Захват Орлиного Гнезда

RLD

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Основатель тайного измаилитского ордена низаритов (батинитов) Гассан ибн Саббах  задумал завладеть крепостью, в которой мог бы укрываться со своими адептами - «малым избранным стадом» - от преследований тюркских султанов-суннитов из династии Сельджукидов  и готовить силы для дальнейшей борьбы. Свой выбор он остановил на крепости Аламут (Орлиное Гнездо; интересно, что так же - Орлиным Гнездом - впоследствии именовалась берхтесгаденская резиденция Адольфа Гитлера в Баварских Альпах), находившейся неподалёку от богатого иранского торгового города Казвина, расположенного в Западной Персии, в горной области Дейлем, в которой его проповедям низаритского учения дотоле сопутствовал неизменный успех.
   
«Даис» выбрал Аламут по трем причинам.
   
Во-первых, крепость Аламут находилась на достаточном удалении от столицы сельджукских султанов - богатого торгового города Исфагана.   
   
Во-вторых, в окружавших крепость Аламут селениях проживало немало приверженцев низаритского учения;
   
В-третьих, Аламут был поистине неприступной твердыней.
   
Эта крепость, ставшая впоследствии важнейшим укреплением низаритского ордена, возведенная на высокой скале близ одной из вершин западного Эльбурса (священной горы древних ариев), поднимающейся на высоту 3 689 метров над уровнем моря,  стояла в труднодоступной горной долине, утесы по сторонам которой представляли собой дополнительные укрепления. Сама же крепость оседлала отвесную скалу высотой более двухсот метров, которая возвышалась в центре долины, где было расположено несколько деревень, населенных новообращенными измаилитами. В крепости имелся источник пресной воды.
   
Взять штурмом Аламут, охраняемый даже небольшим гарнизоном, было практически невозможно. Если верить иранскому летописцу Рашид ад-Дину Фазлуллаху ибн Абу ль-Хайру Али Хамадани (обычно именуемому сокращенно – Рашид ад-Дин Фазлуллах Хамадани), автору знаменитого «Сборника летописей» («Джами ат-таварих»), монгольский хан Хулагу, после сдачи крепости изнуренными долгой осадой низаритами монголо-татарам в 1256 году, поднялся наверх для осмотра Аламута и «от величия той горы прикусил зубами палец изумления» (Рашид ад-Дин Фазлуллах Хамадани, «Джами ат-таварих», III, 37, М-Л, 1946).
   
Но все это произошло гораздо позднее, а пока что на дворе стоял 1090 год от Рождества Христова.
      
Первым делом низариты начали обрабатывать коменданта крепости Алави. Одновременно помощник Гассана ибн Саббаха занялся тайной, но весьма активной агитацией среди рядовых воинов гарнизона.
      
Комендант Аламута, героическими усилиями пытавшийся сохранить верность присяге, некоторое время колебался, но, когда нему были обещаны три тысячи полновесных золотых динаров и право свободного выхода из крепости, он решился сдать Аламут. Верно было сказано в Евангелии: «Не можете служить Богу и мамоне»...
      
Среди низаритов, впущенных не устоявшим перед искушением богатством комендантом в крепость, был и сам Гассан ибн Саббах, переодетый бедным ремесленником – тихий, скромный, немногословный человек.
      
Он передал коменданту записочку, по которой тот должен был получить в городе Дамагане три тысячи динаров золотом у богатого купца (по удивительному стечению обстоятельств, оказавшемуся тайным низаритом). Алави усомнился, что по записке такого «низкого человека» ему выплатят такую колоссальную сумму. Но  скромный ремесленник только улыбнулся и успокоил  коменданта. «Маловерный, зачем ты усомнился...».
      
Алави был последним человеком на Земле, который видел Гассана ибн Саббаха переодетым, скрывающимся, гонимым и настороженным. Отныне тот стал «царем горы».
      
Сребролюбивый комендант меж тем отправился в торговый город Дамаган. Купец, к которому Гассан его направил,  ввел Алави  в заднюю комнату своего дома, отослал слуг и попросил показать данную тому в Аламуте записочку.
      
Узнав почерк Гассана ибн Саббаха, купец благоговейно поцеловал записку, приложил ее ко лбу по общемусульманскому обычаю и... через несколько минут вручил гостю увесистый мешок с 3000 золотых динаров.
   
Существует, впрочем, и другая версия захвата Аламута, согласно которой семеро низаритских «даисов» (включая Гассана ибн Саббаха) втершись в доверие к коменданту крепости, силой скрутили его, когда он угощал их (совершив тем самым возмутительное преступление, с точки зрения традиционного мусульманского и вообще восточного гостеприимства, подняв руку на гостеприимного хозяина, преломившего с гостями хлеб, то есть разделившего с ними трапезу) и впустили в крепость своих сторонников.
   
Известие о падении Аламута встревожило султана Малик-Шаха. Еще больше его обеспокоило сообщение, что низариты согнали местных земледельцев строить другие крепости по соседству с Аламутом.      
   
Как бесстрастно сообщал иранский летописец, «добру и злу внимая равнодушно»:
   
«Завладев Аламутом, Гассан напряг все силы, чтобы захватить округа, смежные с Аламутом, или места, близкие к нему. Он овладел ими путем обмана своей проповедью. Что же до тех мест, где не были обмануты его речами, он завладевал ими убийствами, войной и кровопролитием. Везде, где он находил утес, годный для укрепления, он закладывал фундамент крепости».
      
Гассан ибн Саббах вел себя совершенно непонятно для властей предержащих (как духовных, так и светских). Так еще никто себя не вел в исламском мире. Обычно пророки шли из города в город, скрываясь от властей, и проповедовали втайне. Этот же сидел в неприступной горной крепости  и с высоты ее грозных башен  открыто и дерзко бросал вызов всем владыкам земным. Со всех концов не только султаната Сельджукидов, но и всего необъятного исламского мира к нему стекались все новые сторонники. Уходя в Аламут, человек становился неподвластным царям земным. Что де касается его загробного блаженства в лучшем мире, то заботу об этом всецело брал на себя Гассан ибн Саббах.
      
Не следует забывать, что для человека Средневековья (причем не только мусульманина!) рай и ад были понятиями не менее реальными, чем окружающая его земная действительность.
      
Амир (что означает по-арабски «князь», «принц», «начальник» - этому титулу у тюрков соответствует более привычное для нашего уха слово «эмир»), подчиненный сельджукскому султану-сунниту и правивший областью, в которой действовал Гассан ибн Саббах, первым из сельджукских властителей Ирана двинулся в поход, чтобы ликвидировать «осиное гнездо» проклятых низаритов. Поход представлялся амиру делом не особенно трудным: в конце концов, ему, прирожденному воину, проведшему жизнь в боях и походах, предстояло расправиться лишь с жалкой кучкой обманщиков-еретиков, хитростью овладевших крепостью.
      
Амир спалил селения в долине, казнил низаритов, попавших в руки его наемных воинов, и окружил крепость плотным кольцом осады.
      
Гассан ибн Саббах слишком поздно осознал, какую совершил ошибку. Он не рассчитывал, что амир будет так оперативен, и не запасся вовремя зерном. И теперь ему нечем было кормить  гарнизон и беженцев, заполнивших крепость.
      
Тогда бесстрашный «даис» собрал защитников Аламута и сообщил им, что прошедшей ночью к нему явился скрытый имам и приказал крепость ни в коем случае не сдавать. И такова была сила убеждения Гасана ибн Саббаха, что герметически отрезанные от внешнего мира низариты все как один поклялись умереть, но не уступить врагу.
      
Амир ровным счетом ничего не знал о положении в крепости. В осажденном Аламуте не нашлось ни одного изменника, который бы ему об этом сообщил. Через три дня он потерял терпение, снял осаду и увел свой военный отряд из долины.
      
Следующее суровое испытание выпало на долю Гассана ибн Саббаха ровно через год. На этот раз за дело взялся сам сельджукский султан Малик-Шах. Он отправил своего полководца во главе сильного войска, приказав ему не возвращаться до тех пор, пока тот не вырвет с корнем росток заразы.
      
Сельджукские войска подступили к Аламуту в марте. На полях только начинались посевные работы. Аламутская долина была опустошена войной. Накопить за зиму необходимые для выжитвания гарнизона и беженцев в осажденной крепости запасы Гассан ибн Саббах не успел. К тому же в крепости с ним оставалось мало людей – не больше семидесяти человек, способных держать в руках оружие. На протяжении трех долгих месяцев сельджукские войска вели осаду Аламута. Осажденные в своем Орлином Гнезде низариты ели совсем понемногу, только чтобы не умереть с голоду, и бились с осаждающими.
      
Когда у осажденных не осталось никаких сомнений в том, что выдерживать осаду дальше совершенно невозможно, Гассан ибн Саббах тайно, в грозовую ночь, спустил на веревке одного из молодых парней, и тот, благополучно миновав посты врагов, выбрался из долины. На следующий день он был уже в центре области Дейлем – городе Казвине, где местные низариты с тревогой ждали вестей.
      
Тут же была проведена поголовная мобилизация всех низаритов в городе. Всего набралось более 300 человек, фанатично и решительно настроенных, готовых победить или умереть во славу скрытого имама и его пророка.
      
Низаритский отряд вошел в Аламутскую долину в сумерки. Измаилиты скрытно продвигались к Аламуту по крутым склонам, поросшим лесом, в полном молчании, стараясь не греметь оружием. Дождались ночи. Гарнизон  осажденной крепости был уже предупрежден проникшими в нее снаружи лазутчиками, что помощь близка, и приготовился к вылазке.
      
Гассан ибн Саббах оставался в своей келье, которую построили специально для него, когда Аламут был захвачен. Стены этой кельи были такими же толстыми, как и внешняя крепостная стена. Внутрь кельи вела лишь небольшая дверь. В крепостной стене была прорублена вторая дверь, и за дверью была небольшая терраса – уступ, нависший на двухсотметровой высоте. Вождь мог выйти на уступ. Оттуда на много фарсангов (поприщ) открывался вид на долину, над которой господствовал Аламут.
      
Никто из шедших, казалось, на верную смерть низаритов не сомневался в том, что в заоблачной келье своего «орлиного гнезда» Гассан ибн Саббах беседовал со скрытым имамом, который должен был защитить защитников истинной веры.
      
Сонные сельджукские часовые были сняты быстро и бесшумно. Они не успели даже поднять тревогу. И тут же началась беспощадная, кровавая резня. В полной темноте, ошеломленные, застигнутые врасплох, не понимая, что происходит, оказавшиеся меж молотом и наковальней сельджукские наемные воины, попавшие под двойной, комбинированный удар низаритов (как со стороны долины, так и со стороны Аламута), метались между походными шатрами. Дико ржали кони, отчаянно вопили  раненые,  скрипели, опрокидываясь, повозки. Крики и лязг скрещивающихся клинков  долетали даже наверх, в заоблачную келью Гассана ибн Саббаха.
      
Разгром был полный. Лишь малая часть захваченных низаритами врасплох турок-сельджуков смогла вырваться из долины.
      
По всему Востоку растекались слухи: в неприступной горной крепости поселился некий таинственный пророк, очевидно, избранный самим Аллахом  для совершения великих дел. И какие бы испытанные рати ни посылал против него сельджукский султан, никто и ничто не в силах одолеть его. Гассана уже называли «горным старцем», хотя он был совсем еще не стар.
      
В последующие годы сторонникам Гассана ибн Саббаха удалось захватили (чаще всего, без боя, хитростью или подкупом, как Аламут, прозванный турками-сельджуками, после понесенного под его стенами поражения, «гнездом смерти»),  или побудить к переходу на сторону «горного старца» путем искусных переговоров ряд крепостей в долинах Рудбар и Кумисе, несколько городов в области Кухистан, а также несколько сильно укрепленных замков – «рибатов» - на западе — в горных районах Ливана и Сирии.
      
В историю низариты «горного старца» вошли, прежде всего, как террористы-самоубийцы. Но  к тактике использования террористов-самоубийц Гассан ибн Саббах пришёл не сразу. Существует легенда, согласно которой он принял такое решение благодаря срочно возникшей необходимости убить правой руки сельджукского султана - его вазира (премьер-министра) Низам аль-Мулька. Но это уже совсем другая история...

Здесь конец и Господу нашему слава!