Книга первая - часть первая - глава четвёртая

                Глава четвёртая

       Продолжая наше повествование, к сожалению, придётся дёрнуть за ниточку с другого конца.

       Голос Свидетеля Века: Шли годы двадцатого столетия. Отгремели: Первая мировая война (о век крутой! полегче на поворотах!); Февральская революция 1917-го (прощай, «хозяин»-царь!), а вслед за ней и октябрьская революция (октябрь уж наступил! – и в России перевернул-перетряхнул всё и вся...); Гражданская война (зёрнышко-то проросло и дальше!); голод 1921-го (куда держишь путь, страна «голодных и рабов»?) и голод 1933-го (ещё не пресытилась?); Вторая мировая война (большому кораблю – большое, вселенское, плаванье!); голод 1947-го (а берегов в советском океане до сих пор не видно!); сталинские репрессии («Вы посмели раскрыть рот и что-то сказать или МНЕ, Вождю Всея Руси, показалось?»); хрущёвская оттепель (уже весна, ещё не лето) и брежневский застой (как поётся в песне Высоцкого – «Бег на месте общепримиряющий»); горбачёвская перестройка («процесс пошёл», но без водочки – при временном сухом законе, и с малым выбором закуски – при тотальном дефиците)... И, наконец (вам не показалось!!!), – развал СССР:
       Вот и приплыли они, наши с вами Российская – а вслед за ней и Советская – империи:
       Все – свободны!..
       Всем – спасибо.   
                __________

       На следующее утро, когда киноконцерт повторили снова, – я уже знал: в стране совершён государственный переворот!
       Маятник качнулся – и повис над пропастью...
       ...Я ещё спал, когда телефон зазвенел – заревел что есть мочи (такими были тогда междугородние звонки) из другой комнаты: это звонил папа, из Польши.
       Папа уже несколько лет жил и работал в Польше, чтобы кормить семью: пару недель проводил там, пару недель – с нами, – а для поездок туда и обратно папа всем видам транспорта предпочитал автомобиль: как бы длинные дороги ни изматывали папу – папа их одолевал. Однако, на сей раз, папа задержался в Польше на долгие месяцы...
       Когда мама взяла трубку, папа с крайним беспокойством тут же сообщил ей, что показывали и рассказывали о происходящем в Советском Союзе по польскому телевиденью и чего не было по нашему. Теперь и маме, несколько минут назад слушавшей наши новости, но мало им верившей, всё стало окончательно ясно: президент Горбачёв силой отстранён от власти: никаким его «добровольным уходом в отставку», якобы «по состоянию здоровья», и не пахло...
       Горбачёв пожелал в другую сторону повернуть колесо истории, не дать стране скатиться в пропасть. Горбачёв слишком долго колебался, размышлял, прежде чем приступить к решительным действиям. Когда же, наконец, это сделал, – его подчинённым – правительству, которому он слепо и чистосердечно доверял, – предпринятые им шаги не пришлись по нутру. Теперь правительство низвергло главное действующее в нём лицо – захватило власть в свои руки. 
       В стране чрезвычайное положение.
       В Москве – танки Таманской дивизии!
       Точь-в-точь – как бравшие в Петрограде Зимний дворец под залп эпохальный богини соц-революции «Авроры» с холодной Невы – снова, спустя семь десятков с лишним лет, иные из живых орудий железного сапожища охмурены... морфием-дурманищем!..   
       Балет «Лебединое озеро» – в этот день показываемый и по Первому и по Второму телеканалам одновременно – он смотрелся без особого восторга и трепета; ему словно самому было за себя как-то неловко и грустно. Как лебедю, который на сцене снова жил и умирал – но умирал ещё более трагично – понимая: сегодня, сейчас – не до него. Жизнь – играла его смертью... И вправду: когда в стране или объявлялся траур, или происходили другие события государственной важности, истинную суть которых немилостивые государи с длинными вожжами пытались скрыть от народа, – лишь то, что в отличие от иных развлекательных программ почиталось за высокое искусство, разрешалось показывать по телевиденью. Только классика, вечное, не могло осквернить священные проводы очередного вождя. За ширмой вечного легче и творить государственные преступления...
       Но теперь балет... если раскрыть газету – как по заказу! – чёрным по белому стоял в программе передач Первого канала! Как же такая редкостная птица умудрилась туда залететь?
       Это, быть может, всех начальников начальник из руководства Первого канала был по секрету – по большому секрету! по секрету от всего света! – оповещён о грядущем в стране перевороте заранее, и так, с балетом, решил надо всеми подшутить!.. (Только чтобы, уж точно вопреки всем программам, кроме программы партии родной, продлить это удовольствие – повторять одно и то же «Лебединое озеро» почти целый день.) Долго этот начальник держал всё в глубокой тайне! Особенно – от журналистов, работавших (только до переворота им там работать, полагал наш начальник) на неугодном будущим путчистам Российском Телевиденье, куда 19-го августа также балетных лебедей отправит жить и умирать... Или кто-то считает – когда гремят пушки, музы молчат? Не-туш-ки! Мы вас, ельцинятушки-демократушки, с Российского Телевиденья уберём, а – вместо вас – лебедей и поставим. Иные передачи мы и при Горбачёве сняли с эфира на своём, ЦЕНТ-РА-А-ЛЬНОМ Телевиденье, Первом Канале, Канале всех каналов в СССР. Пусть не сразу, не одним махом всё антисоветское оттуда убирали, как случится в день переворота... Тоскуете, телезрители, по программе «До и после полуночи»? Так её ведущий Владимир Молчанов сам ушёл с телевиденья, нас с ним от лишних хлопот избавил. А что было «до», того не будет «после»! Будет программа «Время» – она всегда была, есть и будет. Её закроют только через наши, с ленинским прищуром, трупы!
      
       Мстислав Ростропович (после переворота прилетевший в СССР – в Москву: чтобы – как и Эдуард Шеварднадзе, Григорий Явлинский, другие известные люди – если понадобится, с оружием в руках оборонять Белый дом от путчистов Кремля): Чайковский, а, Чайковский ты наш! Скажи своё слово.
       Чайковский: Истинно говорю: «Не забудьте выключить телевизор [11]!»...

       А в это время, в Польше (тоже принимавшей Первый канал «Останкино», – как говорится, тамошним телезрителям на выбор: балет – по нашему телевиденью или наши танки – по польскому), папе не до балета...
       Пока у нас:
       ...вокзалы, почты, телеграфы – всё захватывалось Государственным комитетом чрезвычайного положения, как в лучших революционных традициях. Закрывались неугодные путчистам учреждения и телецентры.
       А Рупор Эпохи, кое для кого так услаждающе, вещал голосом Ильича:
       – Великая октябрг’ская... пг’остите – августовская (а впг’очем, не имеет значения, – лишь бы мне с тг’ибуны Мавзолея вещать, вещать и вещать!) – г’еволюция свег’шилась! 

       Н (к рассказанному выше): В самые первые годы после октябрьской революции значительная часть жителей страны особой любви к большевикам не питала...
       Н: Однако за время их правления народ от пассивного недовольства слишком быстро умудрился перейти к чрезмерно активной любви к правящей партии!
       Н: Но вот к власти пришёл Горбачёв. Страна проснулась; заговорили о её духовном возрождении; голос церкви снова стал весОм.    
       Н: Разговоры разговорами. Страна – непредсказуема! А наше православие – чем не наша Россия?
       Н: Тем не менее: люди стали во всеуслышанье говорить о том, о чём раньше делать это было запрещено. В литературе некогда также бывшее под запретом сделалось доступным широкому кругу читателей. Когда-то Серебряный Век был заживо поглощён драконом, изрыгающим пламя... А всё ж не порвались совсем Серебряные Струны: прежде чем умолкнуть, пытались лить воду живую на огонь, в который другие масла подливали; но слишком одиноко эти струны звучали и мало кто их слышал, чтобы ими затушить пожар Красного Террора...
       Н: Как, например, Серебряный Век воплотился в стихах Вячеслава ИвАнова? Или Осипа Мандельштама? Или Николая Гумилёва?.. Стихи Вячеслава Иванова – это алхимический золотой напиток слов, неземное торжество обладания интеллектуально-философским камнем. Тогда как в поэзии Мандельштама горизонты его эрудиции как-то естественно одушевлены. Ещё – чувство «древности» овевает его некоторые стихотворения лёгкой, баюкающей ворожбою... но не убаюкивающей заботы и печали мира. У Гумилёва же, скажем, в его стихотворном цикле «Капитаны», преобладают «земные» торжество и великолепие, вольнолюбие, могучие ветра Атлантики... А ещё – Серебряный Век предчувствиями грядущих катастроф всероссийского и мирового масштабов апокалипсически леденит душу. Так «царство» северного сияния блистательно подавляет, дурманит во мгле...
       Н: Заговорили, как поэты!
       Н: Но никто страной не правит вечно, чтобы значимое, ценное вечно ей «давать» или вечно у неё «отнимать». А подлинная духовность даётся Свыше, а не «сверху»...
   
       По Первому каналу диктор в новостях сообщал про «некое» ночное происшествие в столице: якобы «пьяные» нарушители комендантского часа спровоцировали драку и открыли стрельбу...
       На самом деле – как станет потом известно – трагедия случилась, когда вокруг Белого дома десятки тысяч безоружных людей выстроили баррикады и окружили его плотным кольцом – собою закрыли от вооружённых солдат. Трое из защитников Белого дома погибли, а тело одного из них раздавило танком... Про это в новостях молчали. Обошли молчанием и другое: что Кремль послал танки штурмовать Белый дом, но что потом – штурм отменили. Нет, вовсе не из жалости к народу – шумному многолюдью, которое, не смущаясь, грудью встало на пути у людей со звёздами на погонах, а также в бронежилетах и касках! Которое надо было – в лучшем случае – заковать в тысячи цепей, в худшем – силой смять, продавить, протаранить, чтобы от сего народа очистить территорию к Белому дому! Нет: многие солдаты откажутся поднять руку на этих несиплых парней, бойких девушек; на мужчин постарше, женщин позрелее, – хотя забаррикадировавшаяся толпа могла ожидать всего. Но иные из тех, кого послали сюда для решительных кровопусканий, – разве они не хотели того же, что и эти люди? Разве не были с этими людьми заодно?

       Н (к рассказанному выше): Народ буквально прирос к самому значимому для него тогда месту на карте города Москвы! В день переворота места именно такого для подобной защиты могло не быть. Но оно было, оно существовало!

       В следующих новостях тот же самый диктор сообщал: во многих странах земного шара о случившемся в Советском Союзе говорят как о перевороте... Мир забил тревогу... Диктор цитировал отклики президента США, папы римского, правителей других государств на произошедшее у нас в стране. Диктор запинался от волнения – а его от телезрителей и не скрывал... Да, диктор – он только диктор; коллеги по цеху новости ему приносят, он их оглашает. Но то были десять – пятнадцать минут – свежих, горячих, ПРАВДИВЫХ новостей!
       Верно, в эти минуты очень жалело руководство Первого канала, что вечное – в лице балета – не длится вечно. Какая досада, что без новостных программ народ – хлебом его не корми – прожить не может. Но главное: кто же это, среди журналистов останкинцев, обвёл собственное начальство вокруг пальца? Втихаря подсунул такую крамолу диктору новостей для всесоюзной огласки?!..

       Журналист Татьяна Сопова (спустя годы – к рассказанному выше): Это сделала я!
       ГКЧП (теперь уже – с того света – махая кулаками): Ну, хулиганка Танька! Ну, знаешь!!!..
   
       Но ни главный светоч «нового мира», Ленин вечно живой, «старый мир» разрушивший «до основанья», чтобы «затем»... ни устроившие августовский переворот нахлебники «нового мира», чьи предшественники когда-то с лампочкой Ильича взяли курс на СОЦИАЛИЗМ ПЛЮС... ЭМИГРАЦИЮ ВСЕЙ СТРАНЫ! (как, перефразируя ленинские слова «социализм плюс электрификация», будут шутить в рекламе на русском телевиденье в далёкой Америке) – никто не смог опять изменить ход истории. ГКЧП, наконец, затрещит по швам, отпустит вожжи – и всесоюзное ЧП оставит по себе лишь одни воспоминания. Время остановить нельзя!.. 
       Но это будет только через три дня...
       А пока, в программе «Время»... кажется, что-то таки начинает просачиваться... Гляжу: Сергей Медведев, молодой темноволосый корреспондент в очках, ведёт репортаж с места горячо развивающихся событий. Борис Ельцин – крупным планом! Президент России, – пока ещё союзной республики, не страны, – седовласый, большеголовый, с помощью своих сторонников взобрался на танк Таманской дивизии (кто-то из неё открыто перешёл на сторону российских властей – оборонять Белый дом). Прямо с танка этот великан медленным, крепким, пружинистым басом, который не спутаешь ни с каким другим голосом, всех-всех громко оповещает о том, чтО в стране, действительно, случилось. Во что живущие в ней люди – одни, может, поначалу не верили, другие решили – мол, сейчас слишком распевшимся бунтарским птицам демократии окончательно заткнут глотку, многие же – именно этого меньше всего желали...
       Но Ельцин ещё не знает, что его услышат не только защитники Белого дома. Медведев – тоже сомневается, пропустит ли в эфир его репортаж телевизионное начальство. 
       Пропустили?! Не может быть!
       Может! Другие журналисты вместе с Медведевым хотели этого – и сделали.
       На свой страх и риск.
       Всего лишь один репортаж – но прямо в точку, но в самоё, что называется, нутро.

       Н (спустя годы): Президент Ельцин был нашей надеждой... (С невыразимой горечью.) Увы: спился!..
 
       После программы «Время» – в центре событий – окажутся другие герои: узурпаторы, потрясшие страну и мир, – они предстанут на пресс-конференции во всей красе.         
       Тут-то и выяснилось, что это за узурпаторы: Янаев, тот, кто, сбросив с седла Горбачёва, из вице-президента СССР сделался «исполняющим обязанности президента», – у него, под градом посыпавшихся прямо в лоб вопросов от наших и иностранных журналистов, уже руки дрожат... Среди этих кремлёвских товарищей был и министр обороны маршал Язов, человек из породы армейских воинствующих дедОв. В другой час он на верную смерть послал бы солдат недрогнувшей рукой. Нынче же, под прицелами всё жадно ловящих телекамер, товарища Язова беспокоила иная драма, имя которой было товарищ Янаев. Нет, старик, ты слишком, слишком трусишь. С тобой каши не сваришь...
 
       ...Голос Свидетеля Века (о событиях августа 1991-го): В те дни если кто-то приказам Кремля откровенно не подчинялся, несмотря на все угрозы поступать с такими по законам военного времени, устроившие переворот сами в бой не очень-то рвались... Попробуй-ка в одно мгновение отнять у людей ощущение свободы, когда в стране едва успели вкусить её – пусть ещё не окончательно созревшие – плоды!

       Три дня власти ГКЧП прошли как на вулкане.
       Но у слабосильного вулкана не хватило огня.
       Снова маятник качнулся – и всё стало на свои места.      
       Когда же путчисты были отрешены от возложенной на себя исторической миссии – отыграть своё «Лебединое озеро» с лебединой песней своей, – наконец-то вышли в эфир долгожданное Российское Телевиденье вместе с Российским Радио! С телепрограммой «Вести», в которой её ведущий Юрий Ростов – впопыхах не успевший даже надеть пиджак и привести себя в порядок – объявил на всю страну, что путчисты взяты под стражу! В сражении двух титанов – Белого дома и Кремля – победил Белый дом! А потом уже – и наши две Татьяны – Миткова и Комарова – и другие ведущие теленовостей, делавшие своё дело не по дикторской выучке, – они получили возможность рассказать зрителям обо всём, что произошло в стране за эти три тяжёлых дня.
       К этому они – гораздо позже, когда Советский Союз прикажет долго жить, – могли бы добавить: 
       – Вспоминайте нас такими!..

       Наконец, и папа в Польше успокоился, вздохнул с облегчением. Теперь мог быть уверен: снова – как и тремя днями ранее – въезд в страну, ещё не так давно уехать из которой считалось всё равно что «Родину предать», для него открыт. Вся наша семья – вместе со всей страной – вздохнула свободно...

       Майя Плисецкая: А что теперь скажет наш Чайковский?
       Чайковский: Чтобы впредь не прикасаться к моей музыке окровавленными руками, вы... слышите?.. Это

                Я снова вижу голубой, далёкий свет,
                Прекрасным принцем мне является балет,
                Он позолоченную туфельку даёт
                И за собою в мир загадочный ведёт [12].
               

11 «Не забудьте выключить телевизор!» Так в СССР (во времена, когда работало не больше трёх телевизионных каналов, и когда в какой-то день по всем каналам объявлялась «профилактика») вместо фильмов, телепередач и т. п. на экранах телевизоров появлялась картинка с приведёнными выше словами.
12 Илья Резник.