Рассел, или О парке

Влатл. Ты ведь, наверняка, знаешь, что Сфен также особо любил парк, расположившийся между двумя мостами. Кто-то назвал его Станеваль, а благодаря тому, что Сфен часто употреблял это имя, этот парк так стали называть многие жители Дэкуума.

Туманас. Я слышал о Станевале. Но я впервые в Дэкууме и не знаю, что это за парк такой. Чем он хотя бы отличается от других парков?

Влатл. О, это парк, расположенный рядом с бурной рекой, называемой Реточь.

Туманас. Бурной? Я слышал, что Реточь – тихая река.

Влатл. Да, но именно в этом месте она обретает наиболее сильное течение, так что в неё трудно даже войти, а не то что сделать это дважды. Ах да, в сущности, сам-то парк, каким его задумали когда-то правители, достаточно велик, но Станевалем Сфен называл именно тот уголок парка, который непосредственно прилегал к реке и был как бы мысленно ограждён двумя мостами, так что если бы мы смотрели на этот участок сверху, мы бы увидели сектор. Дуга вверху сектора – река. Слева – малый мост, по которому редко кто ездит; он и не высок, и не широк, и по нему приятно гулять пешком. Справа – мост высокий и широкий, и простирающийся много шире, чем русло Реточи. Великое сооружение! Как говорил Сфен, малым мостом правители хотели показать свою сердечную теплоту и душевность, а великим мостом – своё величие и грозность.

Туманас. Интересно! Но ведь о Сфене обычно говорят, что он философствовал в подъезде. Что же он делал в Станевале?

Влатл. Конечно, он по праву носит имя славного подъездного философа. Но если в подъезде, как он сам говорил, он изрекал мудрость, то в Станевале он мудрость обретал.

Туманас. То есть в парке он редко учил и проводил беседы?

Влатл. Мне кажется, это было не реже, чем в подъезде. Но именно в парке прошло большинство его бесед с великими мудрецами, чьё имя было известно задолго до того, как где-то в мире прозвучало имя «Сфен». И да, ещё он говорил, что подъезд был тем местом, откуда его гнали, а Станеваль – тем местом, откуда он сам был готов многих прогнать.

Туманас. В самом деле?

Влатл. Да. Во всяком случае, я помню, как однажды он не пустил одного уважаемого, как мне кажется, везде человека. Стоило тому появиться в пределах парка, как Сфен, воскликнул:

«Как же ты ошибаешься, Рассел! Разве не видишь ты, что, говоря о Боге, ты говоришь о трансцендентном? Говоря о Боге, ты должен говорить о метафизике, и твой пример должен быть из области метафизики, в то время как твой чайник – это феномен; и ты и рассматриваешь его здесь как феномен и наивно полагаешь – ах, какая должна быть для этого вера в науку или вера в неверье, – что аналогично можно говорить и о Боге, который не является феноменом и не поддаётся феноменологии. Ты запутался и потерялся, мой друг, между феноменологией и онтологией и совсем ничего не слышал о мифологии».

На это Рассел махнул рукой, развернулся и пошёл прочь из парка, хотя его спутники, кажется, пытались его успокоить.

Туманас. Надо же! Должно быть, Сфен в самом деле очень бережно относился к Станевалю.

Влатл. Сфен говорил, так было обещано ему во сне: Дэкуум должен был стать центром собирания Великих Душ. Ах, а сон этот…

Туманас. Что этот сон?

Влатл. Сон этот он увидел, когда задремал он в другом парке, который он называл «Сквер Поэтов». Он был там всего один раз… Как он рассказывал, он отправился туда только потому, что это место очень любил Фаэт. Да… Фаэт часто бывал там, любил поваляться на траве, глядя в небо. По вечерам Фаэт ходил туда с гитарой, садился у дерева в глубине сквера и пел свои песни птицам и деревьям… Сфен как-то пошёл туда, полагая, что найдёт там Фаэта, прилёг недалеко от памятника в виде руки, держащей факел, и задремал. Он говорил, это был лучший день в его жизни, ибо тогда он увидел сон, который сделал прекрасной его реальность.

Туманас. Но что он увидел в этом сне?

Влатл. О, этого никто не знает.

--
10.01.2014
28.03.2014
01.09.2014
09.09.2014