Раздел xliii. земля справедливости

Начало: "Слово двух свидетелей" http://www.proza.ru/2014/07/10/946   

Предыдущая часть: «РАЗДЕЛ  ХLІІ. Мужицкий Христос»   http://www.proza.ru/2014/09/11/607 

                Короткевич В.С. (26 ноября 1930 — 25 июля 1984)

                РАЗДЕЛ  ХLІІІ. Земля справедливости

                (Евангелие от Иуды)
                (перевод с белорусского языка)


                У другую краіну, у шчаслівы край
                Залаты адчыніўся ўваход.

                Плач Пятра — Аратая





С тех пор, когда Прокофий Византийский писал о славянах, что живут они в народовластии и нет у их большего, впервые, возможно, полное равенство воцарилось на белоруской на Городенской земле. Миновали три беды: нашествие, голод и кардинал Лотр. И все уже вспоминали про него чуть ли не со смехом. Насиловал баб — так каждый делает то, что в его силах. Завалил всю страну дерьмом — так каждый делает только то, на что способен. Черт уж с ним! Поймаем — облегчим!

Разделили все запасы из церковных и магнатских амбаров. Каждый, кто брал город, получил по две тысяче фунтов зерна, кроме другого. Бедные мещане получили почти по столько. В городе остался еще общий запас на пять лет.

Разделили стада богатых, лишнюю одежду и деньги. Каждый человек на Городенщине мог теперь безбедно жить с работы своей. Все знали: засеянные будут поля, никто не будет заставлять, некого будет бояться, ведь каждый будет защищать безбедную свою жизнь.

Оружие раздали всем, способным его носить. Христос не забывал: за каждым его шагом следят и только и ждут, чтобы оступился. Днём и ночью чинили стены, ворота, башни, валы, втаскивали на их каноны. На Мечной улице оружейники, под наблюдением Гиева Турая, днём и ночью ковали оружие. Очистили колодцы, запасли топливо на всю зиму. Вестник и другие учили людей драке до изнеможения. На колокольне Доминиканцев все время сидели дудари и следили за дорогами. Старым звонарям не верили. Черт их знает, что надумают. На ночь ворота закрывались и около них ставилась двойная стража.

Все знали — без драки не обойдется.

И, однако, за эти считанные дни город ожил. Повсюду шутки, смех, простые смелые взгляды, искренние разговоры. Посмотрели бы на это Бекеш или Крыштофич!.. Но их не было в городе.

Почти опустели храмы. Не было видно мертвецки пьяных. Нужды в этом не было. Вечерами на площадях плясали вокруг костра люди, и песни летели к ясным звёздам.

Стоял конец августа, и в этом была одна из угроз. Пришлые мужики грезили и бредили о пахоте и севе. Что из того, что этим можно было заниматься с августа и вплоть до заморозков, лишь бы зерно успело взойти. Что из того, что, можно, и лучше посеять позже, а не раньше. В предчувствии бед мужики хотели скорей бросить зерно в землю. Она тянула, как любимая жена, как любимая. Руки грезили о ее мягкости, глаза мечтали о ее лоснящемся блеске, ноздри заставлял расширяться кажущийся сладковатым запах зелени.

И наступил день, когда все это взорвалось.

Опять стояли толпы около Лидских ворот. Только на этот раз шли они, а оставался — он. И мужик невольно играл ятаганом, опять насаженным на древце.

— Хорошая сталь?

— В-в. Взгляни, коса какая. Немного согнул, подклепал.

Люди стояли перед ним, и он ничего не мог сказать им. Они были правы. Они заботились о жизни.

— Прощай, — сказал кто-то из толпы. — Она ждет.

— Карауль тут.

— Порядок наводи.

— По-Божески.

Очень некрасивая женщина подошла к ним:

— Я все сделала ради тебя, Господи Боже. Теперь отпусти.

— На что надеешься? — грустно улыбался он. — Деревня же сожжена?

— Несчастье помогло. У нас почти всех баб татары сожгли. Молюсь и плачу за них. Не хотела бы себе счастья ценой такой. Но что сделаешь, надо жить. Я найду теперь себе мужа. Дети у меня будут.

И тут она заплакала. От горя за других и от облегчения за себя.

— Иди, — сказал он. — Прощай счастливая.

И еще один молодой хлопец подошел:

— И меня боязливым считали. Бык меня гонял. А теперь я доказал. Видишь, трех пальцев нет. Шрам через лицо. Счастье ты дал мне. Пусть теперь какая девка меня трусом назовёт.

— Иди.

Калека на костылях подошел:

— И я счастливый. Через слезы, а счастливый. Отпусти. Мне от тебя ничего больше не надо. У нас теперь все, кто не разбит — калеки. Я не хуже других. Будет дом, жена, дети. Есть зерно и хлеб.

И другие звучали голоса:

— Лошадь у меня. Татарская. Первая. Руки к сохе тянутся.

— А если не отпущу?

— Останусь. Слово даю.

— Иди, — мрачно, но твердо сказал Юрась.

Расплывалась толпа.

— У меня барина убили. Теперь только и живи.

— Хлеб.

— Счастье, счастье дал нам.

Наконец люди с возочками и косами расплылись. Христос стоял у ворот один, и только далеко за его спиной стояла толпа мещан. Молча. Христос же стоял и смотрел, как люди точками исчезали в полях.

Он любил их. Он не имел право задерживать дело жизни.

...Именно потому на стены все время тянули камни, дрова и смолу.


Продолжение "РАЗДЕЛ  ХLІV. Последняя вечеря"   http://www.proza.ru/2014/09/16/575