Из Чернобыля с любовью

               
                1
       Залатанная от ран разрывов на скорую руку, площадь перед уцелевшим после щедрого посева авиабомб и обстрелов  артиллерией зданием сельсовета села Пречистенка кипела от людского наплыва, в воздухе висел радостный  гул возбуждённых голосов.
       Изредка раздавался звонкий девичий хохот или сдержанный мужской смех.  Преимущественно, заполнившие площадь люди, одеты в военную униформу: кто военный, а кто гражданский не разобрать, наличие винтовки или автомата, зачастую, того и другого, не могло служить отличительным признаком. За время гражданской войны жители хуторов и посёлков привыкли к военной униформе и не спешили с ней расставаться.
        Народ не стоял на месте; огромная людская масса хаотично перетекала с места на место, формировались группы, возникало горячее обсуждение последних событий с повышением градуса разговора, затем снова возникало стихийное перемещение, и снова формировались группы и снова разгорались горячие споры.
       Кто-то кого-то выискивал взглядом в толпе и найдя, кричал, махал рукой, стараясь всех перекричать, и привлечь внимание.
      Основная обсуждаемая тема —  вчерашнее сражение. Общими сплочёнными усилиями соединившихся групп ополченцев и пришедших с подмогой танков, уничтожили два батальона силовиков, отбросили разгромленные остатки воинских подразделений на десять километров.
       На поле сражения осталась догорать боевая техника; погибших с обеих сторон похоронили: своих в наскоро сколоченных гробах, противников — в общей могиле; батюшка Амвросий, сказав, у бога нет нелюбимых чад, все ему дороги, отслужил панихиду по всем убиенным.
     Перед сельсоветом установили невысокий помост с трибуной. Молоденький юркий парнишка бегал взад-вперёд с проводами, стойкой и микрофоном; подсоединял провода к аппаратуре. Когда приготовления закончились, пощелкал пальцем по микрофону. Сухие  щелчки раздались над площадью. Затем  произнёс «раз, два, три... раз, два, три... как меня слышно...». И, удовлетворённый  своей работой, сказал что-то стоявшим возле дверей здания нескольким мужчинам в форме. Один из них, высокий, крупный, с волевыми чертами лица и крупным свежим розовым шрамом на левой щеке, поправил китель, одёрнул рукава и поднялся на помост.  Минуту постоял, послушал гвалт.
     - Слушай мою команду! - сказал он в микрофон, делая паузы между словами, динамики усилили уверенный сильный голос, - повзводно — стано-о-о-овись!!!.
    Народ на площади всколыхнулся; взоры обратились на помост. Скороговоркой повторяя «бегом, поторапливайся, Батька приказал!» толпа на площади расслоилась: гражданские отошли в сторону, военные выстроились в ровные шеренги с командирами подразделений во главе.
    Отдельно стояла тяжёлая боевая техника. Танки, на которых приехал отряд Семёна Михайловича из дальнего похода и техника, две установки «Град» и гаубицы «Акация» - трофей. 
     - Хлопцы, - сказал Батька, - поздравляю вас с очередной победой!
     Громкий, слаженный крик «Ура! Ура! Ура!» с протяжным эхом, затерявшимся в ближайшей балке, разогнал над площадью облака. Стало светлее, озарились солнечным светом усталые лица солдат и стоящих по периметру площади женщин и детей.
     - Хлопцы, - снова обратился к солдатам Батька. - Враг повержен и бежит, только пятки сверкают. Хвалёное украинское рыцарство показало, на что оно способно. Смелости и отваги им не занимать, воюя с женщинами и детьми.
      Громкий глухой звук негодования пролетел над площадью.
      - А вот столкнулись с должным отпором и куда что подевалось.
      На этот раз в ответ прозвучал лишь ветер, запутавшийся в проводах. Шевеля листву яблонь да груш, он не решался подобраться поближе к площади.
      - Хлопцы, - Батька набрал полную грудь воздуха, - переломим хребет фашистской гидре, вырвем ей ядовитое жало, уничтожим с лица земли?  Очистим наши города и села от ненавистной нечисти?
      - Да! - ответили солдаты.
      - А что, хлопцы, - обратился к солдатам Батька, - есть ещё порох в пороховницах?
      - Да, Батька! - слаженно и чётко прозвучали голоса солдат.
      - Есть силы гнать прочь с земли славянской вражью силу?
      - Да, Батька! - задрожали стёкла в окнах ближайших домов.
      Батька повернулся, осмотрел верных ему солдат. Смелое воинство готово идти за ним, куда он прикажет; он знал это, был в них уверен. Дорога к свободе вела в одном направлении.
      Он снова набрал полную грудь воздуха и, напрягая голос, обозначились мышцы на шее, крикнул:
     - Тогда вперёд — на Киев!
     Солдаты ответили слаженно, не жалея связок:
     - На Киев!

               
                2
     Не думал Семён Михайлович Свободин, что в своей жизни испытает повторное потрясение от развала Родины и развёрнутой гражданской войны; первое, связанное с распадом Советского Союза он пережил тяжело: перед вопросом остаться в России, принять присягу новой Отчизне или возвращаться на Украину в их воинской части стала половина офицеров и прапорщиков. В одночасье разгорелись жаркие дебаты; одни убеждали, что в независимой Украине будет и жить слаще и служить проще; другие возражали, везде хорошо, где нас нет.
       Семён Михайлович после бессонной ночи с женой Аксиньей приняли решение вернуться домой, в родную Пречистенку. После смерти родителей дом пустовал и требовал ремонта, запустел сад и зарос сорняком огород, а здесь комната в офицерском общежитии и связанные с этим проблемы, да и сыновья выросли, им нужно определяться, где учиться и жить.   
       В военкомате его встретил военком Хитрук и спросил, нет ли желания послужить новой Родине, заодно, зайдя издалека, спросил, если вдруг будет война с Россией, не дрогнет рука, выстрелит ли в русского. Рука у Семёна Михайловича была крепкая и не дрогнула, когда от всей души всадил кулак в предерьмовенькое свиное личико военкома.
       - Присягал Родине один раз, и изменять присяге не буду! - и направился из кабинета.
       Размазывая кровь с соплями, Хитрук бросил вслед:
       - Пожалеешь, холуй москальский, на коленях приползёшь, умолять о пощаде будешь!
       Какое-то время спустя военкома нашли в кабинете повесившимся; народу объявили официальную версию, сгорел на работе, не выдержало сердце. Похоронили Хитрука с почестями; после неоднократного осквернения могилы — заливали чёрной краской памятник с фотографией — перезахоронили на его родине, где-то в львовской области.

                ***
      Семён Михайлович в первую очередь привёл в порядок дом и подворье; обзавёлся живностью, посадил новые фруктовые деревья (за саженцами ездил в соседнюю область в экспериментальный ботанический сад, точнее, то, что осталось после закрытия института экспериментального растениеводства).
       Весть о раздаче колхозной земли воспринял с воодушевлением. Им выделили на двоих с супругой, дети учились в Киеве, два гектара плодородной земли недалеко от подворья. «Решил, Аксинья, заняться фермерством, - поставил вводную перед женой Семён, - поддержишь в этом начинании?». Жена ответила, мол, ты хозяин, что считаешь нужным, то и делай. И решительно добавила: куда нитка, туда иголка, обняла мужа, поцеловала, прижалась к груди. «Разве мало я с тобой по гарнизонам ездила?»

       Первый блин комом; урожай томатов удался на славу, моркови уродилось — душа пела. Стал вопрос, как реализовывать овощи. Пока решали, половину урожая растащили с полей, оставшуюся часть реализовали через посредников. Они предложили заключить договор на урожай следующего года по фиксированной цене, предложили внести предоплату. Надо подумать, сказал Семён Михайлович, с кондачка вопрос денег не решается. С ним охотно согласились, оставили телефон и заверили, предложение действительно до декабря. Поехал Семён Михайлович в область проконсультироваться у опытных людей, адреса парочки предприимчивых бизнесменов ему дали в районном аграрном отделении, посоветовали быть осмотрительным. На своё фермерское счастье встретил Семён Михайлович на Колхозном рынке бывшего однополчанина, тот успешно руководил вверенным ему рынком. Выпили однополчане, вспомнили службу, друзей-товарищей, посетовали, что разбросала Судьба-злодейка их по всему миру. Затем вернулись к основной теме. Объяснил толково директор рынка, что да как, какие подводные камни ожидают одиночек в свободном плавании и предложил создать агрофирму, где каждый будет заниматься своим делом. На том и порешили.
      

                3
      Дела пошли на лад. Прикупил Семён Михайлович два десятка гектаров земли, нанял работников, колхоз-передовик и миллионер по советским меркам бывший председатель успешно обанкротил, что продал, что своровал.
      Год спустя открыл перерабатывающий завод, начали выпускать собственную овощную продукцию. Появились связи с бывшей Родиной — рынок сбыта в России.
     За тем, что творится в Украине, следил с болью, сердце рвалось на части от происходящего беспредела и разворовывания страны нечистоплотными политиками.
     С политикой связываться не хотел, она сама декабрьским стылым утром ворвалась в дом с митингами и криками, нападками на президента: грязь лилась с экрана телевизора и обезумевшие толпы молодёжи бросались на милицейские кордоны.
     Позвонил друг, сказал, Сеня, быть войне, я уезжаю с семьёй в Россию. Здесь скоро будет очень страшно.
    В итоге — низвержение действующего президента и война. Гражданская. Развязанная самопровозглашённым правительством в Киеве против населения Донбасса. Против мирных жителей выступила украинская армия. 
     За двадцать лет разворовывания и разваливания деморализованная украинская армия стала похожа на обезьяну с гранатой из анекдота. Но в случае войны с народом эта обезьяна разбрасывала смерть из артиллерийских стволов и сбрасывала с боевых самолётов фосфорными бомбами.
      Вновь избранный президент заявил о высоких принципах доблести и отваги украинского рыцарства, встающего на защиту мирных граждан, детей, женщин и стариков, заверил, что никогда не применит против граждан оружие. И понёс высокое звание мира на остриях пуль и оружейных снарядов украинского доблестного рыцарства.
      Люди встали под ружьё. Не остался в стороне и Семён Михайлович. К нему как к военному обратились односельчане, попросили возглавить отряд самообороны. «Ты один из нас кадровый военный», - сказали делегаты от селян. «В запасе», - аргументировал он. «Бывших военных не бывает, - возразили ему, - если струсил, так и скажи, тогда ступай и ложись под фашистов!»
       Первые ополченцы мало походили на воинское формирование. Одеты  кто во что горазд. Из вооружения — охотничьи гладкостволки. Первые бои изменили мировоззрение народа. Первые смерти среди близких и родных, соседей и знакомых обострили чувство гнева к врагу, к тем, кто вчера был твоим согражданином. Появились трофеи: бронежилеты, автоматы Калашникова, гранатомёты, крупнокалиберные пулемёты, средненькая но оптика для снайперов. Шансы выжить повысились. Гибли ополченцы; безжалостно уничтожали украинских солдат и карателей из частных батальонов «Днепр» и «Донбасс», которых с чьей-то лёгкой руки стали называть укропами.

                4
     К середине мая отряд Семёна Михайловича насчитывал тридцать человек. Помимо односельчан присоединились к отряду мужики с соседних опустевших хуторов и маленьких сёл, остатки от когда-то большого хозяйства — колхоза имени Ильича — доживали и выживали, как могли, кто худо-бедно фермерствовал, кто подрабатывал в городе. Общая беда сплотила.
     В отряде Семён Михайлович ввел строгую дисциплину. Разбил его на три взвода, назначил взводных и ротного. Затем выступил перед собравшимися бойцами, сказал, что с этого дня в отряде действует сухой закон. Мужики зароптали, мол, как это так, вечером не пропустить рюмочку самогонки для аппетиту; Семён Михайлович перебил, крикнув так, галки сорвались с деревьев, вы что хотите, чтобы вас пьяненькими да тёпленькими перерезали как цыплят. В таком случае сразу в землю ложитесь! Из пьяного защитник, как из козы барабанщик.
     И завелось с того дня, общее построение, вечерняя поверка, посты и караул, выставили  блокпост на дороге, ведущей к областному центру.
     Две недели прошли мирно. Маячившие вдали контуры военной техники и украинских солдат примелькались и стали неотъемлемой частью ландшафта.
     Под утро в понедельник, когда селяне спали, украинские войска нанесли первый артиллерийский удар. Взрывы раздались за селом в поле, где весной высадили подсолнухи. Красивые непрочные цветы  разрывов поднялись вверх, затмив поднимающееся солнце, и осыпались серой пылью на землю. Полчаса ада запомнились селянам навсегда. К хате Семёна Михайловича прибежали ополченцы и селяне. «Что делать?» - единственный вопрос раздавался из уст земляков. Справившись с поднявшимся волнением, ответил: - Как что — воевать!

                ***
       Неделю спустя поймали в поле за селом лазутчиков. Три паренька лет семнадцати в скромной одежонке: спортивные брюки, футболки, джинсовые куртки, потрёпанные кроссовки на ногах. Их обнаружили случайно: местный дурачок пастух Юрасик гнал овец на пастбище, увидел незнакомых и мало что, дурак, сообразил тихо вернуться назад и рассказать о чужаках Батьке-командиру (так уже звали Семёна Михайловича и ополченцы и селяне) и бойцам.
        Внезапность — залог успеха. Чужаков застигли за передачей сообщения; увлечённые шумами эфира и возбуждённые исполняемой работой, они не заметили подкрадывающихся бойцов. Сопротивлялись пареньки отчаянно; один пытался отбиваться, применяя приёмы карате, его оглушили обрезом трубы (против лома нет приёма), двое остальных, видя перевес решили судьбу не испытывать.
       Оказались хлопчики из Львовской области. Сторонники радикальной группировки «Правый сектор». Из разговоров и ними, Батька выяснил, насколько одурачены антинародной пропагандой мозги. Вызывающее поведение очень скоро сменилось раскаянием и плачем, когда пареньков повели на кладбище, они думали, их будут заживо хоронить; им показали могилы ребят их же возраста и одной маленькой девочки, погибших при обстреле села. «Жить хотите?» - спросили хором сопровождающие ополченцы. Лазутчики закивали головами и начали причитать, что, да, и жить хотят, и тату с мамкой увидеть, и что так мало прожили на белом свете.
        На следующее утро их накормили, дали чистое бельё, харчей с собой и с миром отпустили.


                5
        Вчера приехал Мирослав, старший сын из Киева. Перед этим позвонил, поинтересовался как дела, здоровье. Семён Михайлович ответил просто, будто семечки лузгал, мол, воюем или у вас в столице ничего не говорят. И поведал о погибших, о раненных земляках, о тех, кто уехал к родственникам в Россию. А мы останемся здесь — у себя в родной Пречистенке, где наши деды и отцы похоронены — и похоронят нас здесь же, в родной земле. Пап, сказал, помолчав сын, я уволился, в органах такое творится... Ждите.

       Следом за старшим сыном приехал младший - Андрей. Из Днепропетровска. С порога попросил ружьё, кипел как самовар, полный решимости броситься в бой. Семён Михайлович сына осадил, научись сперва его разбирать и собирать, смазывать, чистить, стрелять. А автомат, протянул ему АКМ, вот, бери. С утра учебные стрельбы, сообщил ему. Придётся, сын, второй профессии обучаться — военной, первую, мирную, металлурга, ты получил в институте.


                6
       Военные будни потянулись однообразной чередой. Даже становилось скучно, когда их позиции не обстреливали из пушек и миномётов. Ни один снаряд или мина не попали точно в цель. Создавалось впечатление, что боевыми расчётами руководят случайно встретившиеся военкому на дороге люди, показали пушку, сказали, куда вставлять снаряд и на что нажимать, чтобы выстрелила и оставили наедине со смертельной игрушкой — забавляйтесь.
     Отвечали земляки Семёна Михайловича дружными залпами винтовок и автоматов, но только какой урон они могут сделать, так, шальной пулей-мухой задеть кого случайно. Возникла острая нужда в серьёзном вооружении.
      Приехала семья казаков Заднепровских из Запорожья, четверо сыновей, Андрей, Борис, Владимир, Григорий, два племянника, Дмитрий и Евгений во главе с семидесятипятилетним отцом-казаком Тимофеем Кузьмичом, его могучую грудь украшали царские и советские ордена и медали, статный и крепкий, он держался прямо и на окружающих строго смотрел из-под густых седых бровей. Он командовал сыновьями и племянниками и те слушались его беспрекословно. Заднепровские  привезли с собой гранатомёты с выстрелами, австрийские снайперские винтовки «Manlicher» с немецкой оптикой «Zeis», полный багажник патронов в заводской упаковке, противотанковое ружьё, гранаты, прочую нехитрую армейскую амуницию.
       Ряды сопротивления росли, повышался уровень боевой подготовки; то, обучаться чему в мирное время, уходили недели, в фронтовых условиях схватывали на лету и через несколько дней бойцы ополчения, вчерашние рабочие и крестьяне, люди мирного труда, не нюхавшие пороха и не видевшие в глаза смерть, вели себя как бывалые ветераны.
       За порохом и смертью не надо было далеко ходить — ими пропахли не вспаханные поля и огороды, ими пропитался тёплый весенний воздух, они впитались в хлеб и соль; всё, к чему бы ни прикасалось их холодное и мёртвое дыхание становилось ядовитым на вкус. 


                7
     Украинская артиллерия свирепствовала три дня подряд. Снаряды летели вразброс, осколки засыпали улицы Пречистенки, как облетевший цвет с яблонь. Сухая, лезущая в нос и рот противная пыль, висела полдня над селом. Три часа пополудни подсчитали потери. Полностью уничтожен дом бабы Капустнихи, она уцелела чудом, полезла в погреб за картошкой. Вылазю, говорит, а вместо дома, - батюшки святы! – руины горящие, куры в панике мечутся по двору, пёс Каштан в будке сидит, не вылазит, скулит жалобно и смотрит вокруг грустными глазами, пожалела костлявая животное; задняя стена дома соседей изрешечена осколками, стёкла в окнах выбиты, крыша зияет прорехами. Нашли Капустниху в погребе же, со страху вернулась обратно, помогли выйти, она плачет и спрашивает соседей, за что её жилья лишили, ведь в этом доме она родилась с сёстрами, мать с братьями, бабушка и дедушка жили. Успокоили, как могли старуху; взяли её к себе соседи Марьины, не из жалости, из сострадания.
      Больше всего пострадало ополченцев, что на блокпосту, что в селе от стрельбы снайпера. Старшие сыновья Заднепровского, кадровые военные, служившие в Афганистане в разведбатальоне,  предупредили, как себя вести, лишний раз не высовываться из окопа, не пересекать открытую местность, не светить место положения.  Укрыться от снайпера можно при условии соблюдения правил безопасности.
      Не было четырёх сыновей старика-казака три дня. Спросили они разрешения у Семёна Михайловича, объяснили суть, попросили не разглашать их отсутствие. Растворились  в сырой мгле дождливой ночи, незаметно покинув окопы.
      Днём поймали канал украинского телевидения, ведущая, молодая девушка со скорбью в голосе и тревогой на лице сообщала о жестокой расправе сепаратистов: прошедшей ночью в районе посёлка Михайловка неизвестными совершено нападение на подразделение Нацгвардии Украины. Бандиты уничтожили пять БМП и роту солдат.
      Дед Заднепровский довольно покачал головой и сказал, чтобы услышали все: - Хорошо сынки поработали!
      Ополченцы восхищёнными взорами уставились на старика, попросили подробнее прокомментировать услышанное; он, покручивая седой кручёный ус, заметил, что вернутся сынки и сами поведают, что ему говорить нечего, его с ними не было.
      На следующий день, на том же канале, другие упорно не хотели ловиться старенькими «Самсунгами», диктор снова, голосом, нагнетающим страх сообщил о жестокой схватке с боевой группой ополченцев; на этот раз речь ведущей была написана в правильном ключе и она в конце выступления рассказа о необыкновенной отваге и храбрости бойцов доблестной Нацгвардии, одержавшей победу в неравной схватке с противником; противник разбит, взяты в плен несколько сепаратистов.
      Дед Заднепровский воспринял услышанное спокойно, после вчерашнего показа новостей дали руководству канала, как нужно преподносить новости народу Украины с какой стороны и в какой цветовой гамме и добавил, сколько же было со стороны укропов солдат, что схватку  назвали неравной, один, что ли. А про то, что противник разбит, согласен, иначе его хлопцы воевать не обучены. И на этот раз попросили любопытные селяне и ополченцы в развёрнутом виде сообщить некоторые подробности из жизни его сыновей.
      - Не домогайтесь напрасно, придут и сами расскажут, - закончил дед разговор.
      С утра вдруг начали вещать российские каналы «Первый» и «Вести 24».
      Не весёлые новости услышали жители Пречистенки от российских журналистов. Промелькнуло один раз сообщение о стремительной атаке ополченцев в районе Красных песков, рота солдат украинской армии отступила с большими потерями, оставив боевую технику — два БМП.
       Селяне и ополченцы пришли к сельсовету и обступили Семёна Михайловича:
       - Ну, ты-то хоть раскрой тайну, это наши там дают жару?
       Семён Михайлович перевёл стрелки на Заднепровского:
       - Спросите у него.
       - Хитрите вы оба, - услышал он вердикт пришедших, - мы же в одной связке с врагом воюем.
       Семён Михайлович вышел на крыльцо, поправил форму, подкрутил усы:
       - Чтобы все было ясно без лишних расспросов, есть в армии подразделения разведчиков, которые выполняют задания особой важности. Цель не предаётся огласке. Никогда. Никому. Ни при каких обстоятельствах. К вопросу, что увидели  по телевизору: наши это люди всыпали перцу укропам или нет, конкретно не скажу.  Но  задачу, что они, что мы, выполняем общую — уничтожаем врага.
       Народ на площади успокоился, послышались разговоры, мол, да, так и должно быть, те, кто служил в армии, заверили, что так оно и есть. И в самый разгар споров раздался далёкий отзвук выстрела, кто-то в толпе вскрикнул. Народ пришёл в движение, послышались выкрики «работает снайпер!», «кто пострадал?», «бегом в укрытие!»; выстрелов больше не раздавалось. Мужчины и женщины осторожно вышли из укрытий. Посреди площади лежал раненный ополченец.
        Кто-то вскрикнул отчаянно и горько:
        - Да это же Андрей, сын Михалыча!
        Андрей шевельнулся, попробовал приподняться. Раздался второй выстрел. Новым попаданием в плечо его перевернуло на спину.
       - Ты смотри, сука, - не выдержал кто-то, - раненного добивает!
       - Играет, тварь, знает, что не накажут.
       Послышался голос Семёна Михайловича:
       - Андрей, сынок, ты как?
       - Всё нормально, папа, - ответил Андрей, сжав зубы. - Больно очень.
       Истошный женский крик перевернул небесный купол:
        - Сынок, Андрюшенька!
        Андрей приподнялся на руках и, выплёвывая кровь, крикнул:
        - Не приближайся, мама! Береги себя!
        Следом прозвучали два выстрела подряд. Пули вырвали из тела мужчины фонтаны крови. Руки подломились, и он упал без движения.
        - Андрей... - тихим шёпотом-криком пространство прошили слова матери, - сыночек!..
       С первыми сумерками со стороны позиций украинской армии пришли сыновья Заднепровского; один из них нёс на плече связанного пленника.
       Их окружили. Селяне и ополченцы стояли безмолвно.
     Молчание нарушил старший сын старика:
     - Снайпер, - и снял мешок с головы пленника, - целый день выслеживали её позицию.
     Густые светлые волнистые волосы повисли прядями, закрывая лицо.
     - Баба! - раздалось удивлённо в толпе.
     Среди мужиков раздались выкрики, относящиеся к Заднепровским: «Держи крепче, суку!». Народу становилось всё больше. Каждый старался взглянуть на ту, что недавно не давала носа высунуть из окопа, щедро рассыпая смерть, и старался высказаться крепко в её адрес. Снайперша стояла, мелко дрожа и не издавая ни звука.
      Вдруг послышались негромкие просьбы, разрешение пройти, извиняясь, кто-то пробирался через толпу.
      - Дайте пройти! Это мать Андрея!
      Перед пленницей-снайпером остановилась пожилая женщина. Посмотрела и спросила:
      - Что же ты, девонька, вместо того, чтобы жизнь дарить, её отбираешь?
      Пленная закинула голову назад, прищурившись, смерила презрительным взглядом, стоявшую перед нею старушку и затем, громко и истерично засмеялась.
      С плохо скрываемым прибалтийским акцентом, пленная крикнула:
      - Фсех фас, фсех бес исключения русских шечь, тафить, фешать и убифать нато, чтопы от фашего семени проклятого и слетта не осталось! - и плюнула в лицо матери Андрея.
      Гомон разом стих. Никто не ожидал от пленницы такой дерзости.
      Мать Андрея вытерла лицо платочком, перекрестила пленницу:
      - Бог тебе судья!
      Народ на площади взорвался диким ором:
      - На кол её! На кол!

                ***
      Семён Михайлович спросил, когда волна крика сошла, у кого из мужиков есть рубанок и относительно ровный длинный сук. Метнулись мужики за требуемым, и спустя минуту Михалыч внимательно рассматривал рубанок, пробуя ногтем большого пальца остроту лезвия, затем, одобрительно крякнув, взял в руки ореховый кол.
      Острое лезвие пело, вгрызаясь в древесину, стружка снималась легко и мелкие, пахнущие смолой завитки разносились шаловливым ветерком; постепенно верхушка кола приобретала конусообразный вид.
      Привязанная к столбу пленница поначалу безучастно наблюдала за манипуляциями Михалыча, следила за полётом стружки; когда Михалыч прикоснулся к острию пальцем, проверяя остроту, встревожилась.
      - Вы не имеете права, - закричала она чисто, без напускного куража и без прибалтийского акцента, обращаясь к Семёну Михайловичу, - это варварство и средневековье! По Гаагской конвенции, я пленная, у меня есть права!..
       Семён Михайлович, не поворачиваясь к ней, ответил:
       - Гаагская конвенция, говоришь, пленная, права и всё такое. Вона как запела, мужики, - обратился он к ополченцам, затем повернулся к пленной, - а когда стреляла в наших людей, ты, наверно, о конвенции и не вспоминала.
        Пленница заворчала, завертелась, двигая руками, стараясь освободить крепко связанные верёвкой запястья. К ней подошёл один из ополченцев и, приставив ствол автомата к голове, поинтересовался, что, куколка ****ская, не сидится на месте, привыкай, долго сидеть придётся. Она тихо огрызнулась, но умолкла.
        Сквозь дрёму, через закрытые веки пленница почувствовала, перед ней стоят. Открыла глаза. С колом в руке стоял Семён Михайлович и смотрел на женщину. Её передёрнуло, нервно мотнулась голова, и клацнули сухо зубы.
       - Женщину на кол — это жестоко, -  начал он, - но вспомним историю: так любимая нашими демократами Европа половину женского населения сожгла на кострах инквизиции и заморила пытками в средние века, обвиняя в колдовстве, и ещё бог весть в чём. И ничего, до сих пор никому в голову не пришло называть высокоинтеллектуальных и образованных европейцев дикарями. - Наклонился над пленницей и закончил: - Вот и мы не будем отставать от просвещённой Европы, негоже и нам ударять лицом в грязь перед ней.

                8    
       С криком «Михалыч, пополнение издалека прибыло!» в хату, заменяющую штаб ворвался дневальный. Взахлёб, глотая окончания слов, затараторил, не поверишь, один чудной, то ли китаец, то ли кореец, но все казаки, из Якутии. Семён Михайлович налил в стакан воды и предложил дневальному выпить.
      - А теперь доложи по форме. И проведи их сюда.
      Семён Михайлович прохаживался перед пополнением, рассматривая паспорта прибывших казаков; останавливался перед прибывшим, смотрел в глаза, задавал незначительные вопросы. Остановился перед пятым. Смуглый, высокий, среднего телосложения, весёлые карие раскосые глаза смотрят прямо без вызова; в позе нет бравады.
      - Василий Иннокентьевич Довженко! - прочитал в паспорте Михалыч.
      - Так точно! - чётко отрапортовал Василий.
      - Хорош, хорош! - похвалил Михалыч, - только скажи мне, будь ласка, каким образом ты к нашим Довженко затесался.
       Поведал Василий простую историю своей семьи. В далёкие царские годы его прадеда Игната Кондратьевича Довженко арестовали за революционные идеи, за участие в митингах и забастовках, за саботаж на работе, подрался с полицейскими при задержании, одному скулу своротил, двум зубы выбил, дед крепок был да силён; томили в тюрьме и сослали в Якутию. Полюбилась ему новая земля, суровый и красивый край, реки изобилующие рыбой, леса полные дичи и зверья; студёные снежные зимы и короткое жаркое лето; весна с разбушевавшимися вешними водами, когда река, вышедшая из берегов, напоминает бескрайнее море и стремительная, быстрая как рысь и такая же злато-рыжая осень. Взял в жёны местную красивую дивчину, мою прабабку, родила она ему трёх сыновей и двух дочек, и с тех пор не прекращался род Довженко, только разрастался и укреплялся крепкими семейными узами.
       - Всё! - закончил Василий свой рассказ.
       Крепко обнял его Семён Михайлович.
       - Добро пожаловать, сынок, на Родину. Прости, негостеприимна она нынче, вместо соли с хлебом пуля снайпера.
        После всех расспросов Семён Михайлович коснулся темы, которую не очень жаловал, спросил, каким образом перешли границу.
       Указали якутские казаки на ошивающегося на улице малоприметного паренька: кепочка линялая льняная надвинута на брови, поношенный костюм висит как на вешалке, только яловые сапоги блестят на солнце. Сказали, он помог. Пригласите сюда этого сталкера, приказал он дневальному.
       В вошедшем Семён Михайлович сразу рассмотрел тот тип людей, от которых за версту несёт их бродяжьим образом жизни.
       Вытерев об половик ноги, паренёк сказал:
       - Привет честной компании! - и без приглашения сел за стол, начал крутить в руках колоду карт.
       - Здравствуй, Сусанин, - ответил Михалыч, жёстким тоном давая понять гостю, кто в доме хозяин, - поведай нам, кто таков, - затем указал на карты, - убери, не люблю.
       Сходу сообразив, что допустил промах, паренёк представился Геной Приходько и незаметно сунул колоду в карман. Сам я из ростовских, не уточняя, сказал он, обратился к нам один гражданин за помощью, нужно переправить на Украину людей, скрытно. Старший наш объяснил стоимость услуг. Но  когда узнал цель, с какой направляются туда люди, решил денег не брать. Выбрали меня провожатым, в недавние поры я тут все места излазил вдоль и поперёк, границу знаю, как свои пять пальцев. Хош ночью, хош днём перейду, лям-балям, собака не залает. Так вот и перейдёшь, засомневался Михалыч, всё-таки граница не хвост поросячий, тем более, сейчас, когда война полным ходом идёт.
       Усмехнулся Гена.
       - Ну, лям-балям, кому не проходимая граница, кому податливая девица. - Выдержал паузу и продолжил, - ещё просил наш Старший поспрошать, не нужна ли какая помощь; патроны, автоматы, гранатомёты, ПЗРК и, лям-балям, по мелочи, медикаменты, типа, и амуниция. Но без БМП-шек и танков трудновато будет бороться и вести наступательные операции.
      Кто-то из собравшихся, кроме несущих дежурство на блокпостах и на передовой, спросил:
      - Танки и пушки, что, тоже можете доставить?
      Ответил Гена серьёзно:
      - До конфликта — ноль проблем, лям-балям; сейчас временные трудности, да и в кармане танк не пронесёшь.
      Следующий голос удивился:
      - А гранатомёт в кармане помещается?! - и рассмеялся, - брось заливать!
      - Знаем таких ухарей, - послышалось от стены.
      Гена решительно поднялся с места:
      - Короче, лям-балям! Чо попусту лить воду! Меня делегировали конкретные люди с определёнными предложениями, не просто, лям-балям, рамсы тереть от не хер делать! Согласны на помощь, прибудет в ближайшее время. И пацанами конкретными, бойцами, то есть, помочь можем.
       Семён Михайлович жестом успокоил Гену и попросил остальных помолчать.
       - Ваш-то во всей этой авантюре, какой интерес? Твой? Твоего старшего?
       Помолчав, собравшись с мыслями, Гена рассказал, родственные связи всему причина, у Старшего живёт неподалёку мать с младшими братом и сестрой. Недавно сообщили, пострадал при артобстреле отчий дом, его построил ещё его прапрадед, росла семья, пристраивали комнаты; у него с ним связаны очень трогательные воспоминания: первый звонок, прощание со школой, первая любовь, первое дело, первая ходка. Очень жаждет наш старший познакомиться с тем Тилем Уленшпигелем, лям-балям, который нанёс ему незаживающую рану. Позже совершить поездку к его родакам, проверить на крепость стены его, лям-балям, отчего дома. У пацанов Старший в большом авторитете, вот они и подписались под это дело. И ещё одна причина: очень многих по обе стороны границы связывают кровные узы, которые с развалом большого государства не прервались; дядья и тётки, сёстры-братья, племянники; другими словами — обидно за людей. Власть не может установить справедливость, необходимо найти, лям-балям, другой инструмент восстановления правопорядка.
        Загудело собрание, присоединились сменившиеся, дежурившие  на блокпостах и на передовой в окопах. Не дело, мол, к блатным за помощью обращаться, даже если они её из светлых чувств обещают; разделились присутствующие на две равные половины. Другая часть мотивировала, нет ничего плохого, если к ним присоединятся новые люди; а уж, какого они нравственного воспитания не столь и важно, в тревожную годину все как один становятся под ружьё и громят врага.  До полной победы. И кровь льют. А она у всех одного цвета — красная. Изба от споров готова была взорваться.
        Каждый со своего места наблюдал за горячим диспутом.
        Гена Приходько с высоты своего полёта и собственно с этой высоты оценивал жизненные коллизии и связывал с нею личные переживания и осмысления.
       Семён Михайлович судил обо всём с точки зрения личного опыта. Его также терзали сомнения в правильности дать согласие на вооружённую помощь от лиц определённого толка, с другой стороны он понимал, когда дают — бери. И решил — берём!
       Оспаривать его решение сочли неблагоразумным. Большинство поддержали его, но с некоторыми оговорками; услышав их, Гена Приходько с ними согласился и заявил, что свою миссию считает выполненной и поэтому раскланивается.
        Ему предложили дождаться вечера, заверили, что его сопроводят бойцы ополчения до определённой территории, не смутило Гену Приходько даже то, что скоро укропы начнут пальбу и велика вероятность попасть под осколки. На что он ответил, дело его серьёзное, не ждёт отлагательств и, вообще, ему, чем кипишнее тусняк, тем фарту пацанского больше. 
    Едва Гена исчез за порогом, на Пречистенку обрушился град с дождём, крупные, величиной с голубиное яйцо ледышки усеяли белоснежными шариками землю. Следом раздались звуки приближающихся мин и снарядов.
      - В укрытие! - скомандовал Семён Михайлович, - быстро!
    

                9
      Разрывы выворачивали центнеры мокрой земли, уродуя хрупкую красоту природы, и разбрасывали комья жирной земли, исходящей тротиловым паром, забивая едким запахом естественный аромат лета.
      Вытерев с лица грязь, Семён Михайлович произнёс:
      - Прав Лям-балям, без крупной техники не нанести значительного ущерба врагу.
      - Кто прав? - переспросили у него.
      - Ростовский гость, - высморкался в платок Семён Михайлович, на платке остались следы крови. – Давление, чёрт! Ну  вот, снова... и я думаю, где нам их взять.
      - Надо подумать.
       Обстрел прекратился; выждав пару минут, мало ли, вдруг снова чёрт в голове у укропов хвостом закрутит, Семён Михайлович и несколько соратников, Петро Ладовой, Николай Ткач и Олекса Мытник вернулись в дом. Через выбитые стёкла в окна врывался ветерок и качался на занавесках. Семён Михайлович тяжело вздохнул и коротко выругался: - Вот же, заразы! Смёл со стола осколки и жестом пригласил садиться.
       - Надо будет прибраться, - сказал Олекса, вытирая рукой табурет.
       Ладовой и Ткач, словно сговорились, сказали в унисон:
       - И в домах и от той грязи, - кивнули слаженно за окно, - как можно скорее.
        Семён Михайлович согласился, заметив при этом, махнув наотмашь крепко сжатым кулаком, что уберём родные села и города, но сейчас вернёмся к вопросу, где взять танки. Их желанию посовещаться сбыться не пришлось. В дверь постучались, и вошёл, опираясь на клюку, отец Гавриил, высохший, с тонким острым носом на худом лице настоятель церкви из села Старокаменское. Отыскав глазами иконы с теплящейся лампадой перед образами, перекрестился и обратился, наполнив густым басом комнату, не совместимым с его образом:
       - Прошу прощения, отец командир, - сказал он, глядя на Семёна Михайловича, - церкви нужна ваша помощь. В куполе застряли три неразорвавшиеся ракеты от «Града». Нужно вытащить. Сам бы смог, да возраст не позволяет лазить аки мальчишка по крышам.
       Присутствующие встали, приветствуя отца Гавриила.
       - Так уж и сам! - вставил своё слово Ткач, - ракета не спица. Рванёт, мало не покажется.
       Батюшка рассмеялся, перекрестив мелко рот, и ответил, что сан принял не с младых лет, в молодости  окончил мичманские курсы в Калининграде и служил минёром на флоте. После демобилизации посетил дух святой и дал знак, благословляющий на церковное служение. А то, что телом тощ и немощен, не беда, зато духом крепок.
        Засмеялись мужики, сказали, поехали, посмотрим на твои ракеты, вот только возьмём с собой сапёра, Антона Стецюка, и Семён Михайлович вызвал его через дневального.

                ***
        Как что-то чужеродное и портящее благообразный внутренний вид церкви, поблескивая старой выгоревшей краской, торчали, словно ржавые гвозди, в куполе неразорвавшиеся реактивные снаряды.
       Антон быстро поднялся наверх, осмотрел и крикнул вниз, что нет взрывателей, потому и осталась не разрушенной церковь. Михалыч и сопровождавшие удивлённо закивали головами, кто-то тихо даже матерно ругнулся, прикрыв рот ладонью, а затем перекрестившись.
       - Чудо Господне! - сияя глазами, произнёс восхищённо батюшка Григорий, - истинное чудо!
       Олекса возмутился, разведя руками, указывая на засыпанный кирпичной крошкой и кусками штукатурки пол:
      - Да какое же это чудо, батюшка, храм повреждён... - и запнулся от распирающего возмущения и справедливого негодования, не зная, что ещё добавить в заключение.
      Отец Григорий с ликующим взором и горящими глазами сказал, что именно это и есть чудо; чудо в том, что оно не карточный фокус или приобретённое мастерство иллюзиониста, вынимающего кролика из кармана, а в том его проявление, что оно происходит повсюду, нужно только его узнать, посмотреть вокруг чистыми глазами. Не чудо ли, согласитесь, что кто-то из солдат, наверняка верующий человек, удалил взрыватели и этим спас не только чьи-то жизни, но и эту церковь; дыры, что, их залатать недолго, но сам факт. Господь милостив, закончил отец Григорий, и милость его бесконечна.
      Вступать в дебаты с отцом Григорием никто не решился. Авторитет священника был  неоспорим.


                10
      Танки, танки, танки … вокруг этого слова весь вечер крутились мысли и командования и рядовых бойцов. Из-за отсутствия материальной базы технику, которую удавалось ополчению отбить у украинской армии, не всегда удавалось восстановить. Два неподвижных танка расположили на главных направлениях защиты от неприятеля, установив их в вырытые по башни окопы, используя их в роли дотов.
       Под утро, едва забрезжил мутным рассеянным светом летний рассвет, освещая не взятое силовиками село с разрушенными и уцелевшими после артобстрела домами, кривые линии окопов, где несут дозор ополченцы, никто ничего не мог предложить.
      В комнате, служившей штабом, дым от табака висел плотным жёлто-сизым облаком, не смотря на отсутствие стёкол и наличие сквозняка.
      Кое-кто, сидя в углу и уткнувшись в стенку плечом, дремал, склонив голову; некоторые дремали за столом, положив голову на сложенные руки.
     - Что, вот так и будем сидеть, курить и молчать? - не выдержал Петро Ладовой.
     - Предлагай, - выдвинул контраргумент Семён Михайлович, - любой вариант. Рассмотрим!
     Шорох мусора за окном и скрип стекла привлёк внимание бодрствующих и они повернулись к окнам. В проём заглянул дед Анисим, седая всклокоченная голова, незаменимая погасшая папироска в левом углу рта; оглядев внутреннее пространство, оценив нанесённый ущерб, поцокал языком:
      - Постарались, нехристи! - затем сделал вид, что заметил следящих за ним мужиков и спросил с удивлением: - А вы чего не спите? Заседаете?
      - Заседаем, Анисим Митрич, - пригласил Семён Михалыч деда в дом, - может, чем и поможешь.
      Дед Анисим повёл бровью.
      - Зайду, коли приглашают, - резонно заметил он, - и помогу, если смогу.
      Стараясь не будить спящих, деду Анисиму вполголоса объяснили причину бессонницы. Выслушал старый дед внимательно и ответил, что, возможно, у него есть задумка. Не проронив больше ни слова, шмыгнул за дверь.
      Вернулся он через полчаса со старшим сыном, Анатолием. Вот, сказал он, старший мой служил в Чернобыле, когда взорвался реактор, и произошла трагедия. Михалыч искоса посмотрел на деда и его сына и спросил, причём тут Чернобыль. Дед Анисим подтолкнул сына вперёд, говоря, при чём и при как, пусть сам расскажет.
     Интересную историю рассказал Толик. Поведал, что в те года служил в роте охраны военного аэродрома, рядом располагалась танковая секретная часть; вся техника находилась в ангарах, вырытых под землёй. Как объясняли отцы-командиры, обладающие властью, и проныры-прапорщики, при желании могущие залезть и к чёрту в задницу, попасть, что в саму часть, что в подземный ангар, было совершенно невозможно. Три уровня секретности, забор густого плетения из колючей проволоки; десять вышек с охранниками по периметру и ежечасные патрули с собаками. Все, кто служил в частях поблизости, изнывали от любопытства; но проникнуть на территорию закрытой части не могли. Обслуживающий персонал, тут Толик оговорился, по слухам, сам не видел, доставляли из разных танковых частей со всего Союза типа вахтового метода. Сколько времени там они находились  и возвращались назад, тайна. В лицо ни одного солдата и механика никто не видел. Говорили также, опять-таки, слухи, что доставляли обслугу туда по подземным дорогам и тоннелям, прорытым ещё, в хрен знает какие, дальние года, и что две машины свободно разъезжались на поворотах, и что тянулись тоннели и коридоры почти до самой Москвы. Тут на минуту Толик задумался, ну, до Киева — точно. И ловушек достаточно; доходили байки, как всегда, солдатская молва, как цыганская почта, где, правда, где ложь, известно первоисточнику, что один солдат решил выбраться наружу в самоволку, очень соскучился по свету белому и воздуху чистому, аж невмоготу стало, так бедолагу месяц искали и разыскали с трудом в дальних заброшенных катакомбах. Вот. В принципе. Всё. Закончил Толик.
       Михалыч осмотрел собравшихся и спросил, что те думают по этому поводу. Высказался каждый, и суть сводилась к одному, а была ли та часть на самом деле, если да, где шанс, что сохранилась в годы разрухи, а не разворовали технику на запчасти или, что ещё хуже, не взорвали во время трагедии и не залили водой.
       Выслушав всех до единого, как командир, Михалыч взял заключительное слово.
       - Была та секретная часть или нет, и сохранилась ли, как говорят физики и химики, можно проверить лишь опытным путём. Толик, - обратился он к сыну деда Анисима, - ты единственный, кто поведал нам эту интригующую историю. Признаюсь, за время моей службы и насмотрелся и наслушался всякого. Действительно, трудно отделить шелуху от семян, пока не убедишься лично. Поэтому предлагаю тебе выступить в роли проводника в Чернобыль. Местность тебе знакомая, труда не составит быть гидом в тех местах.
        - Как быть с радиацией? - спросил Олекса Мытник, - что-то не хочется чтобы веник раньше срока сник.
        Никто не заметил, как прячась в утренней дымке, к окнам подошли Андрей и Борис Заднепровские.
        - По поводу радиации, - начал Андрей, привлек к себе внимание тихим стуком по подоконнику, - она нас окружает вокруг, всё дело в дозе. Есть природный антидот, выводящий продукты заражения, радионуклиды, из организма — спирт и красное сухое вино. Их давали ликвидаторам аварии. Так что, взять запас сухого вина из расчёта дней пребывания в заражённой зоне и можно смело отправляться в путь.
         Семён Михайлович внимательно выслушал Андрея и поймал себя на мысли, что у них, принимавших участие в локальных конфликтах, никто мнения не спросил и почувствовал некоторую досаду. Андрей видимо почувствовал состояние Михалыча и добавил к своим словам, что явился невольным свидетелем развернувшегося здесь полуночно-утреннего совещания и полностью согласен с командиром, что узнать о наличии боевой техники можно лишь добравшись до места. Поэтому необходимо собрать отряд из тех, имеет опыт управления трактором и отправляться в путь в самое ближнее время, они с братом согласны принять участие. Семён Михайлович сказал Андрею, что хотел попросить его временно принять командование над ополчением, потому как сам тоже хочет отправиться за техникой. Андрей возразил, что их участие в этой экспедиции просто необходимо. Они одни  имеют опыт диверсионной деятельности; пусть даже придётся идти по мирной территории, необходимо соблюдать конспирацию.
      - Должность временно исполняющего обязанности командира может исполнять ваш сын, Мирослав, Семён Михайлович. Он и авторитетом пользуется среди ополченцев и служил в органах, есть опыт оперативной работы.
       Семён Михайлович выслушал доводы Андрея.
       - Тогда чтоб и волки сыты были и овцы целы, - начал издалека Семён Михайлович, - слушайте мой приказ. Общий сбор перед зданием сельсовета, кроме несущих дежурную и караульную службу.
       Свободные бойцы быстро построились перед штабом.
       Семён Михайлович с удовольствием осмотрел собравшихся мужчин и юношей. Большинство из них знал лично, с некоторыми познакомился в процессе формирования отряда сопротивления.
        Набрав полную грудь воздуха, зычно, чеканя каждое слово, произнёс: 
      - Рота, слушай мой приказ. С сегодняшнего дня обязанности командира исполняет Заднепровский Тимофей Кузьмич, заместителем командира Мирослав Свободин. Сложившиеся обстоятельства вынуждают принять эти меры. На базе нашего воинского подразделения создаётся оперативный отряд для выполнения особого поручения. Для сохранения секретности задания план будет доведён до исполнителей индивидуально в соответствии с оглашённым списком.
      Семён Михайлович пригласил на крыльцо старшего Заднепровского и Мирослава.
      - С этой минуты, - снова обратился к бойцам Семён Михайлович, - командование передаю Тимофею Кузьмичу. Сейчас зачитаю список, - он развернул лист бумаги, - названных товарищей прошу выйти вперёд и стать в шеренгу справа от общего строя.
       Инструктаж провели в сжатые сроки.
       Вечером, в сгустившихся до антрацитовой, с примесью ультрамарина темноты сумерках отряд покинул расположение села.
       Впереди лежал неблизкий путь к победе.


                11
      Днём отсиживались в посадках, наблюдая за передвижением украинских войск и подразделений Нацгвардии. Обвешавшиеся оружием, облачённые в бронежилеты, они, как хозяева жизни с улыбками на лицах ехали покорять свои земли и нести смерть землякам.
      Каждый день виденная картина до боли напоминала кадры из военной хроники гитлеровской Германии. Такие же самоуверенные и опьяневшие от череды молниеносных побед в Европе фашистские войска ехали по украинской земле в 1941 году, сжигая на своём пути деревни и сёла, уничтожая население, оставляя за собой выжженные земли. Ехали с улыбками и ощущением скорой победы.
      И белели суставы, так крепко сжимались кулаки. И скрипели зубы, так сильно стискивали челюсти. Каждый в отряде думал, недолго врагу осталось топтать землю родную, загорится она у него под ногами, разверзнется и поглотит, не останется от врага воспоминания.

                ***
      Границу Донбасса и Запорожья пересекли в чистом поле. И остановились посреди степи на ночлег. Не разводя огонь, перекусили всухомятку, запили водой и легли отдыхать, выставив охрану. Предложение разбить бивуак посреди степи выдвинул Андрей Заднепровский, когда спросили его, не опасно ли, он ответил, больше шансов напороться в лесопосадках, где сейчас, в тёплую пору полно любителей отдохнуть от суеты городской. Одна десятитысячная из ста, что кого-нибудь в степь под солнце, где нет тени, погонит желание поджариться на солнцепёке. Небо, в самом деле, выгорело от жары до пронзительной белизны: ни намёка на облачко, ни дуновения ветерка. Штиль. Не шелохнётся трава.
      - Передвигаться между собой по-пластунски, - предупредил отряд Андрей и лёг к Семёну Михайловичу, раскрыв подробную карту области. - Надо покумекать, как двигаться дальше. Вот здесь, - он указал карандашом, - протекает речка, вечером, соблюдая осторожность, можно искупаться. До ближайшего села Весёлый гай пять километров, - затем повёл карандашом на север, - а вот здесь в Зелёных заводях живёт мой однополчанин, вместе с ним приняли боевое крещение в Афганистане возле Кандагара. Можно зайти, узнать обстановку.
       - Не выдаст? Лет-то вон, сколько прошло! - высказал сомнение Семён Михайлович, - опасно.
      - Не думаю, - ответил Андрей, - под пулями духов друг друга от смерти не раз спасали.
      Однополчанин встретил настороженно. С порога осмотрел отряд — пыльные лица, запыленная одежда.
      - Ну, ты что, Кобзарь, не узнал, что ли?! - с наигранной радостью спросил Андрей, внутренне сожалея о визите, - это я — Днепр.
      Кобзарь медленно проговорил, тщательно выговаривая слова, будто каждое продавал за золотой червонец.
      - Узнал, - и повторно обвёл отряд взглядом. - Только какие-то вы, хлопчики, странные; снаряжение на вас, будто получили приказ и в «вертушку», вперёд, воевать с духами.
     Андрей беззаботно рассмеялся.
     - Бог с тобой, какие духи! На Украине?! - махнул в сторону товарищей, - в городе скучно, решили размяться. Предложили принять участие в игре типа «Охота на лис». Только в степи. Согласились, вот. Чаем напоишь?
       Кобзарь подозрительно почесал нос, посмотрел на дверь и сказал:
       - Не, хлопцы, жена простыла, - отвёл в сторону взгляд, пряча от глаз Андрея и остальных мужиков. - Так что, идите себе, с богом. Охотьтесь на лис.
       Проводив отряд недобрым взглядом, Кобзарь взял мобильный и минуту размышлял, затем набрал номер и сказал, что видел группу подозрительных лиц в военном камуфляже в районе Весёлого гая. Из глубины дома донёсся сонливый окрик «что случилось, Юра?»; бросив со злостью « не твоё собачье дело!», Кобзарь губами из пачки вытянул сигарету и, закурив, быстрыми затяжками высосал до фильтра.
        Укрывшись за селом в небольшом берёзовом лесочке, Семён Михайлович спросил у Андрея, звонит, как думаешь; Андрей ответил, внимательно смотря на дорогу, ведущую к селу, что скоро увидим, а пока предложил вернуться и спрятаться в зарослях подсолнуха. Почему, надо отрываться, спросил Михалыч, и остальные поддержали, да потому что именно так и он думает и уходить, по его расчётам будем лесом, в селе собаки могут почуять и поднять лай. Михалыч сказал, резонно и предложил вести Андрею за собой отряд.
       Схоронились в неглубоком рву посреди высоченных подсолнухов и сразу же услышали рёв тяжёлых машин.
       Андрей жестами приказал молчать и не двигаться. Пока не зашло солнце, село прочёсывал отряд спецназа СБУ. Мимо них, буквально по головам прошли три спецназовца, болтая по рации и лениво осматривая зелёные заросли. Один из них отвлёкся от трёпа, ответил командиру и передал товарищам «отбой тревоги», выразился круто, что этим долбаным селянам с испугу русские войска повсюду мерещатся, и засмеялся, мол, откуда им, москалям, посреди Запорожья взяться.
       Шелестя зарослями, солдаты ушли.
       Андрей пальцами указал на уши и пошевелил раскрытыми пальцами. Бойцы понятливо кивнули головой. Где-то на другом конце села раздалась автоматная очередь, раздался лай собак. Затем послышались выстрелы где-то в противоположном направлении. Андрей покрутил пальцем у виска и изобразил покачивание туловищем — развлекаются, дескать, солдатики, со скуки.
      Рёв машин постепенно утих; Андрей выругался «сдал, холера!» и шёпотом сообщил, что теперь о них знают, хотя в глаза не видели; поэтому продолжаем двигаться только ночью и помощи он населения ждать не х... Указал ладонью направление на лесок и пополз первым.
      За ночь преодолели, где полком, где перебежками тридцать километров. Луна светила ярко, серебристый свет, наполнил окружающую природу магией и колдовством, и не хотелось верить никому из отряда, что дома сейчас, может быть, их родное село стирают с лица земли залпы артиллерийских батарей.
       Под утро остановились в густой, непролазной лесопосадке. По дороге проезжали одиночные машины, быстро исчезая вдали, натужно покашливая моторами. Едва отдышались, лежа на траве, как напротив них остановился крытый тентом «Урал» и из него высыпались порядка двадцати солдат. Отряд напряжённо всмотрелся в лица, «может, пронесёт» выразил кто-то надежду; «авось, отдохнуть остановились» предположил второй. Сомнения развеял офицер, молоденький лейтенант, переговаривающийся с кем-то по рации.
      - Повтори, ни хрена не разберу, с какой стороны дороги отчётливый пеленг?
      До группы Михалыча донёсся через хрип эфира ответ.
      - Проверь пока справа, а я уточню. Сбивается настройка. Такое впечатление, будто они двигаются.
      Офицер группы переспросил:
      - Уточни: справа или слева.
      В ответ послышался отборный мат, ты там что, в уши долбишься, дважды повторять не буду.
     Лейтенант крикнул, чтобы отряд разворачивался цепью и начинал прочёсывать левую сторону дороги с невысокими зарослями кустов шиповника, дикой яблони, ореха и молодняком лип.
     - Что делать? - бойцы и Михалыч обратили взоры на Андрея.
     Он сухо ответил, не отводя взгляда от дороги и солдат:
     - По обстановке.
     Она резко изменилась после произнесённых слов.
     Офицер громко крикнул:
      - Устойчивый сигнал? Повтори! - услышав ответ, крикнул солдатам, чтобы возвращались и начинали прочёсывать лесопосадку правой стороны. - Точно справа? Слышу хорошо, подтверждаю — устойчивый сигнал, сколько меток? Повтори, твою мать!.. Да!.. Понял!..
       Андрей сухо сглотнул и приказал избавляться от сим-карт, объяснив, что по ним их пеленгуют и первым удалил из телефона симку и поднёс к пламени зажигалки. Остальные поступили по его примеру. «Как бы ни опоздать!» - подумал Андрей. Солдаты остановились у обочины, ожидая офицера; он продолжал говорить по рации. «Что? Что? Не понял! Как сигнал исчез?! - раздался взвинченный голос, - давай последний пеленг. Передо мной густые заросли. Есть! Открываю огонь!» И скомандовал, махнув рукой в кожаной перчатке в направлении лесопосадки: - Пли, ребята!
      Свинцовый град полетел, срезая хрупкие ветви и перерубая тонкие стволы, обильно посыпалась листва; с веток сорвались и улетели птицы, некоторые отлетев падали, настигнутые свинцовым дождём.
      Перекрикивая звуки выстрелов, Андрей приказал вжиматься в землю, спасаясь от пуль.
      Со стороны стрелявших послышался возбуждённый крик:
      - Блин, затягивает, как в «Смертельном поединке»! - и завопил, вторя автомату: - Тра-та-та!.. Коси, круши, коса-а-а!.. Коси, круши, коса-а-а!..
      Следом за ним и остальные, будто срезались с катушек и потеряли человеческий облик, закричали, выражая дикий восторг от разворачивающейся картины уничтожения:
      - Коси, круши, коса-а-а!!! Коси, круши, коса-а-а!!!
      Срываясь на хрип, прозвучала команда бросать в заросли гранаты и приготовиться гранатомётчикам к стрельбе.
      - Михалыч! - завопил Антон, выплёвывая щепу и землю, - не убережёмся!
      В поредевшие заросли полетели гранаты и мины; непрочные цветы разрывов поднялись вверх, клубясь и быстро разрастаясь, будто очнулись от долгой спячки и спешили догнать время. Всё перемешалось: волны взрывов наслаивались друг на друга, длинные бело-серые полосы прорезали мглистый туман, закручивались в спирали, сплетались как змеи в клубки, срезанные пулями и осколками листва, сучья и кора в этом безумном диком месиве кружились над землёй, подпитываясь новыми разрывами гранат и мин.
       Густая едкая пыль, смешанная с запахом сгоревшего пороха забивала дыхание, жгла лёгкие, сушила гортань, вместе с яркими эксплозиями выедала и слепила сетчатку; раздражающий звук детонирующего тротила выбивал слух из ушей. Удушье, слепота и глухота на короткое время погружали в вакуум пространства.
       - Выживем! - зло прошептал Семён Михайлович, - всем укропам назло выживем!
       Андрей Заднепровский вжимался в землю, моля бога о спасении, уткнувшись лицом в чернозём, защитив голову скрещенными руками. Вдруг какой-то предмет больно ударил по пальцам и отскочил в сторону. Андрей приподнял лицо и рассмотрел лимонку, вальяжно разлёгшуюся перед ним. «Господи, - подумал он отрешённо, - ещё миг и от меня останутся одни воспоминания у родных и друзей. Прости мне грехи моя». Но, смертоносная железяка, начинённая смертью, лёгонько пыхнула тонким облачком хорошо знакомого запаха. «Пронесло! - радостно пронеслась в голове мысль, - значит, повоюем!»
       Рядом с ним пули продолжали взрыхливать землю, тщательно перемешивая с искрошенной листвой и измельчённой щепой деревьев. Но он знал, смерть в это время по чьему-то указу неохотно отошла от их группы и с завистью смотрит на их молодые, наполненные жизненной энергией тела, и жадно утирает слюни, перебрасывая с руки на руку, остро отточенную косу. Блестит она, поблёскивает в лучах полуденного солнца и алчно жаждет крови.
       Повернув голову направо, а затем налево, заметив на себе встревоженные взгляды друзей, увидевших рядом с ним неразорвавшуюся гранату, весело усмехнулся им, моргнул глазом и показал язык. Улыбки осветили лица товарищей; он поднял сжатый кулак с поднятым вверх большим пальцем, мол, нас не то, что гранатой не убьёшь, танком не переедешь.
     - Stop on the fire!* - раздалась команда.
      Стрельба прекратилась не сразу; разгорячённые, как в тире, стрельбой по мишеням, солдаты вели огонь, пока не кончились в рожках патроны; стояли, утирая с упревших лиц градом льющий пот и разочарованно глядя на офицера, прервавшего такую интересную забаву.
      Лейтёха-то наш знанием английского бахвалится, высказался кто-то из солдат, дядька в Канаде служит, мелкий перец в верховном руководстве старший советник по вопросам республик бывшего Союза, вот он и понтуется, надеется свалить заграницу, и отпустил в адрес обоих втихаря едкое словцо. Прыснули и солдаты, но лейтенант казалось, не обращал на них внимания, включил рацию и доложил, что его группой уничтожена группировка российского спецназа, потерь среди личного состава нет.
      - Пан лейтенант, может, стоит пойти проверить, вдруг там никого нет, а вы отрапортовали об уничтоженной группе противника, - обратился к лейтенанту солдат, сдвинувший щегольски сферу на затылок и водрузив на нос солнцезащитные очки. - Вдруг поймают на лжи.
       - Рядовой, - крикнул лейтенант и направил на солдата пистолет, - мне кажется, я ошибся, доложив, что вышли из боя без потерь.
       Выстрел прозвучал неожиданно в гулкой тишине.
       - Солдаты, - обратился затем к подчинённым, - слава герою, отдавшему жизнь за Украину!
      
         *прекратить огонь!(англ.)
      Солдаты охрипшими голосами слаженно крикнули:
       - Слава Украине! Героям слава!
       - А, по поводу лжи, - начал лейтенант, - так мне до нашего Аватара, треплющегося в фейсбуке о победах войск, преданных правительству и о потерях в рядах сепаратистов, как до Киева на карачках!
       Раздался дружный смех солдат, кто-то надрывно ржал, кое-кто впал в истерику, согнувшись пополам, бил кулаками по бёдрам. Затем лейтенант скомандовал грузиться по машинам, когда его спросили, что делать с погибшим, он ответил, что враги забрали тело с собой.

                ***
       Отряд Михалыча стоял подле тела убитого солдата. Слабый ветер шевелил густой  светлый чуб, по лицу прополз муравей, забежал на мгновение на открытый зрачок и, запутавшись в ресницах, спустился по щеке за ухо; из наружного кармана камуфляжа погибшего Андрей достал документы: портмоне с деньгами, потёртое фото старенькой женщины, снимок смеющейся задорно симпатичной кареглазой дивчины, военный билет.
       - Байрачный Арнольд Вениаминович, двадцать лет, Сумская область, село Яворы, - прочитал сухим голосом в военном билете Андрей. - Каким загадочным ветром удачи понесло тебя из глухого родного села в человеконенавистнический город ловить дивную птицу счастья за призрачный хвост? Теперь пошлют твоей мамке похоронку, где напишут, что её сын геройски погиб в смертельной схватке с врагом Отечества и никогда не узнает старушка-мать, что сыночка её единственного убил забавы ради его боевой командир.
       Похоронили молодого солдата как положено по-христиански, вместо гроба завернули в оставленный кусок брезента, настелили зелёных веток на дно могилы и ими же укрыли тело; сформировали невысокий холмик, воткнули крест и минутой молчания помянули раба божьего Арнольда.


                12
       С суровым видом сидя вокруг углублённого в землю костерка, бойцы отряда Михалыча курили, пряча в кулак зажжённую сигарету. Что ж выходит, выразили бойцы мучившую их мысль, мы, судя по услышанному от офицера не существуем, - так? - и посмотрели сначала на Михалыча, затем устремили взоры на Андрея Заднепровского. Типа привидения, предположил один из бойцов, теперь можно смело идти не скрываясь? Или... Андрей затушил сигарету, сунув окурок глубоко в грунт. «Или двигаемся, как делали до этого часа с полным соблюдением конспирации, - уточнил он, глядя в упор на выдвинувшее далеко не грамотное предложение бойца с тактической точки зрения. - Дома нас ждут не с пустыми руками. Глупо, уйдя от рук смерти один раз, броситься в её путы с разбегу. Назад пути нет. Только вперёд!»
      Перед тем, как двинемся дальше, хочу обратиться с просьбой и быть вами, дорогие мои братья, понятым, сказал Михалыч; да какой разговор, воскликнули бойцы, говори, выслушаем. Суть в том, продолжил он, есть у меня товарищ со школьных времён, живёт недалеко от Полтавы. Догадавшись, куда клонит командир, бойцы возмутились, хватит с нас одного такого товарища, певца народного, чуть жизнями за свою доверчивость не поплатились, обратились к Андрею, мол, не в упрёк тебе, уж не лучше ли сразу двинуть к намеченной цели. Подняв правую руку, Андрей призвал расшумевшихся бойцов к тишине и произнёс, чем попусту языком, как шашкой махать, не резоннее ли будет выслушать доводы, которые приведёт командир; и, базируясь на их основе, принять решение. Ты смотри, восхитился кто-то из бойцов, как ладно и, главное, чётко разложил по полочкам аргументы Андрей, думаю, стоит прислушаться к его словам.
      - Как было говорено раньше, предлагаю зайти к другу в гости. Живёт он на хуторе обособлено, занимается фермерством, лишний раз к нему не то, что человек не зайдёт, лис рыжий не забежит. Был женат, семейный он или вдовый не знаю, признаюсь, последний раз встречались с ним в конце девяностых после увольнения со службы. После полученного сегодня стресса нам необходимо отдохнуть в спокойной обстановке хотя бы сутки; днём раньше придём в Чернобыль, днём позже, на нашем решении это не отобразится.
       - А если он сдрейфит или, того хуже... - заикнулся один боец.
       - Хуже, чем было, не будет, - урезонил его второй.
       В спор вступил третий, поддерживая второго.
      - Точно говорю, не будет. Случись что, уйдём. Скрылись же в этот раз.
      Пыл третьего немного остудил рассудительный голос самого Семёна Михайловича:
      - Раз на раз не приходится. Но в нём я уверен, как в самом себе.
      Снова внёс спорную часть первый боец:
      - Ты тогда хоть для приличия скажи, как его величать. А то — друг да друг!
      Семён Михайлович вытер ладонью лицо, словно смывая с него водой напряжение и усталость прошедшего дня.
      - Полный мой тёзка. Фамилия другая — Краснопольский.
      Присвистнули бойцы кто от удивления, кто от неожиданности; кто-то в шутку выразился, что двух Семёнов да ещё и Михайловичей их отряду не пережить.
      И только один робко намекнул, что не услышал убедительного мотива для посещения друга командира, кроме, как отдохнуть, и что уверен в нём Михалыч на все сто.
       Но прозвучавший неуверенно голос не был или не хотел быть услышанным и утонул  и растворился в общем потоке эмоционально-положительных высказываний.

       
                13
     Передачи новостей по телевизору и радио, как фронтовые сводки. Украинские СМИ заливаются соловьями, с подачи контролирующих органов объявляют об успехах доблестного украинского рыцарства в неравной борьбе с сепаратистами, хвастливо заявляют с лукавых голубых экранов, как в очередном боевом столкновении силовики взяли оставленный врагами пустой посёлок или небольшой городок; передают репортажи с места прошедших сражений, умело скрывая трупы погибших солдат, и выставляют напоказ либо тела погибших сепаратистом, либо лиц мужского пола с чёрными мешками на головах, которые бьют себя в грудь и клянутся в том, что очень раскаиваются, что взяли в руки оружие и пошли конфликтовать с властью.
      Для опытного глаза налицо не стыковки в признаниях этих якобы террористов, не успевших перед очередным эфиром сменить камуфляж или снять нашивки с надписью «Украина».
      Хотя кого это интересует в потоке бессовестного вранья, ушатами льющего с экрана. Эфир проплачен, журналисты взяли интервью, статисты исполнили роли.
       Главы украинских МВД и СБУ соревнуются меж собой, кто оригинальнее и чувствительнее оскорбит Россию, сепаратистов и прочих недругов «незалежной краины» в социальных сетях, выплёскивают словесные помои, соперничают в остроумии, совершенно не подозревая, что некоторые их «откровения» послужат свидетельствами на судебных процессах. Где бы ни скрылись они, за какими бы высокими заборами не нашли тихую гавань, найдётся свой украинский Рамон Меркадер, скромный стеснительный сельский хлопец с застенчивым взглядом Роман Медведчук и восстановит альпенштоком социальную справедливость.



                14
      За две недели отсутствия отряда обстановка в Пречистенке мало изменилась. Силовики с попеременным успехом атаковали близь лежащие сёла, захватывали обезлюдевшие посёлки, проезжали по пустым улицам, сопровождаемые ненавистными взглядами редких жителей, с флагами на броне БМП и танков и поспешно ретировались. Оставляли после своего визита недоумение в головах уцелевших и оставшихся жителей: для чего было бомбить и стрелять, чтобы просто приехать посмотреть; посетили бы с экскурсией, встретили бы хлебом-солью.
       На следующий день возобновлялась очередная эпохальная битва за маленький населённый пункт, который усилиями ополченцев превращался для лихих украинских вояк в Сталинград двадцать первого века. И неизвестные  маленькие поселки Счастье или Марьинка становились знаменитыми на весь мир.
      Прибавилось разрушенных и сгоревших домов. Усилился отъезд граждан. Со слезами покидали они обжитые дома, поля, каждый сантиметр которых полит потом, милые сердцу степные дали. Одни покидали обжитые места в надежде вернуться, восстановить дома, развести сады и возделывать поля; другие оставляли родину, ставшую в одночасье злой мачехой, навсегда, собираясь пустить корни в России, чтобы забыть и не вспоминать ад гражданской войны.   
      В один из дней, которые мало отличались от предыдущих, в минуту досуга между двумя бойцами ополчения Костей Ковалем и Павлом Берёзой произошёл интересный разговор.
      Нежась в зелёной траве, покуривая папироску, Костя спросил Павла, не кажется ли ему интересным состав отряда, вышедший во главе с командиром на задание. Павел возразил с ленцой, что в нём интересного, такие же мужики, как и мы.
     - Как бы, не так! - воскликнул Костя, - мне вот лично очень интересно. Кого из них не возьми, все они одной специальности. Ну, конечно, окромя братьев Заднепровских.
     Павел поближе пододвинулся к Косте, работая локтями и, выбрав удобную позу, глядя ему в глаза, спросил.
     - И кто же они?
     Костя поджал губы, сдвинул брови и назидательно изрёк:
     - Трактористы! - ликующе посмотрел на друга, и повторил по слогам, - трак-то-рис-ты! Все, за исключением братьев Заднепровских, у тех свои военные игры: Демьян Кочет, передовиком был в прежние времена, наставником у молодёжи, Никита Хвыля — трижды орденоносец, потомственный тракторист, по стопам бати пошёл, Санька Ерёмин и Петька Кузьмин из молодых, тоже с тракторами на ты, Ефим Иванов — грамот и благодарностей за отличную работу столько от правления колхоза, что они, как обои стены украшают, Егор Ладовой в училище преподавал и, наконец, Афоня Кривоход.
        - И что? - снова спросил Павел.
        - А то, - наставительно сказал Костя, -  Я поначалу обиделся, почему меня не взяли, что, хуже других, лицом кривоват и ростом не вышел. А когда вечером раскинул мозгами, пришёл к такому вот выводу.   
      - К какому?! - так и не понял Павел направление мыслей товарища.
      - Если они трактористы, то за чем они направились
      - Понял! - вскрикнул Павел, - они за тракторами поехали.
      Костя слегка ударил его по макушке.
      - Дурень ты, Пашка, зачем нам трактора, своих мало? - С сожалением посмотрел на дотлевшую папиросу, вогнал мундштук в землю.- Разобьём гадов — брошу курить!
      Пашка травинкой подцепил муравья и начал играться, то вверх поднимет её, то вниз, не даёт насекомому сориентироваться в пространстве.
      - Тогда за танками, - ни с того, ни с сего, вдруг вымолвил Пашка.
      - Что ты сказал? - приподнялся на локтях Костя, внимательно всматриваясь в лицо друга, словно стараясь запомнить мельчайшие черты и приметы. - Повтори, Пашуля.
 

                15
       Хуторской дом Краснопольского напомнил давние помещичьи времена. Основательный, из красного кирпича, арочные высокие окна со ставнями, остроконечная крыша крыта глиняной черепицей, широкое крыльцо со ступенями; к крыльцу ведёт дорога, крытая дроблёным кирпичом, обсаженная по сторонам невысокими карликовыми липами.
       Над хутором висела сиреневая дымка заката. В курятнике квохтали куры, горланил, будто с перепою петух; важно расхаживали гусыни с выводками гусят по огороженному птичьему двору, утки купались в искусственных прудках, ныряя в воду с головой, оставляя над поверхностью переливающиеся на свету кончики хвостов; на другом конце скотного двора в хлеву протяжно мычали коровы, гудел по-хозяйски бык, блеяли овцы и весело визжали поросята, выводя из затяжной прострации дневного сна разжиревших маток и вальяжных кабанов.
        Три огромных кавказца на тросах вместо цепей пересекали главный двор, осторожно и внимательно присматривая за хозяйством.
        - Не хило поживает пан Краснопольский! - сорвалось с языка Саньки Ерёмина, - со своей скромной хатой чувствую себя микробом.
       - Ты есть то, чем себя ощущаешь, - прямо сказал Афоня Кривоход.
       - Давай не умничай, - не зло огрызнулся Санька, - господский дом перед нами, а где же сам пан-атаман?
       Михалыч с Андреем Заднепровским, не спуская пальцев с курка, внимательно изучали обстановку. Казалось, ничего не говорило о присутствии кого бы то ни было помимо хозяина. Всюду чувствовалось его присутствие. Добротность в постройках, порядок во дворе.
      Псы, которые вели себя спокойно, внезапно забеспокоились и, рыча, забегали, скрипя кольцами по натянутым тросам, подымая пыль, вертя мордами в разные стороны, глубоко втягивали воздух мокрыми носами.
      Беспокойство собак передалось животным: куры с удвоенной силой раскудахтались, хлопая крыльями и бегая бестолково по кругу; гуси и утки устремились стройными рядами в амбар; коровы, звеня колокольчиками, перестали мычать, только бык не прекратил исполнять вечерний романс о растраченных чувствах; свиньи, помахивая кручёными хвостиками, скрылись в темноте свинарника, поочерёдно с интересом выглядывая из-за двери.
      - Чего это мы стоим и отсвечиваем? - раздался уверенный голос из густых зарослей малины, - поднимаем белы руки и поворачиваемся к востоку лицом,  к западу — задом.
      - Тёзка, Семён Михалыч, - откликнулся Свободин, - своих не узнаёшь?
      Из кустов выбрался высокий крепкий мужчина одетый, как и всё мужское население земного шара в военный камуфляж, с автоматом МП-40 в руках, матово отливающим чёрным металлом. Рассмотрев Свободина, улыбнулся.
      - Поди сейчас разбери, - протянул он, - где свои, где чужие. Наденут форму, навешают цацки на рукава и на грудь, - повёл стволом в сторону отряда, - вот и вы, хлопчики, как двое из ларца, одинаковы с лица.
      - Ты, Семён Михалыч, с пушкой-то не шути,  - осторожно заметил Свободин, - дёрнется палец невзначай и поминай, как звали.
     - Чтобы палец у меня не дёрнулся, стой спокойно сам, - резонно сказал Краснопольский.
     - Приплыли, - буркнул втихаря, но чтобы услышали все, Демьян Кочет.
     Свободин  поднял руки вверх, выступил вперёд и, матерно загнув, выразился прямо — узнал  ли его старый друг или выкобенивается. Если  последнее, можно и по-мужски решить давний спор, кто быстрее выпьет двадцать стаканов его крепкой горилки настоянной на грецких орехах или у него, кроме, как воду мелкими глоточками испивать и сил уже не осталось.

                ***
       Паша неохотно повернулся к товарищу и повторил, если команда Михалыча ночью тайком ушла из Пречистенки не за тракторами, то, по моему скромному мнению, за танками. Зачем было формировать отряд из одних трактористов, если бы хотели пригнать что-нибудь другое.
      - А ведь ты прав, - почесал затылок Костя. - Тогда понятна секретность и скрытый уход. А куда рванули, как думаешь?
       Паша, облокотившись на локоть, продолжал играть с муравьём.
       - Ты чо, не слышишь? - толкнул Пашку рукой Костя, - я тебя спрашиваю, куда могли лыжи навострить?
       Пашка ответить не успел. Силовики начали артобстрел. Донеслись далёкие звуки детонирующего пороха, раздался нарастающий свист приближающихся снарядов. Пашка нырнул в укрытие, в вырытую в стене окопа неглубокую нишу. Следом кубарем скатился Костя. Отряхивая с формы налипшие комочки земли, сказал с видом знатока, что эти выстрелы предназначены не им — летят как всегда мимо; упадут где-то среди поля, возле разрушенной и заброшенной базы МТС.
       Секунд десять спустя содрогнулась земля и по стенам окопа ссыпалась почва мелкими серыми струйками.
      - Не жалеют, суки, снарядов, - со злостью высказался Костя. - На следующий год урожай не пшеницы убирать будем, а неразорвавшихся мин и осколков. Батя рассказывал, как после войны пять лет из землицы плуги выворачивали мины, - народу сколь пострадало от таких подарков! - а зубья борон выковыривали разной величины осколки. Памятные вещицы от фрицев, туды их фашистскую мать!
        Полчаса с неба сыпался смертельный град, посланный душками-вояками украинской армии.
        Где-то поблизости сильно рвануло; друзей подбросило вверх; Пашка в своей нише больно ударился головой о потолок, Костя распластался на дне окопа, присыпанный комьями глины и корневищами травы.
       - Сильно жахнуло! - вытряхивая из волос грязь, заявил Костя, - чтоб их холера взяла!
       Пашка выполз из ниши на четвереньках, загребая пальцами землю и ошалело тараща глаза.
      - Ничего, блин, не слышу, - громко прокричал он Косте и, приложив ладонь к уху, немного поработал ею, как помпой, - уши пробками заложило.
      Костя уже отошёл от потрясения, сидел, облокотившись спиной о стенку окопа, и трясущимися руками пытался вынуть папиросу из мятой пачки. Наконец ему удалось вытащить целую, и вставить в зубы.
       - Пахан! - улыбнулся он другу, белоснежно засверкали зубы на чумазом лице, - дай огоньку в зубы, чтоб дым пошёл.
       Потряхивая головой, Пашка тоже уселся, закинув голову за плечи, и смотрел в небо. Услышав просьбу друга, постучал по карманам и протянул зажигалку.
       Костя закурил с третьей попытки. Каждый раз, глубоко затягиваясь, отстранял руку с папиросой от себя и смотрел, как от раскалённого кончика, быстро покрывающегося тлеющим пеплом улетала вверх струйка сизого дыма.
       Со стороны посёлка раздался шорох. Минуту спустя в окоп спустилась племянница Кости Галинка с миской, завязанной чистой косынкой. От миски шёл приятный аромат.
     Девочка с сочувствием осмотрела ребят и спросила, что, страшно было. Да нет, отмахнулся полностью пришедший в себя Костик, вон Пашке, указал на друга, тому больше досталось. Галинка погладила нежно Пашку по голове и поинтересовалась, что, Пашечка, больно. И он ответил, да, больно и улыбнулся в ответ девочке, ты погладила, и стало сразу хорошо.
      - Мама тут вареников с вишнями сварила, - заявила она по-взрослому, поправив сбившуюся кепку на коротко остриженных каштановых волосах, - передала вам, чтобы отобедали.
     - Вареники — это очень хорошо! - набросились на угощение друзья и, уплетая сладкую вкуснятину, пожелали, чтобы девочка передала сестре, мамке, то есть, большущее спасибо. - Тарелку, скажи, принесём вечером.
      Девочка ловко выскользнула из окопа и, ужом скользя в траве, уползла от передовой.  Вскоре шум её движения стих и только ветер гнал по степи пыльные змейки, иногда они собирались вместе и тогда над землёй поднимался небольшой прозрачно-чернозёмный столб пыли; он пересекал степь и распадался, вдалеке наткнувшись на невидимое препятствие.
      Насытившиеся и успокоенные товарищи курили, выглядывая из-за бруствера, пуская дым под ноги.
     После показательного наказания женщины-снайпера, посаженной на кол и выставленной затем на телеге, на передовой, c табличкой на груди « SNIPER» крупным шрифтом, украинские снайпера баловаться стрельбой из-за укрытия по гражданским и ополченцам остерегались. Наказание, последовавшее за преступлением, остудило, видимо, чьи-то чересчур разгорячённые головы —  посаженная на кол служила ярким примером.
      - Интересно, наши добрались, туда, куда намеревались? - то ли сам себя спросил Пашка, то ли обратился к Косте.
     - По поводу наших не знаю, - отозвался Костя, - а вот Генка добрался домой.
     Пашка повернулся к другу и спросил:
     - Какой Генка?
     - Из Ростова-на-Дону.
     - Откуда знаешь?
     - Он Алёнке Скоробогат сообщение прислал. Мол, так и так, добрался без происшествий, люблю, целую и так далее. Жди, скоро буду.
     - Это, как я думаю, той Скоробогат, у которой сестра год назад в Киеве замуж за француза вышла?
     Костя почесал затылок — побреюсь наголо, сделал вывод, и закурил новую папиросу.
     - У нас три семьи Скоробогат, и из которой за иностранца вышла не знаю; но Алёнка,  двоюродная сеструха нашего ополченца Витьки  Рябоконь.
      Пашка усмехнулся.
      - Вспомнил, из-за неё всегда на танцах в клубе парни дерутся!
      - Она!
      - Когда они успели состыковаться? - удивлённо спросил Пашка, - по времени Лям-балям всего ничего был...
      Костя громко засмеялся, но ничего не ответил.
      - Чо ржёшь, как кобыла! - рассердился Пашка.
      - Двадцать с гаком лет прожил ты, а так и не понял, - откликнулся Костя, успокаиваясь, - для нехитрого дела времени много не надо.
      Со стороны дороги, ведущей к России, раздались долгие и пронзительные сигналы автомобильных клаксонов, и вдали поднялась в спокойный воздух лёгкая зыбкая стена степной пыли,  золотящейся в лучах солнца.
      - Кого это там хрен несёт с такой помпой?! - восхищённо поинтересовался Пашка.
      

                16
      Под присмотром Краснопольского бойцы Свободина соорудили под раскидистой вишней с поздними спелыми, прозрачными ягодами, стол: поставили козлы, на них настелили щиты и сверху покрыли клеёнчатой скатертью. Затем Хозяин сходил в летнюю кухню и принёс ящик с гранёными стаканами. Они лежали завёрнутые в старые газеты индивидуально. «Чтобы ненароком не разбились, - пояснил Краснопольский. - Сейчас такую тару днём с огнём не сыщешь, - гордо добавил он, освободив один стакан от обёртки и посмотрев на грани на свет, - промышленность такого качества уже давненько ничегошеньки не выпускает. Советское качество!» - с гордостью закончил он.
      Стаканы выстроились в две прозрачно-чистые шеренги на расстоянии десяти сантиметров от края столешницы по обе стороны круглого стола.
      Краснопольский с азартом потёр руки и вызывающе посмотрел сперва на Свободина, что, дружок, не решил сыграть обратную, затем переключился на мужиков. Те стояли и с интересом наблюдали за происходящим. Никому из них и в страшном сне не могло присниться такое безумное соревнование — выпить на скорость двадцать стаканов домашнего самогона без остановки и закуски. Этого они не понимали. Равно, как не понимали своего командира, неужели Михалыч рискнёт играть в эту своеобразную «русскую рулетку». Алкогольного отравления не избежать; вариант «или-или» здесь не проходил. Да и по опыту жизни знали мужики, что уговорить Михалыча, выпить, вот, запросто так, весьма затруднительно. Категоричный отказ следовал в любом случае. Конечно, бывали исключения; например: день рождения, Новый год, рождение ребёнка. Остальные поводы выпить называл обычной бытовой пьянкой.
      Довольный организованным видом с его точки зрения, хозяин обошёл стол вокруг несколько раз, для порядка поправляя стаканы, выставляя их по относительно ровной линии, и на определённом расстоянии друг от друга. Стоя спиной к гостям, пояснил, для удобства, когда пьёшь на скорость, можно нечаянно опрокинуть полный стакан. А расплёскивать драгоценную жидкость в любой дозировке непозволительная роскошь и хамское отношение к напитку.
      Завершив ритуальные прохаживания туда-сюда, Краснопольский спросил, не найдётся ли желающий принести из погреба, дверь вон там виднеется, с торцевой стороны дома, не заперта, ступени не крутые, двадцатилитровые бутыли  - вы не ослышались, повысил голос хозяин — двадцатилитровые бутыли стоят в дальнем углу накрытые матерчатыми мешками из-под сахара.
      Он осмотрел подчинённых Свободина и заметил, как вижу, слабаков среди вас нет, поэтому справится любой, но хотелось бы, чтобы это сделал очень ответственный человек, которому неравнодушны чаяния культурно пьющего. Итак, уставился он на мужиков, найдётся ли средь вас смельчак или нет, и долгим взглядом посмотрел на Андрея Заднепровского; ты — указал на него пальцем — для этой цели не подходишь, вдруг заключил хозяин, вижу в тебе совершенное безразличие к хмелю. Заднепровский усмехнулся и кивнул головой. А кто не пьёт, да в карты не играет, той сладости жизни не понимает, выдал Краснопольский, но видя в тебе стержень, из военных, не боюсь предположить, из — повертел в воздухе пятернёй — этих, кто решает вопросы любой компетенции, то сильно уважаю по причине причин. Последнего каламбура хозяин и сам от себя не ожидал и по этой причине умолк, сконфузившись.
      Нашлись среди остальных не безразличные, мигом сбегали и с великою осторожностию принесли стеклянную тару с золотисто-соломенной жидкостью. Хозяин и здесь не забыл вставить, что это его гордость, настойка трёхлетней выдержки, помимо грецких орехов ещё букет полезных трав, «для здоровья мужского в нашем критическом возрасте особо необходимы», а градусов в ней … выдержал паузу, исподтишка оглянув отряд вместе с командиром, и продолжил, градусов в ней все шестьдесят пять!
       Налитые по поясок стаканы заиграли красотой и простотой. Солнечные лучи, проходя через напиток, озаряли содержимое тёплым янтарным свечением, преломлённые гранями лучи разлетались по сторонам, слепя глаза, и мужчины прикрыли руками глаза, оберегая от яркого света.
       Дуэлянты стали по разные стороны импровизированного стола: Краснопольский занял позицию с левого торца, Свободин — с правого. 
      Секундант, Александр Кузьмин поднял руку с секундомером на уровень лица и объявил, даётся две минуты для соревнования и нажал на кнопку.
      - Поехали!
      Напряжённые фигуры дуэлянтов расслабились.
      Краснопольский, глядя на Свободина, чуть прищурив глаза, произнёс:
      - Надеюсь, Семён Михайлович, помнишь: идущий вперёд не смотрит назад... 
      
                ***
      По направлению к селу по грунтовой дороге, оставляя за собой длинный хвост светло-жёлтой пыли, быстро приближался кортеж из пяти машин.
      Прячась за домами и заборами, селяне следили за цугом следующими авто. Разные мысли посещали в эту минуту не только селян, но и ополченцев. Гости? К кому? Перебирали близких и дальних родственников, с кем поддерживали в последнее время связь, после трагических событий на Украине остро стал вопрос родства — вспомнили даже тех, с кем по разным причинам разорвали отношения.
      Несколько бойцов заняли позиции возле миномётов; ещё пятеро приготовили к стрельбе старенькую работящую «Рапиру» - незваных гостей при отрицательном варианте развития готовились встретить адекватно намерениям.
      Раздалась команда не стрелять. Побежали с докладом к Тимофею Кузьмичу. Мирослав тоже поспешил в село, оседлав старенький «Муравей», оставив за себя старшим помощника Илью Подопригору.
      На главную площадь, распугивая кур и гусей въехали запылённые, но сверкающие лаком пять джипов «Land Cruiser» с флажками России на передних крыльях и с ростовскими номерами, поражая мощью и силой. Головной жемчужно-белого цвета выехал вперёд и, звучно пропев рессорами, остановился, остальные четыре черных автомобиля замерли в почтительном отдалении по два с каждой стороны веером.
      Осела пыль на дороге. Осела пыль на листву деревьев. Успокоились куры и гуси, кудахча и гогоча, вытягивая шеи в направлении машин, вышли неторопливо из укрытий. Потянулись на площадь жители. С опаской женщины, взирая на тонированные полностью непрозрачные чёрные окна; следом, держа наизготовку автоматы, вышли ополченцы. Не покинули позиций миномётчики и пушкари, готовые открыть огонь.
      Передняя пассажирская дверца белого джипа открылась, из автомобиля вышел Гена Приходько, в дорогом тёмно-сером костюме, ослепительно-белой рубашке, но в неизменной кепке на голове, обутый в скрипящие начищенные до зеркального блеска яловые сапоги. Он потянулся, размял плечи, втянул воздух и сказал, какая всё-таки прелесть — лето. Затем засунув руки в карманы брюк, он крикнул во весь голос, что, как ему кажется, гостям дорогим здесь, похоже, не рады.
        В эту минуту пронзительный девичий крик прорезал настороженную тишину на площади:
      - Геночка! Любимый! Вернулся! - расталкивая женщин и детей, на площадь выскочила Алёна Скоробогат, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, застёгивая на ходу пуговицы сарафана, - а я уж думала, не приедешь!
      Алёна подбежала к Гене, замерла в шаге от него, будто раздумывая, правильно ли поступает, но когда он двинулся навстречу, бросилась в его объятия и расплакалась.
      Гена обнял подругу и, гладя её по взъерошенным ветром волосам и целуя в наполненные слезами глаза, вымолвил, скрывая волнение:
      - А ты думала! - в голосе послышалась гордость, он повернулся в разные стороны и сказал, чтобы слышали все, кто находился  в районе площади, - пацан сказал, пацан сделал! - и увидел стоящих на крыльце мужчин.
      Отстранив любимую, направился к штабу, на крыльце стояли Заднепровский-старший и Мирослав Свободин.
     - Мир вашему дому, люди добрые! - поклонился Гена, не произнеся любимого «лям-балям».
     Заднепровский-старший степенно ответил:
     - И тебе — мир, гость дорогой! - выдержал паузу и, указав на российские флажки на машинах, произнёс: - На мой взгляд, необдуманная бравада. Не страшно провоцировать укропов? Бережёного бог бережёт.
      Гена, хмыкнув, посмотрел через плечо:
      - Волков бояться — в лес не ходить.
      - Тогда рассказывай, как проехали через границу. Были трудности?
      - Ни с российскими погранцами, ни с украинскими — no problem! - щегольнул Гена. - Старший перетёр с кем надо по обе стороны, и разошлись при общих интересах.
      - С этим разобрались. От границы до нас почти пятьдесят километров и дорога, практически вся как на ладони, обстреливается укропами, едва покажется движущаяся цель.
      - И с этим Старший уладил, - заявил Гена с гордостью, - принял, так сказать, лям-балям, определённые превентивные меры. - Замолчал, интригуя собеседников, и продолжил, показав им навороченный смартфон: - От этой пустячной маленькой вещицы зависит успех нашего мероприятия. Он узнал, уж не ведаю, лям-балям, каким образом, фамилии командиров батарей и выслал каждому по несколько впечатляющих по содержанию фотографий. На одном снимке он с женой и младшей дочкой одного командира кушает пломбир в уличном кафе; другому отправил ролик, Старший вместе с его мамой и папой под навесом из цветущего винограда пьют молодое вино и весело смеются; третий получил фотографию близнецов, они, такие, лям-балям, потешные, ему машут ручками сидя у Старшего на коленях, а он детишек, ой, как любит, знали б вы, как внучат своих балует. Один вопрос отправил последнему, сколько пальчиков у сыночка на ручке, вот чтобы столько дней стояла гробовая тишина в указанном месте, пока его, Старшего, подручные выполняют задание. В противном случае, лям-балям, ни пальчиков можно не досчитаться, ни увидеть родителей и не выпить вина в тени виноградных лоз, ни с женой и лялькой мороженое покушать. С завтрашнего дня пять дней мира вам обеспечено.
      Мирослав сразу же возразил:
     - Но командиры люди военные, прикажут из Киева...
      Высказаться Мирославу не довелось, перебил Гена.
      - Я, конечно, щироко извиняюсь, - нарочно коверкая слова, заявил Гена, - но тут уже не мои проблемы; если приказ из Киева дороже родных, то … вольному воля!
      Пригласив жестом следовать за ним, Гена направился к своему автомобилю. Подождал, пока подтянутся Заднепровский и Мирослав и подойдут селяне с ополченцами.
      Что значит, человек любитель эффектов, Гена хлопнул в ладоши три раза и сказал:
      - Дверца, дверца, отворись!
      Дверь багажника медленно поползла вверх.
      Любопытному взору зрителей предстала завораживающая картина: пространство машины было плотно установлено деревянными зелёными ящиками с клеймами чёрной краски. «Made in USSR» - единственно понятная надпись согрела сердце.
      Вышедшие из автомобилей подтянутые спортивного вида строгие парни в тёмно-зелёной форме без знаков различия, не произнеся ни слова, быстро выгрузили ящики на землю из всех машин и  вернулись на свои места.   
       Гена вскрыл верхние ящики. Вот, начал он, РПГ «Муха», « Нетто», парочка-другая «Аглени» и «Таволги», так, вскрывает следующие, лям-балям, в натуре, ПЗРК «Верба» и «Игла», чтобы не наглели лётчики-налётчики, не нарушали независимое воздушное пространство; ну, здесь, снайперские винтовки, АКМ-чики любимые, - Гена взял один в руки, прицелился, - просто прелесть, вымолвил и поцеловал цевьё. Здесь пять ящичков патронов; ага, это гранаты; да, а где девались, он начал пересматривать ящики снова, где, лям-балям, «Базуки» и, найдя, крикнул, вот они родимые, лям-балям, и выстрелы к ним! Американская гроза хохляцким танкам. И сострил:
     - Любишь Америку, люби от «Базуки» привет получать! Вот такая, лям-балям, наша маленькая помощь.
     Тимофей Кузьмич поблагодарил за помощь, сказал, мал золотник, да дорог, поинтересовался, надолго ли к нам, на что Гена ответил, он с водителями уезжает, остаются парни, их пятнадцать человек. Они здесь по особому заданию Старшего, поступают в неполное распоряжение командира, в общем, всё как в армии.
     - Командуй, Тимофей Кузьмич! - весело отрапортовал Гена, - а мне пора в обратную дорогу, да и с Алёнкой надо попрощаться.
     Гена пожал руку Заднепровскому, Мирославу, стоявшим поблизости селянам и ополченцам.
     Алёнка со слезами повисла на шее у Гены и давай ему горячо шептать в ухо; он поглаживает её по спине, что-то шепчет в ответ; она ему снова в уткнулась в ухо, он, выслушав, отстранился и громко высказал, чтобы она воды не разливала попусту, он мужчина и ему лучше знать, как поступать. Правда, почувствовав, что перегнул малёхо палку строгости, смягчился и добавил:
     - Алёнушка, не кипишуй, всё будет чики-пики, лям-балям буду!
     Поцеловал Гена подругу и сел в автомобиль. Раздались пронзительные сигналы клаксонов. Джипы начали выстраиваться в колонну. Гена Приходько махал рукой селянам и увидел быстро приближающегося Заднепровского. Приказал водителю остановиться, опустил стекло.
      - Что-то забыл, Тимофей Кузьмич?
      - Да, Гена, - успокоил дыхание Заднепровский. - Ты вот всё время говоришь Старший, а ни разу не сказал его имя-отчество.
      Гена согласился.
      - Ваша правда, - и улыбнулся, - как там Экклезиаст говорил: всему своё время...


                17
      Семён Михайлович Свободин пустой последний стакан поставил на стол со стуком донышка о столешницу одновременно с Краснопольским.
      - … ибо он не пригоден для царствия Божия, - закончил фразу Свободин, начатую Краснопольским и вытер ладонью капли самогона с усов.
     - А ты силён! - похвалил друга Краснопольский, уверенно стоя на ногах.
     - И ты — силён! - похвалил друга Свободин, твёрдой поступью подошёл к Краснопольскому и они обнялись.
     Затем хозяин подворья распорядился, что бойцам не плохо бы с дороги попариться в баньке; кстати, она протоплена, раскалены камни и нагрета вода. На вопрос, готовый сорваться с уст друга сказал, что беспокоиться нечего, никто их не потревожит. Самый ближний сосед живёт неподалёку, в трёх километрах, в деревушке, которую видно с холма, живёт от силы полтора-два десятка стариков, дальше собственной хаты и днём и вечером не ходят. Молодёжь уехала вся в крупные города на заработки. Кто-то может и остался, так или пьёт или наркоман, в своих снах пребывает.
       Единственно, это участковый случайно зайдёт, хороший мужик, Лебедь Иван Матвеевич, пенсионер. Работает, потому, как никто в сельскую глухомань из молодых ехать не хочет. Мы иногда с ним в шахматишки играем, пару партиек за вечер и расходимся; но, почитай, как неделю его не было видно, или заболел или ещё какая холера.
      Не будем расслабляться, распорядился по своему Свободин, как положено, по уставу, выставим караульных, смена через два часа до полуночи, с полуночи через час.
      Добротная рубленная из полусферы сосновая баня находилась почти у самого берега, внизу холма в окружении верб, полощущих тонкие длинные ветви в медленных водах реки; баня имела два входа: один вёл через предбанник непосредственно в парилку, где мылись, второй выходил на неширокий дощатый помост — распарившись, с него прыгали в воду и, барахтаясь в степенных струях охлаждались.
      К самой бане по берегу вниз по холму вели две добротные деревянные лестницы с перилами, между ними простиралась площадка; по первой лестнице спускались боком к реке, по второй — лицом вперёд, глядя на простирающиеся красивые виды противоположного берега, заросшего камышом и близко подступившими к воде деревьями; ступени приятно для слуха поскрипывали по ногой.
      Из трубы вился едва заметный сизый дымок, в воздухе отчётливо пахло смолянистыми дровами.
      Помывка в бане проходила в несколько этапов — первая партия помывшихся и облачившихся в чистое сменила караульных.
      Краснопольский предложил бойцам выстирать одежду и бельё, есть машина-автомат, сказал он, что зря время тратить на стирку руками, им другая работа найдётся. Сам в это время готовил ужин. В летней кухне на плите варился борщ с курицей, в кастрюле кипела вода, выплёскиваясь через край, отваривался молодой картофель, несколько бойцов вызвались нашинковать капусту, огурцы и помидоры для салата, Краснопольский вырвал зелёного лука и свежей петрушки. Нашлись помощники нарезать хлеб, сало и домашнюю копчёную колбасу, расставить тарелки и стаканы на столе. Большие глиняные кувшины с охлаждённым квасом лично принёс из погреба хозяин.
      По его поведению нельзя было заподозрить, что он пару часов тому выпил крепкого самогона двадцать гранёных стаканов. Держался по-хозяйски, авторитетно, в меру шутил, движения рук уверенны, без тремора, голос чист и ясен, напевает под нос, увлёкшись делом.
      Совсем другая манера себя держать была у Свободина.
      Как и на Краснопольского, агрессивная доза алкоголя на него, судя по внешним признакам, не подействовала. Он не срывался на подчинённых, не повышал голоса, не участилась моторика рук, не было и суетливого бестолкового движения по территории. Но Свободин внутренне коренным образом отличался от Краснопольского, и чувствовалось это на рефлекторном уровне.
      После ужина друзья уединились.
      Краснопольский предложил побеседовать с глазу на глаз. Выбрал, как ему показалось уместный повод — порыбачить. «Есть тут у меня на берегу тайное прикормленное место, - заявил он Свободину, - плотва и караси ловятся, ого!» - и показал раскрытую ладонь, поставив ребром руку возле запястья. Свободин усмехнулся, ты ещё пальцы шаром соедини, чтобы показать величину глаз.
      Несмотря на кажущееся разногласие, после непродолжительного пикирования, как заметил  своевременно другу Краснопольский, давненько мы, Сеня, не практиковались в вербальных диспутах, мужчины пришли в тайное место — очищенный от камыша участок берега и реки. Сели на поленья, утопленные наполовину в землю, наживили червячков на крючки и забросили удочки в реку.
      - Ты мне объясни, Семён, - начал беседу Краснопольский, - куда вы направляетесь. Зачем? Что хотите изменить?
      - Жизнь, - ответил размеренно Свободин.
      - Слышал я, как вы её у себя изменяете, - в сердцах высказался Краснопольский и махнул рукой, - митинги, референдум, сейчас воюете против государства.
      - Государство против нас, - уточнил Свободин. - Бросило армию подавлять мирных граждан, разрушает города, посёлки, инфраструктуру, созданную советской властью. Сама киевская власть ничего не построила, только выжимала последние соки.
      - Да нет уж, - возразил Краснопольский, - видел я по телевидению, кто против кого и как воюет. Сепаратисты...
- Это мы, мы, сидящие у тебя в гостях, сепаратисты — комбайнёры, механизаторы, шахтёры... - Свободин полез в карман куртки и вынул смартфон, открыл фотоальбом и протянул другу, - смотри, смотри, это в нашей церквушке в куполе снаряды «Града» неразорвавшиеся застряли, это разбомбленный пункт МТС, это элеватор в соседнем районе, дома в соседнем селе в Великовикторовке с лица земли стёрли отважные лётчики Украинен люфтваффе. Ополченцы сбили один бомбардировщик, летун во втором решил отомстить и сбросил на первое попавшееся село весь боекомплект. И рука не дрогнула, и думать не затруднился, что внизу в домах женщины и дети, и старики и больные. Трупы по кусочкам собирали, некоторых так и не удалось идентифицировать. - Семён Михайлович разволновался и швырнул удочку на землю, горло свело, с трудом проглотил комок. - Вот против этого мы и воюем и будем воевать до последней капли крови. Потому, что мы защищаем свою землю. К нам на Донбасс пришли с запада, не мы отправились громить и уничтожать Львов и Ивано-Франковск, Полтаву и Сумы.
      Краснопольский смотрел фотографии и всё больше становился мрачным, и ближе сдвигались брови к переносице. Губы беззвучно шевелились и щурились зло глаза.
     - Возьми! - вернул он смартфон Свободину и, набычась, замолчал, сжав крепко кулаки. - Куда направляешься? - спросил через несколько минут, не обращая внимания на ныряющий под воду поплавок.
     Поведал Семён Михайлович другу о тайном полигоне в Чернобыле, конечной точке маршрута, где могут  предположительно находиться танки в секретной части, о подземных коммуникациях и коридорах, якобы ведущих почти до Киева; рассказал о перипетиях их путешествия, как недружелюбно встретил их отряд сослуживец Андрея Заднепровского и как следом за их уходом в селе появились войска СБУ. Как чудом остались в живых после смертельного огня, открытого украинскими военными, как похоронили солдата, убитого офицером ради собственной прихоти.
      - Теперь представь, какова была реакция хлопцев, когда я заикнулся, что нужно зайти к тебе, - промолвил Свободин, - а мотива убедительного у меня тогда не было и сейчас тоже.
      - А действительно, - развил диалог Краснопольский, - какой мотив? Не просто же так зашёл к старому другу, проведать, узнать как дела.
      Свободин резко повёл удилище вверх, над поверхностью на крючке затрепыхался среднего размера карась, мотая хвостом в стороны, извиваясь телом, борясь за жизнь, он старался сорваться с крючка. Краснопольский посоветовал медленно вести уду к берегу, но Свободин дёрнул рукой и карась отцепился с крючка и плюхнулся в воду.
      - Зачем? - спокойно отозвался Свободин, - мы сыты, а лишняя жертва мне ни к чему. Пусть плывёт рыбка. - Карась выпрыгнул из воды, в закатных лучах чешуя заиграла, засверкала яркими каплями, выгнулась жизнелюбивая рыбка полумесяцем и, подняв фонтан брызг, ушла в воду.
      - Можно предположить, карасик поблагодарил за возможность жить, - высказался Краснопольский.
      - Кому мне сказать спасибо, что живой? - с тяжёлым взглядом уставился Семён Михайлович на друга. - Кого вот так запросто поблагодарить, махнув рукой на прощанье?
      Если Краснопольский и хотел ответить другу, то ему помешала возня, шум которой донёсся с подворья. Мужчины поднялись и бегом устремились на холм, узнать причину.
      Двое караульных, Демьян Кочет и Никита Хвыля, крепко держали невысокого роста мужчину с заведёнными назад руками и мешком на голове. Пойманный держался на ногах, но по фигуре можно было догадаться, что он, вот-вот, рухнет на землю.
      - Говори, Демьян! - приказал Свободин.
      Демьян прокашлялся и отрапортовал.
      - Крался к дому со стороны поля, - указал движением головы направо, - шёл, пригибаясь, укрываясь в зарослях кукурузы.
      Семён Михайлович приказал снять с чужака мешок. Его опередил негодующий возглас хозяина подворья, что это его друг, участковый Лебедь, Иван Матвеевич, он о нём рассказывал и сам сорвал с головы участкового пыльный мешок.
     - Иван Матвеевич, как дела? - участливо поинтересовался Краснопольский, аккуратно вынимая изо рта кляп из свёрнутой туго мешковины.
     Участковый сплюнул и, прищурившись, посмотрел, часто моргая, на Краснопольского, затем на его гостей и промолчал.
      Краснопольский продолжил, развязывая узел на путах:
      - А мы тут сидим с другом, рыбку ловим, о смысле жизни рассуждаем. Вдруг слышим шум. Что, думаем, за напасть такая? Надо пойти посмотреть. А это ты, друг дорогой!
      Участковый медленно растёр занемевшие запястья, продолжая осматриваться по сторонам не молвив ни слова.
      Краснопольский продолжать балагурить, стряхивая с пиджака участкового веточки и листья, старательно заглядывая в глаза.
      - Ты бы хоть известил о визите, что ли! - попрекнул он Ивана Матвеевича, - а то не званым гостем, как татарин, пожаловал.
       Участковый резким движением отбросил руки хозяина и со злостью бросил в лицо:
       - Не званым гостем, говоришь? Не припомню, чтобы ты приглашения рассылал. - Отдышался участковый, успокоился и более степенно продолжил: - Забрался на чердак, дай думаю, полюбуюсь родными видами и, что ты думаешь, что предстало моим глазам? Вижу картину интересную, идут скрытно полем неизвестные людишки в военном камуфляже. Почему, задаюсь вопросом? Никаких учений поблизости не проводится за отсутствием воинских частей. К кому, мучаюсь сомнениями? К соседу! Почему? Кто такие? Вопросы разные зародились в голове. Времена нынче шальные, посему, ухо надо держать востро.
        Быстрая речь утомила участкового, и он взял маленький тайм-аут.
        Перерывом воспользовался Андрей Заднепровский и спросил у Краснопольского, мол, это он так называет редких соседей, следящих друг за дружкой с чердака дома, переключившись на Лебедя, поинтересовался, сколько сребреников заплатят за уникальную информацию о появившихся незнакомцах-инсургентах.
      - Я человек старой закалки, - сообщил участковый, - служить начал в советское время, и учителя у меня были прекрасные и школу прошёл отличную. Так что, мил человек, бандита от обычного человека отличать умею.
     - Добре! - отозвался Заднепровский, - что скажешь обо мне.
     Участковый помедлил с ответом, и произнёс, обращаясь ко всем:
      - Вы, ребятки, играете в опасные игры. Конечная цель, как и спонтанное, начало насилия, скрыто туманом. Истинное положение всегда известно максимально ограниченному количеству человек. - Он замолчал, словно собираясь с мыслями, и продолжил, но из сказанного было ясно, что ничего конкретно для себя он не сформулировал. - Не грабёж, ни лиходейство и разбой ваши приоритеты. Не вдаваясь в подробности, скажу, ценя свою жизнь, чужую зря не заберёте.
       Установилась гнетущая тишина.
       Возле курятника копошились в пыли куры. Собрались в кружок гуси и, покрикивая тихонько, сидят не двигаясь. Животные умолкли в хлеву.
       И над всем этим умиротворением внезапно ярко последние лучи солнца осветили верхушки деревьев, и наступили светлые сумерки.
      Создалось положение, осторожно маневрирующее на тонкой грани зыбкой красоты.
      Из ситуации выкрутился хозяин, как всегда, балагуря, он, от широты душевной предложил:
     - А не выпить ли нам за установление дружеских отношений?
     Свободин коротко отрезал:
     - У меня сухой закон!
     Его поддержал участковый.
     - Погоди ты, Семён Михайлович, с самогоном. Отношения никуда не денутся. А поговорить с глазу на глаз необходимо, - Иван Матвеевич прямо посмотрел в глаза Свободину, - расставить точки, если закончились запятые.
       Краснопольский, широко улыбаясь, жестом руки предложил пройти к столу, но Иван Матвеевич предложил прогуляться к речке, рассуждая чётко, вечерняя свежесть от воды очищает мысли от дурного налёта и настраивает на здравое суждение.
       Куря у берега, Свободин вкратце рассказал участковому поведанное Краснопольскому. Иван Матвеевич с сомнением покачал головой, но ничего не сказал. Свободин продолжал настаивать и развивать мысль, что, Иван Матвеевич, неужели не слышали о трагедии Славянска, Счастья, об артиллерийских обстрелах городов и посёлков, что сметают ураганным огнём с лица земли дома. Лебедь, не переставая, покачивал головой. «У нас по телевизору показывают обратное, - наконец, проговорил он, - это расходится с твоей версией, утверждают, повсюду видна рука Москвы». Свободин горячо возразил, что, и трагедия в Одессе тоже устроена Москвой, что, тысяча москвичей пробралась через границу, и сожгли полторы сотни людей в Доме Профсоюзов. «Чем тебя убедить, просто не пойму, - в сердцах выдавил из себя Свободин, - ну, разве, что запись с места событий показать!» И крикнул, чтобы попросили Кудрявого принести телефон.
      Пронька спустился по склону быстро, едва ли скользя на каблуках ботинок, будто на лыжах, оставив за собой коричневато-пыльный след.
      Протянул телефон Свободину:
      - Вот, Семён Михайлович, пожалуйста!
      Свободин остановил его жестом руки и спросил:
      - У тебя сохранилась запись событий в Одессе?
      Пронька пожал плечами недоуменно.
      - Ну, так, куда ей деться!
     - Включи, - попросил Свободин.
     Пронька недолго возился с телефоном.
     - Смотрите, - сказал он, - если понадобится повторный просмотр, нажмите на эту клавишу.
      Семён Михайлович поблагодарил Кудрявого.
      - Спасибо, Проня, можешь идти.
      Долго и пристально всматривался Лебедь в кадры происходящей трагедии. Сбоку пристроился Краснопольский и в один момент вскрикнул: - А ну-ка останови изображение, одно лицо показалось знакомым! Пока сориентировались, куда нажать, пока отыскали нужный эпизод, нервозное возбуждение не покидало троих мужчин. И снова Краснопольский и Лебедь изучали хронику кровавой пятницы, останавливали изображение, всматривались в застывшие лица, искажённые болью.
     - Вот! - кричал Краснопольский, ткнув пальцем, затем отчаянно отмахивался, - а! похож просто...
     - Погоди-ка! - скороговоркой говорил Лебедь, обращаясь к Краснопольскому, азартно указывая на мужское лицо, - никого не напоминает? - и с надеждой смотрел на соседа.
     - Нет, - откликнулся Краснопольский, - другое лицо, женское!
     Лебедь повернулся к соседу и спросил:
     - Почему женское?
     Краснопольский не удосужился ответить и Иван Матвеевич повторил с нескрываемым раздражением:
     - Кого из женщин ты видел, - схватил Краснопольского за плечо и развернул к себе лицом. - Отвечай, мать … !
      Движением плеча Краснопольский освободился от крепкой хватки, не отводя глаз от экрана.
     - Лучше бы тебе этого не видеть...
     Участковый вырвал из цепких пальцев Краснопольского телефон, бормоча, что ж там такое и увидев знакомое лицо, побледнел.
     Краснопольский заметил окаменевшие черты лица участкового и похлопал его по плечу.
     - Да, Ваня, да, - сухо проговорил он, пытаясь проглотить застрявший в горле сухой ком, и стараясь хоть как-то успокоить друга, - это Лидочка ... с сыном Ваняткой...
     Руки Ивана Матвеевича мелко затряслись.
     - А я-то думаю, что это они не отвечают на звонки, - голос участкового сорвался на сип, свободной рукой, неловко, занемевшими пальцами помял горло, - думал, забыли совсем деда... - первая скупая слеза выскользнула из правого глаза и скатилась быстро, сорвавшись с выбритого подбородка в траву, оставив мокрый след по морщинистой щеке, - … а оно выходит вон что...
      Свободин сочувственно посмотрел на Лебедя, но решил промолчать, зная на собственном горьком опыте, что в первые минуты надо побыть наедине с собой, прочувствовать несчастье, пропустить через себя, как через фильтры и потом привыкать жить с мыслью, что любимый и близкий человек больше не постучится в твой дом, не крикнет радостно с порога «Что, гостей не ждали?!».
      И какая пропасть пролегает со дня невозвратимой потери между прошлым и будущим.
      Краснопольский, сопереживая несчастью Ивана Матвеевича, тоже безмолвствовал.
      Лебедь, вытирая льющие слёзы, то приближал  экран к глазам, будто старясь убедиться в ошибке, то отодвигал на вытянутую руку, будто не веря изображению.
      Наконец Краснопольский решился вывести друга из затянувшегося транса, аккуратно взял из сведённых судорогой пальцев телефон, притянул к себе, обнял и срывающимся голосом произнёс:
      - Да, Ваня, это они …


                ***
     Покидали поместье Краснопольского чуть свет.
     Свободин, крикнув бойцам, чтобы  не ждали, стал с другом лицом к лицу.
     - На дорожку уже присаживались, - сказал Краснопольский.
     - Да, - ответил Свободин.
     Ни один, ни другой не знали, что сказать перед расставанием, но чувствовали что какая-то недосказанность осталась между ними.
     - Даже не знаю, свидимся ли...- скупо сказал Краснопольский.
     - Даст бог, пересечёмся, - сдержанно сказал Свободин
     - Прощай, друг! - крепко, до хруста сжал друга Краснопольский.
     - Прощай, друг! - ответил тем же Свободин.


                18
      Тихий рассвет занимался над землёй, чуть слышно шумел ветер в деревьях, чирикали в полях птицы, где-то далеко, доносилось эхо, мычали коровы и кричали звонко гуси. И подумать было невозможно, что в нескольких сотнях километров бушевал огненный смерч войны, гибли люди, горели дома — чёрное облако ненависти нависло над прекрасной землёй Донбасса.
      Через тридцать минут Свободин нагнал отряд.
      На вопросы во взглядах ответил кивком, всё, мол, в порядке. Махнул рукой вперёд — продолжаем путь — и перешёл на бег.
      За три часа с непродолжительными перекурами одолели двадцать километров. Больше затягивать время было нельзя.
      Как дела дома — вопрос мучил всех; отсутствие связи угнетало, но с другой стороны они были в безопасности. Такая вот палка о двух концах, бьющих одновременно.
      К вечеру  удалились на приличное расстояние от доброго двора Краснопольского.
      Остановились на отдых в небольшом леску, вдали от дорог и населённых пунктов.
      Выставив пост на меже леса и обширного поля, заросшего высокой густой травой, Свободин заметил, что выбрали прекрасное место для бивуака.
      - Час на отдых и двигаемся дальше, - приказал Свободин.
      Не прошло и минуты, как из сладкой дрёмы Семёна Михайловича вывел ощутимый толчок в бок. Он открыл глаза. Перед ним на корточках сидел Заднепровский.
      - По нашим следам  идут, - шёпотом сообщил он, - я и Кузьмин насчитали пять человек. Обошёл лесок по периметру, с других направлений перемещения не замечено. - И спросил следом: - Как думаешь, выследили?
     - Отряд в ружьё! - приказал Семён Михайлович, - занять круговую оборону.
     Коротко ответив «есть!», Андрей скользнул змеёй по траве, оставив за собой исчезающий быстро след.
     «Хорош! - подумал с гордостью Свободин, - с такими можно горы свернуть!»
     Подобрался, пригибаясь к Кузьмину, стараясь не потревожить деревца и кусты и не выдать своё присутствие, взял бинокль и посмотрел в направлении, указанном бойцом.
     Пять человек, соблюдая элементарные правила маскировки, передвигались по краю широкого поля. Двигались, хоронясь, замыкающий колонну следовал на некотором отдалении.
     - Что думаешь? - спросил подобравшийся незаметно Заднепровский, - кто такие?
     Помедлив, Семён Михайлович ответил:
     - Пусть подберутся поближе, там увидим. Может, какие штукари решили скрытно с далёкого подворья поживиться, чем сподобится. Вот и таятся.
     - Да не похожи они на тех, кого ты так красочно описал, - усмехнулся Андрей.
     - Точно, Семён Михалыч, - поддакнул Петька Кузьмин. - Глядишь, обойдут стороной и пронесёт.
     - По поводу последнего, это точно, - отозвался подползший Никита Хвыля, - яблочек диких покушал, да пошли не в то горло. Бунтует желудок!
     - Не греши на яблоки, - вставил Петька, - знать меру надо!
     Свободин приблизил указательный палец к губам, соблюдать тишину и, кивнув в сторону приближающейся группы, сказал, что неплохо бы сходить на разведку.
     - Возьми с собой Егора Ладового и Афоню Кривоход, - посоветовал Свободин, - но можешь выбрать сам по своему усмотрению.
     Тройка разведчиков по-пластунски скрылась в высокой траве.
     Семён Михайлович покрутил колёсико настройки бинокля, приблизил расстояние и от удивления чуть не присвистнул. Вот это да! Впереди колонны шёл, держа в руке предмет, издалека очень …

      
                19
      Командира группы Тихон Кузьмич определил интуитивно.
      Отозвал в сторонку и спросил, как его величать. Высокий крепкий мужчина ответил просто — Скиф. Заднепровский скривился, это позывной, а именем каким батюшка с матушкой нарекли; мужчина кратко повторил — Скиф и добавил, мы все скифы. Для простоты обращения. Как же тогда друг к другу обращаетесь, если на задании, не унимался Тихон Кузьмич. Также, но добавляем порядковый номер; например, Скиф-раз вызывает Скифа-три. Просто, одобрил Заднепровский. Лаконично, отозвался Скиф. Больше, как ни крутил Тихон Кузьмич, разговор не вязался. То с одной стороны подойдёт, то с другой, - безрезультатно! Однако, не смотря на проявление отчуждённости, жили отдельно и близко к себе не подпускали, Скифы не уклонялись от караула, выходили попарно с ополченцами; на стрельбище показывали отличные результаты, выпущенные пули ложились компактно в яблочко одна на другую. 
      То, что прибывшие с Геннадием Приходько ребята не простые любители с окраин, Тихон Кузьмич догадывался и в своём мнении укрепился после одного случая.    
      Стояло затишье. Селяне приводили в порядок порченные осколками строения. В поле, сразу за селом Скифы предложили дать несколько советов по ведению рукопашного боя.
      Желающих набралось много. Каждый хотел себя показать. Не у всех получилось. Скиф выходил один против трёх-четырёх ополченцев, и начиналась захватывающая схватка медведей на тонком льду. Оставшийся на ногах после тридцати минут боя оставался для дальнейшего обучения. Таким образом, Скифы выбрали десять человек. «Из вас сформируем диверсионную команду, - объявил перед строем Скиф-раз, отведя выбранных ополченцев далеко в степь. - Тренировки начнём с этого дня. Я и мои товарищи поделятся с вами опытом, научат элементарным вещам. Остальное придётся добирать во время вылазок в стан врага. Но прежде всего мы научим вас всегда оставаться в живых. Не обойдётся без синяков и ссадин на тренировках; но лучше боль в паху, чем дырка во лбу».
      После недели тренировок, Скиф-раз заявил Заднепровскому-старшему, что хочет обкатать ребят в деле. Тихон Кузьмич выслушал  и, не размышляя, дал добро.
      Ночь проглотила отряд диверсантов. Моргнули звёзды в тёмно-лиловом небе. Взлетела ракета. Послышалась беспорядочная оружейная стрельба со стороны украинских войск.
     Отряд провожали кроме Заднепровского Мирослав и несколько посвящённых в дело ополченцев.
     Заднепровский перекрестил спины удаляющихся солдат и прошептал:
     - С богом, сынки!
     Вернулись диверсанты под утро.
     С собой привели связанного пленного с кляпом во рту и завязанными глазами. На левом рукаве формы красовалась ромбовидная эмблема — синий крест на желтом поле. Правая сторона лица сплошной синяк с красными подтёками, в волосах земля и короткие соломинки. Пленник на ногах еле держался. Его держали под мышки два бойца из ополченцев.
      Пронзительная свежесть утра вызывала приятную дрожь,  прозрачная синева неба предвещала жаркий день. Тихо трещали в траве кузнечики. Заливались в густой зелени птицы.
       Пленного провели в штаб. Усадили на табурет.
       Заднепровский жестом показал, чтобы сняли повязку. Раскрыл паспорт, перелистал страницы. Посмотрел на жалкого вояку.
      - Говори, как зовут.
      Еле ворочая распухшим языком, едва раскрывая разбитый губы, пленный, попытался держаться геройски, сказал с вызовом.
      - В паспорте написано!
      Скиф-раз с ходу всадил кулак в лицо пленного. Тот с криком повалился на пол. Скиф-раз поднял его за шиворот и усадил на табурет.
      - Не дерзи, мозгляк! - сказал размеренно и веско, разминая кулаки и недобро посматривая на паренька, - спрашивают — отвечай.
      Тихон Кузьмич повторил вопрос.
      - Герман Адамович Добрынин, двадцать лет, в батальоне …
       Тихон Кузьмич указательным пальцем сделал круг и приставил к губам.
      - В батальоне ты уже не служишь. - И замолчал.
      Пауза длится две минуты. Три. Пять. Заднепровский молчит, смотрит на паренька, вертит пальцами ручку.
       Скиф-раз демонстративно надувает большой целлофановый пакет и медленно, с писком, выпускает воздух.
      Весть о том, что привели пленного, мигом разлетелась по селу. Люди побросали дела и устремились к штабу.
      В комнату набилось двадцать человек. Любопытные толкались у окна. Всем хотелось посмотреть на того, кто против них воевал.
      Вид избитого и раненного пленного разочаровал. Они ожидали увидеть бравого военного, чуть ли не Рембо из американского фильма, с улыбкой на пол-лица и два ряда белоснежных зубов. Перед ними сидел обычный парнишка, замызганный, в грязной робе, стоптанные тапочки на босу ногу.
      - Родители живы, Гера? - спросил Заднепровский-старший.
      - Мама, - ответил Герман. - Отец уехал в Польшу на заработки и не вернулся. Сообщили, погиб на стройке.
      За окном раздались слова сочувствия. Тихон Кузьмич цыкнул, чтобы соблюдали тишину.
      - Хочешь маме позвонить? - Мирослав вынул мобильный телефон. - Номер помнишь?
      Герман кивнул головой и продиктовал цифры.
      Мирослав поднёс аппарат к уху. Раздались длинные гудки. Затем высветились слова, что абонент занят. Перезвоним позже, сказал Мирослав. Минуту спустя повторил набор. Ответили сразу.
     - Алло, - раздался в трубке нежный женский голос с лёгким акцентом, - это кто?
     Мирослав, прикрыв ладонью трубку, спросил, как зовут мать, Герман ответил — Елена Петровна.
      - Здравствуйте, Елена Петровна, - проговорил Мирослав, медленно выговаривая слова, будто боясь обидеть бедную женщину резким словом, - с вами сейчас будет говорить ваш сын.
     В трубке послышался плач, говоря сквозь слёзы, женщина поинтересовалась, что с сыном.
     Мирослав протянул телефон Герману.
     - Мам, это я …
     - Сыночек!.. - горький вопль, вырвавшись из динамика, всколыхнул воздух, - родненький!.. Живо-о-ой!.. Где ты? Ты здоров?
     У Германа на глазах показались слёзы, шмыгая носом и, говоря дрожащим голосом, он сообщил, что его взяли в плен. Снова горькие стенания послышались из динамика; Герман успокаивал маму, говоря, что с ним всё хорошо, что обращаются тоже хорошо. Слегка ударили, но он виноват сам, сказали не делать резких движений, а он дёрнулся. Больше Герман ничего не произнёс, как-то сник, опустились плечи, низко склонилась голова, и он заплакал, громко икая и  утирая катящиеся по грязным щекам слёзы рукой с зажатым телефоном. Из динамика доносился далёкий, неясный, родной голос матери. Герман плакал; не в силах связать двух слов, молчал.
      Мирослав взял телефон из расслабленных пальцев юноши и в немногих словах описал женщине, куда она может приехать и забрать сына. На её вопрос, не причинят ли её мальчику телесных наказаний, она ведь понимает, чем занимался сын, люди захотят отомстить, Мирослав заверил, что с ним будут обращаться как с военнопленным. Если возникнут вопросы, звонить она может по высветившемуся номеру.
      Ещё неделю спустя после интенсивных тренировок с отрядом диверсантов Скиф-раз вызвал Тихона Кузьмича на разговор. Короткими, лаконичными фразами объяснил, что пришла пора выполнить задание ростовского Старшего. Собственно для его исполнения их и наняли.
     Тут-то Заднепровского и осенило.
     - Так вы, ребята, что-то вроде французского Иностранного Легиона?! - удивлённо произнёс старик, - только в русском формате. Например, «Дикие гуси» или «Blackwater», - предположил азартно Тихон Кузьмич, - частная российская армия...  или русская? Чья умная голова догадалась?.. не поверю! Неужели, да?!
     Скиф-раз многозначительно промолчал, пристально глядя старику в лицо.
     - А я чувствовал, - довольный, развивал тему Заднепровский, - что-то с вами, хлопчики, не то. Уж больно у вас выправка … - в попытке подыскать верное сравнение замолчал и закончил, сменив тему. - Конечно, разве могу вас держать. Всяк выполняет свою работу.
     Кивком, поблагодарив Заднепровского, Скиф-раз, не произнеся ни звука, ушёл.
     Как село покинули  Скифы, никто не заметил.
     Вроде бы сидели вот тут на скамеечке, курили, щёлкали семечки, как всегда молча.
     Вроде бы были у всех на виду. Передвигались по двое, по трое.
     Вроде бы … кинулись, а их и след простыл.
     Нарисовались поздно вечером, как тати, тенями-птицами серыми бесшумно скользя над спящей тревожно землёй. Запылённые, усталые,  тем не менее, бодро вошли они со стороны заросшего бурьяном поля, с собой привели трёх пленных ВСУ.
     Скиф-раз попросил поместить солдат в погребе, охранять будут мои ребята, добавил он. Чтобы не было преждевременного самосуда. Заднепровский-старший поинтересовался, мил человек, а судить-то, кто будет. Скиф-раз впервые улыбнулся и сказал прямо, без премудростей, не понять, шутит или нет, рабоче-крестьянский справедливый народный суд. Не успокоился Тихон Кузьмич, объясни неразумному, говорит.
      Скиф-раз ответил.
    - Утро вечера мудренее. Ложимся отдыхать.
    Утром на площадь въехал кортеж из джипов в предыдущем составе с флажками российской федерации на обоих передних крыльях, как дерзкий вызов существующему в мире предосудительному отношению к России.
    Из белого джипа вышел невысокий, ещё не старый мужчина, загорелое чуть вытянутое лицо, спокойные светло-синие глаза, тонкий разрез рта. На нём сидел как влитой песочной чесучи костюм, на гладко выбритой голове фетровая кремовая шляпа, на ногах белые туфли на тонкой подошве. На мизинцах обеих рук среднего размера золотые перстни с натуральными агатами.
      Его встречал Скиф-раз с командой. Заднепровский и другие наблюдали происходящее со стороны.
     Скиф-раз подошёл к мужчине в светлом костюме и что-то негромко сказал. Тот выслушал и ответил, едва шевеля губами. Скиф-раз кивнул и крикнул своим бойцам, чтобы привели пленных.
      Мужчина в чесучовом костюме подошёл к крыльцу штаба, остановился в паре метров от первой ступени.
     - Добрый день, дорогие земляки! - поздоровался он и представился. - Вениамин Константинович Золотько.
     - Здравствуй, Вениамин Константинович, - ответил Тихон Кузьмич и спросил, хотя ясно видел причину приезда, - скажи, пожалуйста, зачем прибыл.
     - Угости чаем гостя с дороги, там и поговорим, - предложил Золотько, - или забыл законы гостеприимства?
      Заднепровский ответил, хоть и идёт война, но законы чтим; поведал, что накормят и напоят, только чаем, у нас сухой закон. Золотько рассмеялся, и откровенно сообщил, что  в его предприятии сухой закон тоже, повернулся к вышедшим из машин крепкого телосложения мужчинам и спросил, так ведь, в унисон — да! — ответили ему.
      После завтрака и, соблюдения необходимых по политесу приличиях, Вениамин Константинович попросил разрешения поговорить с пленными в штабе и, конечно же, в присутствии Заднепровского-старшего и остальных командиров.   
      Скифы препроводили пленных в штаб.
      Посадили у стены на скамью. Развязали руки и сняли с голов мешки. Часто моргая веками, привыкая к солнечному свету, мужчины оглядывались по сторонам с опаской. На небритых лицах отражались эмоции совершенно отличные от чувств, которые испытывали окружающие их  люди. Ополченцы, жители села и мужчина, одетый в гражданский костюм с внимательным проницательным взглядом в окружении крепких спортивного вида мужчин со строгим выражением на лицах.
       Золотько поставил стул перед пленными и оседлал его, положив скрещенные руки на спинку.
      Скиф-раз протянул ему стопочку военных билетов и прошитый блокнот.
      Золотько кивнул и сказал:
      - Спасибо...
      Отрицательным движением головы Скиф-раз остановил Вениамина Константиновича; он понял, что едва не допустил оплошность, улыбнулся и добавил:
      - Понадобишься, позову.
      Скиф-раз с несколькими членами команды замер у стены.
      Не снимая с лица улыбающуюся маску, Золотько просмотрел внимательно каждую книжку и остановился на блокноте. Маску улыбки сменила маска жёсткости. С окаменевшим выражением лица он тщательно перелистал страницы, останавливаясь на выделенных местах с интересными подробностями.
       Пленные с замиранием сердца следили за поведением этого странного человека, от которого, как они поняли, зависит их дальнейшая судьба.
       Закончив молчаливое ознакомление с документами, Золотько без излишней ажитации обратился одновременно к трём пленным. 
      - Сейчас я объясняю сценарий нашей беседы. Он на удивление прост. Вопрос — ответ. Как только вижу, отклоняемся от текста, начинаются штрафные санкции. Как человек набожный и миролюбивый, я не склонен к насилию, чего не могу сказать об этих прекрасных людях, - он указал рукой на Скифов, пленные посмотрели на взявших их в плен бойцов. - Итак, начинаем.
        Один из приближённых Золотько установил треногу, прикрепил видеокамеру, включил маленький юпитер и направил на пленных. Они, защищаясь от света, отвернули в сторону головы.
       Приближённый Золотько скомандовал:
       - Смотреть прямо в камеру!
       - Судя по документам, вы, хлопчики, из Николаева, - обратился Вениамин Константинович к пленным, называя имена по памяти, - Николай Доброход, Захар Терентьев, Эльдар Мухаметдинов.
       Мужчины судорожно кивнули головами. (Напряжённость в позах не прошла и не исчезла забитость во взгляде — они были похожи на избитых собак.)
       - Коля, - обратился Золотько к первому, - что тебя привело на Донбасс? Отвечай, как говорят, когда клянутся на Библии — правду, только правду и ничего кроме правды. Слушаю.
      Доброход опустил глаза и не промолвил ни слова.
      - Я так понимаю, ни ложное чувство патриотизма к Родине,  - хотя какая там Родина! - свои убивают с необузданной жестокостью своих; ни клятва служить верой и правдой народу. Тогда что? Возможность выплеснуть накопившуюся злобу, стреляя из настоящей пукалки по живым людям, думая, что как в виртуальной бойне всё пройдёт безнаказанно? - резко переключившись на Терентьева, спросил с издёвкой, - а тебя, Захар, мама с отцом напутствовали в путь-дорожку дальнюю, сказали, иди, сынку, убивай лихоимцев, добывай славу!
      Терентьев выпучил глаза на Золотько, но как и товарищ остался нем.
      Вениамин Константинович продолжал.
      - Надеюсь, Захар, ты знаешь значение своего имени — память господня или мужчина. Прекрасное, замечательное имя. И ему нужно соответствовать. А что ты? Ни память и не мужчина.
      После короткой паузы Золотько, улыбаясь, обратился к Мухаметдинову.
      - Твоё решение взяться за оружие лежит на поверхности. Решил взять реванш и отомстить сразу все поражения батьки пана-атамана Чингиз-хана и всей Золотой Орды. Поощрительно! - Вениамин Константинович захлопал в ладоши. - Вот с тебя первого и начнём. Вы все офицеры. Выполняли приказ. Согласен, понимали, что преступный. Но … можно было и уклониться. Проявить минимум догадливости и не поливать свинцом мирные города. Не разрушать жилища. Заостряю внимание на слове «жилище», - Золотько подобрался, сжал кулаки до белизны на косточках, стиснул крепко губы и прищурил зло глаза. - Кто стрелял по хутору Старые вербы?
       Атмосфера в комнате начала сгущаться. Запахло приближающейся грозой. Затянуло небо густыми дождевыми облаками. Заметно потемнело.
      Вениамин Константинович расслабился, почесал со скрипом подбородок, заметил, будто обращается к себе, что не помешало бы побриться, и снова Мухаметдинову в лоб.
      - Что молчишь, доблестный татарлы батыр, не понимаешь ни бельмеса, что говорю? Непонимание не предотвращает наказание. Молчи, обнищавший духом потомок Батыя и Мамая. А вы, хлопчики, Коля и Захар, в какие карты смотрели, что не видели, куда стреляете?
      Скиф-раз выступил вперёд и предложил посильную помощь в развязывании языков, на что Золотько ответил, мол, не стоит зря тратить время. Истину мы узнаем по любому, когда прибудем в Ростов и приказал грузить пленных в машины.
      Почувствовав, что пахнет керосином, Доброход закричал визгливо, что насильственный вывоз иностранных граждан в сопредельное государство – это  тяжкое преступление.
      Вениамин Константинович с удивлением посмотрел на пленного.
- Снаряды из твоей гаубицы разрушили дом, где я появился на свет, оставили без крыши над головой старушку мать и больного отца, лишили меня родительского гнезда  — это, по-твоему, не преступление, детская шалость?!


                20
     … похожий на компас. Постоянно сверяясь с ним, Краснопольский, молча, оглядывался и кивком головы подтверждал правильность направления, иногда применяя жестикуляцию пальцами.
      «Ну, Краснопольский! Ну, сукин сын! - ласково подумал Свободин, наблюдая за перемещением отряда друга и отыскав с большим трудом группу Андрея. - Сейчас прольётся чья-то кровь».  Вскоре завязалась небольшая стычка. Потом до Свободина долетело простое русское слово о сердечно любимой абстрактной матери.
       Группу Андрея и отряд Краснопольского встречали при полном параде, разве что не палили из ружей и не кричали «Ура!».
       - Какими судьбами не спрашиваю, - пожал руку другу Свободин, - затылком чувствовал твоё дыхание (тут он слукавил, прощаясь с другом, почувствовал щемящую тоску, резко оборвавшуюся на полутоне и разлившееся следом внутри теплом).
       Затем поздоровался с Лебедем, встретившись с его взглядом, полным решимости, Свободин понял причину; познакомился с остальными — Руслан Лебеда, Иволгин Трофим, Знаковцев Иннокентий. Оказалось, мужчин связало общая беда: у Лебедя в Одессе погибли дочь с внуком, сыновья Руслана и Трофима и дочь Иннокентия поехали бороться за свободу, как им это грезилось, в Киев на майдан, да там и сгинули.
      Сидя вокруг костра, утопленного в землю, помешивая закипающую воду с заваркой, Свободин спросил Краснопольского, как он вычислил так точно их путь, если мне не изменяет память, излагал мысли Свободин, о маршруте не заикался. Краснопольский хлопнул друга по плечу и вытащил из воротника куртки маячок, показал планшет с картой Полтавской области, где красная точка показывала их местоположение: - Всё гениальное просто, Сеня. Сидевший рядом Андрей Заднепровский с укором посмотрел на Семёна Михайловича, что, проглотил и обратился к Краснопольскому, а не у одного ли только командира такие вот сюрпризы  пренеприятнейшие таятся где-нибудь в одежде. Краснопольский заверил, нет, «жучка» поставил сознательно, зная, что присоединится к отряду, но хотел привлечь ещё пару надёжных мужиков. Убеждать долго не пришлось ни Руслана, ни Трофима, ни тем более, ни Иннокентия. Иван Матвеевич пришёл к Краснопольскому, сразу после уходя отряда Свободина. Суть вашей затеи ребятам понравилась.   
      - Вот такие вот вареники, что скушали Эники и Беники, - закончил Краснопольский. - Примешь в отряд?
      Свободин пытливо посмотрел на Андрея Заднепровского; тот вскинулся, а я-то что, одна голова хорошо, две  — лучше.


                21
       «Чернобыль» - потёртая выгоревшая надпись на дорожном знаке гласила, что они достигли цели.
       Впереди лежала огромная земля в страшном запустении. Разрушенные временем дома, разросшиеся уродливые деревья, дорога, ведущая в город, в рытвинах и ямах.
       - Добрались, - громким шёпотом известил Ефим Иванов.
       Непонятная сила удерживала мужчин от дальнейшего продвижения вглубь города. Был ли это страх от знания произошедшей десятки лет назад катастрофы или что-то иное, никто не мог выразить точно.
      Ноги будто налились свинцом и не желали двигаться.
       Свободин стряхнул с себя жуткое оцепенение, вынул фляжку со спиртом:
      - Ну, что ж, хлопцы, пришла пора бороться со свободными радикалами, - и, отпил, глоток крепкого напитка, сильно зажмурившись.
    Остальные последовали его примеру и будто царевна в сказке, которая очнулась ото сна, когда её поцеловал прекрасный Иван-царевич, очнулись от морока и наваждения мужчины.
    Небольшое количество спирту от непривычки вскружило ненадолго головы, всё-таки сухой закон соблюдали строго. Закружилось всё перед глазами, заплясало.
    Закурили мужики и усилился эффект опьянения.
    Пока докурили, пришли в норму.
    - В колонну по два становись! - приказал Семён Михайлович Свободин.
    Бойцы быстро разобрались в две шеренги.
    - Шаго-о-ом марш! - скомандовал привычным командирским голосом.
    Отряд дружно в ногу зашагал. Ощущение подъёма и радости наполнило мужчин. И вдруг Демьян Кочет запел.

                Солдатушки, бравы ребятушки,
                А кто ваши отцы.
    Сориентировались в ситуации не все, но многие подтянули.

                Наши отцы русски полководцы,
                Вот кто наши отцы.
     Рефрен повторяли вместе, кто имел голос и пел дома во время праздничных застолий, и даже те, кому медведь на ухо наступил, старательно выводили хриплые рулады.

                Наши отцы русски полководцы,
                Вот кто наши отцы. 
    И проснулось эхо.
    На протяжении многих лет скучало оно по живому человеческому голосу! В большинстве случаев, дремало, тревожимое залётной птахой или заблудившимся длинноухим боязливым косым. Ощутимо грустило затяжными осенними дождливыми вечерами и зимними бесконечными студёными ночами преимущественно пряталось далеко-далеко среди подвалов  и полу-обвалившихся междуэтажных перекрытий.  И, наконец, закончилась безысходная тоска. Звонкими и глухими звуками, высокими и низкими тембрами реагировало эхо на песню. Бились слова о руины и разлетались мелкими серебристыми колокольцами, то громко заявляя о себе, то звучными волнами с крикливой, кривляющейся тенью. Многолетняя тишина, привыкшая к своему безраздельному господству, с неохотой отдавала свои позиции смелой мелодии, звучавшей простыми и трогательными словами.

                Наши деды славные победы,
                Славные победы.

                ***
        Стенд, размерами полтора на два метра, казался только что вышедшим из-под кисти художника-оформителя из художественной мастерской. На белом поле в окружении по периметру чёрной краской ярко-красный текст гласил: «Стой! Опасная зона! Проезд и проход запрещён!» и, ниже синими буквами «Предъяви пропуск!». С ним контрастировали бетонные столбы ограждения с отшелушившейся посеревшей краской и с натянутой, местами изъеденной ржавчиной колючей проволокой. Местами столбы были повалены, будто недавно здесь проехал массивный каток.
      Будка КПП разрушена, провалена вовнутрь кровля, выбиты стёкла, искрошился кирпич ступеней. Одна половина ворот сорвана, лежит на земле, припорошенная пылью, вторая, покачиваясь и скрипя, чудом держится на полусгнивших петлях. 
      Пронзительная тишина висела в воздухе, согретом солнечным теплом.
      Свободин поднял вверх правую руку, и отряд прекратил движение.
      - Толик! Крапива! - зычно выкрикнул он, - иди сюда и скажи, той ли згой идём.
      Толик прибежал во главу колонны и охнул. Застыл, как вкопанный. Лицо потихоньку вытянулось, отвисла челюсть, и маленькая капелька слезинки предательски потекла по щеке.
      Увидев его состояние, Семён Михайлович задал вопрос, Толик, сынок, всё ли с тобой в порядке. Срывающимся голосом Толик сообщил, такое ощущение, будто в прошлое на миг окунулся. Всплыл перед глазами давно забытый эпизод, когда вот так вот стояли перед воротами части в гражданской одежде и смотрели страшно выпученными глазами на новую армейскую жизнь, которая разворачивалась во всей своей непредсказуемой красе перед юношеским взором.
      - Получается, ты служил в этой части? - спросил Прокопий.
      Толик отрицательно покачал головой.
      - Наша часть находится в паре сотен метров. Это та, секретная, про которую рассказывал.
      Осторожно ступая по покрытой битым кирпичом, осколками стекла и прочим мусором земле, мужчины вошли на территорию части.
      Справа от КПП сохранилась бетонная стела с надписью бронзовыми буквами «Доска почёта», на потрескавшемся сером фоне сохранились фотографии офицеров и солдат, молодые симпатичные лица с улыбкой смотрели с выгоревших фотографий.
      Дальше стояло огороженное деревянным штакетником одноэтажное здание, время его не пощадило, сквозь осыпавшуюся штукатурку смотрелся красный кирпич с белой прослойкой раствора, окна без стёкол, истлевшие двери или лежат на земле или висят на петлях наполовину вынутых из косяков гвоздях.
       Не перелезая через забор, мужчины рассмотрели нехитрое убранство, но так и не смогли определить хозяйственной принадлежности помещение.
      Далее был плац. Пробившаяся сквозь асфальт трава взломала и изуродовала покрытие. Слабо просматривались следы разметки. От трибуны сохранился металлический остов. Три мачты, на которых когда-то развевались знамёна государства и части.
      Широкий тротуар с зелёной зоной, где разрослись тополя и клёны, отделял плац от двух Г-образных четырёхэтажных зданий. Как и  другие строения, время тоже их не пощадило.
      Сохранились уцелевшие таблички «Штаб» и «Столовая» на одном; другое было отведено под казарму.
      И сохранившиеся деревья с разросшимися кронами и листвой ослепительно-изумрудного цвета.
     Свободин посмотрел на часы и распорядился сделать всем по глотку спирта. И добавил под общий смех, это чтобы у кое-кого морковка не завяла.
      После завершения экскурсии по территории, Свободин и другие обратились с вопросом к Толику Крапиве, мол, если это та самая секретная часть, тогда где расположен вход в подземные коммуникации. Где суровые катакомбы, где линии протянутых силовых кабелей, где, в конце концов, ангары с танками. 
      Толик разведя обескуражено руками, состроил удивлённую мину, ну а я то откуда знаю, что от меня хотите, я служил в охране и сведения о секретности и прочих чудесах почерпнуты мною из рассказов сослуживцев, которые питались ими из слов таких же пребывавших в неведении солдат. Повторюсь, завёлся не на шутку он, покраснев лицом, я обещал привести к части и привёл, но не клялся показать, где находится этот долбаный вход в подземелье. Не зная на чём выместить досаду и раздражение, Толик обратил внимание на торчащие из земли три металлических в рост человека толщиной с кулак шеста выкрашенных в белую краску с черной поперечной полосой. Приблизился к ним, сгоряча пнул правый, затем левый, напоследок схватил расположенный посередине ближе к верхушке и, напрягшись, дёрнул на себя. Шест неожиданно легко поддался и наклонился к земле под острым углом. Следом произошло невероятное. Крайние шесты завертелись вокруг оси против часовой стрелки. Затем начали  медленно погружаться в грунт. После того, как они вошли наполовину, выровнялся средний  и тоже начал вращаясь опускаться в землю.
      Мужчины, раскрыв рот, смотрели на происходящее.
      - Толян, - отозвался Андрей Заднепровский, - ты уверен, что не служил в секретной части и не был внутри подземного сооружения.
      Не оборачиваясь, Толик замотал головой, смотря с удивлением на манипуляции шестов.
      Когда средний шест выровнялся с крайними по высоте, раздался громкий сухой треск. Он вызвал некоторый переполох среди мужчин не ожидавших ничего сверхъестественного.  Вздрогнули и огляделись, ища напрасно источник шума.
     После полного погружения шестов в почву, треск тотчас же прекратился.
     Снова наступила тишина. Но, уже наполненная предчувствием тревоги и беспокойства. И, тем не менее, не подтверждённое ничем опасение и волнение зародилось внутри у каждого мужчины.
      Мелкая дрожь прошлась волной по почве. Вздрогнули деревья, затрепетала листва. Где-то громко взвизгнула кошка, и послышался шум обвалившихся досок.
      - Мужики, чо это, блин? - завертел головой по сторонам Иван Матвеевич, - муторно, аж мурашки по коже побежали...
      Шутка Саньки Ерёмина разрядила атмосферу страха:
      - Мурашки не букашки, пусть бегают!..
     Напряжение спало. Хохот поднялся со всех сторон и мужчины стали беззлобно бросать едкие словечки и замечания в сторону оппонентов, подтрунивать и шутить, приправляя к месту и не к месту «ну, ты и юморист!».
     За совместным пикированием и громким раскатистым смехом  и Свободин с Краснопольским, стоявшие рядом, и остальные мужчины, пропустили момент, когда дальняя сторона плаца незаметно для глаз опустилась ниже уровня земли на несколько сантиметров и замерла на месте. Вслед за тем по периметру плаца из-под земли через узкие щели полетели тонкие струйки пыли, сопровождаемые тонким свистом.
      Смех оборвался моментально.
      Внимание устремилось в сторону плаца.
     Там происходило невообразимое.
      Дальняя сторона продолжала опускаться ниже уровня земли, освобождая взгляду серую полоску бетона.
     Внезапно плац разрезали поперечные линии с повторяющимся выбросом пыли и свистом воздуха. Каждая полоса опускалась и замирала на определённом уровне. Это продолжалось до тех пор, пока из поперечных полос не образовалась лестница с длинными и широкими, сантиметров пятьдесят ступенями.
      Самая нижняя, бывшая дальняя часть плаца упиралась в бетонную стену с массивными металлическими воротами.
      По-прошествии первых минут замешательства, все без исключения пришли в себя.
      - Колись, Толян, - обратился к нему Афоня Кривоход, - после всего этого театра ты будешь утверждать про свою непричастность ко всему этому в далёкие годы солдатской молодости? А?!
      Заворожённый увиденным, Толик отреагировал не сразу, но, очухавшись, ударил себя в грудь, крикнул, мля, мол, буду, браты, в первый раз … ё-моё … Не подозревал даже! Ну, клянусь!..
      Краснопольский остановил Толика.
      - Чо ты так раздухарился? - спросил он, тихим тембром голоса успокаивая мужчину, - понятно, от волнения, но после сотворённого чуда  мы вправе тебя называть чудотворец. - Указывая рукой вниз к металлическим воротам, добавил, - ты кашу заварил, ты и заканчивай. Смело вперёд!
       Толик спускался быстро, ноги, будто сами несли его к заветной цели. Следом за ним устремились остальные.
      Окрашенные в тёмно-свинцовую краску, массивные ворота размером внушали трепет и уважение.
     Петька Кузьмин сильно постучал кулаком по створке. Звук исчез, глухо растворившись в металлической толще.
     - Сколько же твоя толщина? - произнёс Петька, стал спиной к воротам и постучал каблуком. Ответ был прежним — глухой, быстро гаснущий звук.
     Пройдясь от стены к стене, поглаживая то бетон, то шероховатую поверхность металла, Свободин произнёс вслух:
     - Есть вход, как войти, неизвестно. Насколько понимаю, открывались они не ключом.
     - Согласен, - добавил Краснопольский, - должен быть или рычаг, или кнопка запуска механизма открывания. Давайте искать.
      Более получаса исследовали бетонную стену и ворота, но так и не обнаружили ни рычага, ни кнопки.
      - Картина Репина приплыли, - резюмировал бесплодные поиски Свободин и обратился к Крапиве. - Ну, раз уж ты один раз нашёл что сделать.
       Толик решил было возразить, но Свободин рукой остановил не начавшийся лить поток его слов.
      - То ты должен и открыть эти бисови ворота!
      На этот раз Толику высказаться позволили.
      - Семён Михайлович, это случайно получилось! Там пнул, сям пнул, тут дёрнул.
      Семён Михайлович взглядом и движением головы показал на дверь, выразительно подняв брови. Толик в полном недоумении пожал плечами, что, не пойму. Свободин повторил движения, добавив жестами рук, действуй.
      - Чо, снова пнуть, что ли? - то ли спрашивая, то ли подтверждая, задал вопрос Толик.
      - Пинай, дёргай, делай хоть что-нибудь, только не стой на месте, - взорвался Свободин, под одобрительный гул мужчин.
       Толик положил ладонь на ворота и провёл ею, остановившись приблизительно посередине ворот.
       - Хоть бы трещина была маломальская! - в сердцах вымолвил он и похлопал ладонью по металлу.
       Раздался мелодичный звонок; место, где он дотронулся рукой, поначалу прогнулось на несколько миллиметров внутрь, затем выгнулось наружу, следом вниз опустилась небольшая, с пачку «Беломора» пластина, открыв матово-зелёный экран. «Произнесите пароль» высветилось на нём.
       Толик обернулся к товарищам, стоящим полукругом сзади, ожидая реакции. Молчание друзей его не вдохновило. Но их взгляды говорили об обратном.
       - Не тяни резину, - не выдержал Свободин, - говори пароль.
       В подтверждение его слов на экране появилась цифра «30», затем «29».
       - Говори, Толик, - заторопили со всех сторон, - ну, же!
       - Скажите что, - растерянно проговорил он.
       - Что там говорил Синдбад-мореход, когда заходил в пещеру? - спросил Трофим Иволгин.
       Его поправил Лебедь в унисон с кем-то, что не Синдбад, а Али-Баба; да какая к чёрту разница, резко возразили в ответ.
       Толика пнули ощутимо под зад, торопя действовать.
       - Сезам открой, что ли?! - отчаянно крикнул Толик, смотря на товарищей.
        На экране высветилось «Пароль принят».
        Пластина вернулась на место и снова поверхность стала безупречно ровной.
        - И что, - не выдержал кто-то.
        Пыхтя, как паровоз, выпуская струи пыли с воздухом, створки разошлись на полметра и остановились. В образовавшуюся щель на людей смотрела из глубины темнота с еле заметным вкусом застоявшегося воздуха.
        Ворча, первый там, первый тут, Толик вошёл в проём и растворился в сумраке.
        Проморгавшись, стараясь привыкнуть к сумраку, Толик сделал вперёд три шага. Ослепительный свет, который сразу полился с потолка, ослепил глаза. Он прикрыл их рукой, стараясь унять резкую боль, и крикнул остальным, чтобы заходили.
     Соблюдая порядок через проём прошли оставшиеся мужчины.
     Льющий с высокого плоского потолка свет озарял огромное помещение, похожее, если сравнивать с домом, на огромную прихожую или сени.
     Ровные стены выкрашены в однотонный светло-серый цвет. На высоте метр от пола и выше по стене тянулись провода и трубы из гофрированного металла. Висели пожарные датчики и разбрызгиватели воды; таблички со стрелками и буквенными сокращениями.
     Краснопольский постучал по стене и сказал, что сработано добротно и, рассмотрев указатели на стене, оповестил, что двигаться нужно прямо.
     Едва группа отошла от ворот на несколько метров, створки сомкнулись с неприятным давлением на уши. Кто-то заметил, что закрылись они герметично; но ему возразили, воздух с их приходом изменился, исчезла затхлость, следовательно, начала функционировать система кондиционирования.
    - Вперёд, хлопцы, - подбодрил мужчин Свободин, - только вперёд. Назад пути нет.
    Стоило покинуть группе часть помещения, позади свет гас, и загорались фонари впереди. «Датчики движения, - со знанием дела заметил Никита Хвыля, - не верится, что в то время существовала такая система». «Мы многого не знаем и уже не узнаем, что существовало тогда», - резонно возразили ему.
      Чем дальше в лес, тем больше дров. Так и здесь, чем дальше продвигались по помещению, тем понятнее и доступнее оказываются сокращённые указатели на стенах.
     «КП» - караульное помещение; «КРС» - казарма рядового состава»; «КОКС» - комната отдыха командного состава. И так далее. Пищеблок; столовая для рядовых и офицеров; вместительный клуб с большой сценой, экран для просмотра фильмов, много кресел для посетителей; врачебные кабинеты и госпиталь; душевые и банные помещения, бытовые комнаты; помещения предназначенные для … чего? Голые стены, окрашенные в разные цвета, лишённые мебели.
     Всё становилось понятным и казалось хорошо продуманным. Не удивлял факт, что исправно функционировали системы освещения и кондиционирования.
     В помещениях, где сохранилась мебель, лежала пыль толстым слоем на предметах и на полу.
     Отсутствие лишних вещей говорило о продуманности оснащения данного объекта. Но как ни старались, нигде не могли обнаружить хоть какую-нибудь зацепку принадлежности к роду войск.
     И в общих коридорах и в помещениях — на стенах километры проводов и труб, датчиков и громкоговорителей.
     Главного, зачем проделали такой опасный путь, так и не нашли. По протяжённому коридору проделали долгий путь. На отдых решили остановиться в помещении, мало подходящем для этой цели — узкое, метра полтора в ширину, и длинное, метров двадцать, с установленными по обе стены трёхъярусными деревянными стеллажами.
     Сдув пыль с досок, Андрей Заднепровский сказал, что выспаться можно и так, в спартанских условиях, а вот ужин необходим. Вышел в коридор. Вернулся через полчаса радостный, рот до ушей. Сообщил, что нашёл столовую.
     - И что с того? - спросил Демьян Кочет, у которого урчало в животе, - столовка есть, продуктов нет.
     - Зря смотришь на вещи с таким пессимизмом, - ответил Андрей, - по аналогии с другими точками, здесь наверняка должен быть НЗ. Продуктов. И боеприпасов. Встретившийся арсенал оказался пуст. Не беда. Судя по размерам, он не один. Так и с питанием. Метров пятьдесят ниже по коридору расположена в стене неприметная дверца, как раз напротив столовой. Думаю, это продуктовый склад.
     - А как проверить? - раздалось сомнение в усталых голосах.
     - Проще пареной репы,  - ответил Андрей сомневающимся. - Вскрыть дверь.
     За дверью действительно оказался продуктовый склад. Такого разнообразия консервов никто давненько не видел. Жестяные банки на пять, десять и пятнадцать килограммов таили в себе яблочное повидло, сгущённое молоко, консервированные фрукты и ягоды, языки и мясо в желе, и тушенку из говядины и свинины; жареный картофель с мясом и плов из перловой крупы с курицей, отварной рис с изюмом и сухое картофельное пюре; тушёные овощи для супов; килограммовые банки с бульоном фюме.
     - Ого! - воскликнули сразу несколько мужчин, когда увидели узкие высокие жестяные банки с предостерегающим рисунком черепа и скрещенных костей. - Яд рядом с продуктами, вот оригиналы.
      - Это чтоб крысам не было повадно лазить и жрать продукты!
      Другие предположили следующее:
      - Я так понимаю, хлопцы, вот захватили тебя враги, ты хлопнул рюмашку из этой баночки и склеил ласты. Враг раздосадован, не вызнал секреты, тебе же всё фиолетово.
      -Боюсь предположить, - прервал интересную дискуссию Андрей Заднепровский, - но мне известно содержание этих банок.
       Взял нож и вскрыл.
       - Спирт! - объявил он.
       Но присутствующие по распространившемуся в помещении специфичному аромату догадались и сами. Тогда зачем череп с костями, недоумевали мужчины, в чём прикол. А в том, пояснил Андрей, что таким образом пытались отвадить чересчур сообразительных по части выпивки солдат отвадить от экспериментов. И как, встречный вопрос, удачно; судя по оставшемуся количеству банок, что нет.
     Плиты в столовой исправно накалились. Вода, чистая как слеза, текла из кранов. Нашлись любители готовить. И вскоре дымился в кастрюле ароматный борщ, возбуждал аппетит чесночным духом суп-харчо; разогрели гуляш говяжий из банок и тушёные овощи; на десерт сладкие компоты и чай.
      Хорошо поставленным голосом Свободин рявкнул, как в былые годы:
      - Рота, подъём! - включил освещение, - торопимся, ребятки, спешим! Не забыли цель?
      После завтрака продолжили обследование коридора. Вскоре он разделился на два рукава. На стенах висели одни стрелки синего, зелёного, жёлтого и красного цветов. Разобраться, что к чему, совсем не было возможности. Постояв в раздумье, решили идти двумя группами по двум коридорам одновременно. Спустя несколько десятков метров задача усложнилась: коридоры разделились на широкие тоннели, узкие проходы, заканчивающиеся тупиками. Снова встал вопрос, куда идти. Решили снова разделиться и идти попарно в каждом открывшемся тоннеле и коридоре.
      Разделились. Лампочки в фонарях исправно зажигались, когда приближались люди, и гасли за спиной. Но идти было проще. Появились плафоны на стенах с цифрами. Казалось, они написаны в беспорядке, но всё же, какая-то логика и последовательность существовали.
      - Эврика! Эврика! Эврика! - послышался громкий крик из крайнего правого коридора и все устремились туда.
      Шедшие левым коридором прибежали позднее.
      Коридор расширился до необъятности. Дальние стены тонули в густом мраке, туда не доходил свет фонарей и светильников. Но достаточно и того света, который испускали горящие фонари. Люди остановились перед воротами, похожими на те, которые встретили они при входе в подземелье.
      Ровно посередине правой створки выделялся небольшой квадрат с табло и кнопками с цифрами.
      - Да, - с досадой сказал Толик, - с Сезамом здесь дела не провернёшь.
      - Нужен цифровой код, иначе застрянем здесь на века. - грустно сказал Свободин. Посмотрел на мужчин, - что думаете, хлопцы?
       Ему ответили, что думай, не думай, надо нажать кнопку с решёткой. Так и поступили. Высветились четыре ноля. Следом мелкими буквами информация — три попытки, после неудачного введения кода, полная герметизация помещения; времени даётся три минуты и начал стучать метроном, звуки доносились откуда-то сверху и долбили, долбили, долбили мозг.
     - Кто что предложит?
     - А что предлагать?
     - Наверняка, дату! Вопрос — какую?
     Краснопольский стучал себя по голове и говорил, думай, Сеня, думай! Схоже или почти так вели себя и другие.
     - Хлопцы! - вдруг встрепенулся Лебедь, - время-то было советское. Да?
     Мужчины ответили, какое имеет это к делу отношение.
     - Прямое! - крикнул Лебедь, - что ни на есть прямое! Кто образовал государство?
     - Ленин!
     - Вводи дату рождения Владимира Ильича, - сказали Заднепровскому.
     Он набрал «1870». Цифры загорелись красным огоньком. «Первая попытка. Ошибка. Осталось две». Набирай дату рождения Сталина, он руководил после Ильича. «1879». Снова неправильно. «Осталась одна попытка».
     Тридцать секунд.
     Двадцать пять.
     Пятнадцать.
     Десять.
     - Набирай год образования СССР! - закричал Свободин, - быстро! Торопись!
     Заднепровский, трясущимся пальцем от нервного напряжения, набирает «1922».
     Мягко пропел звонок, спрятанный внутри панели с клавишами кода допуска.
     Цифры засветились зелёным светом.
     Донеслись резкие металлические щелчки, раздавшиеся по периметру ворот, послышался неприятный скрежет движущихся запоров, заметно вздрогнул пол под ногами.
     Казавшиеся монолитными металлические ворота скрипнули, сложились, как книжка, в некоторых местах наружу и внутрь, обнажив толстые петли крепления. Через несколько минут проход в ангар был свободен. Одна за другой загорелись лампы в стеклянных плафонах на стенах и ярко засияли неоновым светом фонари, подвешенные на длинных шнурах с потолка.
      Выкрашенные в сочный зелёный цвет танки Т-62 предстали во всём своём, неподдающемся описанию, фатальном великолепии. В обливающем сиянии по корпусу машин пробегали небольшие молнии, привнося в зрелище элемент фееричности.
     - Выходит, Толик, слухи давние оказались правдой, - обратился Свободин к Крапиве. Обернувшись к мужчинам, добавил: - Не тратим время даром. Проводим тщательный осмотр и готовимся в поход.
      Это удивительно, но внешний и внутренний вид танков был в отличном состоянии, как и сам весь подземный комплекс с разветвлённой сетью тоннелей, системами кондиционирования и прочих коммуникаций.
     При ближайшем рассмотрении молнии, которые наблюдались на корпусе машин, оказались обычным оптическим обманом. Внутренний корпус танка покрывал мелкопористый материал светло-серого цвета, в него беспрепятственно погружался палец, и выравнивалась вмятина после прекращения нажима.
     На башне располагались два крупнокалиберных пулемёта. Из кабины Ефим Иванов попробовал управлять ими и разразился крутой руганью. На крики сбежался весь отряд. Фима, что случилось, каждый лез и приставал со своим вопросом, а он сидел и продолжал про себя костерить всё, на чём свет стоит, то потирая азартно ладони, то хлопая руками по корпусу танка. Выпустив пар, вылез на башню и сказал, что это безобразие, всё, за что ни возьмись, в полном порядке. Взять, к примеру, вот этот танк. Панорамный прицел в полном порядке; тепловизор работает; на кой хрен установили в те годы прибор ночного видения, ну, просто в голове не укладывается; пулемёты без проблем управляются из кабины;  механизм заряжания функционирует как Swiss watch; подвеска, трансмиссия — такое ощущение, хлопцы, что нас долго ждали, устали и ушли. Оставили технику на ходу. Хоть сейчас, как в пословице, с бала на корабль и в бой! Ну, не бывает так в жизни, ни при каких раскладах. Должно что-нибудь заесть, застопориться, дать сбой или нарушиться соединение траков, забиться или порваться шланг топливного насоса, аккумуляторы не должны сохранять зарядку столько лет.
      - Во-первых, Ефим, - вмешался Заднепровский, - с корабля на бал. Во-вторых, не вижу повода так горячиться из-за того, что техника в отличном состоянии. И, в третьих: ты забыл добавить, управляется танк джойстиком, как в компьютерной игре. Что намного упрощает процесс управления техникой.
      - И это тоже меня бесит! - распалился по новой Ефим, - какие нахрен джойстики в годы советского машиностроения, когда и слова-то такого не знали. Может, над нами кто-то оригинально пошутил? - осмотрел хлопцев внимательным взглядом и дополнил свою речь следующими словами: - А может здесь не обошлось без инопланетян?
       Не сдержались мужчины, зароптали на него, не мели языком попусту, не трать напрасно время; прав Дрюня, что тебе, хрен недовольный, не по душе. Не надо в масле мараться, проверить только масло в двигателе, крепёж, траки, на холостом ходу двигатель оставить поработать. Но тут взял слово молчавший большую часть прений Никита Хвыля, сообщил, что нашёл внутри башни своего танка маленькую табличку с наименованием завода изготовителя. Замолчали мужчины, собрались вокруг него.
      Он вынул табличку из кармана и предъявил её народу.
      - Челябинский Экспериментальный Завод Тяжелого машиностроения. Год изготовления указан — 1969. Знак качества. Фамилия контролёра ОТК — Севастьянов В.В.
      - Как просто открывался ларчик, - задумчиво проговорил Краснопольский. - Это даёт ответы на многие вопросы. Почему внутренняя отделка, не свойственная времени, джойстик вместо рычагов управления и многие другие усовершенствования, появившиеся намного позже в обиходе у военных и ещё позднее у гражданских.
       Вкусный обед восстановил физические и моральные силы.
       Жадно затягиваясь сигаретами, делая глубокие затяжки, мужчины сетовали, что нельзя узнать, как дела дома. Прибывшие вместе с Краснопольским предложили свои мобильники, они знали историю, в какую попал отряд в начале пути, как свободно запеленговали их по действующим сим-картам сотрудники спецотряда СБУ.
        На экране мобильников высвечивалась надпись «ошибка соединения связи».
        Олекса Мытник хмыкнул, мол, чего вы хотели, над нами чёрт знает сколько метров железобетона, уверен, со свинцовыми щитами для защиты от средств сканирования и пеленгации. Как же тогда связаться с домашними, спросили мужчины, сердце болит, как там дела. И здесь должен быть телефон, как то же находящиеся внутри поддерживали связь с внешним миром. 
       - Если и были, то сплыли, - пессимистично заключил Петька Кузьмин.
        Из тёмной глубины ангара вышел Демьян Кочет.
        - Ищущий обрящет, - назидательно сказал он.
        - Не умничай, - окрысился Кузьмин, — идёшь и иди себе.
        Но Демьян всё-таки закончил мысль.
        - Дальше по правой стороне комнатка странная, там, на стене висит телефон. Можно попытаться.
        Ему возразили.
        - Как же, будет он работать!
        Демьян развёл руками.
        - Моё дело маленькое — предложить. А вы решайте сами — иметь или не иметь. - И ушёл к своему «Носорогу», так ласково назвал он свою боевую машину.
        - А что, попытка — не пытка, - отреагировали адекватно мужчины и направились в указанном направлении.
        Группу догнал Свободин и спросил, куда они собрались; отвечают ему, домой звонить; Семён Михайлович опешил, связи-то нет, и слышит в ответ, что Кочет нашёл комнату с телефоном. Идём узнать, работает или висит как украшение. И предлагают идти с ними. Увидев удаляющуюся группу со Свободиным во главе, их догнал Краснопольский и пристал с расспросами, куда движемся. Свободин ответил. Краснопольский охнул, вот это да! И не сомневаюсь ни капельки, вспомни, Михалыч, обращается к другу, хоть и пакостненькая связь была в части, но постоянная. Свободин ответил на ходу, как не помнить.
     В тёмной комнате трудно найти чёрную кошку.
     Дверь без ручки, покрашенную в цвет стены и установленную со стеной в один уровень тем более отыскать тяжело. Сложно, но возможно.
     Хорошенько поматерив Кочета, упомянув его родню до третьего колена, остановились на четвёртом, отыскав дверь. Открывалась она наружу. Нужно было всего нажать на неё, и она приоткрывалась. Дальше поступили просто: просунули в щель пальцы и открыли полностью.
      Посреди большой комнаты стоял овальный стол, по углам располагались светильники с абажурами изумрудного шёлка, они зажглись, когда нога первого человека пересекла порог.
     Стены кабинета плотно задрапированы тяжёлой чёрной бархатной тканью. Между шторами на стене висел обычный телефон, какие обычно устанавливали в кабинетах дежурного и рядом с дневальным в казарме. Винтажный серый аппарат в форме крупной мыльницы с хромированными накладками, мощная, выражаясь современным языком, раритетная трубка в тон аппарата соединена с телефоном обычным длинным чёрным шнуром в матерчатой обмотке, хромированный диск с буквами вместо цифр в прорезях для пальцев.
      Егор Ладовой ужом проскользнул между товарищей и первым рысцой подбежал к аппарату, снял трубку, прислонил к уху и замер.
     Глядя на его спину, трудно было определить его реакцию.
     Но вот он обернулся с радостным взглядом и растерянно произнёс:
     - Работает, хлопцы! Работает, Семён Михайлович! - протянул трубку и сказал: - Ты — командир, звони первым, мы подождём.
     Свободин аккуратно поднёс трубку к уху, расслышал длинные гудки и набрал номер мобильного телефона Мирослава. После третьего гудка вызова на другом конце отозвались «Алло!». Семён Михайлович растерялся, не думал он, что древний аппарат и тем более древняя коммутационная станция без должного присмотра и обслуживания сохранили работоспособность и имеют выход на современные мобильные телефоны. «Алло! Говорите! Вас слушают!» послышался родной голос сына в трубке.
      - Сынок, Мирослав, это папа. Здравствуй! - дрогнувшим голосом проговорил Свободин.
      - Папа? - раздался неуверенный голос сына и сразу же радостный, - папа, куда вы пропали, телефоны молчат, мы думали … больше не встретимся!..
      Тяжело сглотнув, сдерживая волнение, Семён Михайлович коротко поведал сыну из злоключения и добавил в конце:
      - Главное, сынок, для чего затеяли всё это, мы нашли. Танки. Боевые. В отличном состоянии. - Восстановив дыхание после быстрой взволнованной речи, Семён Михайлович спросил: - Теперь давай, говори, все наши волнуются, как у вас дела.
 

                22
      Уехать вместе с Вениамином Константиновичем прибывшие для выполнения особого поручения Скифы отказались. Отклонили резонно сделанное предложение продолжить плодотворное сотрудничество; Скиф-раз сообщил, принято общее решение остаться с жителями Пречистенки и ополченцами и вести освободительную операцию против войск оккупантов и частей Нацгвардии до полной победы. Золотько возразил, велик шанс сложить головы на чужой стороне, и на это Скиф-раз возразил, туманно поведав в восточном стиле, что у любого мужчины при рождении появляется шанс, по-восточному карма стать защитником Отечества и служить ему; следовательно, дхарма избравшего путь воина или сложить голову, сражаясь с врагом и вернуться на щите, или со щитом — победителем. А по части земли, дескать, чужая она или родная, вся земля, весь земной шар, общий дом всего человечества и нет особой разницы, где будут лежать кости, где бы они ни были, они будут погребены дома.
      Вениамин Константинович уехал, забрал с собой офицеров-артиллеристов, пообещав во всём тщательно разобраться. Виновный в преступлении получит справедливое наказание. Ну, а невиновный — вернётся к родным пенатам.
     Утром следующего дня Скиф-раз в приватной беседе с Тимофеем Кузьмичом поделился своими мыслями.
     Заключались они в следующем. Позиции украинской армии и двух батальонов Нацгвардии расположены в нескольких километрах посреди поля; того бы стратега решившего укрытым и укреплённым позициям с использованием преобладающих условий местности, a priori распорядившегося расположить подразделение на открытой местности, где любое передвижение видно, как на ладони, наградить почётной грамотой. Ну, да бог ними, в Киеве умник на умнике сидит и умником погоняет.
      Наша задача максимально нанести противнику поражение в живой силе и в технике. Имеющихся трофейных «Градов» и гаубиц достаточно, однако, подойдя к вопросу творчески, можно свести к минимуму собственные потери, если установить радиоуправляемые мины. Наших сил достаточно, чтобы справиться с этой задачей и есть в наличии необходимое количество фугасов. Это необходимо для организации контрнаступления, потому как не известны их планы, когда будут наступать, ждут ли подкрепления. Больных на голову придурков в любое время в избытке, помашешь перед носом крупной купюрой и крышу у бестолочи сносит. В зубы винтовку и вперёд! 
      - Смотри, Тимофей Кузьмич, какие успехи у ополченцев в других районах, - сказал Скиф-раз.
      - Так и у нас, вроде, не плохо, - возразил Заднепровский.
      - Да, - не унимался Скиф-раз, - но нужно поступать активнее.
      - Скажи мне, тебе корысть-то какая во всём этом?
      - «Белое солнце пустыни» смотрел? Слова таможенника Верещагина помнишь — за державу обидно?

                ***
      Десять диверсионных групп по два человека в каждой, нагруженные минами и фугасами едва смерклось, ушли к врагу.
      Заднепровский уже не крестил вслед уходящих и не говорил «храни вас бог». Он видел Скифов и обученных ими ребят в деле.
      Мыслями он часто возвращался к Свободину; молчание тревожило пожилого человека; отсутствие известий порождало самые фантастические предположения. Погибнуть они не могли. Он бы давно почувствовал тот холодок, возникающий при думах о хорошо знакомом человеке. Но неприятное волнение охватывало всякий раз, и крепко сжимались кулаки и поделать ничего нельзя. «Семён Михалыч, - беспокоил пространство Заднепровский, - отзовись, чёрт возьми!»; но только ночью звёзды, мерцая, смотрели безразлично на происходящее на этой планете безрассудство и проносились мимо планеты.
       Со стороны противника всю ночь слышалась автоматная стрельба, Тимофей Кузьмич, как и селяне, знал причину ночной пальбы — это развлекались пьяные «нацики», и по причине алкогольной или наркотической интоксикации начинали ранним утром обстрелы реактивными снарядами позиций ополченцев и мирных поселений. «Ничего, ничего, - грозил часто противнику Заднепровский, - отольются вам, нехристям, женские и детские слёзы».
       С рассветом вернулись диверсанты. Как стало привычной традицией, возвратились с непустыми руками. Волокли за связанные ноги на длинном ремне солдата Нацгвардии.
       Скиф-раз встретил Заднепровского вопросом, надеюсь, он знает анекдот об измятых десяти тысячах, это где муж, используя образность, поведал о разбитом автомобиле; ну, да, рассмеялся Скиф-раз.
      - А гору шоколада видел? - серьёзно спросил он, - в натуре, живая гора шоколада.
      Тимофей Кузьмич пожал плечами, нет, говорит, торт шоколадный приходилось кушать, гору шоколада, нет, не видел. Тогда смотри, весело заявляет скиф-раз и сдирает мешок с головы пленного. Увидев чернокожего солдата, Заднепровский перекрестился, говоря часто, чур, меня, чур.
      Вращая дико белками глаз, негр мычал — во рту торчал матерчатый кляп.
      Скиф-раз прочитал документы пленного солдата. Джошуа Райт, штат Калифорния, Соединённые Штаты Америки.
       Вокруг пленного потихоньку собиралась толпа.
       - Вот те раз, какую рыбку выловили наши рыбачки! - удивлённо раздалось в толпе.
       - И что ему здесь надо? - послышался женский голос.
     Скиф-раз ответил, что сейчас это постараемся узнать и спросил, как учат в школе при первом знакомстве с английским языком — Do you speak English?
      И снова кто-то крикнул из толпы, что ты ему спикаешь, он же негр, ты ему по-негритянски вопросы задавай, на африканском языке! Собравшиеся люди весело рассмеялись. Крикнувшему ответили, что негры сейчас живут не в одной Африке, разъехались, как блохи, по всему миру и говорят на разных языках. Тот же голос вновь поинтересовался, это что-то вроде гастарбайтеров, что ли. Что ли, ответили ему.
      Заднепровский рассмеялся чисто услышанной перепалке и заметил Скифу:
     - Вот ты вопросы задаешь человеку, а как он тебе отвечать будет, коли у него во рту кляп.
     Скиф-раз не смущаясь нагнулся и вынул грязную, мокрую от слюну тряпицу и повторил вопрос. Пленный  упрямо продолжал хранить молчание, бешено вращая чёрными зрачками глаз. Скиф-раз взял негра за мочку уха с вдетой в неё серьгой и потянул вверх.
     Обратился на этот раз по-русски.
     - Запомни, дитя саванн и душных джунглей, у меня и не такие крутые парни, как ты, from United States, обсирались жидким калом от боли и страха, как дети малые.
      Негр замычал. Скиф-раз сильнее сжал мочку с серьгой и выше поднял в локте руку. Голова пленного поднялась на максимально возможную высоту, которую позволяли путы, крепко державшие его тело. 
      - Ну, ты, упрямец! - с издёвочкой проговорил Скиф-раз и, перехватив пальцами серьгу, выдернул из мочки.
      Негр заскулил, извиваясь на земле. Брюки бедолаги ниже пояса потемнели, и в воздухе резко запахло аммиаком.
      Народ расступился.
      Скиф-раз брезгливо помахал рукой перед носом и спросил, прикрыв нос и рот носовым платком:
      - Как же ты, макака, собрался воевать против нас с энурезом? Сидел бы дома, в родной Америце, и грел в песочке на пляже свои говённые яйца. - Потом рассмотрел серьгу и свистнул. - Вот это трофей — орёл с американского герба!
       Вместе с болью, пленный, видимо, испытал прилив сил и крикнул, догадываясь, что его не поймут:
      - I am a citizen of the USA! After my back there is the great state!*
      Скиф-раз присел на корточки рядом, вынул из ножен штык-нож, перехватив за лезвие, начал несильно стучать рукоятью по лбу:
      - Сitizen  USA,  great state за спиной! - со злорадством произнёс он, кривя губы. - Вот не поверишь, меня это нисколько не впечатлило. Был бы ты из Гвинея-Бисау, было бы к тебе больше уважения.
      Заднепровский жестом руки попросил Скифа прекратить экзекуцию.
      - Хватит с него потрясений на всю жизнь, если живым с полей сражений вернётся, -  и приказал отпустить пленного. - Пусть катится к чёртовой американской матери на все четыре стороны, чтобы глаза не видели этого засранца!
      Скиф-раз с пренебрежением во взгляде разрезал путы и указал рукой направление.
      - Go home, fucking Yankee!**

                23
     Не перебивая, Свободин выслушал сына, обратился к землякам, что будет разговаривать, ему ответили, пусть Мирослав выступит в роли почтальона и передаст приветы родным. Мирослав отозвался, всё слышал и обязательно выполню поручение.
    *Я – гражданин США! за моей спиной великое государство! **Вали домой, грёбанный янки!
      Услышав голос знакомого человека, земляки Свободина почувствовали себя
 минуту побывавшими на родине. Настроение поднялось. А не сразиться ли нам снова с проклятыми радионуклидами, высказались мужчины, неоднозначно поскребли пальцами по шее и выразительно посмотрели на Семёна Михайловича. Он окинул земляков добрым взглядом, у него тоже после разговора с сыном улучшилось настроение, и сказал, что не видит причин отказаться от микстуры, но в чисто и только медицинских целях. А как же, Михалыч, загоревшись желанием спасти стручки от обезвоживания и действия радиации, мужчины согласны были принять любые условия для поддержания их жизнедеятельности.
 
                ***   
      - Давайте, хлопцы, поговорим прежде, - предложил Свободин, - спирт от нас никуда не уйдёт. Кстати, - он оглянулся по сторонам, - а где наш герой, Толик Крапива? Из всего рассказанного почти всё исполнилось: и секретная часть под землёй, и танки, и питание, и связь в отличном состоянии.
     - Чего не хватает? - поинтересовался Ефим.
     - А ты подумай, - предложил Свободин.
      Мужики крепко задумались; но никто так и не смог вспомнить, чего же не хватает. Однако, в процессе раздумий следили за Михалычем, как он повесил трубку и направил шаги вдоль стены ведя рукой по драпировке. Когда его рука обнаружила под материей удлинённую вертикальную выпуклость, он остановился, отошёл два шага назад, продолжая держать руку на бархате, и снова двинулся вперёд. Обнаружив на прежнем месте объёмную деталь, Семён Михайлович задержал ход, повернулся к мужчинам, наблюдавшим за его манипуляциями, стараясь не пропустить ни слова, и выразительно посмотрел на них.
      - Чо?! - выдохнули шёпотом они, ожидая чего-то неординарного.
      С любовью погладив ладонью бархат, он прошептал «нежный» и широким размахом обеих рук распахнул ткань.
      На стене висела карта подземных коммуникаций связи секретного объекта с грифом «совершенно секретно» в правом верхнем углу и размашистой подписью ниже.
      - Ну, ни хрена ж себе! - завибрировал воздух от выдохнутого воздуха.
      Решительно двигаясь дальше, он раздвинул все шторы. Каждая скрывала за собой карту определённых проходов и тоннелей, арсенала и оружейных комнат, казарм, танкового гаража. Судя по карте, он по объёму был больше, чем они думали.
       Последней оказалась подробная карта-схема всего секретного подземного объекта со скрытыми уровнями, воздушными шахтами, коридорами и тоннелями, которые ветвились подобно корневищу дерева; некоторые, обозначенные красной краской расходились из центра объекта и вели...
       Семён Михайлович осторожно снял карту и положил на стол. Ласково разровнял бумагу и обвёл тихим радостным взором земляков.
      - Толик не врал, - произнёс он, - правду говорил; действительно, ходы и тоннели ведут в разных направлениях к крупным городам Украины. Посмотрите, - взял карандаш и провёл им по схеме, - вот этот путь, отмеченный красной линией — Киев.
        Мужчины облепили стол, как пчелы цветок, сгрудившись и напряжённо сопя, всматриваясь со всем вниманием в хитросплетение линий на схеме.
        - Чёрная линия — Донецк, выход наружу где-то в районе... - присмотрелся и сказал, - не вижу точно, кажется, Карловка, километрах в сорока от Донецка и пяти-семи – от Пречистенки.
        Остальные города — Харьков, Сумы, Полтава, Запорожье — не интересовали.
       При мысли о родном Донбассе, Донецке и других селах, хуторах и маленьких поселениях учащённо забилось сердце.
       С картой вышли из помещения и начали разыскивать на стенах указатели и знаки.
       В процессе поисков обнаружили ещё один ангар. Вслед за вспыхнувшим освещением, когда в очередной раз пересекли невидимую линию порога, взглядам мужчин предстало удивительное зрелище: ровными длинными рядами один за другим стояли танки. Семь рядов боевой техники. В одном ряду насчитали двенадцать машин, насколько хватало освещения, последние скрывались в сумраке ангара, куда не доходил свет фонарей.
        Мужчины ахнули, восторженно:
       - Да это же целая танковая армия!
       В воздухе приятно пахло соляркой, машинным маслом, металлом и невообразимой мощью и силой, которую источали эти прекрасные машины. Сама атмосфера пропиталась убедительной твёрдостью и могуществом.
       Магнетизм боевой техники приковывал к себе внимание, и невозможно было оторвать взгляд от простой красоты этих боевых машин. В простоте крылось истинное изящество, в изяществе скрывалась истинная красота.
       Мужчины разбрелись по ангару, восторженно цокая языками и выражая восторг тихим красивым словом. От танка к танку доносился одобрительный возглас « вот это да!», «такое во сне не приснится!», «да с этой техникой горы своротим!».
      Как ни притягивала к себе боевая техника, Семён Михайлович переборол желание любоваться ею и направился исследовать стены. Чутьё подсказывало, разгадка кроется где-то близко.
      Среди встречающихся на стене различных знаков, стрелок, надписей, Свободин, наконец, отыскал запылённый участок стены в тоннеле, который уводил в гулкую темноту. Включив фонарик, Семён Михайлович смахнул рукой пыль и ахнул. Указатель на стене сообщал — Донецк, и стрелка указывала направление, также под надписью находились три ряда цифр, зачем они и что обозначают, Свободин не понял.
      От волнения во рту Свободина пересохло. Напрасно стараясь смочить нёбо и сухой язык слюной, он всё же сумел прокашляться и крикнуть, чтобы шли на его голос.
      Мгновение спустя к нему подбежали все мужчины и прочитали надпись на стене.
      - Это что же, Михалыч... - мужчины растерянно заговорили вразнобой, - это значит домой? Да, Михалыч? - земляки начали тормошить Свободина, дёргая то за рукав, то хлопая по плечу. - Ответь, что молчишь?!
     Единственное слово, которое он смог произнести — да!
    
                ***
     В путь!
     Сборы были недолги. По старой русской традиции присели перед дорожкой.
    Сама собой завязалась беседа. Рассказывал Свободин, остальные слушали.
    Все беды начались с распадом Союза. Вместо одной страны, оказалось много. Со своими национальными особенностями начиная от песен-танцев и кончая политической элитой. Образовавшиеся маленькие государства объявили независимость и сразу же впали в зависимость от целого ряда причин. В первую очередь от государств членов НАТО, бросились искать с ними дружбы, объявили себя приверженцами общеевропейских демократических ценностей и возжелали сами испить целебного нектара из дивного источника свобод. Только дружба с бывшими врагами, это сродни договору между Фаустом и Мефистофелем. Чем дольше времени проводишь с ними, тем больше теряешь жизнестойкости. Беда постигла все без исключения бывшие республики СССР. Кто-то пострадал больше, кто-то меньше. Западные ценности щупальцами обвили все структуры и слои общества. Нашлись сумевшие противостоять этой заразе. Белоруссия, например. Россия поддалась, было, сладким уговорам , да, быстро сбросила пелену с глаз и посмотрите какими шагами идёт по дороге становления государства, принимает меры защиты в финансовой, продовольственной сфере, укрепляет оборону, развивает вооружённые силы. С точностью до наоборот происходило у нас. Начиная с первого президента, шли на поклон к главным демократам в мире  —  к американцам. И те развернулись! Надо же, такая удача раз в жизни бывает, получить доступ, к эшелонам высшей власти кинув замануху в виде сладкого батончика, а органы управления дали подход к ресурсам. Их на Украине много. Уж больно жирный кусок, наша страна. Недаром Гитлер хотел преобразовать наше отечество в новую Германию. Нас, славян, уничтожить, освободившиеся земли заселить истинными арийцами. Чем это закончилось, знаете. Вот и сейчас идёт война за ресурсы. За территорию. За землю. За мозги продолжается битва. Чернозём, безусловно, эшелонами вывозить не будут, постараются выжать все соки из земли и оставить хохлам пустой, заброшенный край. Нате, пользуйтесь. Что обидно, хуже иностранцев свои бизнесмены и политики стараются обескровить государство. И делают это успешно почти четверть века «незалежности». Предательство интересов страны правящими кругами налицо и это входит в моду. Довелось услышать слово «Укропия», которым заменили – Украина и хочу заметить одно: нельзя ставить знак равенства между Украиной и украинцами и Укропией с укропами, с горлодёрами и провокаторами, кликушами и националистами. С теми, кто ради сиюминутной выгоды меняет окрас и орёт «москаляку на гиляку», завтра ему заплатят чуток больше, и будет он петь другие песни сладким холуйским голоском. Но нельзя отчаиваться, хлопцы! Надо бороться за своё право жить в свободной стране. За что сейчас гибнут на Донбассе и Луганщине простые люди и ополченцы. Свобода всегда добывается кровью.
      Далёкий звук, сглаженный расстоянием, похожий на разорвавшуюся петарду, прервал Семёна Михайловича. Он посмотрел с тревогой в направлении звука.
      - Кого чёрт принёс... - и вскочил с места. - Неужто выследили, каты!
      Следом поднялись все мужчины, сжав крепко автоматы в руках.
      - Спокойно, хлопцы, - без волнения в голосе сказал Андрей Заднепровский. - Без паники. Необходимо разведать обстановку. Главные ворота закрылись, все свидетели. Правильно?
      - Да! - ответили хором.
      - Следовательно, нет повода для беспокойства, - уверенно продолжил он, - сейчас пройдём к главному выходу. Я видел комнату дежурного. Этот объект наверняка оборудован системой внешнего визуального контроля.
      Пока бежали, услышали ещё пару гулких взрывов. Сомнений не оставалось, их вычислили. Вопрос безопасности зависит от единственной мелочи, как быстро сумеют преследователи открыть металлические крепкие ворота. Судя по взрывам, это удавалось плохо.
      Бегом, добравшись до дежурки, не церемонясь, ударом плеча вынесли дверь и ворвались в помещение. Вдоль стен располагались пульты с дисплеями. Смахнув пыль с клавиатуры и с экрана, Заднепровский нажал на зелёную кнопку. По серому фону экрана поползли серые точки. Андрей наугад постучал по клавиатуре. На экране ничего не изменилось. Затем он обратил внимание на два верньера слева и покрутил ближний. Появилось изображение. Ого! у кого-то непроизвольно крик вырвался.
       Открывшийся вид исключил всякие сомнения. Камера, установленная прямо над входом, - почему не заметили, когда входили? - показывала определённый сектор. Возле ворот копошились солдаты. Десятка полтора человек. Они устанавливали что-то очень похожее на пластиковую взрывчатку прямо на ворота.
       - Составные детали плаца не встали на место после нашего прохода, - констатировал Андрей. - Так бы они нас вовек не обнаружили, - сел за другой пульт и проделал те же манипуляции, что за первым.
       Обзор увеличился. Новая камера находилась на возвышении, вышке или здании и показывала всю площадь перед КПП части. Действительно, плац, опустившийся ступенями, не вернулся в прежнее положение, произошёл, видимо, сбой или поломка. Одни ступени застыли на месте, другие поднялись, самая первая возле ворот осталась на месте.
       Андрей сел за следующий пульт.
       Увлёкшись, не заметил утопленный в стене большой экран, наполовину прикрытый уцелевшей зелёной шторкой. Ему указали на него и спросили, есть способ вывести изображение туда или нет. Андрей ответил, попытка не пытка, как-то возбуждённо засмеялся. Пощёлкал тумблерами, постучал по клавишам и большой экран вспыхнул.
       На нём открылась полная картина происходящего на улице. Одна группа солдат стояла по периметру плаца, держа оружие наизготовку. Другая, под командованием офицера, пыталась взорвать ворота.
      Прикреплённый заряд не принёс воротам повреждения. Обратная волна снесла солдат-подрывников с ног. Они поднимались на ноги, держа руки возле ушей. У некоторых сквозь пальцы текла кровь.
      Офицер оказался умнее, он перед взрывом выбрался на поверхность и оттуда наблюдал за происходящим возле ворот.
     После взрыва он спрыгнул, подошёл к воротам и постучал по ним кулаком, видимо убеждаясь в прочности и, повернувшись назад, задрав голову, что-то кому-то крикнул.
     - Эх, знать бы, о чём они говорят! - с досадой заметил Краснопольский.
     - Думаю, и так понятно, - отозвался Лебеда. - Хреново дела обстоят у ребяток. Кровь из носу им нужно войти в ангар.
     Новую порцию пластиковой взрывчатки С-4 установили понизу возле кромки, на земле, прикрепили на стены, рядом с воротами.
     - Хотят бетон разрушить. - Высказался Афоня Кривоход.
     - Ты видел толщину стены? - спросил Трофим Иволгин. - Тут надо атомную бомбу взорвать.
     - Именно, чтобы выдержать прямое попадание атомной бомбы строились данные объекты, и толщина стен комплекса рассчитана соответственно, - вступил в беседу Свободин. - Плюс внутренние армированные детали для прочности наверняка установлены. Военная строительная инженерия в советское время находилась впереди гражданской лет на пятьдесят.
      Установив новую порцию зарядов, солдаты разделились на две группы. Одна по ступеням выбралась наверх, другая нашла убежище под не опустившимися плитами.
     Заднепровский закричал солдатам, будто они его могли услышать из бункера, куда вы, идиоты, прётесь, механизм управления старый, даст сбой, плиты упадут и своей массой размажут в пасту. Не хотел каркать, Андрей, но, правда жизни сурова. Когда последний солдат спрятался под плиты, они разом, как по команде, опустились, похоронив десять солдат.
      В помещении дежурки установилась тишина.
      - Жалко солдатиков, - жалостливым голосом произнёс Афоня, - они-то, в чём виноваты...
      Встревоженные обвалом плит, солдаты и офицеры забыли про взрывчатку и наклонились над обвалом и в это время сработали детонаторы укреплённых на воротах мин. Упругая волна воздуха разметала, как щепки, склонившиеся над образовавшейся пустотой тела.
      - Твою мать!.. - вырвалось у всех присутствующих в дежурке мужчин.
      - Не хотел бы я судьбы такой, - заторможено произнёс Никита Хвыля, - вот уж точно, ад на земле.
      На экране события разворачивались своим чередом.
      Трупы убитых и раненных быстро убрали подбежавшие солдаты. Над провалом возле ворот появился крупный мужчина в военной форме без знаков различия, но судя по тому, как его слушались беспрекословно, можно было судить о ранге.
      Он четко отдавал команды, указывая рукой направления. Послушные подчинённые кинулись исполнять приказ. Снова повторилась та же картина. На ворота и на стены, которым предыдущая эксплозия не принесла вреда, осталась небольшая выбоина в бетоне, прикрепили новые, более крупные заряды. По лебёдкам спустили крупные ящики, из которых вынули большие строительные дрели, вставили свёрла и начался этап бурения стен.
      Визг вгрызающегося в бетон металла отозвался и в дежурке.
      - Что ж это они так топорно работают! - воскликнул раздражённо Краснопольский, наблюдая за манипуляциями солдат, с трудом удерживающих дрели.
     - Так они, наверно, арабских сказок Шахрезады никогда не читали, - раздалось из массы наблюдающих за солдатами мужчин. - Ни в русском, ни в украинском варианте. А американцы из всех арабских сказок знают только одну — о больших запасах нефти на Аравийском полуострове.
     Краснопольский разорялся более и более, кипел, смотря на работу солдат.
     - Мозгами, мозгами надо работать! - кричал он уставясь на экран, - такими темпами турецкая пасха быстрее наступит!
    - Семён Михалыч, - обратился к нему Лебедь, - о каких мозгах ты заикаешься. Вспомни, кто у них инструкторы.
     Краснопольский обернулся к Лебедю.
     - И кто?
     Тот растерялся от заданного вопроса.
     - Очевидно, кто — америкосы! - ответил после минутной запинки Иван Матвеевич, - а они головой никогда не работают. За что ни возьмутся, обязательно разрушат, потому как нет спайки между интеллектом и физической силой. Смотри, куда не вползали человеколюбивые демократы, оставляли после себя вместо цветущих оазисов выжженные безлюдные пустыни.
       В разговор вмешался Андрей Заднепровский.
       - Не забудьте добавить, никогда не побеждали врага, но самим по соплям крепко вмазали. Пример желаете? Вьетнам, Афганистан, Сирия — это неполный список бесславной летописи американских боевых операций и крутых бойзов из элитных подразделений.
        Пронька Кудрявый захохотал.
        - Точно! У них все рейнджеры — герои-одиночки. Рембо с целой армией советских солдат в Афгане сражался и вышел победителем, протаранив танком вертолёт.
       - Да, только с Кореей америкосы обосрались, - авторитетно заявил Свободин. - Разделили полуостров пополам. Южную Корей оккупировали, а Северная выгнала их прочь. У них даже праздник есть, когда всей страной отмечают день победы над Америкой, двадцать седьмого июля.
       Интересный диспут прервал крик Заднепровского «это что за хрень!», он указывал на правую верхнюю часть экрана. Три машины с буровыми установками вгрызались в землю острыми ножами, выбрасывая по спиральным направляющим наверх пока что податливый грунт. Вскоре одна установка остановилась, уткнувшись буром в твёрдую почву, за ней по очереди остальные. В образованные шурфы солдаты начали укладывать взрывчатку. По окончании укладки в шурфы зарядов, к работе приступили сапёры. Они прикрепили к зарядам детонирующие устройства, выдвинули невысокие антенны, нажали на пуск и немедленно удалились из поля видимости.
       - Сейчас жахнет! - сказал Никита Хвыля.
       Не прошло и минуты, пол, стены и свод бункера сотрясла мощная волна вибрации. Неестественно громкий звук разорвавшихся зарядов на мгновение оглушил мужчин. Некоторые непроизвольно затрясли головами. Уши заложило. Мелкая дрожь от пола передалась ногам. С потолка осыпалась мелкая штукатурка и повисла в воздухе прозрачно-меловой кисеёй, затрудняя дыхание и сокращая видимость. Дисплеи на пультах погасли. Вышел из строя большой экран на стене. Погасло освещение. В полной темноте и наступившей следом, отчётливо слышно как сильно бьются сердца. Время спустя одна за другой загорелись лампочки. «Включился аварийный дизель-генератор, - сказал не своим голосом Толик Крапива.  - Сейчас и экраны заработают». Изображение на дисплеях отсутствовало. Заднепровский покрутил верньеры, наугад пощелкал тумблерами и пробежался пальцами по клавиатуре.
        Изображение восстановилось, изредка по экрану пробегали полосы и возникали иные помехи, но местность перед входом в бункер и вокруг, вплоть до КПП, просматривалась хорошо.
        Взрыв причинил воротам и бетонной стене незначительные повреждения. Металл слегка деформировался, но образовавшейся щели было недостаточно, чтобы попытаться пробраться внутрь; на поверхности стен появились уродливые неглубокие пятна-вмятины, кое-где просматривалась арматура.
        Ужасал вид сверху. На месте установки зарядов зияла большая воронка с валами вывороченной земли.
        Дальше просматривались обрушенные взрывной волной деревья с вывороченными корнями, они лежали, взывая о помощи, подняв высоко в небо в немом протесте против насилия длинные перепутанные корневища.
       Находившиеся в почве куски камня, выброшенные невероятно злой и беспощадной силой детонации, украсили выбоинами кирпичные стены зданий.
       Небольшой ветер, который, казалось, дул сразу со всех направлений, способствовал развеиванию пыли, поднятой взрывом.
      Когда восстановилась видимость, из укрытий вышли солдаты и офицеры. Разбившись на маленькие группы, они начали исследование ущерба, причинённое минами. Одна группа во главе мужчины в форме без погон взобралась на земляной вал, образованный после взрыва. Вторая по переносным лестницам спускалась вниз к воротам. Третья, самая большая по численности заняла места охраны по периметру территории ближе к сохранившимся зданиям и вокруг бывшего плаца.   
       - Вот и постреляли, - задумчиво произнёс Свободин и, резко подняв лицо вверх, к чему-то прислушался. - Вы тоже это слышите или мне показалось? - обратился он к остальным.
      В комнату через дверь из ангара доносились равномерные удары метронома. С каждым ударом звук нарастал и слышался отчётливее. Мужчины с удивлением посмотрели друг на друга, в каждом взоре читалось «что это?».
      Внезапно под потолком загорелась и закрутилась красная лампочка.
      Металлический бездушный голос из динамика, висящего на стене, сообщил: - Несанкционированное проникновение. Объявляется всеобщая эвакуация. Эвакуация подразделений технических звеньев и отделений караульной службы, пожарных команд, взводами материального обеспечения осуществляется согласно аварийному предписанию. До самоликвидации объекта осталось три минуты...
      Свободин первым сориентировался в сложившейся обстановке, отдал команду занимать места в боевых машинах и первым бегом направился в сторону ангара.
      Метроном сухими ударами — тук-тук, тук-тук — скупо отсчитывал последние минуты существования секретного объекта.
      Из динамиков доносится металлический бесстрастный голос:
      - Самоликвидация объекта произойдёт через две минуты тридцать секунд...
      Спотыкаясь и падая, или удерживая равновесие, не прекращая движение, мужчины бежали к своим боевым машинам. Каждая секунда на счету.
     Метроном размеренно, сухими ударами — тук-тук, тук-тук — скупо отсчитывал последние минуты существования секретного объекта, который много лет провёл в консервации.
      Из динамиков металлический голос невозмутимо сообщает:
      - Самоликвидация объекта произойдёт через две минуты...
      Быстро! Быстро! Ещё быстрее, не теряя темпа проглатывать шагами неутомимо долгое расстояние. Время движется, время не ждёт, оно бежит.
      Свет в глаза. Он режет сетчатку острыми потоками лучей. Прочь боль! Плевать на тяжесть в ногах! Вперёд! Быстрее!
      Метроном флегматично, равномерными ударами — тук-тук, тук-тук — скупо отсчитывает последние минуты существования секретного объекта, вместе с собой он унесёт всю правду.
        Из динамиков металлический голос хладнокровно сообщает:
        - Самоликвидация объекта произойдёт через одну минуту тридцать секунд...
       Вот и цель!
       Боевые механические звери готовы с места сорваться, вырывая из холодного пола крупные куски бетона железными траками гусеничных подков.
       Раз!
       В проушину люка ныряет Демьян Кочет, усаживается на место водителя.
       Два!
      Следом за ним рыбкой проскальзывает худенький Афоня Кривоход. Занимает место командира танка.
      Три!
       Кочет вдавливает пальцем кнопку старта. Двигатель послушно отзывается басовитым рокотом. Рычаг газа на максимум и …
      … развернувшись лихо на месте, разодрав в мелкий щебень бетон, как когда-то на старенькой «Чезете» лихо прокатился перед Любой, будущей женой, на заднем колесе. Без труда  балансируя, проехался через всё село; вернулся назад и, подняв столб пыли, развернулся перед ней на мотоцикле — переднее колесо на месте, заднее юзом, остро запахло палёной резиной -  и, наклонившись от неё в противоположную сторону, лёг в летнюю пыль.
       Метроном хладнокровно, размеренными ударами — тук-тук, тук-тук — скупо отсчитывает последнее время существования секретного объекта, которое было отпущено ему с момента закладки фундамента.
        Из динамиков металлический голос хладнокровно сообщает:
        - Самоликвидация объекта произойдёт через одну минуту...
        Семён Михайлович включает рацию.
        - Это Свободин. Вперёд, братцы! Домой! С богом!
       Метроном, предмет неодушевлённый, если его не остановить, он, в принципе, будет довольно долго и размеренно, сухими ударами — тук-тук, тук-тук — скупо вести счёт. И не важно, будут ли то последние такты музыкального произведения или последние минуты жизни человека, спешащего в роддом к жене и новорожденному сыну, поскользнувшегося случайно на покрытой льдом дороге и с ужасом наблюдающего приближение тяжёлого автомобиля; метроном продолжит — тук-тук, тук-тук — неприхотливо считать период существования целой эпохи, или государства и какая ему забота, на какой цифре прекратится биться сердце любимой собачки мадам Бовари или прекратит существование секретный объект, который так и останется шкатулкой с секретами, расчётливо сохранив их в секрете.
        «Самоликвидация объекта произойдёт через тридцать секунд...»
        Танки мчатся сквозь темноту тоннелей, не снижая ход.
        «Самоликвидация объекта произойдёт через двадцать секунд...»
        Танки всё мчатся, мчатся сквозь непроглядную тьму тоннелей, острыми лучами неоновых прожекторов вспарывая густую плоть сумрака, не снижая ход.
        «Самоликвидация объекта произойдёт через десять секунд...»
         Метроном не устал. Он считает. И не перестанет вести счёт, если его не остановить.
         Танки мчатся и мчатся, вперёд и вперёд. Оставляют за собой разбуженные тени мрачных подземелий. Оставляют за собой растревоженных шумом призраков прошлой жизни. Оставляют за собой удушающую атмосферу, пропитанную выхлопными газами двигателей, работающих на солярке, их скудной постной пище и опьяняющем веселом вине.
         
        Танки мчатся...
         Метроном продолжает отсчитывать время — тук-тук... тук-тук...
         «До самоликвидации объекта осталось пять секунд...»
         «Как дела, хлопцы?»
         «Отлично, батька!»
         
          Танки мчатся...
          Метроном продолжает отсчитывать время — тук-тук...
          «До самоликвидации осталось четыре секунды...»
          «Как настроение, хлопцы?»
          «Бравое, батька!»
         
           Танки мчатся...
           Метроном продолжает отсчитывать время...
           « До самоликвидации объекта осталось три секунды...»
           «Не скучаете, хлопцы?»
          «Некогда, батька!»
            
           Танки мчатся...
           Метроном продолжает отсчитывать...
           « До самоликвидации объекта осталось две секунды...»
           «А не послать ли нам, хлопцы, бандеровцам в Киев горячий боевой привет?»
            «Послать, батька!»
      
          Танки мчатся...
          Метроном продолжает...
          « До самоликвидации объекта осталась одна секунда...»
          «Из Чернобыля с любовью?!»
           «Из Чернобыля с любовью!»

           Танки мчатся...
           Метроном...
           «Самоликвидация...»


                24
           Мужчина в военной форме без знаков различия громко кричал на подчинённых. Пинал и  бил их. Он раскраснелся от душившего его чувства злости. Один из наисекретнейших объектов бывшей Империи Зла, Советского Союза, о существовании которого стало известно всего три дня тому, куда смотрела СБУ все годы независимости, не желал раскрыть перед ним двери; но каким-то же образом внутрь проникли эти вездесущие сепаратисты. Какой ключ имели они к этим мегалитическим металлическим воротам, ведь их не взял ни один бур из самых-самых суперпрочных видов стали. Ни следа не осталось от их воздействия, ни малюсенькой царапины, гладкие, ровные, будто помазком по ним прошлись с пеной и бритвочкой подравняли. И не поддались они действию разрекламированной инструкторами взрывотехниками взрывчатки, какого-то там сверхсокрушающего взрывчатого материала С-4, из  дружественной Америки, будь она трижды...
        Срывайся не срывайся на подчинённых, а воз, как писал дедушка Крылов, и нынче там. Мужчина позвонил по спутниковому телефону уже не в первый раз, узнать дальнейшие инструкции, какие предпринять меры, упаси бог проявить самостоятельность, того  и гляди лишишься и головы и того, что ниже. Но на другом конце упорно не отвечают. Молчат, скоты! Никто не решается проявить инициативу. Очко жимкает! А у меня оно железное, да, столько херов напихали, можно на ёжика стать похожим.
       Он ещё раз нажимает на вызов и замечает выползающие из грунта через зелень травы, невысокие тонкие металлические трубочки. Гудки короткие... Отбой... Он с интересом рассматривает, наклонившись, эти странные предметы, поднявшиеся над поверхностью на двадцать сантиметров. Усмехается. Трогает пальцем одну трубочку. Холодная, стерва! Хохочет, что за байда, что за цирк?!
       Он осматривается. На расстоянии метр друг от друга из почвы выглядывают сёстры-близнецы металлической трубочки, блестят радостно на солнце.
       Мужчина в форме без знаков различия спрашивает, кто-нибудь может ему объяснить это... это... он не может вспомнить слово на родном языке и выпаливает первое, всплывшее в памяти по-английски -  annoying misunderstanding!
      Солдаты собираются возле трубочек, благо их на каждого хватает, и о чём-то спорят. Выдвигают свои версии и гипотезы. Предполагают розыгрыш. Только кто решил над ними сыграть такую шутку.
      Мужчина присаживается на корточки, наклоняется, чтобы лучше рассмотреть предмет интереса и …
     … громко вскрикивает, опрокинувшись назад и закрывая лицо ладонями. Прозрачная жидкость вырвалась тугой струёй из трубочки и плеснула ему в глаза. Он поначалу опешил, но когда жидкость начала мгновенно выедать слизистую глаз и пожирать ткани кожи, проникая через неё не ощущая преград, он понял, что это.  Поздно.
      Вся территория части заливалась из металлических радостно сверкающих в лучах солнца трубочек сильно концентрированной кислотой. Попадая на одежду, она моментально проедала её, и добиралась до кожи. Нанося химический ожог телу, кислота сильно травмировала человека, лишая способности мыслить.
     *досадное недоразумение (англ.) 
     Солдаты корчились на траве, щедро поливаемые дождём из кислоты. На лицах некоторых не осталось и участка не съеденной кислотой тела. Кто пытался выбраться из зоны поражения кислотой, тех встречал очередной смертоносный ливень, хлещущий из недр земли. Спасению неоткуда было придти.
       Через полчаса на территории бывшей секретной части не осталось ни одного живого солдата. Повсюду лежали в разных позах изъеденные кислотой тела, краснели останки мяса, дымились лохмотья камуфляжа.
      Ад, многими из них воспринимавшийся через бабушкины рассказы в детстве и воплощённый в воображении голливудскими блокбастерами типа «Константин», застиг их не на небесах после смерти. Он пришёл к ним на земле при жизни.
       Ещё спустя полчаса металлические, весело блестящие на солнце трубочки
прекратили извергать потоки кислоты. Постояли, красуясь, и любуясь организованным беспорядком какое-то количество времени и погрузились обратно в почву.
     «Прах ты, и в прах возвратишься!»

                ***
       Не успела природа оправиться от этого потрясения, как случилось новое.
       Из-под земли раздался глухой рёв, будто стадо быков загнали в стойло и продержали сутки без воды и пищи. Рёв нарастал. Становился всё сильнее и сильнее. Земля мелко задрожала. Затрепетали уцелевшие после взрыва деревья. Дрожь переросла в ощутимые толчки, следовавшие один за другим, чередовавшиеся с усиливающимся гулом.
       На мгновение наступила тишина. Проскользнувшие на минуту лучи солнца в ту часть мира, где недавно произошла трагедия, осветили благостным сиянием картину разрушения и, скользнув по шиферу, ушли дальше в пространство.
      И прозвучал взрыв!
      В первые моменты выхода энергии на поверхность сквозь толщу стен, сквозь бетон, изготовленный из самой крепкой марки цемента А-1500, через стальные листы армирования, через металлические ворота, надёжно хранившие забытую всеми тайну, всё вокруг ходило ходуном.
      Осыпались кроны деревьев. Обламывались тонкие и толстые ветви; не выдерживали сами деревья, трещины рассекали стволы от верхушки до основания  и останки деревьев с треском падали на землю.
      Старые кирпичные здания двигались, как живые. Трещины ветвились от фундамента до верхних этажей, выскальзывали из цепкой хватки раствора целые кирпичи и мелкие куски, обваливались со странным стоном целые этажи, поднимая клубы пыли.
      Из окон вылетали фрагменты рам, сопровождаемые звонким пением остатков уцелевшего стекла. Вываливались оконные блоки, ударяясь оземь, разбрызгивая щедро мелкую и крупную щепу.
      Проваливались крыши и следом осыпались здания целиком, фрагменты стен летели по сторонам и проваливались внутрь.
      Земля всколыхнулась. От эпицентра пошли волны, приводя в движение целые пласты грунта, они наползали друг на друга, топорщились, вздыбливались и застывали на короткое мгновение.

                ***
       Американский разведывательный спутник передал фотографию случившегося катаклизма в американское военное разведывательное ведомство в Пентагоне. Оттуда непостижимым образом снимки разлетелись по всем новостным передачам мировых СМИ.
       Караул! Трагедия! И снова в центре внимания Украина! В Чернобыле случилась очередная трагедия. На месте города появилась глубокая воронка, размерами напоминающая кратер после падения метеорита. Образовавшуюся впадину заполнила вода из подземных источников и реки Припять.
       По свидетельству сотрудника военной разведки Пентагона, пожелавшего сохранить инкогнито,  в Чернобыле самопроизвольно взорвался старый арсенал с артиллерийскими снарядами. О его существовании новые российские военные чиновники случайно забыли рассказать своим новым украинским коллегам во время передачи военного имущества из подотчёта министерства обороны бывшего Советского Союза во вновь образовавшееся министерство обороны Украины. Таким образом, коварная рука Москвы дотянулась через годы  и в этот пострадавший по воле бывших руководителей СССР город и повторно нанесла непоправимый ущерб экологии и экономике независимого суверенного государства.
      Госдеп США и президент Украины выдвинули руководству Российской Федерации ряд претензий, пригрозив очередными новыми экономическими санкциями.   


                25
      Четвёртые сутки подряд украинские силовики и батальоны карателей утюжили Пречистенку и расположенные поблизости посёлки из гаубиц и «Градов».
      В открытое боестолкновение силовики и каратели не рисковали вступать после одного случая, когда группа ополченцев численностью около пятидесяти человек уничтожила колонну с карателями, ехавшими на помощь своим коллегам. Хвалёные заморские винтовки М-16 оказались не в тех руках. Хвалёные вояки бросали их  на дорогу и прямиком через лесопосадку пытались скрыться от преследования.
      Тем же, кто старался сыграть в героя, крупно не повезло. Обычные АКМ в руках ополченцев, без модных лазерных прицелов и других дорогих понтов от военных оружейников-кутюрье, сметали свинцовым потоком с БМП и из грузовиков пытающихся сопротивляться карателей. «Мухи» и «Базуки» добавляли в общий оркестр свои ноты. Спасти удалось немногим. Пятерых захватили в плен. Также бензовоз, полный под завязочку топливом, и много другого ценного военного трофея.
      Вот с того дня и развлекалась вся военная украинская и карательная нечисть, швыряя смертоносные игрушки на головы жителей.
      Затишье выпадало редко. В один такой момент Тимофей Кузьмич разыскал Скифа-раз и поинтересовался, когда же начнут работать сюрпризы, установленные для укропов, или дождёмся момента, когда нас останется превосходящее меньшинство, чтобы узреть ликующим взором торжество справедливости.
      - Ты, Тимофей Кузьмич, помнишь библейскую притчу про камни? - спросил Скиф-раз.
      - Хочешь, назову главу и стих из книги Экклезиаста? - ответил Заднепровский-старший.
      - Не стоит. Мне обе бабушки с малолетства перед сном вместо «Колобка» Библию читали, - с едва уловимой грустью сказал Скиф-раз. - Там что написано, сначала их разбрасывают, затем собирают. Время урожая пока не пришло, прости, Тимофей Кузьмич.
      Из полевой сумки Скифа раздался писк. Заднепровский выразительно посмотрел на Скифа, тот пожал плечами, вынул планшет, рассмотрел что-то и на нём и улыбнулся.
      - Близится пора страдная, - сказал Скиф-раз и пояснил, постучав пальцем по стеклу планшета, - время собирать. Мой боец подключился к американскому военному спутнику, и принимает изображение местности в реальном режиме. А спутник показывает нам, что в направлении частей укропом и нациков движется колонна бронетехники.
      Тимофей Кузьмич уточнил.
      - К спутнику, говоришь, подключился.
      Скиф-раз кивнул головой.
      - Ага! У меня один башковитый хлопчик в компьютерных сетях себя чувствует, как рыба в воде. - И подтвердил, как нечто разумеющееся, глядя на удивление Заднепровского, - Тимофей Кузьмич, во время высоких технологий живем!
      Заднепровский, сомневаясь, переспросил:
      - Высоких?
      Скиф-раз подтвердил:
      - Высоких! - протянул планшет Тимофею Кузьмичу. - Сам убедись. Здесь отображается то, что происходит в сотне-другой километров от нас.
      Утренние часы, трогательные мгновения пробуждения природы от ночных снов, вдохновляют, видимо, не только одних поэтов, ищущих в лазоревых лучах и раннем пенье птиц вдохновения, не исключительно влюблённых, которые, спеша насладиться мигом расставания, не в силах оторвать свои уста о уст любимых, но и отъявленных негодяев, отпетых лихоимцев, они используют эти волнующие моменты для начала отвратительных мероприятий. Вспомним двадцать второе июня одна тысяча девятьсот сорок третьего года. Именно четыре часа утра выбрали для вероломного нападения на Советский Союз.
      Без одной минуты четырех часов утра с позиций украинских военных начался обстрел.
      Когда долетели до цели первые мины и реактивные снаряды как раз часовая и минутная стрелки на часах выстроились в геометрически искривлённую линию.
     Война — будь же ты проклята! Будьте прокляты и те, кто её начал! И кто исполнял преступную волю хозяев — прокляты будьте в веках!
     Связующее звено между небом и землей — это столб земли, выброшенный колоссальной силой освободившейся энергии в процессе детонации взрывчатого вещества.
     Из звеньев образуются цепи.
     Если без устали посылать снаряды, то в ходе перехода энергии из одного состояния в другое, земля и небо на некоторое время становятся неразлучны. Вот только живущим на земле людям не особо хочется спешить на небо, даже когда их к этому побуждают. Они начинают искать способы сохранить тот драгоценный дар — жизнь — данный им при рождении. 
      Они начинают всячески сопротивляться и в первую очередь объединяются против тех, кто спешит прервать их короткое свидание с жизнью.
      
                ***
       Скиф-раз подполз к траншее, где находился Тимофей Кузьмич, ловко спрыгнул и обратился к нему, указывая в сторону украинских подразделений:
      - Красиво работают!
      Заднепровский взорвался:
      - Где ты видишь красоту, лупят куда ни попадя!
      Скиф-раз не переставая восхищаться, продолжил6
      - Я и говорю — красиво! Было бы много раз хуже, если б умели толково распорядиться вверенной техникой.
       Один за другим впереди, метрах в пятидесяти разорвались три снаряда, четвёртый остался торчать из земли, красуясь металлическим оперением.
       - Что ни говори, Кузьмич, я в полном восторге от этих украинских лыцарей-героев. - по-свойски обратился Скиф-раз к Заднепровскому.
       Заднепровский тяжело покрутился на месте, покряхтел и выдал:
       - Ага, Аника-ирой — штаны с дырой!
       Воспользовавшись временной передышкой, Скиф-раз сказал в рацию:
       - Скиф-три, это Скиф-раз! Что там у нас в космосе?
       Скиф-три ответил:
       - Пока соревнуются, дискоболы, кто дальше метнёт.
       Скиф-раз попросил, когда начнутся изменения в обстановке, доложить немедленно.
        Скиф-три отрапортовал:
       - ОК, босс! - и отключился.
       Скиф-раз похрустел костяшками и заметил, что следуя интуиции, а она его обманывает крайне редко, к сбору камней пора приготовиться.
       По рации Заднепровскому докладывали, что и где пострадало, какие масштабы разрушения, он только покачивал головой и с укором смотрел на Скифа-раз. А он улыбался, показывал поднятый вверх большой палец и указывал на сердце, доверяй ему. Тимофей Кузьмич сокрушался и тихо матерился, всматриваясь в бинокль, сильно прижав к глазам резиновые прокладки.
       В рации Скифа-раз послышался треск и следом раздался голос:
      - Скиф-раз, вызывает Скиф-три!
      Скиф-раз нажал на кнопку и возбуждённо крикнул:
      - Ну! Не тяни!
      - Пошла массовка, босс! - азартно сказал Скиф-три.
      Скиф-раз громко проревел в рацию:
      - Всем Скифам и группе диверсантов — готовность номер один!
      В ответ прозвучало одно слово — готов! Себя говорящие не обозначали. Зачем тратить драгоценные минуты на лишнюю болтовню!
       Скиф-раз бросил отрывисто:
      - Скиф-три, как успехи у наших друзей?
      Он ответил:
      - Двигаются вяло, - сказал расторопно и предположил, - ханки вчера обожрались, что ли.
      Скиф-раз одёрнул его:
      - Не наше дело, чего они обожрались.  Следи за местностью и когда поравняются с маячками незамедлительно дать знать!
      - Есть, босс!
      Заднепровский заметил Скифу-раз, что он допустил грубость в разговоре с подчинённым. Он ответил, что солдат, не барышня кисейная, и от грубости не растает. Вслед за этими словами Скифа эфир взорвался от напористого крика Скифа-три:
      - Босс, цель на подходе. - и добавил тайным языком, известным только посвящённым: - Три на десять влево... назад четыре к пяти... три на двенадцать левее... шесть к шести вперёд... - незначительная пауза и нерешительно произнесённое: - Командир...
      Как оказалась в руке Скифа-раз небольшая пластиковая коробочка с кнопочками, Заднепровский не заметил, но сразу догадался о её назначении — дистанционный пульт.
     - Слушай мою команду! - входя в кураж, заорал в рацию Скиф-раз, - на счете, «раз» нажимаем на кнопки! - и повёл обратный отсчёт: - Три! Два! Раз!
     Первая шеренга украинских бойцов показалась из-за возвышенности и вместе с подкреплением, тремя БМП и парой танков.
     Тимофей Кузьмич успел посетовать, что что-то не густо с поддержкой, как в небо взлетел столб огня, ровно посередине между танками.
     Шедшая посередине группа солдат разлетелась в стороны фрагментами тел сопровождаемая вывороченной землёй, служащей теперь укрытием.
    Затем началась вакханалия смерти! Пир отрезвляющего безумства мести!
    Разрывы разных по силе зарядов всколыхнули землю и пространство с флангов и изнутри строя украинских военных, шедших в авангарде.
    Удивительные по красоте фонтаны земли в стиле раннего импрессионизма и позднего сюрреализма, в слегка размазано-размытом обрамлении ярко-красно-сине-фиолетового пламени, прорывающегося изнутри наружу, поразили сидящих в отделении ополченцев. Им не слышны были крики солдат, последние вербальные слова прощания с жизнью, так подло с ними обошедшейся. До ополченцев не долетал скрежет и визг разрываемого металла бронированных машин коварными пороховыми и прочими наполнениями старомодных и продвинутых в стиле исполнения взрывных устройств.
      В атмосфере над полем летала на мрачных крыльях слуг-воронов Её Величество Смерть и собирала щедрый урожай. Она с лихвой восполняла опустошённые закрома, не забывая о пени просрочки за спокойные года, проведённые без дела.
    Звуки детонирующих устройств звучали для неё музыкой, написанной опытным военным инструменталистом симфонией. В общей какофонии выделялись стройные минорно-мажорные интонации струнных, тонкими звонкими звучаниями металлических осколков прорезающих грубую человеческую несовершенную плоть совершенно не пригодную для восторженного восприятия этих чарующих мелодий. Иногда в общий фон крещендо медных тарелок уханий разрывов вклинивались вездесущие диминуэндо беспорядочной пальбы из стрелкового оружия. Безоглядным глиссандо пролетали смазанные крики о помощи над землей, которую тщательно перепахивали фугасы и мины, заботливо установленные руками опытных и почти приближённых к этому почётному званию новичков.
      Ни Заднепровскому-старшему, ни Мирославу, ни опытному баловню изменчивой красавицы Судьбы Скифу-раз не была видна полностью картина разворачивающейся всего-то в паре-другой сотне метров трагедии.
      Следом за первой линией бесстрашных украинских лыцарей следовала вторая – тоже подкреплённая и танками, и БМП. Рядом сновали, тяжело урча тупые морды «Хаммеров», бронированных мастерами-самоучками на коленке, в них разъезжали отъевшиеся и лоснящиеся жиром инструкторы сочувствующих нынешним фашистам в Киеве из сопредельных европейских государств, свои обязательства старушка-Европа с трудом и со скрипом иногда выполняла.
      Линия разрывов, так легко переместившая первую колонну отважных вояк из плоскости материальной субстанции в многофункциональную объёмную атомную структуру, несколько обескуражила идущих следом. Но как водится, своевременно предпринять опережающие действия им не отпустили не то, что минуты, даже мгновения.
      Скиф-раз, сумев что-то разглядеть в бинокль через дымы разрывов и земляную взвесь, скомандовал в рацию:
      - На счёте «три» нажимаем со всем усердием на вторую кнопку… Раз… Два… Три!..
     Пальцы Скифов и обученных ими ополченцев надавили послушно следующую кнопочку на дистанционных устройствах.
     Это, по сути, незамысловатое движение привело к новой череде сокрушительных изменений в рядах нападающих силовиков и нацгвардейцев, продолжающих по инерции продвижение вперёд. Вперёд к поражению.
      Новая линия разрывов фугасных устройств, размещённых по хитроумному плану Скифа-раз, повергла в ужас наступающих и посеяла семена паники в их головах и не таких уже стройных рядах. Откуда у ополченцев взялись огневые средства в таком количестве, появился первые вопрос у всех способных мыслить солдат. По данным разведки, максимум, чем располагали подразделения сепаратистов, парочка «Градов» с неполным боекомплектом, одна-две пушки, столько гаубиц с ограниченным количеством снарядов. Откуда?
      А взрывались на этот раз мины, установленные по образу луча, исходящего из предполагаемого центра скопления воинских масс и бронетехники. А так как лучей был не один десяток, и метод последовательности подрыва осуществлялся всё в той же непредсказуемой последовательности – эксплозии из предполагаемого центра двигались навстречу своим кровным сестрицам, идущим стройным шагом с периферий. Следовательно, укрыться и уберечься от массированного всеокружающего моря разрывов вовсе не новогодних петард и шутих посреди украинской степи, не располагающей к тёплому приёму, было негде.
     И взлетали в свой первый и последний полёт невысоко над плодородной почвой украинских полей «Хаммеры», обвешанные листами железа, махая ими как крыльями и дымя первоклассной резиной американских покрышек, абсолютно не предназначенные для этого.               
     И корёжилось, и разгрызалось железо защиты БМП-шек, так удачно попавших в зону поражения разбегающе-сближающихся разрывов. Из искорёженного нутра вылетали ошмётки биологических тел, не пригодных к генетической идентификации, вместе с беспощадным огнём воспламенившегося топлива, лишавшего малюсенькой возможности  безымянных далёких родителей почивших в бозе солдат, когда-либо узнать, «какой у сына был конец». Бесславный…
     С танками было сложнее. Тяжёлую бронированную машину не так-то легко одолеть даже супермодным сверхтротилловым изобретением безумного мастера-пиротехника. Но и здесь есть свои тонкости. Способностью к детонации обладают снаряды боекомплекта, а их не много ни мало, аж целых двадцать восемь штук. И ещё одна тонкость, по странному стечению обстоятельств они детонируют сразу, оптом, а не по одному, хотя для членов экипажа «машины боевой» существенной разницы нет. В замкнутом пространстве «всё едино, что апатиты, что навоз», как пел известный бард, по несколько другому поводу.
     И совсем незавидная участь у тех счастливчиков, решивших переждать малёхо стрельбу-пальбу из всех стволов и всех калибров и поспешно нашедших укрытие в тени топливовозов. Огненные свечки господу богу, живые и яростно орущие в каком-то там невообразимом количестве замельтешили по местности, посылая окончания когда-то не выученных молитв под присмотром бабушек и мам и вспоминая не поставленные ими же свечи за здравие и упокой живущих и почивших в сельской старенькой церквушке.
     Наблюдающим с передней линии окопов ополченцам не были видны эти ужасающие подробности. Но обладающие ярким воображением некоторые индивиды живо представляли себе живописующую картину впереди, видя происходящее собственными глазами.
     И не возникало даже в мыслях никакого чувства сострадания к гибнущему противнику. Если ещё когда-то далеко – по меркам жизни на войне – в далёком апреле и проскальзывало что-то сродни жалостливому ощущению, мол, солдатиков заставляют, они подневольные, они, дескать, не ведают, что творят, что злые дядьки, взявшие в Киеве власть путём переворота, запудрили мозги и запорошили глаза байками о чужаках на востоке страны и они, служивые, борются со злом.
      Прошедшие месяцы активного уничтожения населения Донбасса и Луганщины эти вот не ведающими, что творят солдатиками, переросло в открытую ненависть и попавшие в плен взрослые мужчины с Западной Украины и соседних областей, размазывающие сопли от страха за содеянное и неминуемого возмездия, вызывали презрение.
      Скиф-раз проследив, как последние разрывы взметнулись вверх, снова приказал в рацию, что на счёте нажимаем следующую кнопку на дистанционных пультах.
      Заднепровский-старший вперился в Скифа.
      - Это ещё не всё?! -  спросил он удивлённо.
      - Тимофей Кузьмич, остался пустячок, - пояснил Скиф-раз и произнёс в рацию последнее слово.
     В дополнение к параллельно-перпендикулярно-диагональным линиям уничтожающего огненного смерча вышли встречать с динамитом-порохом незваных гостей встречные разрывы. Первые цветы всесокрушающего мщения величественно поднялись невдалеке от линии окопов. Ополченцы пригнулись, думая, силовики очухались от внезапного истребления, пришли в себя, кто остался, и решили отомстить за погибших. Но Скиф-раз успокоил взволнованных людей, пояснил, близко расположенные заряды установили на случай, если всё же кому-то из карателей выпадет шанс прорваться через частую гребёнку разрывов, вот тут-то их и ожидал последний сюрприз.


                26
       Случайно, это для посторонних, на деле сознательно отставшие и заблудившиеся наёмники батальона «Донбасс» и «Днепр-1» решили немного пошакалить в разгромленной недавно ими Карловке.
       Среди руин можно было отыскать кое-что ценное; надеяться, что после массированного артобстрела сохранилась пригодная к эксплуатации бытовая техника, глупо и наивно, но наверняка лежат припрятанные на чёрный день в «тайном ларце» гривны и золотишко в ювелирном исполнении. В количестве тридцати человек, отважные представители новой украинской нации прочёсывали то, что осталось от посёлка. Переворачивали фрагменты сохранившейся кладки домов, разгребали кучи мусора, при этом, не забывая вспоминать по матери скупых «недочеловеков», как их обозвал недавно по телевидению Кролик Яценюк, отыскивая шкатулки и прочие предметы, в которых могли хранить более-менее ценные вещи.       
      - Что ты там возишься? – спросил Антон Яцик, командир группы, своего приятеля Василя Перебийнис.
     Тот поднял вверх отрезанную голову мёртвой собаки.
     - На хрена она тебе?! – удивился Антон, к их громкой беседе прислушались остальные, обратив внимание на придурочного Перебийниса. – Пять даю, она сгнила наполовину.
    Василь улыбнулся щербатым ртом.
    - Смотри, Яцик, какой ошейник! – и показал широкий кожаный ремешок с острыми шипами из нержавейки.
     - Шо, дома псу Мухе на шею повесишь?
    - Не, - отозвался Василь, надел ошейник себе на шею и продефилировал между груд кирпича и мусора. – Круто? Похож на этого, как его, солиста из «Металлики»?
    - Дятел, - отозвался просто Яцик, - на дебила похож! – поднял вверх ствол автомата и выпустил весь рожок в воздух.
    На его пальбу отреагировали другие. Резкие звуки заставили вспомнить не заживающую память посёлка о недавнем происшествии. Сорвались с беспокойным криком уцелевшие вороны и галки, покружили чёрным галдящим облаком в воздухе и сели на деревья, растущие поодаль.
    Когда закончились патроны, и наступила тишина, Яцик спросил, почему стреляли.
     - Так ты ж начал, - оправдался один из стрелков, - мы поддержали. Думали, кого увидел.
    Яцик весело заржал, перезарядил автомат и сделал парочку выстрелов в сторону развалин.
    - Стрелял, пацаны, от восторга, - объяснил он, - от того, что скоро, очень скоро эта земля будет наша по праву победителей. – Яцик указал на виднеющийся вдали лесок рукой, провёл ею до линии соседних развалин на противоположной стороне улицы. – Это будет моё поместье. Заведу прислугу из тех, кто здесь раньше жил, и кто уцелел, и буду панствовать. Вечерами буду развлекаться – пороть мужиков кнутами до смерти…
     Его фантазии прервали вопросом.
    - А с бабами, что будешь делать?
    Яцик отыскал глазами спрашивающего.
    - Михась, ты на полголовы стукнутый или на всю разом! – смеясь, спросил Яцик, - трахать до отупения, пока яйца не опухнут. Кто из вас останется со мной, будет мне верным товарищем, дам потом поразвлекаться с холопками.
     Раздался дружный всплеск смеха.
    - Знаем тебя, Антон, - возразили, гогоча, говорящему, - трандеть ты можешь красиво, тёлок убалтывая, но мы ж не они. Баснями соловьёв кормят.
     Снова над пустошью и руинами раздался дружный хохот.
     Уверенные в своей силе и безнаказанности, привыкшие воевать  с мирным населением, никогда не вступавшие в открытый бой с противником, наёмники потеряли бдительность, если это слово вообще было у них когда-то в армейском и гражданском лексиконе.
     - Не, пацаны, мамой клянусь, - стараясь перекричать гомонящих соратников, заорал Яцик.
     Его слова вызвали ещё больший приступ безудержного животного смеха.
     Тогда он, не задумываясь, выпустил очередь из автомата под ноги солдатам. Они моментально умолки, с опаской глядя на командира и ожидая очередного приступа ярости.
     - Что, суки, не верите? – бросил он вызов подчинённым, сплюнул им под ноги и сказал, поводя дулом автомата по строю. – Кто не согласен, шаг вперёд, посмотрим, также против пули крепок лоб, как и убеждения!
      В ответ не прозвучало ни слова.
     - Бздите, твари! – зло крикнул Яцик. – То-то же… это вам не хихоньки да хаханьки, а семь шестьдесят два сверхубедительного калибра. – На этот раз прицельно выстрелил в сторону деревьев с усевшимися на нём птицами, чем снова заставил поднять в небо вороний табор.
      Солдаты молчали, потупив глаза, боясь лишний раз потревожить командира, взбесившегося от обычной шутки.       
      Раздавшийся со стороны поля звук, где виднелись старые металлические инженерные конструкции и бетонный забор, почти весь разлёгшийся на земле отдохнуть в траве, привлёк внимание солдат.
      - Чо за херовина? – в словах солдат проскользнул интерес.
      - Щас увидим, - произнёс кто-то и играючи пальнул в сторону вышек.
      - Не стрелять, козлы! – снова взъярился Яцик, не сводя глаз с места.
      Металлические вышки, сохранившие вертикаль оси к перпендикуляру земли, заметно дрогнули, качнулись, будто проснулись от затяжного сна, пропев ржавыми неслаженными металлическими голосами. Остановив подрагивание, снова застыли. Но солдаты ощутили передающиеся землей подвижки грунта.
      - Землетрясение? – предположил кто-то.
      - Хреномахание! – съязвили в ответ.
      И снова смех раздирал внутренности солдат острыми когтями.
     - Не ясно сказано, молчать! – повторил Яцик слегка взволнованным голосом.
     - Чо делать-то, - поинтересовались у него подчинённые.
     - Ждать, - коротко отрезал он.
     Застывшие вышки снова пришли в движение. На этот раз они угрожающего наклонились каждая в свою сторону, изгибая ржавый металл и скручивая его штопором.
      Затем произошло нечто удивительное: из земли будто поднимался невидимый великан. Он опрокинул наземь вышки, они рухнули, подняв облака жёлто-кирпичной пыли, застив мгновенно солнце. Следом земля вспучилась пузырём, который лопнул от прокола, и наружу из-под почвы начал медленно выдвигаться вверх…


                27
      Застывшие в этот момент над территорией конфликта на Украине спутники военной разведки уважающих себя крупных милитаризированных государств (для несведущих: роль спутника, функции «дубака» на зоне, следить за порядком на земле, если что не так, пригрозить электронным лучом-пальчиком: - Эй, не шали! Мне сверху видно всё, ты так и знай!) передавали на принимающие станции картину происходящего Армагеддона, творившегося внизу.
     И специалисты в области космической разведки в Российском генштабе, и эксперты в Пентагоне и узкопрофильные профессионалы некоторых иных иностранных военных ведомств с удивлением рассматривали снимки, полученные со спутников и с удивлением констатировали для себя случившуюся инсинуацию. Рассматривали и ломали голову от увиденного. Неужели началась полномасштабная война за передел мира?
      В головах военных аналитиков в Генштабе прокручивались мысли о вступлении в противостояние сил НАТО.
      Вызванные по тревоге военные аналитики в Брюсселе выдвигали предположения одно невероятнее другого – Москва выступила на стороне ополченцев и ввела вооружённые силы быстрого реагирования, так ею успешно на протяжении многих месяцев простоявших в ожидании приказа, замаскированные под посёлки и станицы.
     Дежурный офицер разведки в Пентагоне доложил генералу о неслыханном событии – Москва объявила войну Украине и вторглась в пределы суверенного государства (мысли штабистов, что в Пентагоне, что в блоке НАТО двигаются всегда в одном направлении, упираясь в элегантный чугунный забор с арабеской из колючей проволоки поверху элитной психушки для высокопоставленных государственных лиц)!
     Что докладывали разведчики разных рангов своим суверенам в других демократических странах, можно лишь предполагать.
     Масштабы трагедии на снимках выглядели не так угрожающе, как они представали глазам находящихся в самой гуще конфликта, но тем не менее. Частота и плотность разрывов говорили сами за себя. Москва – а кто же ещё?! – применила новейшее сверхсекретное оружие массового поражения, по сравнению с которым предыдущие модификации не идут ни в какое сравнение. То, что спутники не зафиксировали пуск ракет – чем же можно поражать далеко расположенные цели! – говорит о достижениях коварной Москвы в плане развития военной техники и вооружения.
      Когда поступили следующие снимки, на которых отчётливо смотрелись новые детали с места, но расположенного вдали от предыдущего сражения, аналитики и военные впали в ступор. Но это смотря где.
      Например, всё в той же Москве один генерал, встретивший военную службу юным лейтенантом  в тех местах, авторитетно сказал, что сработала одна из шлюзовых дверей тайного ангара, где когда-то находилось то-то и то-то. Что есть там ныне, не знает. Но, всецело уверен, когда уходили в далёкие годы «самостийности Украйны», военные мусорщики подчистили за собой все закрома, вплоть до ветоши, пропахшей оружейным маслом.
      В Пентагоне наблюдалась несколько иная ситуация. Попытка объяснить происходящее с логической точки упиралась всё в тот же тупик – Москва, вот же коварный русская нация, не может без неприятных сюрпризов! – снова вытащила из рукава припрятанный козырный туз.  Ну, не могут в Пентагоне и в Госдепе мыслить иначе, пытаясь обвинить президента России в разных грязных делишках, как только не догадались свалить на Москву вину за гибель мамонтов и динозавров? Ах, да! в те далёкие мезозойско-какие-то эпохи просто-напросто не существовало в природе такого вредного города Москва и несговорчивого русского народа!
     В Брюсселе у верхушки НАТО двигались мыслительные процессы той же дорожкой, не смотря на расстояние, разделяющее Америку и Европу, параноидальные фобии имеют поразительное свойство соединять руководителей разной масти на разбросанных в пространстве континентах прочными флюидными нитями, передаваясь как ОРЗИ воздушно-капельным путём. 
     Оставим на совести прочих военных разведструктур их конструктивные измышления, вытекающие из полученных в школах знаний.

                ***
     … объект с плоской крышей. Не прекращая движения, объект начал трансформацию: крыша поднялась и разделилась на четыре треугольника. После выравнивания на одну плоскость со стеной, стены продолжили движение вверх и по достижении высшей точки подъёма остановились. В одной стене явно просматривалось тёмно мерцающее матовым свинцом пятно – оно начало двигаться. С лязгом, слышимым по окрестности, оно исчезло, будто провалилось внутрь, и на его месте возник чернеющий провал.
     - Как в фантастическом боевике, бляха! – радостно воскликнул Василь Перебийнис.
    - Чую, хлопчики, щас будет жарко, - озабоченно высказал предположение Яцик, но при этом не сдвинулся с места.
     Остались на месте и подчинённые: раз не поддаётся панике командир, чо зря кипиш поднимать.
      Из провала на полном ходу выскочили танки с развевающимися красными флагами и направились по дороге, ведущей к Карловке.
      - Рвём когти! – рыкнул Яцик и бросился первым к стоящим поодаль машинам.
     За ним устремились, спотыкаясь и падая, подчинённые. На ходу, толкая в стороны своих товарищей, они старались опередить остальных, вырывались вперёд. Слышались в спину опередивших «что ты, сука, делаешь!», когда отстранённый валился в пыль, теряя оружие, и пытался встать, поднявшись на четвереньки.
      Первым прибежавший к БМП Яцик посмотрел назад и увидел, танки остановились.
     - Может, наши? – предположил запыхавшийся Василь.
     - С красными флагами? – спросил Яцик и взял бинокль, про который в спешке забыл. Рассмотрев флаги, он оторопел. – Флаг Советского Союза, - прошептал он побледневшими губами.
      - Чего? – не разобрал Перебийнис.
      - Ныряй в машину! – крикнул, садясь за рычаги, Яцик.
      - А хлопцы?
      Башни танков развернулись в сторону БМП, и из стволов показался дым. Мгновение спустя раздался звук.
      - Подыхай с ними, если заботливый такой! – рявкнул Яцик.
      Его слова проглотил грохот разрыва. БМП раздулся изнутри, будто в него накачали воздух, затем сорвалась башенка с пушкой, и слетели волной флаги Украины и «Правого сектора».
      Слаженные залпы 125-мм стволов Т-62 внесли сумятицу в ряды солдат-мародёров и некоторое отрезвление.
      Едва открылся люк, и солнечный свет хлынул в ангар, разгоняя сумрак, авангардный танк Свободина незамедлительно выехал на площадку перед ангаром, заросшую высокой, местами начавшей желтеть травой. Рядом с ним остановились остальные машины.
      Сделав остановку после поспешного бегства, иначе и не назовёшь то, что случилось в подземном бункере, когда начался отсчёт времени самоликвидации объекта и когда их едва не завалило крупными бетонными блоками после первых мощных, сотрясающих толстые стены из ангара взрывов, Свободин раздал всем флаги СССР, которые нашёл в одном помещении Демьян Кочет. Приказал вставить в имеющиеся уключины на башнях древки с флагами, высота тоннеля позволяла это исполнить, и так продолжать движение.
      Так и выехали они с красными флагами бывшей великой Родины на башнях из ангара.
      Разглядев флаги Украины и красно-чёрные бандеровские, Свободин приказал стрелять на поражение. Опыта стрельбы из пушки, тем более танковой, не было ни у кого, но полагаясь на интуицию и схему, начерченную на стенке башни, зарядили осколочно-фугасные снаряды и произвели залп.
     Осколки сметали всё представление о красивой жизни, которую представляли себе украинские солдаты, строя воздушные замки будущего панства с рабами и рабынями.
     Раскалённые острые грани осколков срезали с остатками мыслей «не хочу умирать» скальпы отдельно и вместе с головами; прошивали насквозь защищённые контрафактными бронежилетами молодые тела, полные жизненной энергией, оставляя в них сквозные ранения, которые оставляли нулевые шансы на жизнь, ну, разве что после смерти; осколки ножами отсекали верхние конечности с зажатыми автоматами и параллельные нижние конечности, на коих красовались грязные берцы, уносившие определённых особей, обладателей несвойственной доселе резвости и прыти, от беды.
      Парочка БМП уцелели, как трофеи.
      Ярким факелом пылал горевший «Урал» с успевшими найти непрочное укрытие за его деревянными бортами с бесславно погибшими солдатами.
      Второй залп шрапнелью завершил короткую мелодию не правильно прожитых жизней.
      Осмотрев вблизи место гибели солдат, Краснопольский сплюнул на истекающие кровью останки и сказал, собаке собачья смерть. Другие промолчали, покачав сочувственно головами.
     Приглушённые расстоянием до бойцов танкового взвода долетели звуки разрывов.
     Впереди лежала в пятнадцати километрах родная Пречистенка. Шлейф дыма тянулся по бирюзовому небу, густой и чёрный, как траурная лента.
     - Михалыч, неужто опоздали? – вскрикнул Андрей Заднепровский.
     Семён Михайлович сурово посмотрел в сторону села.
     - Даже если опоздали, восстановим справедливость, ведь не зря же мы отправились в такую даль за техникой, чтобы оставить её без дела! Вперёд! На врага!
      Боевые машины, выпуская из выхлопных труб клубы дыма, ринулись на помощь селянам и ополчению.
      Как оказалось вовремя.
      Часть находившейся перед Пречистенкой  солдат, увидевших, в какую заваруху попали их сослуживцы, решили сделать крюк и оставшимися малыми силами и, пользуясь внезапностью нанести удар с тыла.
      И всё бы им удалось.
      Скрытно покинули они свои тылы. Взрывая гусеницами землю, оставляя за собой глубокую борозду, три «Леопарда», подарок венгерских друзей-националистов и две самоходные гаубицы «Акация» направились в объезд.
      Действительно, всё могло получиться у хитрых катов, но не зря в народе говорят, на хитрую рыбу своя блесна с наживой.
      Не догадывались и, знать не знали хитрецы о том, что с противоположной стороны села движется на помощь ополченцам колонна танков. Откуда им было знать, спутниковой связи у них не было, не могли они видеть, как видел Скиф-раз на своём планшете, подключенном хакерским способом к американскому военному спутнику, что происходит вокруг. Он первым просигнализировал о приближающейся угрозе в виде танков и гаубиц и после сообщил удручающую новость. Что в направлении села едут ещё восемь танков, видимо, спешит помощь пострадавшим укропам.
      Не мог Скиф-раз рассмотреть на своём планшете цвет флагов, которые развивались на тех восьми машинах. Не мог даже предположить, что это Свободин со своим отрядом, потому что ждали их почему-то с другого направления.
      Не догадывались и укропы, выводя боевые машины на прямую стрельбу, что в спину им упираются стволами танки ополченцев.
      Кумулятивные снаряды дело своё знают чётко. 
      Проникнув сквозь броню «Леопардов» и «Акаций» они поставили жирные точки в конце непроизвольно сказанных предложений и навсегда обрубили наследственные ветви на генетическом древе танкистов, лишив тем самым их продолжения рода.
      Продолжая смотреть на гибель прорвавшихся в объезд танков украинской армии, Скиф-раз подумал о том, что озвучил стоявший рядом Мирослав с биноклем в руках.
       - Отец! – азартно крикнул он и ухватил за плечо Скифа-раз.
       Потом подбежал к Заднепровскому:
      - Тимофей Кузьмич, отец с ребятами!..
     И, развернувшись к ополченцам, собравшимся возле него, указал рукой на приближающиеся танки с развевающимися флагами Советского Союза на башнях. На глазах мужчины светились слёзы радости.
      – Отец с подмогой!   
                9 сентября 2014г.