Рубашка в полосочку

               


   Это только потом, когда он повзрослел, мама рассказала Ваське о том, что рубашку, которую он надел на свой выпускной, подарила Елена Николаевна. Своей, хорошей, просто не было. Да, чего греха таить. Жили трудно. Белая рубашка в тонкую голубую полосочку была не новая. Её носил муж Елены Николаевны, но Васька этого не знал. Откуда знать-то было, если познакомились всего полгода назад, когда заселялись в первые пятиэтажки на Ботанике.

   Елена Николаевна с мужем и сынишкой, и мама со своими «разнополыми» детьми, получили свои «двушки» на одной площадке. Вот прямо вот так – напротив. На втором этаже. Соседями они были очень хорошими. Нельзя сказать, что прямо душа в душу, но очень хорошие. Порядочные, сдержанные. Ну еще бы! Учителя. Когда оказалось, что подросшие дети Васьки стали учениками Елены Николаевны и Павла Даниловича, он их вообще зауважал.
 
   Если честно, то такое соседство очень даже удобно. В любое время можно подойти и спросить, как, мол, там мои оболтусы? Не бедокурят? И сразу создается впечатление, что ты в плане воспитания руку на пульсе держишь. То есть, следишь, вернее, интересуешься. Да и пацаны, когда во дворе бесятся, нет-нет да на окна учителей глазом косят. Норму, так сказать, блюдут.

   Чего уж говорить, очень благодарен Васька соседям за своих детей. Младший вон в институт на бюджет поступил. Молодец. Голова. Старший, правда, в торговлю ударился. Быстрых денег захотел. Крутится, вертится. Главная цель – свое дело! Пару «дел» открывал, потом закрывал. Но в звезду свою верит. Вот машину купил. А как же, ведь нынче без машины - все равно что без фотографии в паспорте. Не человек…

   А вот учителям с сыном не повезло. Куда-то уехал, где-то работал, как-то погиб… Подробностей Васька не знал, а соседи не распространялись. Только цветом стали серые и стареть стали еще быстрее.
 
   Встречая соседей-пенсионеров на лестнице, Васька изредка вспоминал рубашку в полосочку. Уж лучше бы мама, царство её небесное, о ней не рассказывала, потому что каждый раз возникало ощущение какой-то небольшой, но, черт побери, невыплаченной задолженности.
 
   Однажды появилась мысль отплатить добром за добро. Сам он придумал или кто-то надоумил, Васька уже не помнил. Важно, что идея была проста и взаимовыгодна. Тем более, что старший сын объявил о скорой женитьбе, а младший студент, того и гляди, тоже вздумает…

  Словом, заключил Васька с бывшими учителями договор.
Назывался он договор пожизненной ренты. Условия были просты и не очень уж обременительны. Суть их сводилась к следующему. Васька, в момент подписания договора, выплачивает своим соседям по лестничной площадке десять тысяч евро наличными, обязуется приобретать необходимые им лекарства и, когда приедет время, похоронить. После чего получает в собственность их двухкомнатную квартиру.
Старики (рентные кредиторы) оказались настолько порядочными, что отказались от оформления их в качестве иждивенцев, понимая, что Ваське (рентному должнику) выполнить это условие будет сложно, поэтому и ограничились приобретением медикаментов и похоронами.

   Васька на семейном совете получил всеобщее одобрение, так как старший сын сразу понял, что у его будущей семьи есть неплохая перспектива, жена поняла, что с невесткой на одной кухне ей тереться не придется, но из-под контроля она далеко не уйдет, а младшему, студенту эта затея была интересна со всех сторон. Сам глава семьи видел в сделке прямую выгоду. Сегодня, чтобы купить «двушку», денег надо раза в четыре-пять больше, чем просят старики.

   Перед походом к нотариусу Васька сходил в банк, взял кредит в размере оговоренных десяти тысяч, и сделка состоялась.
 
   Нельзя сказать, что все проблемы были решены, но семейных сцен стало меньше. Появилась определенность. Как отец свои главные обязанности перед сыновьями он посчитал выполненными. Воспитал, поднял на ноги, жильё со временем будет у каждого свое.

   Угораздило как-то Ваську во дворе, за столом доминошников проговориться о своей предприимчивости. С тех пор дворовые бездельники стали с интересом поглядывать на двух опрятных, интеллигентных стариков, которые, не изменяя свое многолетней привычке, ежевечерне выходили на прогулку. Павел Данилович выглядел довольно стройным, сухощавым старичком с мичуринской бородкой. Ему бы пошла трость, но, за неимением таковой, он опирался на скромную, купленную в аптеке палочку, которая совсем не плохо согласовывалась с его шаркающей походкой. Елена Николаевна, сутулясь, опиралась на его левую руку и, доброжелательно улыбаясь, вежливо раскланивалась с сидящими у подъездов ровесницами.

   Бывало их прогулка вызывала в дворовых беседках негромкие обсуждения, в которых чаще других звучали словосочетания «субсидарная ответственность», «алеаторный договор», «залогодержатель», «обременение рентой». Бывшие учителя не догадывались, что расширением своего юридического кругозора соседи обязаны именно им. Чем дольше продолжались вечерние променады сухоньких стариков, тем энергичней обменивались мнениями обленившиеся доминошники. Они уже давно предпочли игру «в козла» пиву и разговорам про козла-Ваську.

   А как же? Конечно козёл!

   Десять штук отдал? Кредит взял? Проценты по кредиту растут? С рецептами по аптекам бегает? Квартиры как не было так и нет? Чьи похороны будут раньше никому неизвестно. Ну?! Не козёл?

   Изредка, когда пива бывало выпито больше, чем предполагалось, высказывались робкие предположения, что Васька, на котором уже лица нет, будет вынужден волевым решением сократить срок пожизненной ренты с бессовестными учителями. Самые рассудительные, напротив, категорически отрицали подобную возможность. «Нет! Рука не поднимется!»

   Догадываясь о чем дискутируют по вечерам добрые соседи, Васька во двор уже не спускался, а выходил покурить на балкон.

   Вот опять… Павел Данилович помог Елене Николаевне преодолеть две ступеньки у подъезда, она оперлась на его слабеющую, но верную руку, и моцион начался. Не сделав и двух шагов, старики, дружно подняв головы, встретились взглядом со стоящим на балконе соседом.

   - Доброго здоровья, Васенька.

   Искренней улыбки, конечно, не получилось, но в ответ Васька, на сколько мог, низко поклонился. «И вам…», слово "не хворать" шершавым сгустком застряло в гортани, и приступ удушающего кашля выжал из его глаз одну-единственную, он очень большую слезу.