Рубашка из Китая

 
А.Широбоков.

         Нефть  и продукты её переработки из трубопроводов воровали всегда. Раньше меньше, сейчас – как правило. В Румынии, если поймали, - девятнадцать лет, в Китае – сразу к стенке. У нас, если докажут – два года условно.  Посмотрел как-то в Интернете про незаконные врезки в трубопроводы: тут тебе и Администрация Региона и силовые структуры и бандиты. Но это сейчас. А раньше все наивно предполагали, что воруют бензин и солярку отдельные несознательные граждане, с которыми надо усиленно  бороться. Тут и подключились  мы с нашими разработками в области инфракрасной техники по поискам с воздуха незаконных – криминальных врезок в трубопроводы. В принципе, это то же самое, что искать минные установки. Мы с американцами, в этом вопросе,  шли, как говорится, ноздря в ноздрю. И, вот, после проведения ряда экспериментальных полётов с нашей аппаратурой над трубопроводами в Казахстане, Сургуте, Краснодаре, мы заключили договор с руководством Транснефтепродукта  в городе Рязани, где солярка из труб, как, впрочем, и везде, уходила не всегда по назначению. Я приехал в Рязань прямым поездом из Питера, благо есть такой. Вагона – ресторана в нём, правда, не было. Ничего, пережил. Разместился в гостинице, договорился о начале проведения работ с руководством нефтянки. Через день жду из Питера поезд с нашей аппаратурой и с двумя моими помощниками. Встречаю.

              – На станцию Рязань прибывает поезд из Санкт – Петербурга, нумерация вагонов… 

Выходит проводница, за ней из тамбура высовывается продолговатый ящик.

              – Гроб, что – ли,   привезли? - сострил один из встречающих.

Следующий ящик был поменьше. За ящиком раздавался ропот нетерпеливых пассажиров: кто - то уже  приехал, а кому - то  за пивом в буфет и дальше, в вагон и в дорогу. И, вот, ящики лежат на платформе. От привокзальной площади, где стоит наша машина, совсем близко. Правда, мешает  проволочное заграждение вдоль платформы. Тащить ящики до конца платформы вчетвером, считая шофёра, тяжело и лень. А тут, глянь, дыра в заборе! Не мы -  первые! Начинаем просовывать первый ящик.   На мне, забыл сказать,  была бежевая рубашка с короткими рукавами. Я, по своей мужской глупости, помимо всяких женских носильных вещей для жены и дочки, привёз из командировки в Китай всего две таких рубашки, за что дома был  сильно руган. Рубашки были изумительные – не мялись и выглядели потрясающе. Вот, в одной из них я и протаскивал ящики с аппаратурой через дыру в заборе. Уже, сидя в машине, я с ужасом обнаружил на рубашке рядом с накладным карманом чёрное масляное пятно. Другой приличной рубашки у меня с собой не было! Фирменный комбинезон и несколько свитеров для переговоров с руководством заказчика не годились.

            – Где у вас тут химчистка? - спросил я у дежурной в гостинице.

           – Да тут в двух кварталах отсюда, пешком минут семь! Дождя уже  нет! Идите спокойно.

 С рубашкой в руках, старательно  обходя многочисленные лужи, я выдвинулся по указанному направлению. Но сколько грязи после дождя было на рязанских тротуарах…! Подхожу. Действительно, фирменная вывеска – Химчистка. Деликатно обстучав ботинки об асфальт от налипшей коричневой грязи, открываю дверь. Вверх ведут штук десять белых ступеней. Поднимаюсь, оставляя влажные, грязноватые следы. Передо мной обширный холл. Метрах в шести напротив лестницы -  стойка приёмщицы. За стойкой никого нет.  На полу, от лестницы  до самой стойки, лежит роскошный ворсистый ковёр. – Вот это интерьер! - подумал я, - Даже в Питере такого не видел! Справа, рядом с ковром стояло четыре человека. – Наверно, очередь, - мелькнула мысль.  Как выяснилось несколько позже, в офисе одной из ведущих политических партий в городе Рязани во время делового приёма ковёр, лежавший на полу, обильно залили красным  вином. Несколько раздавленных овощных салатов с сочной зеленью, тем более, ковёр не украсили. Вот этот, теперь уже тщательно  очищенный ковёр, и демонстрировали  представителям партии одутловатый  директор химчистки вместе с приёмщицей заведения.  Принимал работу мужчина со строгими глазами, в костюме и в галстуке. Рядом с ним, кокетливо приглаживая волосы, прохаживалась молодая партийка, видимо, участница прошедшего делового приёма.

            – Кто последний? – дружелюбно спросил я, оставляя заметные следы на ковре.

Пока одутловатый мужчина безмолвно открывал и закрывал рот, размахивая руками, я дошёл до середины ковра.

           – Последний-то – кто, я так и не понял, граждане?

        – Немедленно сойдите с ковра! – прохрипел, наконец -  то пришедший в себя директор.

          – Куда?  - спросил я.

          - Мне бы рубашку в чистку сдать, если можно, срочно  - доверчиво сказал я,  подходя к   стойке.

Мужчина в галстуке, глядя на меня с тихой ненавистью, брезгливо кривил рот – следы на ковре, особенно в центре, где я топтался, ему явно не понравились.

           – Настя! -  раздалась команда,

          - Прими у него рубашку в срочную! Господи! Вот ведь свалился на мою голову!  Что он наделал!  Снова чистить!

                На следующий день чистая и отглаженная рубашка в бумажном пакете  мне была вручена удручённой  Настей:

            – А мне объявили выговор за то, что не повесила на дверях табличку «Технический перерыв», пока мы сдавали ковёр. Пришлось снова его чистить. Как не вовремя Вы появились со своей рубашкой! Так Вы из Санкт-Петербурга? Я один раз была в Ленинграде в детстве. Красивый город!