.
- Не верю.
- Точно, точно. Он - бабник, брось его.
- Как-нибудь без ваших советов обойдусь, - резко ответила Груня, но слова запали в душу.
- Не обижайся, - сказала Натэлла. – Я вот тоже люблю одного мальчика, а он и меня хочет, и еще нескольких.
- Терпишь?!
- Люблю. Но принимаю меры. На холмах, там, куда нас не пускают, растут редкие цветы. Если найдешь его и подаришь любимому, то он на других никогда и не посмотрит. Мне местные рассказали. Я попросила своих друзей проводить меня на холмы, хочу найти такой цветок. Пойдем?
Груня отказалась, но спустя час, нашла девчонок и согласилась идти с ними.
Шура увязалась за подругой. У нее тоже была любовь, но безответная. Нати и Вероника казались недовольными, но промолчали.
Прогулка была интересной.  На холмах, действительно, росли чудесные цветы, но все не те.  Зашли далеко. Но только не Шура с Груней были впереди, а Натэлла, Вероника со своим парнем Алешей  и Митя, друг детства Натэллы, привязанный к ней по-братски, по слухам – гей. Подруги держались чуть позади.
Натэлла крикнула, что нашла цветок и видит еще несколько чуть дальше, пусть Груня сама за ними лезет. Нужно было пройти по мостику- бревну через глубокую яму. На землю спустились сумерки, было страшновато, но зародившиеся в груди сомнения насчет любви Петеньки толкнули Груню вперед.
- Иди и ты, - сказала Вероника Шуре. – Авось, цветочек пригодится.
Еще как пригодится! А пройти по бревну не так и сложно. Из него торчали, словно специально пристроенные вместо перил, сучки.
Шура услышала в спину:
- Эй, идиотки, здесь вас никто не найдет. Сюда люди ходить боятся, а зверюги на мясо  быстро прибегут… Пацаны , ну-ка, беритесь дружно, - командовала Натэлла.
Шура оглянулась и потеряла дар речи. Митя и Алеша при помощи Вероники пытались перевернуть бревно. Груня  и Шура уцепились за сучки. Первая закричала:
- Что вы делаете?!
- Дура! Отбила у меня Петьку, вот теперь и подыхай, А тебя, Шурка, никто сюда не тянул, сама напросилась.
Эти слова Шура услышала уже в полете. Убийцы справились с весом бревна.
Шура, падая, за что-то зацепилась, это смягчило удар о землю. Сознание осталось при ней. Она слышала разговор преступников.
- Посмотри, твоя соперница прямо нанизалась на кол. Жуть.
- Жаль, не помучается как следует.
- Ты  все-таки очень жестокая.
- А вы все? Согласились помочь. Теперь мы повязаны. Как там свидетельница?
- Непонятно.
Шура застонала.
- Жива… Слушайте, а вдруг она выживет, и ее найдут?
- Митька, ты у нас самый меткий, кинь камушек…
Потом стало темно…

- Убью, - спустя время смог произнести Вяхренко.
- И они наслаждаются жизнью, - медленно произнесла миссис Керн.
Василий сидел, низко опустив голову. Валерий Ильич и Анастасия Григорьевна, словно завороженные смотрели друг на друга.
Все чувства были налицо. Поэтому я слегка задрожала:
- Господа, только без спешки… Я сейчас же звоню самому лучшему следователю. Он нам поможет. А Шурочка могла что-то и напутать…
Все встрепенулись и посмотрели на меня, как на врага народа.
- Я уверяю вас, что преступники будут наказаны, но необходимо расследование. А вам всем требуется крепкое снотворное. Это самый лучший выход. Посмотрите на Шуру. Она вернулась к жизни, значит, есть надежда поставить ее на ноги.  Немедленно уложите девушку спать на двадцать четыре часа.
Анастасия Григорьевна поднялась  и внимательно оглядела всех:
- Да-да, все правильно. Расследование, обязательно расследование. Теперь всем спать, мне кажется, из меня высосали всю кровь… Да, господа, позвольте представить вам  Стеллу еще раз. Опытный детектив. Работайте, Стелла, я вам доверяю полностью. Звоните вашему следователю. И командуйте нами, по вашему усмотрению.
- Завтра, вернее, уже сегодня отправьте Шуру в хорошую клинику, пусть начнут заниматься ее ногами. Если правда то, что она нам рассказала, лучше, если она отсюда исчезнет. И никому не говорите, где девочка. 
Позвонила Оленику, его нужно было искать в Турции. Он с женой, наконец-то, вырвался в отпуск. Придется отъехать на пару дней в Ростов, просить о помощи другого знакомого следователя.  Стоп! Полина! Женщина с обширнейшими связями. Я только что видела ее. Но где же она?   
   
Глава четвертая
СТРАШНАЯ НАХОДКА ПОЛИНЫ

У Полинки намечался роман с одним из отдыхающих. Она никому ничего о нем не рассказывала потому, что не особенно верила, что из этого что-то серьезное выйдет. Но накануне  Виталий Вартанович, банкир средней руки, пригласил молодую женщину  проехаться в Сочи, у него были билеты на ночной  концерт Кристины Орбакайте. А после они долго бродили по городу, к утру поймали такси и вернулись в пансионат.
Полина зашла ко мне в номер в половине десятого. Я поздно легла, поздно встала и даже не успела сделать несколько отжиманий и приседаний.
- Оставь, оставь. Неужто, даже здесь без зарядки нельзя?
Она сначала рассказала о своих похождениях, добавив, что целомудрие потенциального кавалера заставляет ее восхищаться. Но при этом глубоко вздохнула. Потом стала серьезной:
- Я не могла отказаться, но настроение было испорчено. Была у Анастасии. Ужас, правда?
- Если правда… Слушай, я на тебя надеюсь.
- В чем это?
- У тебя чуть ли не с детства обширные связи налажены.
- Есть такое. Полагаю, что тебя интересует нечто в органах. Но у самой-то?
- Не все так просто…
Я объяснила, что мне нужно. Полина поняла и обещала без задержки поднять всех нужных и все нужное. В завтраке она не нуждалась, жила новыми ощущениями. Я тоже ответила отказом на приглашение Пареченковой (через горничную)  составить компанию за утренним столом. Церемонии были лишними. А у меня наметились планы, и, главное, чтобы в них никто не вмешался.
Вперед, но сначала одеться понеприметнее. Куда бы только свои метр восемьдесят деть?
Первым на пути попался  сам Пареченков. Сегодня он был без костюма. Легкие голубые джинсы и белая майка молодили олигарха. Он стоял спиной ко мне у входа в отель возле рядовой «девятки» и разговаривал по телефону. Вокруг никого. Вчерашнее любопытство было удовлетворено, и народ предавался радостям жизни. Горничная сообщила, что в «Запинке» решили продолжить акцию бесплатного разлива пива, а в «Голубке», кафе-мороженое, угощали холодными лакомствами по старинным рецептам. Валерий Ильич допрашивал какого-то Лукича с пристрастием. Я услышала:
- Ты уверен?.. И Антонов согласился?.. Смотри, завалишь мне дело, ответишь головой… Нет, не угрожаю, предупреждаю… Ага, дорогой, ага. Чтобы все было сделано по моим указаниям точь-в-точь.
Ничего себе. Наводит на мысли, однако.
Я не могла пройти мимо него незаметно. И, демонстрируя, что не подслушиваю, скромно кашлянула. Пареченков окончил разговор, повернулся ко мне и неожиданно тепло улыбнулся:
- Долго спите, милая Стелла. Уже почти десять…
- Учитывая, что все мы легли не раньше четвертого часа?
- Да, да… Вы на завтрак?
- Нет, Валерий Ильич. Мне принесли в номер кофе. Пока достаточно. А вы?
- Тоже не хочется есть. Я ведь сам проснулся недавно. Голова тяжелая, мысли разные. Вот хочу прокатиться немного.
- Не думала, что вы ездите на «девятке».
- Вы удивитесь, люблю именно эту модель «Жигулей». А для представительства у меня другие автомобили с асами за рулем. Хотел вас спросить…
И он этак с несколько смешным превосходством своего положения, ума, талантов мило попытал меня о том, как я докатилась до жизни частного детектива, чем занималась и как попала сюда. Он не принимал меня всерьез, и я соответственно этому отвечала. Пареченков, уже без тепла, благословил меня на успех. Было видно, что он не собирается пускать все на самотек.
- Валерий Ильич…
- Да, Стелла?
- Надеюсь, вы не будете спешить с крайними мерами? Я прошу вас дождаться подтверждения фактов умышленного убийства.
Он усмехнулся и похлопал меня по плечу:
- Конечно, конечно…
Нет, начало дня мне уже не нравилось. Быстрей бы справилась с поручением моя бывшая однокурсница.
Портье сказал, что в номерах никого не осталось. Где же мне искать молодых «друзей». Для начала мне нужна была Натэлла.
Помню, после ухода студийцев на месте Нати всегда оставались обертки от шоколада. Первое направление – «Голубка». Далековато, семь минут ходу. Лошадка с трамвайчиком здесь не проезжала. И дорожки к кафе чисто пешеходные. Любопытно, как сюда подвозят товар, не на вертолете же? Ну, да ладно, это к делу не относится.
Не успела я подойти  к  переполненным столикам на открытой площадке, как ко мне подбежали две девчушки  в чепчиках и беленьких фартуках с предложением помочь расположиться и выбрать заказ. Пришлось отказаться: сладкоежки здесь не было и ни кого из ее компании также.
До пляжа было ближе, чем до «Запинки».
Нет, это невозможно! Море так близко, так заманчиво. Такие довольные рожи у теток и дядек с разноцветной кожей и толстыми животами. Как только их выдерживают все эти «бананы». А песок! Не камни, как повсюду, а песочек, золотой, горяченький, в котором со смехом роется солидняк. И среди них – Котя. Почему без супруги и друзей?  Увы, тех, кого я искала, здесь не было.
«Запинка»? Впрочем, совсем необязательно.
Но именно там они и находились. Правда, не в полном составе.  Не было стилиста. Только сидели они не за деревянной бочкой. Тех не хватало на всех желающих. Молодые люди расположились на траве возле кустов боярышника. От них только что отошел официант, принесший смену глиняных кружек. Юноша бросил на группку подозрительный взгляд, но не заметил того, что увидела я.  Алексей, остерегаясь, подливал в пенистый напиток чистую сорокаградусную. Их мрачные лица говорили о том, что «ершик» им сейчас в самый раз.
Пили молча.
Я подозвала официанта:
- Есть что-нибудь безалкогольное?
- Квас.
- Пожалуйста, кружечку.
- Я вам вынесу «пенек».
- Не надо, я вижу знакомых, подсяду к ним.
 С кружкой кваса, который по вкусу здорово напоминал то же пиво, я подошла к «знакомым».
- Не помешаю?
Показалось, они даже обрадовались моему появлению. Натэлла натянуто улыбнулась:
- Присаживайся, сегодня мы что-то не в настроении. Расскажи что-нибудь.
- Например, о той несчастной девушке. С ней уже все в порядке? – спросила Вероника.
Алексей в разговор не вступал. Я ответила:
- Какой может быть «порядок»? Александра безнадежна. Бедняга никогда не придет в себя. Был человек, стало растение. Ни речи, ни движения. До сих пор не пришла в себя.
Алексей облегченно вздохнул и тут же оправдался:
- Хорошо, что жива. Мне показалось, что она умерла.
Тройка заметно повеселела.
- Натэлла, ты о чем-то хотела попросить меня?
Она кивнула:
- Да, но это уже не актуально. Я не могла найти кольцо с бриллиантом, думала, украли.
- Я такими делами не занимаюсь.
- И не надо. Я нашла его сегодня. Закатилось под душевую кабину.
Вероника уже совершенно спокойно пояснила:
- Натка поскользнулась, упала на карачки. Ткнулась носом в пол и увидела свою реликвию.
Алексей захохотал, он, видно, еще не слышал эту историю. Но хохот вышел какой-то нервный.
- А куда вы подевали ваших мужчин?
- Митька куда-то пропал. Наверняка, пассию приглядел, он же здесь без пары, - равнодушно сказал Алексей.
Вероника добавила:
- Он утром с каким-то парнем разговаривал. С ним и ушел. Я позвала, только отмахнулся.
Ребят стало развозить. Девушки захихикали.
Алексей подмигнул мне и обнажил из пакета горлышко бутылки. Я отказалась, а его подруги согласно кивнули:
- Давай. Пока Коти нет, расслабимся.
Но Константин был легок на помине.
Не потрудившись одеться, в мокрых трусах до колен, он  подошел к нам и с досадой спросил жену:
- Ну, что, когда едем?
- Куда это? – встрепенулась Вероника.
- Куда, куда! Домой! Еще три дня осталось, а она уперлась утром: едем и едем… Эй, парень! Принеси кружку… Давай сразу две… О, Стелла, извини, забыл поздороваться. Расстроила меня лучшая половина. Даже море сегодня не в радость.
Вероника и Алексей неотрывно смотрели на подругу. И взгляд их был презрительно осуждающим. Она стала оправдываться:
- Да это я так… Что-то нашло. Мы остаемся, Котя.
- Семь пятниц на неделе, - махнул рукой муж.- Я возвращаюсь на пляж.
Компания собралась туда же. Меня с собой не пригласили. Совсем расслабились ребята. Лишь бы не утонули в таком состоянии. Хотя как бы не настигла их кара более жестокая. Мне было ясно: виновны.
Спустя два часа на обеде Полина сказала, что все это время занималась нашим вопросом и выяснила, что в деле Аграфены Пареченковой и Александры Вяхренко неясных вопросов нет. Несчастный случай. А за трусость не сажают. Нет никакой причины возвращаться в август 2004 года.
Есть, есть причина. Имеется в наличии жестокое преступление, и его я должна доказать.
После обеда Пареченкова пригласила меня в кабинет.
- Я была права, произошло ужасное. Мою дочь погубили, но милиции все равно. Они даже отказались приехать. Если вы тоже чувствуете, что доказать уже ничего нельзя, я не буду задерживать вас. В этом конверте ваш гонорар. Василий отвезет вас в Ростов.
Анастасия Григорьевна прихлопнула ладонью деньги.
При этом жестко смотрела мне в глаза.
Мне показалось, что она неискренна,  на самом деле хочет, чтобы я уехала, и прямо спросила ее об этом. Пареченкова помолчала, хмыкнула и сказала:
- На ваше усмотрение.
- Тогда я остаюсь.
Она кивнула. Но ее позиция меня насторожила.
Чуть позже Прохор Миронович прямо посоветовал мне отчаливать:
- Сами разберемся.
- Уверены?
- Абсолютно.
- Только не суйте шею в петлю.
- Не ваша забота.
Похоже, пахнет керосином.
Итак, Шуру оградили от возможной перестраховки компании «туристов». Ее увезли из пансионата. Хорошо, что послушались. Но как оградить от возможного самосуда эту самую компанию. Прохор Миронович жизни не пожалеет, чтобы отомстить. Этим же желанием горят родители Грушеньки. Без сомнения. Василий? Вряд ли ради сестры он будет рисковать. У него прекрасная любящая жена, маленький ребенок. Галина Сергеевна? Пятьдесят на пятьдесят. Полюбить за несколько часов взрослую больную дочь, которую не видела  с рождения тяжело. Ей есть что терять. Женщина богата, не стара, свободна. С другой стороны, двадцать четыре года угрызений совести, чувство вины перед брошенным ребенком…
Я не смогу ничего сделать, если допустить семейный заговор. Нет, я, точно, нагнетаю. Пареченковы – нормальные люди, не убийцы. Вяхренко – рано состарившийся, слабый человек. В нем мужского почти ничего не осталось. Миссис Керн – чужая не только погибшей девушке, по сути, и своей дочери, чужая всем, хрупкая особа.
Ерунда лезет в голову. Можно желать мести. Но осуществить ее далеко не каждый способен. Все-таки хорошо, если бы эти паразиты убрались из пансионата. Я виновата, что Натэлла отменила отъезд, успокоила их. Глядишь, вслед за ней и мужем смылись и остальные. Жалко, если под раздачу попадет невинный человек, Константин. И жаль, если преступники вовсе не понесут наказания. Как некстати уехал в Турцию Стас Оленик. Он бы сразу нашелся в подобной ситуации.
Нет, Стелла, пора возвращаться в студию, на кухню, может, завести бэби. Хотя последнее уже поздно. Сказываются несколько лет  перерыва в практике. Наверное, я уже ничего не могу. Напрасно решила остаться. Можно было уйти красиво, даже не взяв денег, которых не заслужила.
Завтра же намекну Натэлле на необходимость отъезда. Пусть понимает, как хочет. А Шура уже в безопасности.
Если придется ретироваться, так хоть в море окунусь.
Вечерняя прогулка к пляжу немного воодушевила. На спуске к пареченковскому кусочку берега я столкнулась с Василием.
Молодой мужчина в легких сумерках начинающейся осени выглядел вызывающе привлекательным без рубашки и в коротких шортах. Наверное, не одна отдыхающая дама или девица хотела бы надеяться на взаимность.
- Поплавать, наконец, решились?
- А я думала, вы уже на дороге в Ростов.
- Собирался, но планы поменялись. Отец хочет, чтобы я отправился послезавтра в Москву. Сам плохо себя чувствует. Нет смысла мотаться туда-сюда. Полечу с адлеровского аэродрома.
- Бедная жена.
- Соня гостит у брата. Тоже в столице, так что послезавтра и увидимся… Вода чудесная.
- Проверю.
- Вы ужинали?
- Забыла о еде, да и как-то аппетита нет.
- И у меня пропал. Весь этот кошмар из ума не выходит. Но я почему-то не верю Шуре до конца. И как можно верить человеку, шесть лет пребывающему в прострации. Знаете, Стелла, а ведь пища необходима для нормального существования, нужно взять себя в руки и пойти перекусить. Давайте я подожду вас на пляже, людей уже нет. Такой красивой женщине опасно оставаться одной. Вы – сплошной соблазн, честное слово. Я бы рискнул за вами поухаживать, если бы это осталось между нами.
Василий протянул руку к моей щеке. Я успела перехватить его пальцы.
- Не стоит шутить, не люблю. Да и не время для амуров, ситуация не располагающая. А насчет того, чтобы покараулить мой заплыв, потом идти вместе на ужин, я не возражаю. Подадут ли нам только?
- Я позвоню, распоряжусь.
- Ну-ну.
Я всегда любила море, чувствовала себя рыбой в воде, ощущала радость, плавая с аквалангом. А сейчас оно почему-то даже пугало меня. Вот еще новости! Вряд ли я пробыла в воде и пять минут. Василий удивился: что так скоро? Ответила, не хочу заставлять ждать себя и к тому же вдруг почувствовала страшный голод: не завтракала, а за обедом съела всего лишь немного супа и тушеной рыбы.
По дороге  к ресторану, где, как сказал мой спутник, уже готовились котлеты по-киевски, Василий предпринял еще одну попытку склонить меня ни к чему не обязывающему сексу. И, понятно, неудачную. Поели молча, и уже собрались разойтись, как увидели несущуюся к отелю Полину. Она была вне себя. Василий успел перехватить ее. Женщина забилась в его руках. Выпучив глаза, широко раскрыв рот, она безмолвно заходилась от крика.
Пришлось мне несильно шлепнуть ее по щеке.
- В чем дело?!
- Т-там, т-там…
Мы затащили ее в ближайшую беседку. Я побежала за водой, а когда вернулась, кроме них нашла Анастасию Григорьевну. Она  звонила начальнику охранной службы и призывала его к себе...
Случилось то, чего я боялась и во что не верила.
Возвращаясь с морской прогулки, катер с десятком пассажиров, по их просьбе, причалил не в обычном месте, а неподалеку от дикого пляжа. Пассажиры, в числе которых находились Полина и ее банкир, хотели поближе осмотреть затонувшую во время Великой Отечественной войны баржу. Давным-давно ее прибило к берегу, и небольшая часть судна вылезла на сушу. Многие хотели подзаработать на металле, но власти, видно, решили оставить ее в качестве памятника.
Борта посудины были изрезаны ржавчиной. Острые выступы покореженного бомбой металла представляли реальную опасность для любопытных отдыхающих и местных любителей поплавать вокруг и полазать по ней. Но это никого не волновало.
Постояльцы «Грушеньки » были разочарованы увиденным, вернее, почти не увиденным, сумерки сгущались. Все заторопились под крышу отеля. А влюбленным захотелось подольше побыть вместе. Они решили посидеть на бревнышке, уходившем далеко под баржу.  Под их весом  край бревна опустился, а середина поднялась над водой.
Сначала они увидели зацепившийся за сук сломанный скутер, а потом и разорванное чуть ли не пополам тело мужчины.
Целомудренный ухажер потерял сознание, а Полина бросилась бежать в пансионат за помощью, сама теряя самообладание.
Надежные и верные охранники пришли на помощь. Вартановича  привели в чувство, взяли слово молчать до поры, до времени и отвели в местный лазарет под присмотр врача.
Голова мужчины, лицом вниз, наполовину скрывалась под водой, но я уже знала, что это был Дмитрий, потерявшийся еще утром.