Те, которые

Милена, которая шепчется с сомиком в аквариуме и с орхидеями на подоконнике, знает, что в сомике и орхидеях воплощены чьи-то добрые души. И это важное, чего нельзя забывать, даже когда станешь взрослой.

Мария, которая млеет от органных фуг Баха и наблюдает за трамваями сквозь окна, скашивая глаза из-под очков, знает, что возраст мало значит, если ты любишь жить. Перезвон трамваев мирит с повседневностью, соединяя вожатское прошлое, любимые рассказы Грина и сегодняшние мелкие чудеса.

Марина, которая в мыслях примеряет на себя каждого встречного мужчину, знает, что пряники могут не удаться, но широкая улыбка не удаться не может. Особенно, когда ты в новом, пусть из секонд-хенда, платье и вокруг свои люди. А своих людей везде полно, если ты Марина.

Песенный дух Джейкоб Майнз третий день поет в бистро при бизнес-центре, потому что новый официант не успевает найти другие диски с музыкой. Музыке положено звучать с утра до вечера и времени у Джейкоба полно. Он уже не так старается, как вначале, болтается по всему бистро, а временами и вовсе вылетает проветриться в город. Посетители морщатся от пропущенных слов в песне – им показалось, конечно, это диск заело. Невидимый Майнз подсматривает в планшеты, подслушивает, облизывает сунутый в чужой суп палец и тырит маленькие треугольнички с сыром.

«Мм, вкусно», – бормочет он, рассеянно кроша пирожок на рубашку предмета его нового интереса, меланхоличного клерка из «Debugger». Клерку скучно. Все вокруг обсуждают, с кем отмечать Валентинов день.

Клерку до шести тестировать модуль, а после – домой, где мама, у которой «сахар», и телевизор с «Культурой» и Спиваковым, – мы же интеллигентная семья.

Джейкоб размышляет: в двадцать восемь лет мама и Спиваков – не самая вдохновляющая компания. Джейкоб вспоминает свои двадцать восемь и улыбается.
Он, и Виктор из колледжа, и их «Music Motors», и, конечно, Джоанна. Джоанна и Скалистые горы, Джоанна и Лос-Анджелес, Джоанна и Макс. Стоп! Опять его несет по направлению к депрессии, выпивке и, как следствие, к заедающим дискам с песнями. Но Джоанна... Впрочем, ладно. Сейчас у Джейкоба есть его песни и это уже много.

Клерк второй час вертит телефон, перебирая, кого бы пригласить в кино. Как ни крути, а пригласить некого. Но телефон вдруг брякает входящей эсэмэской: «Стас, в Победе в 10, сегодня «Стильные». М»

«М?! Маша? Марина? Кто это вообще?» – по имени обратились, а оно у него нечастое. «Пойдешь? Встречаемся у входа», – брякает снова. – «Да! Обязательно, спасибо», – Стас, краснея от напряжения, отсылает ответ.

«Шалость удалась», – Джейкоб удовлетворенно хмыкает и сует в рот вторую сигарету. Повторяется он в своих развлечениях, пора бы внести разнообразие, хотя... Хотя и так всем нравится!


Марина Левинсон с детства знала, что хочет от жизни. Образцового мужа-подкаблучника, двоих ребятишек, что унаследуют миловидность матери и ум отца, и воскресные выходы в театр всей семьей. Джейкоб заносит в блокнотик все, что узнал о Марине, – песенному духу это не сложно. Он собирается набрать номер, но тут в его улыбке проскальзывает до того не заметная чертовщинка. Давит ногой сигарету, разворачивается и направляется в ближайший сквер.


– Милена! Милена, бери санки и идем обедать!
– Ну, ма-ам... Ты обещала, что папа меня в кино сводит. А когда? Ты еще тогда, когда прошлый раз был, обещала! В кино-о-уу…
 Женщина дергает за руку девочку в синей шапке, и Джейкоба обдает настроением горячего обеда и женской обиды. Какой надрыв – Джейкоб чувствует и горюет вместе с ними обеими.
– Ну что за ребенок, Милена! Вечером придем! – и тут же:
– Вот как ее отвлечь, реву же будет! – это уже в сторону.


Мария Тимофеевна сидит у окна перед шоколадным тортиком. На карнизе за окном болтает ногами невидимый Джейкоб и тоже смотрит на трамваи. Мария Тимофеевна думает, как провести свой семьдесят второй день рождения. Супруг давно ушел, сын в Питере, а посиделки с подругами превратились в перечисления болезней и смертей. Может, в кино? На что-нибудь задорно-молодежное? Посмотреть на современность. Когда-то она работала вожатой в пионерлагере, считалась той еще затейницей. Мария Тимофеевна открывает газету с афишей: современно, молодежно, стильно – «Стильные».


Стас, стуча носками от мороза, мается у кинотеатра. Люди идут парами и поодиночке, но все мимо него. Только бабулька в длинной серой куртке и необычно ярких гетрах кого-то ждет. Звенит звонок, слышится сумбур рекламы, Стас мерзнет.
– Молодой человек, – машут перед носом. – Молодой человек, раз ваша барышня не пришла, может, составите компанию?
«Чокнутая», – Стас пятится.
– Да шучу, шучу. Просто я зачем-то купила два билета, помечтать захотелось. Вижу, вы ждете, так берите, чтоб не пропадал!
«А, ехал через полгорода, вечер впустую, так хоть посижу в тепле, колы возьму!» – решается Стас. Поражаясь себе, он подхватывает даму под руку и галантно ведет к входу.
– Позвольте, разрешите, пропустите женщину, вас как, бабуся? А, не бабуся? Прошу прощения, Мария Тимофеевна, будем знакомы. Станислав – тестировщик проектов ООО «Debugger».
Мария Тимофеевна расцветает. Шутливый тон, понятно, но мальчик сообразительный. Они идут к местам.


Миленин рев рвет сердце.
– Ну, куда я тебя поведу? – второй час втолковывает мать. – Сейчас там взрослый фильм, что ты поймешь? Хорошо, одевайся.
Она берется за колготки. Приходят аккуратно к началу второй серии.
– Нет мест, – цедит кассир.
– Нету? – голос Милены повышается до опасных высот. – Мама!
– Девочка на фильм пришла? А я ухожу как раз – ложиться мне пора, режим. Хочешь, возьми мой билетик? Там рядом такой милый юноша, вежливый, он не обидит.
– Мама, я пойду? – Милена вцепилась в билет.
– Спасибо вам большое! –  мать ведет девочку к месту и сажает себе на колени.
– А это вы – вежливый юноша? Я – Милена, мне пять лет. Через неделю. Мне билет твоя бабушка подарила.

Стас смущенно смеется. И эта на букву «м», вот же анекдот! Но фильм продолжается. Мелодрама, больше для девушек, а музыка стоящая, такая щемящая, нежная румба. Запомнить бы вот этот проигрыш, па-рара-ра-пам, подобрать дома на кремоне.


Милена угомонилась и, довольно посапывая, почти проспала фильм. Стас откидывается в кресле. На экране титры: композитор Джейкоб Майнз. Найти в интернете, послушать,  па-рара-ра-пам. Странная эсэмэска, малявка Милена и прикольная бабка Тимофеевна создали этот необычный вечер.

Стас выходит и радостно оглядывает площадь перед кинотеатром. Встречается глазами с девушкой с бровями вразлет, глотает смелости из февральского мороза и подмигивает.

Марина Левинсон, держа под руку своего очкарика – будущего счастливого мужа-подкаблучника, приподнимает брови и силится вспомнить.

Песенный дух Джейкоб Майнз, сидит по-турецки, удерживая равновесие на подлокотнике кресла в темном зале, и напевает «Нежность Джоанны», па-рара-ра-пам – песню, которую каждый кинопросмотр подхватывают сотни сердец и которую он променял бы, не раздумывая, на то самое единственное нежное сердце.