Дивногорская

А берег "Тихой" был пуст. Даже на мосту, излюбленном месте рыбаков, никто не клевал носом. То ли так рано? Я подошла ближе. Заводь была тиха. Только река привычно пела свою песню, да гудели где-то вдали, потревоженные ночным поездом рельсы. Красиво...
 Я любила Дивногорье. Любила ласковую землю, сильные, неподвластные даже могучим ветрам, меловые горы, и эту славную речку. Здесь становилось спокойнее и легче. Здесь можно было заглянуть в себя и ... отшатнуться, или удивиться, ведь далеко не каждый знает себя до конца.
Я пошла по течению реки, огибая заросшие зеленью берега. На заводи не окунешься, как следует, не выйдет. Метров пять, шесть пройдёшь по колено, а дальше сразу омут, ключи студёные. Мало-то не покажется, особенно для такой пловчихи как я. Ребята, те что? Ещё и с тарзанки в омут сигали, залазили на дерево перевесить верёвку повыше. Я на рожон не лезла. У каждого своя голова на плечах.
Среди деревьев мелькнула полоска чистой воды. Я огляделась. Да, здесь мы купались с девчонками года два назад уже по осени. Этим разом я приехала одна.
Вышитая рубаха осталась на берегу.
– Здравствуй, сестрица! - я поклонилась реке и положила у воды краюху хлеба на праздничном льняном полотенце, – Дозволь потревожить тебя, милая. Дозволь умыть лицо красное, руки белы ополоснуть.
Река приняла подарок без всплеска. Змейкой заструился по течению славный рушник. Тёплая вода коснулась босых ног. Чуть впереди меня разбивались на тысячи мелких осколков светлые звёзды.
Странные мысли порою лезли мне в голову. Снились в зимние ночные метели трудные сны, а то и мерещилось въяве. Восходы сменялись закатами, жизнь упорно продолжала свой путь, а я всё никак не могла понять чего-то самого главного, всё искала судьбу, да что-то не видела. Иногда тоска накрывала с головой, и начинало казаться, что всё зря. Зря ищу кого-то, вглядываясь в лица прохожих, зря силюсь что-то понять. Не в то время родилась, не в те сроки. Мне бы вот сюда, на эти широкие берега, да только бы,  на двенадцать веков пораньше. И ходила бы в длинной рубахе, плотной понёве и яркой бисерной кике. А за ложку поутру хваталась бы уже не одна детская ручонка...
Я корила себя за эти мысли, пыталась рассуждать трезво. Оно всегда, кажется, что там хорошо, где нас нет, а на деле? Мне ли, пять лет просидевшей над летописями и монографиями, было не знать, какова взаправду в древности женская доля! Только гадать можно была ли хоть одна из них счастлива? И сколько на эту единственную счастливицу приходилось тех, о ком, быть может, расскажут когда-нибудь ещё не раскопанные курганы, о ком знали правду лишь славные ветры, синее небо, да эта река.
Так-то оно всё так, да только сердце упрямо тянулось в те далёкие времена, когда властвовали грозные языческие боги, а жизнь была столь не похожа на нашу.
Я много раз представляла себе, как жилось бы мне языческой правдой, но до конца понять никогда не могла. Да что я? Никто из нас, живущих теперь, не сказал бы. А в самом деле? Как, например, обойтись без электричества, которое, если задуматься, появилось-то чуть больше века назад? А ведь жили люди, и знать о нём ничего не знали! А мы?
 Прошлая зима выдалась по-настоящему морозной.  Электростанции не выдерживали, давали сбой. И остывали в квартирах батареи, сникал напор воды, а по вечерам зажигались в окнах оставшиеся после новогодних праздников свечи. Жизнь словно бы замирала. Ни телевизора, ни компьютера. Да что там! Хорошо, если плита газовая! Хоть чайку попить, приготовить впотьмах ужин!
А охота, рыбная ловля, скотоводство, уборка хлеба, да мало ли что ещё?
Как-то, будучи учительницей истории, я рассказывала баловникам-пятиклашкам о разделении труда, о прогрессе. Вот тогда-то впервые подумалось о том, что у каждой медали две стороны. Прогресс, конечно, никто не отменял, но всё же... Родовой строй вершил свою жизнь натуральным хозяйством. Всё сами делали. Могли себя прокормить. А мы? А ну, убери-ка сейчас на денёк-другой все магазины, да рынки. И что ты будешь делать, даже если есть деньги, на которые можно купить еду? Я, в городе родившаяся, никогда не знала работы в поле, не кормила с утра поросёнка, не доила коров.
 Летом мы с ребятами ездили на купальские праздники в Малоярославец. На широком лугу резали острыми ножами сочную траву, чтобы потом собрать из неё куклу, подарить солнышку красному, спустившемуся купаться в реке. Вот когда затрещали косточки, заломило спину, а рубаха промокла от пота. А смогла бы так каждый день, да не два часа, а по более? Ой, не знаю!
Я выезжала на природу как на праздник, радовалась каждой возможности. И сходить за водой, наломать сушняка для костра, сварить вкусное хлёбово было для меня радостью, отдыхом от городской суеты. Предки наши жили иначе.

Небо рдело над головой. Оглушительно пели птицы. Я вылезла из воды, поклонилась речке:
– Спасибо тебе, славная, за тёплый приём, спасибо за ласку и за добро!
Река унесла с собой все страхи и волнения, освежила, очистила тело. И тихая нежность переполняла душу, звучала в сердце чистым лесным ручейком.
Я долго ещё стояла на берегу. Стояла до тех пор, пока не показалось с востока алое, ликующее солнце, окрасив светлым золотом этот мир.

Август 2006г.