Гл. 65. От Хабаровска по Амуру к древним вулканам

   Кайнозойские вулканы Приморья и Приамурья (в возрасте нескольких единиц-десятков миллионов лет) в виде длинной узкой «цепочки» ареалов разрушенных временем вулканических «построек» протягиваются от Владивостока до Хабаровска и далее на северо-восток до Советской Гавани. В совремённом рельефе они часто выражены бесформенными вулканическими блоками и даже островами в русле самого Амура (Болоньский вулкан - остров Ядасен). Произвести отбор образцов и последующее изучение палеомагнитных  свойств этих горных пород довелось мне впервые в начале 80-х годов прошлого столетия. Последняя моя совместная публикация с коллегами из Геофизической обсерватории «Борок» по этому району вышла в 2010 г. в научном журнале «Физика Земли» (№ 10). 

   На летний сезон среди других обычно временных сотрудников был, как всегда, подобран временный «помощник-шерп» Саша Филиппов - для помощи в отборе и подноски образцов (хотя реально «шерпами» были оба -  такова геологическая специфика и практика, правила которой я никогда не нарушал). 
   Саня Филиппов был одним из нескольких встреченных мною на многочисленных «жизненных дорогах» людей, на судьбы которых я, оказывается, как-то случайно (сам того не ведая и сознательно не стараясь) положительно повлиял – как мне об этом потом они сами говорили.
   Заядлый гитарист, весёлый и немного безалаберный по натуре парень, Саша - по его собственному признанию - баловался в школе наркотой, за что его не перевели в 10-й класс, осенью его ожидала переэкзаменовка… Я взял его с собой на полтора месяца в геологические маршруты по Нижнему Приамурью, где «протащил» его в течение двух месяцев «весёлыми» маршрутами по крутым берегам Амура и его притокам – от Хабаровска до самого устья, где мы сплавлялись и «отрабатывали» также короткие его притоки. Проплыли на попутном транспорте и прошли, карабкаясь по склонам почти 1000 км…  Находили время и подурачиться (см. фото наших «постановочных и хулиганских» кадров, сделанных встреченными на берегу рыбаками. Любили, однако, мы пошутить…
   
   Практически почти каждый день, возвращаясь к вечеру «навьюченными» рюкзаками, полными камней, полчаса отдыхали. При этом отдых Сани был своеобразным: он бросался на свой лежак (когда жили в каком-нибудь заброшенном доме в прибрежном посёлке), либо на спальник в палатке - и полчаса исполнял - лёжа - песни из своего полу-блатного репертуара, «отходя», таким способом, от тяжёлого рабочего дня… После этого готовили ужин, часто это было у костра, где допоздна кайфовали за чаем вперемежку с исполнением в унисон геологических песен, которым я научил своего музыкального напарника…

   Отправив почтой из прибрежных посёлков отобранные ранее по Амуру образцы горных пород, мы перевалили на портовой «вахтовке»  через Сихотэ-Алиньский хребет в посёлок Де-Кастри на берегу залива Чихачёва Японского моря, названный французским мореплавателем Лаперузом в 1787 году в честь спонсора экспедиции — морского министра, маркиза де Кастри… В порт Де-Кастри в те годы заходило много иностранных кораблей-лесовозов, перевозивших из России в страны Азии много хищнически вырубавшейся нашими ухватистыми - фактически браконьерскими - леспромхозами ценной древесины, в первую очередь корейского кедра…

   Генерал-губернатор Восточной Сибири граф   Н. Н. Муравьёв-Амурский ещё в конце XIX  предлагал провести железную дорогу между селом Софийское на Амуре и Александровским постом на Сахалине. Но эта идея не была воплощена в жизнь…
   В 1890 году Де-Кастри посетил А. П. Чехов. Он описал впечатление о посёлке в повести «Остров Сахалин».

   В нашу бытность там существовал даже клуб для иностранных моряков, где во время стоянок на погрузке леса иноземные «мореманы» оттягивались (в сочетании с выпивкой и танцами) с местными «афродитами». Там можно было достать импортный джин и сигареты, обменять что-то на заграничные «шмотки», которые в те советские времена был большим дефицитом… Впрочем, мы этим не занимались – из-за отсутствия у обоих меркантильных пристрастий и полного поглощения часто нелёгкой, но увлекательной работой… Новые места всегда меня привораживали, увлекал сам процесс работы – открытие «нового», и этой страстью я, кажется, немного заразил и Саню…

   Наш вояж совпал по времени с осенней путиной, когда в Амур шли на икрометание косяки лосося. Целые дни акватория устья реки и амурского лимана кишела быстроходными «Казанками», «Прогрессами» и прочими малыми быстроходными рыболовецкими судами, рёв моторов которых не затихал целые дни.      
   Местное население чётко усвоило извечное правило, что в это время «день год кормит», и усердно браконьерствовало, несмотря на активность рыбнадзора. Поскольку охранники рыбных богатств из местных обычно были хорошо всем знакомы и проявляли вполне объяснимую лояльность к местному населению (часто своим соседям-односельчанам), власти к началу путины полностью заменяли местную милицию на представителей чаще всего каспийской рыбоохраны. Направленные с Каспия на ловлю дальневосточных браконьеров суровые и несговорчивые казахи и дагестанцы (у себя на своей малой Родине сами завзятые браконьеры), здесь честно отрабатывали свои немалые командировочные и были на Дальнем Востоке более принципиальны в борьбе с местными нарушителями… Здесь их лично не знали и не могли впоследствии отомстить за конфискацию очередного незаконного богатого улова…

   Вспоминаю, как во время одного из маршрутов вдоль небольшого правого притока Амура чуть ниже посёлка Софийска мы с Саней обеспокили нескольких удачно пристроившихся на перекатной отмели «рыбачков». Я ходил в горняцкой брезентухе, очень схожей с рыбацкой, с «командирским» кожаным планшетом через плечо, Саша в непривычном в те времена здесь энцефалитнике – нас приняли за приезжих представителей «иродового племени» рыбоохраны: мужички мой безобидный вопрос - «как идёт рыбка» - поняли по своему и начали рассказывать сказки про ловлю щуки и окуня - «сорных рыб» -, демонстрируя пару экземпляров уже подвонявшихся окуньков… Успокоив их, что мы геологи, и здесь по своей работе, вместе посмеялись.

   Сами мы с Саней на стоянках иногда ставили по ходу работы на ночь маленькую переносную сетку в устьях  малых притоков, куда не заходили «товарные» косяки, и нам всегда вполне хватало нескольких кетин – и на суп и на «жарёху». Икру делали, обычно, 10-минутку (быстрой засолки) – возиться с капитальными заготовками было некогда…
   Годом ранее, когда мне пришлось отбирать на правобережье Татарского пролива с институтскими ребятами миоценовые базальты, мы стояли на рыбачьем стане, где бригада опытных рыбаков на подряде заготовляла икру и коптила рыбу. Золотистые кетины висели, вялились  и просушивались во всех проходах огромного заброшенного сарая-сушилки бывшего рыболовецкого колхоза. Режим у рыбаков был суровый: спали по 4-5 часов, остальное время капитально «пахали»: часть их перебирала полные рыбой ставные невода, другие – вспарывали брюшки и потрошили самок кеты, а затем уже на больших ситах очищали ядрёные зёрна свежей икры от плёнки - ястыка.
   Двое засольщиков завершали ответственный процесс - заготовляли тузлук (рассол)
с добавкой калийной селитры (для придания икре товарного вида - красного цвета).
Завершалась заготовка выдержанной засоленной икры расфасовкой в специальную полуфабрикатную тару…

   Помогая иногда бригаде, где рабочих рук в путину обычно всегда не хватает, мы, конечно, объедались икрой до самого отплытия на рыбацком сейнере в Советскую Гавань… Интересно, что бригадный повар обычно ничего не готовил из приевшейся всем кеты. Разве что иногда рисовые супы с выбранными ещё жирными нагулявшимися рыбинами, а, в  основном, жарил огромную жёлтобрюхую королевскую камбалу величиной с крышку от большого чана для выварки белья (иного сравнения я не придумал)… В магазинах камбалу таких размеров я потом никогда не встречал…
   …Завершили мы с Саней нашу амурскую эпопею вполне успешно, и я, расставаясь с этим весёлым моим помощником, пожелал ему успешного окончания школы. Он пообещал взяться за ум.

… Спустя более, чем через 10-12-лет (точно не помню), ко мне в мой хабаровский институтский кабинет ввалился красивый молодой, модно одетый молодой мужчина – Саша Филиппов - и вручил мне тезисы своей диссертации (что-то по общественно-экономическим наукам)… Продемонстрировав тем самым, что обрёл «правильную» жизненную стезю и время не терял даром.
   В довольно сумбурно-радостном разговоре со мной он неожиданно с благодарностью поведал мне, как благотворно повлияло на него в хорошую сторону общение со мной в то лето, которое «перевернулио его сознание» - он бросил свой «кайфовый» образ жизни, окончил институт, аспирантуру и т. п.) - хотя абсолютно никаких конкретных советов я ему никогда не давал и нравоучений не делал…

   Было, конечно, приятно слушать и видеть уверенного в себе и, видимо, успешного человека, которому, оказывается, ты случайно помог много лет тому назад только одним своим примером в работе и случайными ненавязчивыми беседами у вечернего костра с «рассуждениями» и спорами «за жизнь», когда он пытался определиться и выбрать себе правильный путь среди извилистых её дорог... Скорее всего, я просто «подвернулся» в нужное время «юноше, обдумывающему жизнь» на рискованном для него временном жизненном перепутье и, общаясь со мною, он, возможно, увидел другое отношение к жизни, узнал об иных ценностях, задумался…
   На прощанье он неожиданно, как-то «по-сыновьи» поцеловал меня в щеку, как отца (которого, возможно, ему в своё время и не хватало). Я, конечно, был тронут, хотя и немного смущён... Такие, вот, бывали у меня приятные для души «моменты истины»

   Быть может хоть за некоторых молодых людей, помогавших мне в работе, которым я хоть как-то случайно помог своим жизненным примером, Господь  отпустит толику грехов – за то, что в своё время, сам, того не ведая, своим поведением и образом жизни (отнюдь далеко не всегда бывшим безупречным) помог им в их жизни выйти на правильную дорогу …