Разреши мне тебя любить. Часть 11

    Подумала она сейчас и о том, как могут сложиться у нее  отношения с Андреем Вторым, куда вырулят. Интересный человек, теплый, но разве обязательно новые отношения закрепляются? Как любила говорить  соседка: «Один корабль уплыл, другой приплыл». Не всегда, далеко не всегда... Да и тот ли приплыл?
Счастливы, конечно, - одноклассники, однокурсники, скрепившие свои жизни в косичку с юности, идущие вместе всю жизнь. Вот они-то и знают друг друга - до полной прозрачности. И так накрепко связаны, что не оставят друг друга никогда уже, редкие исключения не в счет. И Катя хотела такого же брака, еще с юности. Но такой человек ей не встретился. Она  встретилась многим, а ей – нет… «Тот» не встретился. Это бывает редко... С ней не случилось такое.

   Но вот что наповал подкосило Катю: уж с  Колей-то они были однокурсниками. Знали друг друга  столько лет – с первого курса и до  момента расставания! И все же расстались…

    А ведь и любовь была, и дружба была, и понимание было, и даже - общие друзья были – а... а все же  расстались....

   Как такое возможно, почему? Неужели ко всему надо относиться как к временному – с самого начала «скрепления»? И можно, а порой и нужно - зачеркнуть потом уже это возникшее  «органичное», реальное, - часть тебя и в тебе, оставив только в воображении и памяти? Боже правый, выходит,  нельзя надеяться ни на какую любовь, ни на какую дружбу!?

   Только если есть общие дети - повозка может катиться? Да и то не всегда, и не у всех. Разводов с детьми тоже  тьма. Расставания, расставания, бесконечные расставания – из них состоит жизнь. И еще – из надежд и ожиданий: того, сего, пятого, десятого. Человеку всегда чего-то не хватает, он в ожидании и движении...

   Звонок в дверь прервал размышления.
- У тебя есть лук? Представляешь – кончился, а я с котлетами завелась..., - сказала стоящая на пороге Мила. А может, лук был только предлогом, и ей хотелось пообщаться?
- Заходи, Мил, не вопрос!

   Катя поставила чай. Мила не любила конфеты, пироги – все сладкое, чего не могла осмыслить и понять Катя. . Только крекеры подсоленные любила. Катя пошарила и нашла остатки пачки,  - к чаю Миле.
- О чем грустим? – спросила Мила, заметив отрешенный Катин взгляд: да и знала ее как облупленную.
- О том же... Но давай сначала о тебе. Ты расстроена, да? После встречи…
- Да, больно. Может и нехорошо это, но видеть, как он обожает чужого ребенка, а к своему сыну, родному, никогда с такой любовью не относился…, - еле сдерживая слезы, произнесла Мила.
- Я понимаю тебя, Мил, и очень сочувствую. Понимаешь, когда родился Боря, у него еще не было отцовских чувств. Они пришли позже. Ну, бывают такие мужики… Боря у тебя малый самостоятельный, да и нежностью к папе и в детстве не отличался. Вот и не сложилось у них. А девочка – это девочка: ласковая, впервые заимела отца, ему и захотелось быть покровителем ее, почувствовать любовь ребенка.… Ох, сложно все это! – вздохнула Катя.
- Я понимаю, - горестно кивнула Мила, - ты все правильно разложила по полочкам. Но пережить это еще же надо…
- Ты такая очаровательная, еще выйдешь замуж, будешь счастлива.
- Может быть, может быть …  Но давай лучше о тебе. Как ты? – ответила она, тряхнув кудряшками, видимо, желая отвлечься от своих горестей.
- Слушай, вот чего мне пришло в голову, - ответила Катя и завелась монологом.

   Мысли были такие.
- А что если мышка на самом деле полюбила Колю, почему бы нет? Умный, обаятельный, деликатный. Чутье к языку – фантастика!

   И на самом деле, не хотела она никакого вреда принести Кате, не было всяких там тайных интриг и планов захвата «Брестской крепости». Почему бы нет?

   Может, не удержалась в тот интимный вечер, переполненная любовью и нежностью, и оба утонули в ней, прыгнули в водопад. Почему бы нет?

   Может, хотела оставить ребенка, потому что хотела детей, а до этого как-то не получались они, а тут – раз, и вот он!  Может, хотела сама его родить, а потом показать. Но после  передумала и решила сообщить об этом: все-таки это и его, отца,  касалось, что ни говори! Почему бы нет?

   И поехала к нему с известием. А потом был «совет в Филях», и оба они  так решили – что она останется до рождения ребенка у него. Почему бы нет?

   И он тоже не сказал Кате раньше про ту ночь, потому что боялся. Боялся потерять ее. А о ребенке не знал вовсе. Почему бы нет?

   Не знал, не предполагал, что все так круто повернется. А оно все  так круто и повернулось... Он растерялся. К той, новой «подруге жизни» не привык еще,  а от меня не отвык. Но по закону нравственности -  жениться должен. И ребенка усыновить.
Человек высокой нравственности – обязан, должен! – закончила Катя.


- Да, всех ты оправдала! Адвокатом тебе надо быть, - почесала затылок Мила и повела, дернула плечами. Тоже, наверное, была в смятении: а может Катя права – кто его знает?
 -  Тут, конечно, два варианта: коварные планы или искренняя любовь, - сказала в виде постскриптума Мила, – короче,  сама уже не знаю...


- Но вот, только что меня смущает..., - медлила, додумывая свою мысль Мила, - Лидия не знала разве о болезни его матери? Не могла не знать. Тогда вопрос: почему так поступила, ты же не настаивала на браке, а она шла на риск? И второй: почему Коля согласился на такой риск для мамы?
- Ну, ты даешь! – покачала головой Катя. – В тупик меня загнала. В голову это не приходило. Не знаю, тоже ответа не знаю...

   Но потом уже, на следующий день, ответ вдруг пришел, - внезапно. Такая была у Кати  примерно версия. Коля не знал еще, какой вариант будет окончательным. Маме сказал, что Лидия только остановилась у него, ночевать негде, что подруга Лидии в отъезде. Скорее всего, что ребенок будет от него, ей не сообщал. В таком формате опасности для здоровья Риммы Львовны никакой не было.

   А что будет потом, так это потом... Может, привыкнет его мама к Лидии, может даже рада будет, что кто-то все время в доме присутствует – для больных сердцем это крайне важно! А родится ребенок – тоже из дома не убежит Лидия, дальше двора. Свыкнется с ситуацией мама его, к Лидии привыкнет – она ей угождать станет, а может даже  внук ей по сердцу будет!

   А Коля за это время окончательно определится. Поэтому он и держит двоих – Катю и Лидию – на коротком поводке, не зная еще точно, кто должен остаться в его доме. Такой вариант был для него оптимальный.

   Только не для Кати! Так она и объяснила Рине: ребенок – это разделительный знак между ними. Склеить уже ничего нельзя. Невозможно. Да и что клеить, к чему и зачем? Дружба? Ну, не тесная,  как было раньше - до того, как возникли у них близкие отношения, - наверное, возможна, думала Катя, но до этого надо еще дожить. Перевалить через обиду, подлечить рану – не так это скоро  и легко приходит!

   Но вот уже и новая песня брала Катю в плен. И это так здорово: когда ты в процессе, в творчестве. Обо всем забываешь. Сейчас для Кати главным были в жизни – Митя и ее песни. Он относился к ним очень даже благосклонно. Знал наизусть. И если Катя пела у друзей и забывала какие-то строчки – песен было уже немало – то он подсказывал ей слова. И даже спросил однажды:

- Покажи мне, где ты их хранишь, свои песни.
- Зачем? – удивилась Катя.
- Ну, если что случится... Мало ли, пожар вдруг, чтобы я успел схватить папку, если тебя не будет дома.
   Катю это удивило и просто растрогало. И грело целую неделю, а может и месяц такое сообщение. Правда, дай Боже, чтобы ничего плохого в доме никогда не было!
И перекрестилась.


   Жизнь шла своим чередом. Звонил Андрей-Второй, предлагая встретиться, но Катя отказывалась: как - то было не до этого. Может, мешала депрессия: все временно, ничего в жизни нет постоянного... Временно постоянными были лишь песни. На работе ее даже лишили премии за недовыполненное задание. Катя стала относиться к количеству переводов, да и к работе вообще, как-то небрежно. Раньше за ней такое не наблюдалось. И все махнули на нее рукой...

   А тут сообщил о своем приезде из Праги на лечение знакомый композитор - чех. Просил его к кому-нибудь из знакомых пристроить пожить это время. За плату, конечно, но это получалось - в десять раз дешевле дорогущих гостиниц.
- Во, как эти чехи  экономят деньги! – прокомментировала Мила.
- Я тоже в шоке. И это ведь композитор номер один у них. Представляешь?

   В общем, пристроили «бедолагу», через знакомых. Он ввалился в однушку спального района, в бархатном сером пиджаке и белоснежном жабо, - полный, одутловатый, с правильными, красивыми чертами лица. И мимикой, выражавшей брезгливость и неприятие всего, что не относилось к его кругу и привычкам концертной элиты. Вошел так, словно осчастливил эту убогую, но чистую комнату своим присутствием.

   К Кате он относился с уважением и даже почитанием. Считал ее образованным человеком и уважал за знание его  родного языка. Даже признавал ее достойной ее круга. Но его капризы и просьбы -  отвезти  туда-сюда, переводить то-се при разговорах с врачами и  на творческих встречах - съели у Кати уйму времени. При этом, везде в кафе он расплачивался только за себя.

   Катя вздохнула, провожая его в аэропорт. Но и дорогой он успел сказать ей "приятности":
- Катя, ты интересная женщина. Но смотри, какая стала худая, бледная и... надо тебе сходить к массажистам. Смотри, у тебя здесь появилась морщинка, - и ткнул в нее пальцем, - в прошлом году этого не было.
Кате хотелось двинуть ему по упитанной физии.  Закусила губы, чтобы сдержаться.

   А когда вернулась в квартиру хозяйки, у которой он жил весь этот месяц, пока та ютилась все  это время у своей сестры на раскладушке, ее ждал новый сюрприз:
- Знаете, Катя, надо доплатить! - с металлом в голосе сказала она. -  Квартирант прокурил комнату. И потом, идите сюда, - показала дырку, прожженную на диванном покрывале, и разбитую чашку, спрятанную в кухонном шкафу.
- Сколько? – спросила Катя.
- Думаю, долларов двести, - ответила она, отвернувшись. Видимо, решила, что  и Катя везде расплачивается  долларами, как этот дирижер.
- Рублями можно? – не скрывая раздражения, спросила Катя.
- Да, можно, - согласилась она.

   И оставила Катю убирать квартиру после квартиранта.

    Когда та ушла, Катя села за стол, и застыла в отчаянии, скрестив руки на лбу. Нет, сил убирать сию минуту эту загаженную квартиру  не было!
- Простите, можно я уберу завтра вечером? – спросила она квартирную хозяйку, позвонив ей с ее телефона.
- Да, но тогда прибавьте... хотя бы десять долларов, - ответила та.
- Хорошо! – вздохнула Катя. Хотелось разреветься. Вечно она встревает в какие-то  дурацкие  истории со своим неумением твердо сказать – «Нет!», отказать. Уж никак этот  композитор не заслужил ее благосклонности и дармового  труда! Да еще за квартиру ей же расплачиваться! А надо было, как некоторые умеют:
- Ой, Вацлав! Едешь в Москву? Как жаль, а у меня работа с делегациями... Да-да, в это самое время. Как неудачно получилось, ах, жаль, – не совпали! А как приятно было бы встретиться!

   Все! Большего внимания он не заслуживал! Есть в Москве гостиницы и платные переводчицы. И, между прочим, в Праге он – долларовый миллионер!

   Катя еле приплелась  домой и рухнула на диван. По-идиотски все складывается. Сама виновата. У людей разумных – другие решения и другие последствия. А у таких дур, как ты, Катя, - только вот  эдакие! Наслаждайся!

   Телефон перебил поток внутренних излияний.
- Коля? Что-то случилось? – даже он сейчас был Кате милее всех этих композиторов и пражской элиты. – Встретиться? Не знаю... Впрочем, впрочем, давай завтра вечером. Сейчас продиктую адрес, куда прийти.

   Вытащила из сумки блокнот и продиктовала адрес квартиры по ул. Обручева, где жил этот месяц композитор Вацлав.
- Мне там убираться надо,  - прибавила для пояснения.
- Убираться? – удивился Коля.
- Да. Завтра увидишь и поймешь.
- Спасибо. Я приду.

   И пришел. Это была первая их встреча – без  ругани, выяснения отношений, а просто мирная и обыденная. Он сразу это понял, когда Катя, открыв  дверь, спокойно и равнодушно сказала:
- Проходи.

   Усадила за стол, даже заварила чай (принесла с собой заварку и конфеты), и стала подметать пол. Коля тут же вскочил:
- Я помогу, - и как Катя ни отказывалась, - уговорил, настоял: помогал мыть пол, вытирал пыль, двигал мебель, мыл гору посуды.

   В общем, здорово помог. При этом не насиловал разговорами, копанием в прошлых разборках, за что Катя была ему сейчас благодарна. Работали молча.

   Когда закончили, сели пить чай. Подвинув к себе чашку, он вдруг протянул Кате белый листочек:
- Я знаю, ты пишешь песни. И я вот одну тут... написал. Впервые в жизни.
Не знаю, что получилось.

- Давай сюда! – протянула руку Катя.
     И прочитала.

- А что, очень даже ничего. Да, это песня... Мелодия уже подоспела. Только вот тут надо чуть поправить... Можно? – улыбнулась ему. – Текст-то авторский...
- Конечно! – с готовностью, поспешно ответил он. – Ты, правда, считаешь, что ничего получилось?
- Правда, - кивнула Катя. – вот здесь я бы чуть поправила, можно?
- Делай с ним, что хочешь, - закивал он.

    И Катя поправила в его песне припев и кое-какие строчки. Ну, вот, теперь мы – соавторы! – снова улыбнулась она, показывая ему исправления. – Автор согласен?

- Еще бы! Даже лестно.
- Катя, а... можно тебя попросить?
- О чем?
- Если можно,  я тебе..... буду очень и очень благодарен – прибавь эту песню к своим. Скажи всем, что она – твоя. Да это ведь  и  правда. Половина почти тобой  исправлена и переписана, да и мелодия твоя! – в голосе была такая мольба, что Катя не устояла:

-Идет!  Выдаю за свою. Это даже забавно, - взяла у него из рук листочек, посмотрела на текст и сказала: смотри какая мелодия, сама в гости просится и тихонько пропела:

Тихо-тихо стало в мире,
Загорелся в окнах свет,
Мы одни в чужой квартире –
Через десять тысяч лет.
 
Через десять тысяч лет,
Через десять тысяч лет,
Мы – вдвоем!

- Катя, очень подходит мелодия... И как грустно, как грустно все это! – вздохнул он.
- Да уж не весело! – согласилась Катя, видя, что глаза его -  темные и бездонные - стали влажными, а губы чуть задрожали. – Вторую строфу пропускаю, приступаю к третьей, ок? – ей надо было перевести его на другую волну. И тихонько пропела:

В бесконечную разлуку
Нам с тобой проложен путь.
Не протягивай мне руку –
Нам былое не вернуть.
 
 - Придешь домой,  покажи жене непременно – потрясающее  у тебя алиби, -  улыбнулась Катя.

   Он не ответил, печально глядя куда-то вдаль.

   А нам, нам пора уже! – спохватилась Катя.
- И еще ... Хочу поблагодарить тебя за ту песню, которую ты посвятила …
мне. Спасибо, Катя!
- Не за что. Надо же мне было куда-то излить те страсти! Но теперь, теперь – это прошлое... Как у Соломона: «Пройдет и это!» – ответила с  улыбкой Катя.

   У метро они простились – почти по-дружески, но и одновременно, как чужие.

    Коля, конечно,  чувствовал и понимал, что это последняя их встреча, впереди  - разлука  навсегда: разъединение душ и сердец. По Катиному отношению к нему чувствовал. И что эту разлуку она уже прошла. Бурно прошла – через разрыв, как прыжок через пропасть! Он все понимал, душевная организация тонкая,  да и по ее песне, ему посвященной тогда, понял…

   От  Катиного метро до дома - три спокойных квартала с липами. Катя шла медленно, вспоминая былые времена, когда они с Колей были вместе.

   Да, забавная у них с Колей приключилась история, думала, прокручивая назад киноленту, Катя.  Хоть сюжет дари кому из сценаристов! Хоть фильм снимай – остросюжетный!

   Завязка - «Разреши мне тебя любить!» Кульминация – «Разрешаю, хотя и люблю «другую». В итоге – свадьба, ребенок, новая жизнь. Развязка – метания, рефлексии, боль  расставания с прошлым и прошлой любовью. И - новый брак, новые отношения, которые надо сделать органично своими, родными.

   Все в мире временно, непостоянно: то штиль, то волны - думала Катя. Так и  надо относиться к жизни. Принимать данность трезво и мужественно. И не менять нравственные ориентиры: они неизменны! Катя вспомнила давний случай.

   Они шли с Колей к остановке автобуса. На пути она выбросила из кармана куртки какие-то старые чеки на тротуар.
- Подними сейчас же! – сказал он, остановившись -  неожиданно твердо, возмущенный.
- Зачем? Разве не видишь –  везде окурки, бумажки, пакеты на всем пути. А уж на остановке – вообще горы мусора! – возразила Катя.
- Да пусть весь мир швыряет окурки и бумажки -  свинствует, а ты донеси свою бумажку до урны! Должен ведь кто-то отличаться от них, всех! – ответил он.
 
   Катя даже опешила от повелительного его тона и того высокого смысла, который был в его фразе. Нагнулась, подняла свои чеки, донесла до переполненной урны на остановке. Возразить Коле было нечего. Для него безнравственность неприемлема. Такой вот он.

   Может и с этой женитьбой так же? Появился ребенок – он обязан жениться, позаботиться о нем. И это, конечно, правильно. Даже если он переживает, и ситуация сложившаяся для него была так же тяжела, как для Кати. Наверное, а может, может, все именно так и было,  подумала сейчас уже Катя.

   Прошло раздражение, почти исчезла обида. Но исчезло и то нежное чувство  к Коле, которое она испытывала когда-то, и которое люди называют любовью. Как странно: все исчезло! У Коли тоже, наверное, исчезло? То чувство, какое было – его сила и амплитуда? Может быть, может быть … Да-а-а, непреложна истина, что «Пути Господни неисповедимы!»

   И теперь вот - все позади: и былая любовь, и нежные слова, и пылкость чувств... Было-было же все это, и сплыло... Куда же все уходит, куда? Ведь было же, было все, а теперь нет!  Как и не было  вовсе... Ни-че-го нет! Даже при том багаже, что у них был: и любовь, и  нежность, и дружба – ничего не осталось, все исчезло, сгорело, ничего не осталось. Ничего теперь нет!

   Стоп! Как это – ничего нет? А песня, моя  первая песня? Она ведь есть, и она – обо мне.  У меня есть песня  обо мне – в ней-то все и осталось: мои чувства, любовь, мои слезы, моя жизнь. Потом появились и другие песни.

   А может... может... все так и должно было случиться – ради  Колиного сына и моих песен? И самое главное здесь: новая жизнь - Колин сын. Мальчик должен был появиться и жить в этом мире. Кем-то, наверное,  было так определено, предначертано – есть у него, значит, какая-то миссия на земле. У этого мальчика.  И чтобы он родился, должны были встретиться  его родители – пересечься, сблизиться, победить для этого все препятствия. Даже Колину привязанность и  любовь к Кате. Поэтому, может, и  была та «измена», слова Лидии «Разреши мне тебя любить», и он разрешил… любить. Не будь всего этого – разрыва, страданий, Катиных слез, разочарования, - мальчик не родился бы, не вошел в этот мир. Может в этом и заключается весь смысл Катиной  LOVE STORY?

   Об этом думала она, подходя к дому.

   Там, где что-то умирает, рождается что- то новое. Это закон природы. Ему, Коле, - сын, а Кате – песни. Боже, как загадочен и разнообразен этот мир! Надо жить дальше, она выжила от нуля, выживает, по крайней мере. А жизнь, пока человек жив, она всегда продолжается. И на выжженном поле - пробиваются новые ростки ….

   У дома остановилась, посмотрела вверх, на свои окна. Там горел свет. Значит, Митя  дома. Как хорошо, когда в доме свет. Это – жизнь.

-----------------------------------
     * * *

  (критические замечания принимаются)


Рецензии
Дорогая Лариса!
Еще вчера залпом прочитала Вашу повесть.
Сразу же приношу свои искренние извинения за то, что не писала рецензию на каждую часть. Понимаю, что каждое отдельное, - это труд и душа.
Но тут - эгоизм читателя - читать, узнавать, что дальше, сию минуту, потому что так захватило, увело...
Наверное, впервые я встретила то, о чем много думала.
А как это - когда рядом два человека, связанные не только чувствами, но и общей юностью, увлечениями, пристрастиями, два человека - ТАК понимающих друг друга. Два человека, жизнь которых так возвышенна, так красива, гармонична.
Сюжет чарует, уводит, пленяет.
Боль героини понятна. У нее было огромное счастье.
И только ей самой решать - как быть дальше?
с "высоты" своих лет скажу, что такая любовь даруется далеко не всем.
И она освятила жизнь... и теперь есть чарующие, грустные и прекрасные, минорные, в своей одухотворенности песни, которые я прослушала утром в тишине квартиры...



Иринья Чебоксарова   23.07.2015 11:35     Заявить о нарушении
Дорогая Ирочка!
Очень и очень тронута тёплым, добрым отзывом вашей души.
Моя признательность вам безмерна.) Сейчас болею, почти не
встаю с постели (ухудшение с сердцем, у меня - приобретённый порок) -
нет сил. Видимо, дело кончится больницей, чего так не хотелось...
Но если и когда станет лучше - надеюсь! - я приду к вам читать
вашу прекрасную прозу. И ко всем тем, кому обещала зайти, но не смогла
из-за болезни. Не хотелось писать это здесь, но...пришлось. Простите меня!

С любовью и искренней благодарностью,
Лариса

Лариса Савельева 2   24.07.2015 09:48   Заявить о нарушении
Здравствуйте, Лариса!
Несколько раз порывалась написать Вам, но не хотела тревожить.
Была очень обеспокоена Вашим здоровьем.
Песни слушала еще, думала о Вас.
Привезла маме отпечатанные материалы Ваши об Ахматовой - Ваше исследование.
Она прочитала дважды. И теперь у нее очередь желающих.
Мы с ней обсудили текст, мама сказала, что теперь она глубже поняла Анну Андреевну.
Тоже болею - давление. Лета не было.
Но...все, что дарует нам жизнь "будем благодарно принимать..."

Милая Лариса! Не считайте себя обязанной читать меня. Я автор одного произведения. И его Вы уже прочитали.
Выздоравливайте! И дарите нам Ваше чудесное творчество.

С теплом, добром и светом, Ирина

Иринья Чебоксарова   01.08.2015 19:32   Заявить о нарушении
Ирочка, солнышко, как порадовали вы меня своим теплом))))))
В таких случаях я говорю - Мне Бог вас послал! Нет, не потому,
что Вы так поддержали меня своими добрыми откликами, а схожестью
мнений меня порадовали, думаю, что и души наши очень близки!
Конечно, приду почитать, ток чуть позже - непременно.

Ирочка, я напишу вам почтой, если позволите. Там можно больше
сказать. Вчера меня Верочка Пенькова новой песней на стихи
Гумилёва порадовала - прислала почтой (раньше, но я смогла
посмотреть только вчера вечером).

Ирочка, обнимаю с нежностью!
Крепкого вам здоровья, радости!
И поклон с пожеланием крепкого здоровья
Вашей маме! Помоги ей Господь!)))
С нежностью к вам,
Лариса

Лариса Савельева 2   01.08.2015 21:26   Заявить о нарушении