Судьба Толи Ширяева

Толю Ширяева жизнь не баловала. Она была для него всегда мачехой, а он  для неё – пасынком.  Он был старшим сыном в семье, но отец,  вопреки всем обычаям,  его не любил. Когда один за другим появились на свет Юра и  Танюшка, отец совсем отстранился от воспитания старшего сына, а Толе тогда и пяти ещё не было. Впрочем, и младших отец особо не жаловал. Так после работы поиграет, спросит,  как дела, да иногда с зарплаты игрушку какую-нибудь принесёт и всё.

Отец работал в милиции, часто пропадал на работе, на ночных дежурствах или выездах, так что домом, хозяйством и детьми полностью занималась мать.  Наталья в молодости была красивой, немного полноватой, за что её и корил муж, но фигура у неё  даже после рождения Танюшки была  аккуратной.
Смолоду робкая, немногословная, она боялась лишний раз возразить мужу, спросить причину его частых ночных дежурств и  поздних возвращений домой. Знала, если спросит, Пётр начнёт упрекать её в излишней подозрительности, обязательно скажет, что она теперь должна заниматься только детьми да ему любимый борщ готовить. Иногда и замахнуться мог. Этого больше и боялась Наталья.

Она полностью ушла в заботы о доме, о детях: убиралась в квартире, готовила еду, стирала, ходила с детьми гулять. Соседки жалели эту добрую скромную женщину. Они сидели у подъезда, оживлённо разговаривали о том, о сём,  но при её появлении разговор как-то стихал, собеседницы больше молчали, а потом расходились по домам. Они не могли видеть эти постоянно грустные глаза Натальи, она ни про кого не говорила, ничего не рассказывала про себя, поэтому интерес к ней пропал.  Спустя год-два, когда подросли дети, перестала болеть Танюшка, Наталье стало немного легче, и она иногда выходила во двор на радость любопытным соседкам.

Толя рос бойким мальчишкой. Во дворе у него всегда было много друзей, они играли в шумные игры, казалось, хотели перекричать шум проходящих автобусов и трамваев. Часто до темноты пропадал в соседних дворах. Учился он, правда, хорошо, был сообразительным, много читал,  имел математические склонности, поэтому учителя на него особо не жаловались. Вот в отношении дисциплины да, были замечания.  Приходя с родительского собрания, Наталья не могла сказать мужу, что у сына проблемы, знала, что Пётр крут на расправу.

Уже в старших классах Толя  другими глазами взглянул на взаимоотношения родителей, понял, что отец никогда не любил мать и их, своих детей.  Только маленькой Танюшке, светловолосой сероглазой красавице, доставались крохи отцовского внимания, да и то не всегда.  Были дни, когда Пётр, приходя с работы, брал дочурку на руки, шептал ей что-то на ушко, а  малышка, чувствуя себя неуютно  в его объятиях, пытаясь выскользнуть из отцовских рук. Иногда он доставал из кармана конфетку, давал дочке и говорил: «Ешь сама, мальчишки большие, обойдутся».  Наталья, видела это, уходила на кухню, и её сердце сжималось от обиды на мужа, от жалости к детям, но перечить  супругу не смела.
Толя сначала жалел мать, потом его стала раздражать её рабская покорность отцу, её безропотность, молчаливое согласие со всем, что делал муж. Он всё чаще стал пропадать на улице, не желая идти домой. Он не мог смотреть в заплаканные глаза матери, которая уже стыдилась своего старшего сына.

Толе было  четырнадцать, когда однажды, придя с работы, отец объявил, что уезжает на север, на заработки.  Наталья попыталась что-то спросить, объясниться с мужем, но он, сверкнув глазами, громко сказал: «Собирай чемодан, через три часа поезд». Как у неё хватило сил и терпения безропотно исполнить приказание мужа, не возразить ему, ничего не спрашивать, хотя сердце билось, как птица, попавшая в силок?..  Так внезапно семья оказалась без кормильца.

Наталья вынуждена была пойти работать на завод. Сначала простой рабочей, потом её взяли в цех на вредное производство. Было трудно, но там платили больше.  Толя  после школы тоже немного подрабатывал, младшие росли: Юра ходил в школу, Танюшка – в детский сад.
В первое время от отца приходили письма, денежные переводы, но потом  почтальон стал появляться в их семье всё реже и реже, и Наталья поняла, что надеяться на помощь мужа больше не придётся.
Хоть и мал был достаток, голодом не сидели, на столе всегда стояли наваристые щи, картошка – любимая еда мальчишек, да компот, из которого маленькая Танюшка, общая любимица, любила вылавливать фрукты.

Толя видел, как утром мать собирается на работу. Она заворачивала в газету варёную картофелину, пару кусочков хлеба, иногда к этому добавляла холодную котлету.  Как он тогда ненавидел отца. Почему  у его друзей отец и мать живут одной семьёй, вместе садятся за воскресный  или праздничный стол, вместе ходят в кино, обсуждают семейные проблемы?   А в их семье у детей украдено детство. И кем? Отцом.   В те годы Толя дал себе клятву, что никогда не бросит мать, будет ей помогать, обязательно купит новое зимнее пальто, чтобы мама не ходила зимой  в демисезонном. Ведь, наверняка, мёрзнет, а его убеждает, что нисколько не холодно. 
Рубашонки и платьица Наталья шила сама.  Швейную машину «Зингер» Пётр купил в первые годы совместной жизни. Хорошо, что поступил по-честному, оставил всё ей и детям: и двухкомнатную квартиру, и всю обстановку. Хоть и не богатую, но по тем временам приличную.

Постепенно жизнь входила в своё русло. На  заводе прибавили зарплату, дети росли. Уже и Танюшка пошла в школу. Юра радовал мать своими успехами: он хорошо рисовал, всерьёз занимался шахматами. Толя готовился пойти в армию.  Про отца в семье вспоминали редко. Правда, Наталья всякий раз пыталась внушить детям, что отец не такой уж плохой, что были такие обстоятельства, которые вынудили его уехать из города. Юра и Танюшка верили матери, а старший сын, сжимая зубы, уходил в другую комнату. «Обстоятельства у него, знаю я эти обстоятельства», - говорил он со злостью.
Он знал, что отец уехал на север не один, а с молодой женщиной. Детей у них не было, и Наталья надеялась, что Пётр когда-нибудь образумится и вернётся  обратно в семью..

Толя знал, что отец не вернётся, что мать говорит о нём хорошо не от чистого сердца, и это его больше всего раздражало. За что любить человека, который бросил троих детей. Юра, которому достался материн характер: мягкий и покладистый, старался успокоить мать, поддержать её и при случае вставлял своё: «Да, мама, наверное, скоро он приедет».  Юра никогда не называл отца папой,  говорил: «он».

Наталью дважды звали замуж, предлагали ей руку и сердце, но она говорила себе, что это не по-божески при живом-то муже и отвергала все ухаживания.
В суете будней она не заметила, как Толя стал приходить домой поздно, начал курить, несколько раз она чувствовала, что от него пахнет спиртным. Утром на вопрос матери: «Ты пил вчера? Зачем?»  сын грубовато отмахивался.
После работы он уходил к друзьям, которые тоже готовились к осеннему призыву, проводил с ними всё свободное время.
Когда принесли повестку, Наталья растерялась: «Как?  Что мог натворить ее сын?»  На суде выяснилось, что подвыпившие парни ночью напали на прохожего, когда он стал сопротивляться, побили его, отняли деньги и пригрозили, чтобы не заявлял в милицию.               

Деньги пришлось вернуть, срок дали условно, армия отодвинулась ещё на полгода. 
Потом Толю уволили с работы, он устроился на другую, но и там продержался только несколько месяцев. А потом как в калейдоскопе замелькали  периоды работы,  увольнения, пьянки с друзьями…..
Куда бы он ни приходил, в отделе кадров ему задавали один и тот же вопрос: почему так часто меняет место работы?  Толя сам не понял, как стал безработным, а вскоре его принудительно направили в ЛТП.
Мать пыталась образумить старшего сына, писала ему письма, регулярно отправляла посылки. Из своей небольшой  зарплаты она умудрялась купить ему что-нибудь вкусненькое. Вместе с Юрой и Танюшкой, еле сдерживая подступавшие слёзы, она  укладывала  в ящик печенье, конфеты, сало, которое Толя так любил, а сверху  - сигареты и носки по сезону.

Когда Юра завёл свою семью, Танюшка поняла, что оставаться в материнской квартире она скоро не сможет. Галя, жена Юры, женщина властная, быстро прибрала всё к своим рукам. Она командовала  всеми: Юрой, Таней, свекровью.
Вскоре на маленькой кухне появились дополнительные кастрюли. Варить стали отдельно: Юра с Галей и Наталья с Танюшкой. Хлеб - отдельно, масло – отдельно. Матери было больно видеть, как её Юра – спокойный, ни разу не повысивший голос на неё или свою сестру,  рабски  унижается перед женой.  Наталья боялась очередного возвращения Толи. Уж он-то точно не будет терпеть выходки снохи.
Но день тот настал. Когда Толя приехал домой, своенравная Галина его  даже слушать не захотела: «Где мотался все эти годы, пусть там и живёт», - резко заявила она свекрови.

Наталья и тут смолчала. В душе она хотела, чтобы все дети жили при ней, всем места хватит, вон и спальню можно отгородить, две сделать. В тесноте, да не в обиде. Может, и старший сын найдёт себе жену, сколько можно одному жить. Пусть не красавицу, пусть с ребёнком, но лишь бы рядом был живой, понимающий тебя человек.
 Правда, женщины у Толи были, но жил он с ними так, временно, от одной отсидки  до другой.  В последний раз он был в ЛТП в Свердловской области. Устав от бесконечных  мытарств, написал матери, что хочет остаться там, на Урале. Наталья испугалась. Ей казалось, что, если Толя останется там, где-то на стороне, у него не будет материнской поддержки, и он вряд ли сможет жить один.

Спустя какое-то время Толя приехал. Выглядел посвежевшим: гладко выбритый, прилично одетый. На нем был хороший костюм, отглаженная рубашка, новые  ботинки. В подарок матери он привёз тёплую кофту и нарядные комнатные туфли.
«Вот, мама, заработал там, купил тебе подарок», - робко сказал он. Наталья, прижав кофту к груди, не смогла сдержать слёз. «Неужели её старшенький, за которого она не переставала молиться, стал на правильный путь? Дай Бог! Дай Бог!»  «Ну, что ты, мама, я ведь вернулся, как ты хотела, - пытался успокоить её Толя, неловко обнимая Наталью за плечи. –  Всё будет хорошо».

Мать была рада возвращению сына. Жила она теперь одна. Юра с семьёй купили кооперативную квартиру, Танюшка уехала с подругой за тридевять земель  в Эстонию, нашла там  какого-то мужчину, на пятнадцать лет старше себя, зато с квартирой. Жила и работала, изредка посылая матери весточки о своём житье-бытье.
Неделю Толя никуда не выходил. Что-то мастерил-ремонтировал в квартире. Мать была рада. К тому времени она уже получала пенсию, немного подрабатывала. Нашлись добрые люди, предложили место санитарки в стоматологической клинике. Работа не очень трудная, коллектив дружный, зарплата небольшая, но хорошая прибавка к пенсии, это и устраивало Наталью.

Она возвращалась с работы и знала, что дома её ждёт сын. Пусть непутёвый, как его называли соседи, но сын, которого она так жалела, за которого постоянно переживала. Наталья чувствовала себя виноватой перед ним, что не доглядела в своё время, что позволяла Петру грубые высказывания в адрес сына, что не могла заступиться за него перед отцом.  Когда появился их с Петром первенец, они были молоды, мечтали, что будут счастливы сами, что смогут дать своим детям всё, чтобы  и они были счастливы тоже. Но годы прошли, и не получилось так, как мечталось: нет семьи у Толи, несчастлив с Галиной средний сын Юра, далеко от родных мест живёт Танюшка.

Несмотря на возраст, Наталья была энергичной, подвижной, успевала многое сделать: дома порядок, на кухне всегда был приготовлен вкусный обед. Мать знала, что предпочитает Толя, поэтому готовила  с расчётом на его вкус.
Жизнь шла своим чередом. Наталья видела, что  сына что-то угнетает, но что, она понять не могла. А он, несмотря на все заботы матери, чаще молчал, как будто что-то задумал.
«Сходил бы на улицу, к друзьям», - не раз говорила она. Но сын отшучивался. Говорил, что наскучался по ней и не хочет больше никого видеть.  Наталья понимала, что есть у Толи какая-то тайна, которую он не скажет даже ей.  Она боялась лезть в душу, допытываться, в чём дело, узнать причину. Видела, что иногда  сын еле сдерживает свой гнев, нервничает, много курит.  По натуре человек добрый, она боялась обидеть его даже лишним вопросом.

Спустя две-три недели, как-то за ужином Толя не выдержал: «Мама, я хочу уехать в деревню. Здесь я не смогу держаться, друзья всё равно не отпустят меня, и я сорвусь. Мне надо быть подальше от города».
Наталья не ожидала такого. Родственников, готовых принять к себе её сына,  у них не было.  «Мама, позвони своим знакомым, пусть меня устроят у себя. Я буду там жить и работать», - настаивал сын.

У Натальи были хорошие знакомые,  с которыми  ей не хотелось терять дружбу. Эту семью она знала более двадцати лет.  Считала их своими близкими людьми,  они относились к ней по-доброму, помогали продуктами, иногда деньгами. Приезжали к ней как к себе домой, и она бывала у них на положении близкой родственницы. Они были молодыми, ровесниками Толи, поэтому Наталья часто говорила, что принимает их за своих детей.
«Как отправить Толю туда? Вдруг сорвётся, опозорит её. Могут испортиться отношения со знакомыми», - мысли хороводом кружились в голове. Тем более, что существовала  еще одна большая проблема. Там в ЛТП Толя однажды в порыве гнева и злости изорвал свои документы: паспорт и  военный билет.

Наталья позвонила с замиранием сердца.  Ответ был неожиданным для неё: «Пусть приезжает. В деревне строится школа, его примут на стройку, жильё колхоз даст.  С документами поможем».
Действительно, Толю приняли на стройку подсобным рабочим, дали квартиру в доме, напротив которого возводилось здание школы,  спустя время он получил новые документы. Младшая дочь знакомых взяла шефство над новосёлом. Иногда в его отсутствии прибиралась в доме, приносила суп, приготовленный матерью или какие-нибудь постряпушки.

Наталья часто думала о том, что есть на свете добрые люди, которые не лезли в душу с расспросами, не выпытывали у неё подробности  Толиной жизни. Они просто приняли его таким, каким он приехал.
Толя работал, от своей зарплаты посылал матери, покупал ей недорогие подарки, продукты. Однажды купил тёплые сапоги. Мастер был доволен новым работником: послушен, исполнителен, не пьёт.  Друзей  не заводил. Было на работе несколько и всё. И то не близкие. Деревенские пытались пару раз прийти  с бутылкой, но Толя дал им от ворот поворот, они и дорогу к нему забыли.

Прошёл год. Строительство школы подходило к концу. Толе предлагали работу кочегара в школьной котельной, и он согласился. Как же радовалась Наталья: «Господи, неужели дошли мои молитвы? Неужели сын образумился? Вроде и женщина у него появилась. Дай-то Бог. Возраст уже не молодой. За сорок перевалило».

..Всё изменилось в один миг. Когда стройку завершили,  рабочие уговорили Толю ехать с ними в райцентр, обещали устроить в общежитии.   Он поддался уговорам, бросил всё и, несмотря на слёзы матери, уехал из деревни.  А там пошло-поехало. Продержался  месяца два. В общежитии частенько устраивались коллективные пьянки, которых он поначалу избегал, но и быть «белой вороной» не хотелось. Сначала  выпивал немного и сразу уходил к себе в комнату, где жил один. Потом  стал пить чаще и больше.  Вся, с таким трудом налаженная жизнь, полетела под откос.  Замечания мастера воспринимал в штыки, на замечания реагировал  своеобразно: не матерился, как другие, а уходил на свое рабочее место и работал быстро без перекуров и разговоров. 
В моменты просветления понимал, что окончательно рушит то, что было создано за последний год: постоянное место работы и свой угол, уважение начальства и хорошие отношения с товарищами, надежды  матери..               

.. За пару дней до отпуска он сидел в комнате и думал, что купить в подарок.  Завтра он получит зарплату и отпускные, а это приличная сумма.  Чтобы мать не волновалась, надо привести себя в порядок. Перед отъездом не брать в рот ни капли.
Кто-то резко постучал в дверь. Толя открыл и увидел парня, который иногда приходил к соседу.  «Чего тебе?» – спросил он непрошенного гостя.  «Витька где?»  Тот еле держался на ногах. Толя, не отвечая на вопрос, захлопнул дверь.  Через минуту раздался стук.  «Витька где, спрашиваю?» – закричал парень, пытаясь ворваться в комнату. Обстановка накалялась.  В дверь продолжали стучать. Толя ходил по комнате, и в нём закипала злость и ненависть не только к этому  парню, а ко всем,  кто живёт хорошо, кому не надо закрываться в комнате от непрошенных гостей,  у кого есть своя семья и  своя крыша над головой.
Когда в дверь застучали ногами, не выдержал, схватил нож и выскочил в коридор. Что было  дальше, он не помнил.  Не понял он, как  парень рухнул на пол, как на рубашке стало расползаться красное пятно.  Вернулся в комнату, и только одно слово билось в голове: «Конец. Это конец».

Он сам не понял, как  прибежал к своему напарнику по работе, как послал его в магазин, как усмотрел в доме крюк на потолке.
Напарник Петька, вернувшись из магазина, долго стучался в закрытую дверь и не мог понять, почему ему не открывают. Почувствовав что-то неладное, подошёл к окну, увидел тело, свисавшее с потолка,  и сразу догадался, что произошло.

..Мать приехала по телеграмме в тот же день.  До неё долго не доходило, что же всё-таки произошло с сыном. Увидела сумку с продуктами и подарками, поняла, что он не хотел умирать. Он собирался к ней, готовился к встрече… 
..С похоронами помогли. Везти сына в город Наталье было не по карману. Посоветовавшись со знакомыми, решили похоронить его на деревенском кладбище.   На работе без задержки произвели расчёт, изготовили гроб, выделили нескольких мужиков-копальщиков, которые все сделали по правилам. Знакомые приготовили поминальный обед..

Поминки провели на кладбище прямо в автобусе.  Не обидится Толя. Вся жизнь у него прошла на колёсах. Дома он жил наездами, часто менял место жительства. Иногда мать даже не знала, где в настоящее время находится её сын.
..Наталья захотела побыть у могилы сына одна. Низко склонив голову, убитая горем мать что-то вполголоса говорила, быстро крестилась, но слёз у неё уже не было…