Глава X VIII Разоблачение
Чесноков звонил в резную дверь с подковой у красного забора.
- Кто? – зевнул дежурный. – Что нужно?
- Капитан Чесноков. Нужно срочно видеть Лугинина Михаила Ивановича.
Зевота замялась, получила указания, выдала:
- Михаил Иванович давно отдыхает. Спокойной ночи, капитан!
- Странно. Обычно, убийцы в ночь убийства не спят. Мучаются, ворочаются.
Повисла напряжённая тишина.
- У вас есть ордер? – сонливость переросла в отторжение.
- Нет. Но господину Лугинину лучше встретиться со мной до того, как я приду с ордером.
Дверь распахнулась. На пороге предстал Константин Петрович:
- Вы в своём уме, капитан?
- Более чем когда-либо.
- Понимаю - у вас был трудный день. Идите спать.
Начальник охраны повернулся уходить.
- Не более трудный, чем у вас, - выкрикнул Павел. - Константин Петрович, если не ошибаюсь? Я хочу срочно видеть Лугинина.
- Он не принимает. И в ближайшее время вряд ли будет.
- Ждёт, пока отрастет борода?
- Капитан, - развернулся нахмурившийся телохранитель, - давайте не будем раздражать друг друга понапрасну.
Чесноков потряс папкой:
- Здесь свидетельство того, что ваш босс совершил убийство заместителя мэра. Я мог бы просто дать делу ход. Но хочется сначала поговорить, понять, что толкнуло.
- Капитан, - снова начал менторским тоном Константин Петрович, но замолчал, вслушиваясь в наушник. Через секунду посторонился. – Входите.
- А почему вы не в госпитале? - гость шёл по дорожке рядом с начальником охраны. - У вас же пулевое.
- Был. Достали, зашили. Ерунда. Не повод брать больничный. Впрочем, что я вам рассказываю? У вас опыт неоднократный.
- Вы обо мне знаете всё?
- Почти.
Павла ввели в кабинет Лугинина.
Михаил Иванович сидел в табачном угаре, пыхтя сигарой и одышкой. На столе стоял недопитый коньяк. Олигарх кивнул телохранителю, тот удалился, плотно прикрыв дверь.
- Выпьете?
- На службе не пью, - милиционер присел, с удовольствием отметил гладкость подбородка визави.
- Похвально, - прокряхтел хозяин, сделал глоток, закусил порцией дыма.
- Зачем вы убили Гонорина?
Миллиардер внимательно рассматривал гостя. Павел расценил, как недоверие, положил папку на стол:
- Здесь свидетельские показания, изобличающие вас. Отпираться бесполезно.
Михаил Иванович встал, отошёл к окну, всмотрелся в даль чернеющего моря.
- Здесь только копия, - на всякий случай огляделся милиционер, - если со мной что-то случится…
- Оставьте, капитан. Я совсем не собираюсь вам угрожать. Как не пытаюсь отпираться, бежать, скрываться.
Хозяин грузно опустился в кресло.
- Я наказал его за совершённое.
- Значит, вы знали, что он причастен к изнасилованиям детей?
- Изнасилованиям и убийствам.
- Я так понимаю, это ваши люди схватили Гонцовского Дмитрия Афанасьевича, он же – Кашалот, он же – Каша, и пытками выбили признание?
- Вы меня об этом не спрашивали, я вам ничего не отвечал. Это подозрение вам придётся доказать. Я готов ответить на многие вопросы за исключением этого.
- Не суть важно, - согласился Чесноков. – Наказали, значит, не верите в правосудие?
- Верю. И думаю, со мной оно обойдётся по всей строгости.
- А в то, что Гонорин ответил бы по всей строгости, не верите?
- Нет.
- Напрасно. Если бы не вы, мы бы его взяли. Ордер был на руках.
- Взяли бы и что дальше?
- Суд, - пожал плечами Павел, непонимавший наклон мыслей собеседника.
- Думаете, вам бы позволили судить птицу такого полета? Вообще, расследовать дело?
Капитан задумался.
- К сожалению, это не первый рецидив Фёдора Игнатьича. Аналогичное уже случалось, заминали. Так бы вышло и на этот раз. Дело сразу бы забрали в Москву, Гонорин получил бы новое назначение.
- Разве это причина для…
- Причина, - отхлебнул коньяк Лугинин. – Веская. Растлителя и убийцу необходимо остановить. Раз и навсегда.
Чесноков вспомнил о дочери миллиардера. Наказал или отомстил? Но задать постеснялся.
- А почему именно вы, своими руками? Могли бы просто приказать.
- «Всё бельчонок делал сам». Это мой личный выбор. Я не привык подставлять своих людей и требовать от них беззакония.
Павел указал на папку:
- И что мне с этим делать?
- То же, что и всегда. Я готов сознаться…
- Сейчас это удобно, - усмехнулся милиционер, вроде бы нащупавший слабость в несгибаемом человеке, внушавшем невольное уважение, - под грузом неопровержимых доказательств…
- Не для смягчения вины, - устало выдохнул Михаил Иванович, - если хотите, можете, собрать и другие доказательства. Я подтвержу.
Зрачки капитана расширились, мышцы встрепенулись, как от новой дозы адреналина. На минуту мелькнула тень восхищения, но тут же вернулся привычный скепсис:
- А вас позволят судить? Не спустят на тормозах? Вы ведь тоже высоко летаете. Лондон всегда пригреет.
- За это не беспокойтесь. Мне порой кажется, что Гонорин придуман нарочно, дабы свалить меня, - хозяин перехватил усмешку собеседника. – Но, конечно, это моя гордыня – смертный грех, за который и расплачиваюсь.
- Так что прикажете делать? – Чесноков погладил подлокотники, качнулся вперёд, намереваясь форсировать итог.
- Делайте, что должны.
- У вас большие заслуги перед городом... и перед страной… - следователю захотелось дать преступнику время на побег.
- Не думайте об этом.
- Тогда вот как поступим: приходите завтра, - Павел взглянул на часы, - то есть уже сегодня. В течение дня, когда решитесь. Если не придёте, вызову повесткой.
- Договорились.
Милиционер встал, направился к двери, но резко развернулся:
- Ещё один вопрос, Михаил Иванович, личный.
Олигарх напрягся, существовал лишь один личный вопрос, повергавший в смятение.
- Слушаю.
- Как вам удалось расправиться с Аврумянами, удалить Тодадзе, Гаспара? Они держали весь город, весь юг.
Лугинин облегчённо пригубил коньяк. Стакан глухо хлопнул по эвенге.
- Как вы думаете, сколько всем правоохранительным органам Советского Союза понадобилось бы времени, чтобы полностью уничтожить преступность в стране?
- От Калининграда до Находки?
Михаил Иванович кивнул.
- Учитывая всю мощь тогдашнего МВД, - начал рассуждения капитан, - что все были под колпаком у КГБ... что половина страны сидела в тюрьмах... думаю, управились бы за полгода.
- Семь минут.
Капитанские брови взмыли вверх, лоб сложился в морщины, уши потянулись к макушке.
- Семь минут, - неумолимо повторил миллиардер.
- «Свежо придание, да верится с трудом», - справился с удивлением Чесноков.
- Нам удалось найти несколько «бывших», некоторые согласились сотрудничать. Они рассказали как, составили план действий, осуществили.
- За семь минут? – усмехнулся Павел.
- В современном российском городе, - Лугинин подстроился под размышления гостя, - при слабости власти, в лучшем случае, бездействии милиции, в худшем, срастании с криминалом...
- Не томите, Михал Иваныч.
- …В отдельно взятом городе и районе в целом... За семь дней.
- За семь дней Бог сотворил мир, - вспомнил капитан, задумавшись в пол.
Распрощавшись с олигархом, Чесноков прибрёл на набережную, облокотился на белоснежные перила. Долго смотрел в перекачивающееся море, переосмысливал разговор, отходил от впечатления. Под забрезживший рассвет добрался до квартиры.
Прижавшись головой к дверному косяку, сидя на коврике, спала Вера Гольц. Рядом стояла початая бутылка водки. С пластмассовым шуршанием покатывался опрокинутый стаканчик – журналистка подёргивалась во сне, пытаясь найти удобную позу.
Павел растолкал гостью:
- Вера, Ве-ера…
Проснувшаяся неестественно мотнула головой, растрёпанные волосы закрыли лицо, непослушная рука откинулась в сторону. Веки еле поднялись, появилась пьяная улыбка узнавания:
- А-а, капитанчик... Явился?.. Как тебе идёт форма!
Милиционер отворил дверь, помог подняться, уложил на диван.
- Что ты здесь делаешь?
- Тебя жду… «любимый мой, родной», - пропела Гольц.
- Втюрилась? – хозяин присел в кресло напротив. Чёрная папка легла на колени.
Журналистка из последних сил поднялась, помахала указательным пальцем:
- И не надейся, - и опрокинулась.
- Значит, всё выгоду ищешь…
- Да, и ты мне за всё ответишь… статью об убийстве Гонорина сдала… и о нападении на Сорокиных написала… Людка – белая, как смерть… бедняжка, сколько ей пришлось… Александраки оперативно прооперировали… Ты знаешь, как это бывает… из тебя три пули вынули… Вокруг тебя вечно какие-то события… Я теперь ни на шаг… как ниточка за иголочкой…
- Второй раз на грабли женитьбы не наступлю.
- А я не как эта… а как журналистка за ценным источником… Деркач с Егоровым мне тоже ответят… за утаение… утайку… нападения на УВД… Собираюсь подать в суд… Ты будешь искать убийцу заммэра…
- Уже нашёл.
Вера поднялась, руками упёрлась в диван, нащупывая устойчивость. Глаза вопросительно округлились. Чесноков рассматривал никакующую любовницу, бросил на диван папку.
- На! У меня рука не поднимается, а ты не поперхнёшься.
Гольц пьяно раскрыла, попыталась вчитаться. По мере чтения лицо вытягивалось, ладошки захлопали по щекам, прогоняя хмель. Встала, пошатнулась, Павел поддержал.
- Я в порядке, - широко повела рукой Вера. – Мне нужно срочно в редакцию… Где мой телефон? Я должна это сфотографировать.
- Не надо. Забирай. Оригинал у меня.
- Ты серьёзно?
- Всё по чесноку, то есть по моему. Только обещай не печатать раньше завтра и оставь в покое моё начальство.
- Это настоящая бомба!
- И от неё Лугинин уже не оправится.
- Люблю тебя, мой капитанчик!
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/09/11/510
Свидетельство о публикации №214091000486
А Лугинин - достойный человек. Так хочется, чтобы всё сложилось благородно...
Спасибо, Андрей!
Ирина Голыгина 10.02.2015 20:30 Заявить о нарушении
Только не Людмиле, а Вере ;)
С теплом,
Андрей Кадацкий 11.02.2015 00:33 Заявить о нарушении
Ирина Голыгина 11.02.2015 01:15 Заявить о нарушении