О государственности мировосприятии армян

               О государственности мировосприятии армян

«Армяне не государственная нация». Эта фраза стала расхожей. В основе мысли лежит неоспоримый факт – многовековая лишённость государства. Но это всего лишь один из множества фактов, а в таком сложнейшем вопросе, как постановка диагноза о «государственности» или «не государственности», никакой отдельно взятый факт не может быть решающим.
Предлагается рассмотреть не менее неоспоримый факт: у армян было всегда и остаётся сейчас особое отношение к семье, культ семьи. Это факт. Теперь – допущение: семья это зародыш государства, содержащий все главные его признаки и свойства. Соответственно, человек, сформировавшийся в семье, это готовый подданный, гражданин государства, воспринявший буквально с молоком матери всё мировосприятие государственного человека.
Семья это первый, естественный союз, в который человек вступает в силу необходимости. Этот союз основан на любви и на свободе. Вне семьи поступки человека диктуются больше внешними обстоятельствами, чем внутренними побуждениями, а в семье – преимущественно внутренними. Семья это место, где человек имеет некую защищённость, место, где он может и должен реализовать свою этику, представление о добре и зле и где он может надеяться на понимание и созвучие со своими представлениями. Аналогия с государством очевидна. Человек начинает жизнь в семье, которую он не создавал. В семье пробуждаются и начинают развёртываться силы личной души, - любить кого и как? Верить во что и кому? Жертвовать чему и чем? Всё это и многое другое востребовано в государстве,  как экзистенциальном явлении, а не как в политической структуре. Семья является лоном государственной культуры.
Семья учит понятию, сущности единства разных личностей, единства, спаянного несравненно более крепким припоем, чем сила, выгода и т.п. Воспринявший этот святой принцип единства – готовый участник и строитель государства, ведь государство это тоже, в первую очередь, единство личностей, а не «атомов», как в «цивилизованном гражданском обществе». Человек, не прошедший школу единства в семье, не готов к всенародному единению и единству. Испытавший это чувство в формирующем человека детстве станет живым органом своего народа, частью государственного организма, а не деталью в механически сбитом и поддерживаемом полицейскими мерами или соображениями выгоды политического устройства. В семье маленький, но уже человек, приучается относиться к другим людям с почтительным и любовным вниманием. Он прикрепляется к тесному домашнему кругу, готовясь к тому, что дальнейшая жизнь выведет его к широким кругам общества и народа. Семья учит воспринимать, поддерживать и передавать из поколения в поколение семейную, духовно-религиозную, национальную и другие традиции. Из этой традиции и благодаря ней возникла вся наша индоевропейская и христианская культура священного очага семьи. Культура национального чувства и патриотической верности, идея родины и отечества – всё это возникло и укрепилось в лоне семьи как телесного и духовного единства. Человеконенавистнические устремления англо-американских разрушителей мира – это и признак, и следствие распада, исчезновения семьи.
В семье человек учится необходимому для него во взрослой жизни в составе государства верному восприятию авторитета. В лице естественного авторитета родителей он впервые встречается с идеей ранга, иерархии и научается воспринимать высший ранг другого лица с почтением без унижения, принимать свой низший ранг, не впадая ни в ненависть, ни в зависть, ни в озлобление. В естественной и первобытной форме авторитетной власти человек проникается мыслью, что власть может быть благостной силой и что порядок в общественной жизни предполагает наличие такой единой, организующей и повелевающей власти. Он учится тому, что принцип патриархального единодержавия содержит в себе нечто целесообразное и оздоровляющее. Что авторитет старшего совсем не призван подавлять или порабощать подчинённого, пренебрегать его внутренней свободой и ломать его характер. Благодаря всему этому семья есть начальная школа свободного и здорового правосознания, важной части мировосприятия носителя государственного начала.
Семья является также школой необходимого будущему члену государства здорового чувства частной собственности. Семья это общественное единство – в жизни, в любви, в труде, в заработке и в имуществе. Чем сплочённее семья, тем обоснованнее её притязания на то, что приобрели несколько её поколений. Это есть притязание на их хозяйственно-овеществленный труд, всегда сопряжённый с лишениями, страданиями, с напряжением ума, воли и воображения. Притязания на наследственно передающееся имущество, на семейно приобретённую частную собственность, которая является источником не только семейного, но и всенародного довольства.
В вышеприведённом абзаце почти всюду можно заменить слово «семья» словом «государство».
Всё вышесказанное свидетельствует о допустимости сделанного вначале предположения: человек, проникнутый чувством семьи это государственный человек. Армяне, у которых значимо чувство семьи, это государственная нация.
Теперь сделаем несколько смелое предположение: армяне не только государственная, но и имперская нация. (Мысль подсказана Робертом Акопяном). Не буду апеллировать к количеству армян по происхождению на троне Византии (не меньше десяти), это – проявление личных достоинств. (Или пороков – как посмотреть). Не буду также говорить о Тигране Великом и Великой Армении – это прошедшее прошлое. Речь пойдёт о том, что мы наблюдали сами или слышали от родителей, даже не от бабушек и дедушек, и о чём читали во внушающих доверие серьёзных книгах. О том, что может быть проверено в насыщенной самыми тончайшими, точнейшими инструментами лаборатории – душе каждого из нас.
Слово «империя», как и любое другое слово, обозначающее некую общность, например, «беженец», практически бессодержательно: беженцы бывают невообразимо разные, Римская, Византийская, Британская и Российская империи – также. Для определённости, говоря «империя», будем иметь в виду Российскую. Характерно присоединение Кавказа к России в XIX веке. Сочетание мощного военного давления с комплексом политических мер сделало вступление в состав России выгодным для многих сословий и прослоек жителей Кавказа. Выгодным как в узком, прагматическом аспекте, так и, что не менее важно, в смысле приобщённости к Державе. Например, сыновья Шамиля учились в пажеском корпусе и сделали блестящую карьеру практически в мировом масштабе, что было бы фантастикой, если бы они остались в своих аулах. Простые смертные получили возможность в своём рационе добавить к кукурузе пшеничный хлеб и продавать продукты своего труда на необъятном рынке России. Кавказ губили межплеменная, межтайфовая и множество других усобиц. Под дланью Белого Царя эта разобщённость была если и не преодолена, то приглушена, были сведены на нет её губительные последствия. Эта линия продолжалась и в СССР. Вспомним одного из самых молодых генералов Дудаева, одного из самых видных профессоров Хасбулатова,  приглушение чечено-ингушских, балкаро-кабардинских, абхазо-грузинских и множества других противостояний. (Сегодняшних российских «деятелей» хватает только на то, чтобы продавать жителям Кавказа БТРы и снаряды, дёшево покупать у них самодельный бензин, сделанный из ворованной нефти, вместе с местными «деятелями» воровать из скудного бюджета РФ и т.п.)
Но вернёмся к «имперскости» армян. Армянину тесно в рамках «страны», ему как воздух необходима причастность к «Державе». Всё, что армяне делали настоящего, остающегося, они делали, будучи включёнными, вписанными   в Державу. Кем и чем были бы великие Лорис-Меликов, Манташев, Тевосян, Хачатурян, Мергелян, Баграмян и сонм других в давяще узких рамках? Причём, и перечисленные, и не перечисленные великие армяне не только «подходили как ключ к своему замку» к Державе, но и были её строителями, сотворцами и в политической, и в производственной, и в культурной, и в военной, и во всех без исключения областях. Армянин вне империи, вне державы, это пол-армянина, четверть армянина, что-то вроде Демирчяна, Кочаряна, Доди Гаго, Альпика и других недоармян, недостойных развязать шнурки на ботинках сотен, тысяч армян, оставивших след в истории будучи причастными к Державе.
Для пояснения предположения о державности мировосприятия армян – контрастный пример. Эстонцы – очень милые люди. Они, как правило, говорят тихим голосом, не жестикулируют, у них узкие трамвайные линии, маленькие уютные хутора, маленькие упитанные коровы, рослые и тоже упитанные женщины (больше похожие на коров, чем на русских или армянских женщин). Они неплохо работают и плохо воюют. Эстонцы прошли через Историю как тени, не оставив ни следа, ни запаха, ни грязи, они не горели и не сжигали. Им не нужна Держава и они не нужны Державе. Эстонцы – не державная нация. Армяне – державная нация. Армяне в Державе – как рыба в воде. Эстонцы в державе – как на корове седло
Взаимообогащающее взаимодействие армян, Российской империи, СССР, достаточно широко известно. Несколько слов о включённости армян в Византийскую империю.
       Ниже приводятся некоторые, на наш взгляд, примечательные фрагменты, относящиеся к Армении и армянам, из последней монографии выдающегося французского византиниста  Шарля Диля "Основ¬ные проблемы Византийской истории " (Charles Diehl, Les grands problems de I 'histoire Byzantine, Paris, 1943).
  <…>Армения и Византия на протяжении целого тысячелетия просуществовали в едином геополитическом пространстве и совместно пережили, пожалуй, самые яркие страницы своей истории.
<…>Предприимчивую армянскую знать охотно принимали на службу в византийскую армию. Эти искатели приключений делали иногда большую карьеру. Из Армении Византия получила много своих лучших полководцев, отличных администраторов. Из Армении происходили некоторые императоры: Ираклий в VII в., Лев Армянин в IX в., Роман Лекапин и Иоанн Цимисхий в X в. и другие. Армянские отряды считались в X в. лучшими частями византийской армии. Поэтому легко понять, что правительство империи мечтало превратить армян, целиком пропитанных византийским духом и единоверных, в своих подданных.
<…>В течение долгого времени говорили, что византийское искусство было лишь продолжением и упадком римского. В произведшей сенсацию книге "Orient oder Rom" Стржиговский показал, что византийское искусство более обязано Востоку, чем Риму. <…>Интересно было бы определить отношения между богатым и оригинальным искусством Армении и искусством Византии, установить, чем Византия обязана Армении, и, наоборот, какое влияние она оказала на армянское искусство.
Это – прошлое, но не прошедшее. Армяне – имперская нация.
Мне не хватит пальцев на руках и ногах как своих, так и соседей, чтобы перечислить недостатки и пороки армян. Но будем помнить, что человек, как таковой, это сплав  добродетелей и пороков и не будем приписывать именно армянам пороки человека, как такового. Наши добродетели – в основном, специфично наши. Наши пороки – преимущественно общечеловеческие.