Митроха и сотоварищи

               Митроха  и  сотоварищи.
               
                Повесть
         

 

        Осень 1964года, 4-й курс  Орловского ТЖТ.
                «Три товарища».
    Пеняев Володя, Полябин Эдик, Жиляев Паша –
               
            Жил-был на свете мальчик с обычной русской фамилией Митрофанов, звали его Володей, по стечению разных неприятных жизненных ситуаций, выпавших на его долю, отца своего не помнил и мать тоже. Как он говорил, предки бросили меня как кутёнка на попечение дедушки Трофима и бабушки Евдокии, так что отчество получил он в «подарок» от имени своего деда. Хлопот своим родным этот отпрыск доставлял много.  То одни, то другие проделки Вовочки не давали дедуле и бабуле жить спокойной жизнью. С горем пополам окончил он семь классов сельской школы и был отпущен в «свободное плаванье» по бурному морю Российской  «оригинальной житухи» в пределах досягаемости деда и бабушки  т.е. в город Орёл. Так он величал нашу Советскую действительность в своих неправдоподобных многочисленных повествованиях, которые сыпались из него как из рога изобилия. Содержания в каком-либо материальном выражении Вова не получил никакого, живи не тужи -  на денежную помощь не рассчитывай, люди добрые не дадут пропасть. Не долго думая, сей юнец по совету какого-то родственника, приехал на пригородном поезде «зайцем» в  г. Орёл. На вокзале ж. д. станции Орёл он прочитал объявление о наборе кандидатов для поступления в Орловский техникум  ж. д. транспорта. А так как ему было совсем неважно куда поступать, то Вовочка решил попробовать: « А вдруг и поступлю, чем чёрт не шутит!» У него был готов вариант на все случаи жизни: « Дави на происхождение, на безотцовщину, на полное сиротство и люди зарыдают от жалости, и всё пойдёт как по маслу…». На трамвайчике зайчиком Вовочка доехал до остановки    3-я  Пушкинская и пошёл через чудесный парк бывшей духовной семинарии к техникуму, который и размещался в здании этой же самой бывшей семинарии. Шёл и восхищался ухоженными аллеями, клумбами с цветами, вдыхал ароматный воздух парка, нагретый июльским солнышком и жизнь была бы совсем хорошей, если бы отчаянно не хотелось есть. Ведь время дня было предобеденным, а после завтрака в деревне,  ему ничего  по пути не перепало. Деньги в кармане были, аж целый рубль, но это было НЗ, на самый крайний случай.
                Вдруг из кустов вышли три парня, лет по пятнадцать, с папиросками в зубах, они остановили Вовку,  на блатном жаргоне один из них сказал:
« Гони капусту деревня, а то заколю как свинью !..» В руке у него сверкнула лезвием финка. Вова понял, что тут выкрутиться не удастся, но сработало прямо неожиданное неслыханное какое-то звериное его чутьё. Вовка закрыл лицо руками, плюхнулся на дорожку задним местом и зарыдал приговаривая : « Не хочу больше так жить, надоело, зарежьте меня скорей…», в истерике рванул  на груди  застиранную рубаху, подставляя её под финку шпаны. Нападавшие блатные ребята опешили от всего этого, спрятали в карманы ножи, стали успокаивать Вовку и говорить, что они не будут его резать, что они пошутили. Один из парней раскурил папиросу и дал её Вовке, тот растирая слёзы, не прекращая рыдать затянулся дымом, закашлялся( до этого Вовик никогда не курил) и с помощью этого парня встал на ноги. Потихоньку успокоившись, начал рассказывать нападавшим о своём горьком существовании. Вся ватага села на травку и внимательно слушала то, о чём говорил Вовка. Они все без исключения были в такой же жизненной «клоаке» как и Вова и сами начали хлюпать носами, часто и глубоко вздыхая. В конце Вовка сказал, что уже два дня ничего не ел. Это было последней каплей – каждый из парней начал  вытаскивать что-то съестное из сумок, из карманов и каждый протянул еду Вовке и  снова полились у него слёзы, он не мог успокоиться, приговаривая : « Ну что вы ребята, вы же сами голодные, я же всё вижу…». Ребята не очерствели окончательно, в них было то, что называется человечностью, они  сами хлебнули горя, горя послевоенной нищей жизни и не устояла их психика, и исчезла их напускная лихость, и их блатной «прикид». Ну,  а дальше они все вместе съели всё, что у них было, попили водички, закурили и решили что помогут Вовке поступить в «железку»
т. к. знают отличного мужика фронтовика из числа руководителей техникума – речь шла  о председателе профкома В.П.Борисове.
                Впервые Митрофанова Вову я увидел в канцелярии приёмной комиссии техникума при  сдаче необходимых документов для поступления на отделение эксплуатации железных дорог. Мне тоже было неважно куда поступать, лишь бы в городе был аэроклуб т. к. все помыслы были направлены на получение профессии военного лётчика. Можно было учиться в учебном заведении и одновременно заниматься в аэроклубе. В 1960году в стране было введено 11-ти летнее обучение в средних  школах и сразу по окончании школы все мы  должны были призываться на военную службу. Шансов поступить в ВУЗ после 3-х лет службы в армии было мало, и поэтому  я школу оставил.   Жизнь показала, что этот вариант  был наиболее приемлемым.               
           При сдаче документов выяснилось, что первый экзамен мы сдаём уже завтра, и этим экзаменом была математика. Вовка сказал, что вот и «приехали» и ещё что-то нелестное по этому поводу. Математику сдавали в объёме 7-го класса средней школы, особых сложностей в программе не было. Я сидел с Вовкой за одним столом и со своим вариантом примеров и задач по алгебре справился быстро, но как только мой сосед увидел это, он сразу молча подсунул мне свой билет и листок бумаги, а мой уже готовый передвинул к себе. Меня удивило его спокойствие и чёткие действия. Если бы это было замечено кем-то из приёмной комиссии, то результат был бы ясен, и мы тут же были бы выдворены из аудитории. А дальше со своими документами поехали бы поступать в машиностроительный, так во всяком случае было решено мной. Но что самое интересное -  за свой билет я получил «хорошо с +», а его билет был оценен на «отлично». А на последующих экзаменах начало действовать Володино сиротство и отличная оценка по математике за первый экзамен. И там где должен быть «неуд.» ставили тройку, а уж если Вовочка что- то хоть чуть- чуть знал ему ставили «хорошо» и непременно преподаватели  расспрашивали его о семье, качали головами, вздыхали, а некоторые даже доставали платочки и отходили к окну. Было заметно, что председатель профкома В.П. Борисов уже поддерживал Вовку по просьбе тех ребят из парка. Кстати, они чуть позже стали и нашими друзьями, а в следующем году и сами поступили в нашу «железку». Вот ведь какое время было!
                На отделение эксплуатации железных дорог в 1960году набрали две группы: Э-11и Э-12 в каждой группе нас было по  30 человек.  С момента зачисления в техникум все мы знали историю  жизненного пути Вовы Митрофанова, среди нас за ним прочно закрепилась кличка Митроха. Ну, а дальше не было границ нашим удивлениям : в первом семестре получил место в общежитии только Митроха, стипендию с тройками не платили никому, а Митроха её получал. Первую сессию большинство из нашего отделения эксплуатации железных дорог сдали без троек, ведь жить без стипендии было очень туго, а   Митроха еле-еле выехал на тройках. Вот так он «учился» все 4 года, но как сироте стипендию ему профком отвоёвывал регулярно.
          Во втором семестре получил место среди 180 счастливцев, живших в общаге и я, был этому рад безмерно т. к. полгода пришлось жить на квартире у матери  бандита и вора Сашки Бороды, который постоянно уговаривал заняться «делом», дразня видом и запахом деликатесов, мол иди и будешь не картошкой давиться, а «хавать» как мы.  Приводил домой весёлых, зрелых тёток и со своими подельниками устраивал с ними оргии по ночам, не давая мне выспаться. В такие «весёлые ночки» сидели мы с его мамой в маленькой каморке за печкой при свете керосиновой лампы.  Деньги за квартиру Сашка забирал со стипендии за два месяца вперёд, так что перейти на другую квартиру можно было, но где было взять денег на неё? Родители  давали на неделю три рубля, вот и крутись мальчик как хочешь! Так что стипендия в 23 рубля и удостоверение формы «три» для бесплатного проезда в пригородных поездах были великими благами для студентов «железки». Из деревни мы привозили продукты на неделю, и конечно никто их в одиночку не ел, всё было общим. Надо заметить, что никто никогда не хамил, чаще всего кушали все вместе, да ещё иногда и с вином за 90 копеек, которое называлось «Било мицне». Мы сбрасывались на него поровну, выпивали понемножку все. В комнатах нас жило по 10-12человек, вот такой «интернационал» и ковал из нас нормальных мужиков. Мы вместе отмечали праздники и дни рождения каждого, сообща могли убрать урожай у чьих-то родителей в деревне.
           Митроха в субботу и воскресенье «постился» потому, что к концу недели заканчивались наши припасы и мы уезжали к родителям на выходные и праздники, а ему некуда было ехать, к своим старикам он ездить не любил, те  сами еле-еле сводили концы с концами. В эти дни он сидел на бесплатном хлебе ( белом и чёрном ) с солью или горчицей и  с чаем без сахара в студенческой столовой ( такой привилегией пользовались студенты СССР  при Хрущёве).  И когда мы возвращались, нагруженные продуктами и заходили в комнату, еле таща сетки и сумки,  Митроха  потирал руки от радости встречи с нами и предстоящего удовольствия от еды. Сразу садился ужинать, виновато глядя на нас – мы не возражали,  угощали припасёнными для него конфетами, пирожками и садились кушать вместе с ним после дороги. Все понимали, что если не мы, то кто поддержит Митроху. Так мы прожили в общаге, в комнате №105, все 4 года! Эта дружба осталась с каждым из нас на всю жизнь. Спасибо вам ребята, что вы были в моей жизни, я очень многому от вас научился, никогда вас не забуду!
                В общаге  существовала строгая чёткая иерархия по старшинству курсов, особым почётом и уважением пользовались те студенты, которые отслужили в армии. Солдаты были особой кастой, им везде был почёт и уважение, но учились они трудно и поэтому нас пацанов уважали и особенно за то, что мы им серьёзно помогали в получении знаний. Техническое черчение (особенно тушью на кальке), иностранные языки, математика, физика, химия, тяговые расчёты, сопромат, электротехника -  для них были бичами, так что приходилось за них добровольно поработать, но никогда за это никто денег не просил.  Сами мужики понимали это и покупали нам сладости в благодарность за помощь, а при совместных работах в качестве грузчиков на грузовом дворе они давали нам передохнуть чаще, чем делали это мы сами.
                «Вечной» дежурной по нашему общежитию работала плотная, симпатичная, упитанная тётя лет 35-40, звали её  Фирой Моисеевной, жила она в отдельной комнате на нашем этаже. Она была всегда опрятно одета, причёсана и отличалась приветливым, весёлым нравом, от неё всегда пахло духами «Красная Москва». Тётя Фира была начитана, хорошо пела, шутя говорила, что она дочь еврейского миллионера, который от неё отказался, что она чистая еврейка и что без мужичка не может прожить ни одного денёчка. Нас мальчиков она жалела и говорила, что если бы не строгие Законы СССР, то научила бы нас кое-чему, сделала бы из нас настоящих мужиков, которым бы сам Казанова не годился бы в подмётки .  А вот солдатики – это другое дело, они имели доступ к «телу» нашей тёти  Фиры.  Руководство техникума смотрело на такой «порядок» вещей сквозь пальцы потому, что у Фиры всё блестело в общаге, она добросовестно «пахала» целый день. Да и не было никаких жалоб на неё! К нам в 105-ю комнату она любила заходить вечерком, чтобы кто-нибудь сходил на чердак за голубями, их тётя Фира жарила с картошкой на огромной сковородке. Очень вкусно она их готовила,  хватало на всю нашу комнату, конечно и ей с «гостями». Она любила доводить до «готовности», как она говорила, нашего  Митроху. Надо было видеть, как она тихонько подходила сзади к сидящему за столом Вовочке и клала ему на плечо свою грудь наверно пятого размера, как у него начинали гореть уши, и всего его начинало трясти. Фира смеялась,  говорила, что сегодня полезет с ним на чердак  за голубями, и тогда жаркого не ждите мои хорошие мужички. Митроха вскакивал как ужаленный и вопил: - Тёть Фир, пригласила бы к себе на чай, а то всё солдатиков да солдатиков ублажаешь, а мне гонять «Дуняшку Кулакову» после твоих шуточек, спасибо наша заботливая!-  Фира смеялась, давала Вовке подзатыльник, говорила о том, что ему нет 18лет и сидеть в тюрьме за совращение  мальчиков не желает, вручала мешок под голубей и ключ от входа на чердак. К Митрохе присоединялись ещё двое ребят, брали с собой фонарики и через 30-40 минут приносили шевелящийся и пищащий мешок с голубями. Голуби жили на чердаке в большом количестве т. к. через овраг от нас был расположен огромный элеватор ж.д. станции Семинарская. На ночлег голуби прилетали на чердак техникума и вот тут-то их ждали наши «охотники» жаркого. К его приготовлению  Фира не допускала никого, она говорила, что мы слабы в коленках, чтоб созерцать кровавый процесс отрывания голов у живых голубей. Я один раз попробовал ей помочь и вылетел с кухни как ошпаренный, меня тошнило, даже солдаты пасовали перед этим процессом. Фира была очень крепкой тётей, её психика опиралась не на нервы, а на канаты! Мы допускались на кухню лишь тогда, когда начинали разноситься по всей общаге очень вкусные аппетитные запахи от жарящейся птицы. В эти моменты Фира была на вершине блаженства, раскрасневшаяся и ещё более привлекательная, она священнодействовала у общепитовской плиты. Смотрела на нас, смеялась и говорила : « Ну что соколики, теперь вы осмелели, и у вас во рту стало больше слюны, чем водицы в Оке. Вы бы лучше за винишком сбегали». Мы, конечно знали, что она хочет и предусмотрительно приносили наш «биомицын», так это вино называл, в те далёкие, времена весь огромный Союз. Процесс поглощения жаркого был недолгим, весёлым, общественным, шумным и в конце все говорили спасибо Фире, и кое кто даже целовал ей руки (честное слово она этого заслуживала). 
               Не рассказать о процессе уборки бетонных лестниц, ведущих в общежитие, было бы не простительно – это были первые для нас эротические сцены, достойные кисти Рембрандта,  я их помню до сих пор. Когда тётя Фира начинала процесс наведения чистоты на этом «высоком» пьедестале, в коридоре общаги  раздавались три коротких звонка утренней побудки – это означало, что желающим можно пойти посмотреть  стриптиз. Обычно это происходило с 16.00 до 17.00 часов ежедневно. Народ выходил из комнат и направлялся по своим, внезапно возникшим, делам на нижние этажи огромного здания. Но проходить нужно было по лестницам, которые убирала  в это время наша «вечная» дежурная. Пройти и не обратить внимания на голые икры её ног, на красивые белые бёдра и на что-то ещё белое с чёрным в глубине под подоткнутой юбкой, было невозможно! Фира не носила трусиков, об этом знала вся общага, а  ведь нам, проживающим в её номерах, было от 15 до 23лет. Стриптиз проходил в полной тишине, никакие комментарии не допускались потому, что все знали - Фира тут же залепит рот огромной грязной тряпкой и добавит шваброй по чём попадёт. Такой финал уже бывал до нас.  Шелестели подошвы обуви по ступенькам, чмокала водой мокрая тряпка, отмывая ступени, тело Фиры находилось в позе удобной для работы на лестнице. Мне казалось, что она и не думала показывать свои прелести специально. Она делала свою работу как обычно, как делали её предки как она сама привыкла это делать  -  но молодое мужское племя общаги думало о другом, стояло зачарованное, в шоке, или потихоньку шло, как в гипнозе, не было безразличных, это были первые открытые уроки  очарования от созерцания красоты женского тела!.. Фира заканчивала мыть ступени, опускала юбку, поправляла сбившуюся прядь волос, движением снизу вверх ставила на место свою пышную грудь и забыв раскланяться ошарашенной  мальчишеской публике, буднично поднималась на верх в свою комнату и, скорее всего становилась под душ, потому что через короткое время появлялась на публике свеженькая, в туфельках,  со вкусом одетая, причесанная . Сеанс стриптиза заканчивался, и юное мужское сообщество нехотя расходилось, юные мужички после встряски гормонов спешили на свидания к своим  девушкам, которые чувствовали в эти вечера особую жажду любви у своих сердечных друзей. В этом была заслуга нашей привлекательной  «тёти» Фиры.
            Здание техникума было 4-х этажным, огромным, красивым, парадный вход украшали высокие колонны, двор техникума был огорожен высокой монастырской стеной.  Во дворе были разбиты цветники и клумбы с неимоверным количеством огромных кустов роз, это были китайские чайные розы. Аромат и красота этих царских цветов были выше всяких похвал. Цветовая гамма роз была очень богатой и радовала глаз. Помимо роз было посажено много других цветов, кустарников, плодовых деревьев; дорожки, тропинки, удобные лавочки, беседки – всё это создавало уют,  атмосферу порядка и притягивало своей свежестью и тишиной, которую нарушали только  птицы. Чистоту в этом парке соблюдали все, да и садовник был очень уважаемым человеком. Ему всё время помогали  учебные группы младших курсов, а старшекурсникам (по их убедительным просьбам) он иногда срезал по одной розе для подарков девушкам. Надо сказать, что и вокзал ст. Орёл был признан в те годы самым уютным, а по красоте сквериков с розами, разбитых на перронах ему не было равных в  СССР.
                Внутри здания техникума коридоры и аудитории были просторными с высоченными потолками. В вестибюлях стояли кресла и диваны, цветы в красивых кадках – всё дышало чистотой, запахами зелени, цветов и натёртого паркета.  Паркет с разным рисунком в коридорах и в аудиториях натирался до блеска ежедневно. У каждой учебной группы младших курсов был свой участок паркета, и каждое утро мы проводили зарядку с «тётей Машей» (так именовалась тяжеленная швабра для натирания паркета). Староста группы представлял результаты работы коменданту техникума, а тот в свою очередь заместителю директора. Каждое утро директор техникума Иван Иванович Воронин обходил здание, проверял чистоту белой тряпочкой и оставался доволен, потому что помимо уборщиц чистоту наводили все студенты, и не дай Бог, кому-то было что-то бросить на пол – тут же ему любой из студентов делал втык, и всё подбиралось с пола. В цокольном этаже здания размещались два спортзала с душевыми, студенческая столовая и огромный конференц - зал (бывшая церковь духовной семинарии), в котором проходили вечера отдыха по субботам,- играл свой студенческий духовой оркестр, кружились в вихре вальса на паркете пары и было очень всё красиво. На вечерах работал буфет, в котором можно было угостить девушек и самого себя мороженым, ситро,  бутербродами с разными деликатесами, ну и конечно шоколадом и конфетами, чаем с пирожками и кофе со сливками. Спиртное в буфете было под запретом, но винцом баловались все и принимали его понемножку для смелости до танцев в укромных местах огромного здания. Так что всё было честь по чести. Для финансовых затрат на вечерах мы всей комнатой общаги ходили один раз в неделю на грузовой двор, вкалывали всю ночь на самых мало оплачиваемых работах, зарабатывали по 10 рублей и становились на миг «богачами». Позже нас уже признали постоянные грузчики грузового двора и за «трудовые заслуги» стали  давать нам «халявную» работу с хорошим заработком. А за десятку в начале 70-х годов ХХ века можно было хорошо покутить с девушкой даже в ресторане.  На вечерах мы удивляли девчат своими «широкими жестами» в буфете. Они иногда потихоньку шептали : « Ребята, а у вас хватит денег? Мы их тоже имеем, мы можем и хотим добавить в общую копилку…». В таких случаях ребята очень - то не возражали.
                Не рассказать о великом празднике всех Советских республик, всех наших граждан, всех людей мира – о событиях 12 апреля 1961 года было  бы мне не простительно. 11 апреля наша комната в полном составе решила пополнить свои карманы, честно заработанными на грузовом дворе финансами. После занятий мы привычно пришли на подработку и до 3-х часов ночи разгружали вагоны с одеждой и прочим ширпотребом. Работа была не пыльной, но денежной (оплачивалась неплохо). На занятия наша команда «грузчиков» пришла не выспавшаяся, а в этот день мы должны были сдавать дифференцированный зачёт по иностранному языку, и если кто-то получал тройку, то плакала стипендия на целый семестр.  «Экзекуция» должна была начаться на второй паре занятий 12 апреля 1961 года, а её начало было в 10.30 утра. Наша «немка» приняла доклад дежурного по группе на немецком языке и предложила всем садиться, а затем ведя карандаш по нашим фамилиям в журнале начала выискивать первую жертву своего педантичного амплуа. Она плотоядно отрывала взгляд от журнала и смотрела  на претендентов, а нас её взгляд просто вдавливал в столы. Любила «немка» садистские минутки, она получала удовольствие от звенящей тишины в аудитории в эти мгновения. Растягивая слова она не проговорила, а прошипела как удав КАА из сказки Киплинга  «Маугли» : « Первым приглашаю на беседу …» и вдруг щёлкнуло в динамике и все мы вздрогнули от неожиданной торжественной  начальной ноты голоса Левитана, который передавал Правительственное сообщение : « Говорит Москва, говорит Москва, работают все радиостанции Советского Союза! …» и далее сообщение ТАСС о первом полёте в космос первого космонавта Земли  Юрия Алексеевича Гагарина – русского военного лётчика ! Что тут началось, все люди из здания техникума хлынули на  наш просторный двор, возник стихийный митинг, выступали и преподаватели и студенты, все ликовали, поздравляли друг друга, мы были горды за наш Союз за нашу Русь! Колонна нашего техникума, с флагами,  пошла в город к зданию обкома КПСС,  город превратился в человеческое море -  всюду красные стяги, играют духовые оркестры, царит всеобщее ликование и гордость за свою страну. Великий Праздник подарил нам полёт человека в космос,  такое не забыть никогда. И кто бы, что не говорил сейчас о чувстве сплочённости народов СССР, как бы не поливали грязью наше великое прошлое – его не отнять никому у народов нашей страны, не зачеркнуть, не очернить, не приуменьшить его значение. Моя мечта стать военным лётчиком только окрепла.             
           Наша студенческая жизнь била ключом, но не только в пределах техникума, были и производственные практики, в том числе и год работы на третьем курсе на реальных должностях на крупных ж.д. станциях страны с хорошей зарплатой по тем временам. За этот год помимо опыта практической работы мы повзрослели и хорошо приоделись, стали выглядеть внешне вполне прилично. Многие ребята серьёзно занимались, эти три года, разными видами спорта, музыкой и имели приличные успехи  в своих сферах увлечений.  Я, например, уже во всю прыгал с парашютом и летал на планерах по программе мастеров планерного спорта в рекордном авиационном отряде Орловского ЦСПК  ДОСААФ  СССР. У меня всё шло так, как было задумано.    
                Я низко кланяюсь нашим педагогам, они вложили в нас свой ум, своё видение жизни, свой оптимизм и задор, дали нам приличные знания. Преподавательский состав техникума был очень сильным как по общеобразовательным предметам, так и по специальным дисциплинам. Поэтому наши выпускники  были востребованы на  ж. д. транспорте страны. Один раз в два года выпуски техникума были всесоюзными, выпускники разъезжались по всем железным дорогам страны. Высокие требования к уровню наших знаний и к соблюдению дисциплины уводили, «отличившихся» в худшую сторону, за ворота техникума. Из 60 студентов, принятых на первый курс на отделение эксплуатации железных дорог вместе с нами, получили дипломы об окончании только 40, а остальным не повезло из-за своей лени и дури.   Но помимо всего того, что было связано с учёбой в техникуме, в начале второго курса и перед третьим курсом,  две осени подряд мы по месяцу работали в разных районах Орловской области на уборке урожая на колхозных и совхозных полях. Без приключений эти рейды в глубинку области не обходились никогда.
                В сентябре 1961года мы начали учёбу на 2-м курсе техникума, но 10 сентября нам объявили, что через два дня мы уезжаем на уборку урожая, поэтому всем надлежало съездить домой и соответственно подготовиться к работе, взять с собой те вещи, которые нам рекомендовали  наши опытные наставники и родители. Всё было так и сделано. Через два дня мы, экипированные по деревенски, как нам казалось, уже были в одном из отстающих колхозов Глазуновского района Орловской области. В колхоз вела ухабистая грунтовая дорога, которая в дождливую погоду становилась непроезжей, перемещаться поней можно было пешком по уши в грязи или с помощью конной тяги.  До центральной усадьбы колхоза, расположенной в селе Голятиха, расстояние в 20 км. от районного центра преодолевалось более, чем за 2 часа, при этом то место, на котором сидишь, отбивалось в готовую отбивную. Нас собирались везти на открытых грузовых автомобилях, в кузовах которых были поставлены лавки или просто настелена на пол солома. Митроха первым быстро определился и сказал, что обо всём договорился с бригадиром, от которого несло перегаром алкоголя и который нас встречал на ж.д. станции, бригадиру было лет 25 и он был весёлым, говорливым парнем. Митроха позаботился и о нашем житье-бытье на отдельном хуторе, разумеется, всем составом нашей 105-й комнаты, а нас было 12 человек. Нам была выделена машина, в кузове которой было много соломы и нас повезли сразу на хутор, для расселения по хатам местных жителей и далее для работы в отдельной бригаде колхоза. Ехать на соломе было неизмеримо лучше, чем трястись на ветру и мы под надрывные, ноющие звуки мотора, видавшего виды ГАЗ-51дремали  до конечного пункта маршрута, который назывался Глебов хутор. Приехали почти в сумерки, начал накрапывать дождь и спрыгнув с тарантаса, как метко назвал автомобиль рыжий Дудин Коля, мы оказались в хате одной из жительниц хутора бабки Пелагеи.  Жила она одна,  была вдовой погибшего на войне солдата, детей ей Бог не дал (так она говорила) и нам была рада. В этой хате шестеро из нас разместились, в соседней хате ещё шестеро. Тут же выбрали главного по снабжению нашей бригады продуктами, им единогласно был избран Митроха, уж он то ни крошки не стащит и не потеряет. Выбор был совершенно правильным. Спальное место бабуля определила для нас в горнице, на полу. Всё было просто – на пол была настелена всё та же солома, сверху накрыта брезентом и на нём лежали шесть матрасов, а на них простыни, подушки, одеяла для каждого. Нам понравилось подобное решение вопроса с размещением, единственно сразу же Калине ( Вовка Калиничев) Митроха сказал, чтобы он хоть на время перестал хрюкать по ночам. За ним водился этот грешок, хрюкать он начинал ровно в 24.00 и продолжал «выход в эфир» минуты две. В комнате ему все начинали подражать, и он сразу прекращал концерт.     А тут все рядом  будем спать и перспектива хрюканья нас не могла устроить. Бабка Пелагея стояла ,скрестив руки в горнице и командовала нашим размещением, определяла где и что у нас будет лежать. Потом она пригласила нас вечерять, т.е. ужинать, продукты для нас ей уже были выданы бригадиром этой бригады. Она подала гречневую кашу с бараниной и чай, заваренный травами, ароматный и целительный как говорила Пелагея. Ужин был вполне хороший, и мы повеселели. Уснули быстро и спали крепко. Разбудила нас бабуля, напевным голосом : « Робятки  уставайти, завтрик готов».
                Ну, а дальше всё пошло как обычно в те времена в колхозах. С объёмом работы была неопределённость, что делать конкретно в рабочий день было неясно. Только часа через три нас распределили по местам, четверых сразу определили в сторожа крытого зернового тока ( на току было очень много зерна различных культур), дежурить надо было по 8- часов, оружием были ременный кнут и дубинка. Первым сторожем пошёл на дежурство рыжий пройдоха Дудин Коля,  он был старше нас года на три и ему светила перспектива быть призванным в Армию до окончания техникума. Трое из  «сторожей» пошли отдыхать перед «трудным и опасным» дежурством, а остальные поехали убирать картошку. При работах в поле нас кормили обедом прямо на рабочем месте на природе, мы мыли руки и походная кухня угощала нас нехитрой, но вкусной едой. Работали до18.00 затем нас развозили по домам. Часов в 7 вечера мы ужинали и ложились спать, заниматься на хуторе было нечем, электричества там  не было, осветительными приборами были керосиновые лампы. Ночью было темно «хоть глаз коли», лаяли собаки от тоски переходившие на вой и где-то вдалеке им подвывали волки.
                По вечерам осенью и зимой жители хутора собирались на посиделки к кому-нибудь в хату, на посиделках делились деревенскими новостями, пели песни, гадали, вязали, пряли пряжу, плели кружева, вышивали. Дело находилось всем , это позволяло людям тесно общаться и коротать продолжительные вечера и ночи, такое общение сплачивало и роднило хуторян. Мужики курили козьи ножки, обсуждали свои дела, выпивали по стопочке самагона, принесённого кем-нибудь и разговор становился оживлённей. На такие же сходки молодёжь собиралась отдельно, там было веселей : играли гармошка, балалайка, мандолина. Под музыку танцевали, играли в игры, целовались по тёмным углам парочки – жизнь кипела. На хуторе, где мы жили, молодёжи было мало и они ходили в кино и на танцы в клуб на центральную усадьбу за 3 километра, с ними ходили и мы. «Орловских» местные ребята невзлюбили, особенно за то, что мы приглашали потанцевать их девчёнок - местных красавиц. Но до драк дело не доходило, потому что нас было больше. Надо отметить, что центральная усадьба была электрифицирована и там жизнь была повеселей, чем на хуторе. Кино привозили из райцентра один раз в неделю и один раз по субботам бывали танцы под радиолу, культурный отдых проводился в сельском клубе под надзором участкового милиционера. При клубе работала неплохая для деревни библиотека. Так вот Митроха сразу заметил молоденькую симпатичную девушку, заведующую библиотекой, и от неё не отходил на танцах ни на шаг. Девушку звали Миленой, и у Митрохи это имя не сходило с языка, только он её называл Милашей или Милочкой. Она была не из местных жителей, приехала в колхоз по распределению после окончания библиотечного техникума, а  её родители жили в г. Мценске, откуда был родом Калина. Митроха начал у нас брать деньги взаймы для покупки сладостей Милочке, дело становилось нешуточным и мы ему отдавали последние деньги, кто сколько мог. Похоже, было на то, что Милена тоже влюбилась в нашего Вовочку. Всё это было настолько красиво, нам оставалось только с восторгом смотреть на красивую пару.
Мы спрашивали Митроху о том, что он будет делать в Орле без Милены. Он грустнел, вздыхал, а ответить не мог, да и что может сказать влюблённый юноша – предстоящая разлука приводила его в полнейшее расстройство.
                Мы проработали в колхозе уже две недели, сентябрь подходил к концу и в одну из суббот пятеро из нашей хуторской бригады поехали в деревню к рыжему пройдохе Дудину Коле убирать картошку у его матери. Его мать жила в деревне с красивым названием Нижняя Смородина Поныровского района Курской области. Мы больше времени добирались до станции Глазуновка, чем ехали от неё на электричке до станции Поныри. Эта станция была второй остановкой от Глазуновки. До деревни нас подвёз знакомый Дудину мужик на «козле». Мать Николая была очень рада нам и сразу посадила за стол кушать. Деревенский стол, на удивление, был очень хлебосольным,  на личном подворье у Дудиных  было полно всякой живности, а  на огороде в изобилии росли разные овощи. И когда только успевала эта маленькая, худенькая женщина всё делать? За два дня мы всё сделали, картошку убрали и опустили её сразу в погреб т.к. погода была хорошей, и сушить её было ни к чему. На Глебов хутор мы вернулись в понедельник к вечеру уставшие, но довольные тем, что помогли матери нашего товарища. Мать Николая нагрузила нас всякими вкусными изделиями, которые пекли, жарили и парили для нас три женщины. Ничего не поделаешь, таков русский обычай, таково русское гостеприимство.
До хутора мы шли пешком, устали и предвкушали, что помоемся, поедим и далее ляжем спать, а завтра на работу в колхоз. Ещё до подхода к дому бабки Пелагеи услышали звуки гармошки и пьяные голоса исполнителей песни о гибели крейсера Варяга. Первой нам сообщила новость о Митрохе бабка Пелагея:
                -- Вовка – то, матерь Божья, чуть не погиб, он почти утонул под перевёрнутой машиной. Они перевернулись и в речку упали !
           Эта новость нас ошеломила, и мы быстренько вбежали  к поющим в хату, а там в самом разгаре шла пьянка, на которой и потерпевшие и «преступники» отмечали  Митрохе второй день рождения. Вовка увидел нас и расплакался пьяными слезами. Он сбивчиво, сквозь слёзы рассказал о том, что и как  с ними со всеми произошло.
                Машина везла с поля просо на ток, а Митроха шёл с продуктами на хутор, шофёр остановил машину,чтобы подвезти Митроху, который обрадовался такой удаче и с двумя тяжёлыми сумками забрался на просо в кузов. ГАЗ – 51 ехал по дороге вдоль речки Неручь, в одном месте грунтовка имела наклон в сторону речки. Вот в этом месте и произошло опрокидывание автомобиля из-за того, что в кабине ехали трое подвыпивших мужиков, а между ними сидела развесёлая вдовушка. Всем было весело и даже более того, ну и шофёр не справился в этой ситуации с управлением автомобилем. Машина плавно начала крениться и с берега, вверх колёсами, упала в воду, Митроха оказался под кузовом с высыпающимся просом. Глубина речки в этом месте была небольшой, дно неровным (проходило углубление от ручья ), кузов лёг бортами на это место и из под него можно было  вынырнуть. Ему повезло ещё и  потому, что брезент, закрывающий щели кузова был прихвачен к полу и к бортам гвоздиками, а иначе  он бы похоронил под собой Митроху. Вовка вынырнул из под кузова без царапинки, отплевался от проса, подождал когда просо унесёт течением и два раза поднырнул под кузов, спасая две сумки с продуктами. Сумки были сделаны из парусины, и в них даже хлеб не успел сильно размокнуть.  Больше всего Митроха гордился тем, что спас сумки с продуктами.  Мы на радостях обняли Митроху, накрыли стол, привезенными продуктами и как следует обмыли его чудесное спасение. Вовкино   самообладание было вне всяких сомнений, в опасной ситуации он действовал чётко и спокойно. Но больше всего были рады благополучному исходу шофёр и деревенские мужики. Их бы посадили в тюрьму за Володю. Машину вытащили из речки на второй день, а ещё через день на ней уже снова возили зерно.  К  Митрохе  прилипла вторая почётная кличка «Подводник».               
Полевые работы в колхозе подходили к завершению, и мы предвкушали возвращение в Орёл. Однажды вечером Дудин рассказал, что с охраняемого им тока всё начальство артели по вечерам возит к себе домой пшеницу и не только её, а  и всё остальное, кому сколько надо.  Рабочим же колхоза ещё ничего не выдали на трудодни. Мы уточнили это у Пелагеи, и она подтвердила, что скорей всего, как обычно будет им «шишь с маслом». Такая растащиловка происходит из года в год. Нас возмутило поведение привелигированных ворюг и мы решили восстановить справедливость на Глебовом хуторе. Дудин потихоньку, индивидуально у каждого колхозника выяснил количество заработанных трудодней и по нормам его родной деревни начислил расчёт с ними хлебом и другим зерном, он даже ведомость составил. Заявка была принята и мы за четыре ночи, на телеге с мягкими шинами ( чтобы не было скрипа и стука) привезли всем жителям хутора всё, что они пожелали. Денег за свои услуги мы не просили, но перед нашим отъездом из деревни нас снабдили продуктами и деньгами. Колхозники были благодарны нам и молчали как рыбы, а иначе и их и нас могли пересажать в тюрьму, хотя Дудин был уверен, что никто не поднимет шума, потому что у председателя и других начальников «рыло было  в пушку».  В колхозе нам выдали по 60 рублей, сказали, что остальные деньги, заработанные нами, мы же и проели. Все кроме нашей бригады начали возмущаться, а нас всё устраивало т.к. Дудин нам выдал ещё по150 рублей. Мы вернулись в техникум «миллионерами» с запасом вкусных, сытных сельских деликатесов!  Фира нас радостно встретила и сказала, что специально для нас приготовила кошерную еду, а нам только за вином надо сбегать, что мы и сделали. Мы с удовольствием вымылись в душе, переоделись, и вечер благополучного возвращения отмечен был вином с кошерной едой тёти Фиры. Часов в 12 ночи  все уснули сном праведников.
От занятий в техникуме мы в колхозе отвыкли, но преподаватели предупредили, что скидок никаких не будет, и пошёл штурм наук. Количество пар занятий увеличилось, мы навёрстывали потерянное в колхозе время, так было принято в нашем Орловском ТЖТ. Неделя напряжённой учёбы заканчивалась,  мы все ждали субботы. Домой в деревню ехать никто не пожелал потому, что всей комнатой решили сходить с  нашими девчонками в ресторан повеселиться,- деньги «перегревали» нам карманы, у нас ведь ни у кого таких денег отродясь не водилось. До субботы на заработанные деньги мы немного приоделись, каждый купил себе то, что ему было необходимо. Все обновки оценивала Фира, критически пересмотрев их на каждом из нас. Всеми нашими покупками она осталась  довольной, похвалила за смекалку и хороший вкус, сказала, что мы не пропадём в этой жизни. Пророчество Фиры оказалось достаточно точным.
Наша компания вошла в ресторан «Орёл» в субботу, примерно в 19.30 и конечно привлекла внимание, обосновавшейся в зале раньше нас публики. Но в этот вечер произошло нечто очень нестандартное. Митроха ненадолго исчез и пришёл к столу с милой библиотекаршей из деревни Миленой.  Мы от восторга все захлопали в ладоши. Все поняли, что любовь у Вовки была не мимолётным увлечением. Наши «солдатики», как самые опытные сделали заказ, и процесс поглощения напитков и еды начался по извечному сценарию. В зале начал играть оркестр, стало торжественней и веселей, мы танцевали и подпевали певцам на сцене. Зал постепенно заполнялся, становилось  теснее, душно от дыма папирос и сигарет, шумно от музыки, громких разговоров, звона бокалов,  смеха женщин и ещё Бог знает каких звуков. На вечере было много военных лётчиков, в красивой форме, с орденами и медалями, вместе с ними веселились прекрасные дамы. Под  Орлом базировался истребительный полк ПВО, поэтому и приезжали сюда офицеры отдохнуть и повеселиться. Ребятам из нашей компании эти лётчики были до лампочки кроме меня, я с них глаз не сводил. Мне в них нравилось всё и выйдя на улицу подышать с одним из них я стоял рядом. Он обратил внимание на меня, видимо увидел восторг в моих глазах. Спросил о нашей компании и о том, что кем я хочу стать в будущем. Я ему рассказал о том, что начал заниматься в аэроклубе и мечтаю летать на истребителях после лётного училища, в которое обязательно поступлю после окончания техникума. Лётчик был молод, но уже в звании капитана; он сказал мне, что путь в небо очень не прост, придётся попотеть и от многого отказаться, а сам он закончил Армавирское лётное училище и ещё сказал, что приезжает к нам на аэродром ДОСААФ на парашютные прыжки.  Я пригласил его к нам за стол, но он отказался, поблагодарив меня, сказал о том, что его ждут  товарищи и любимая девушка.
                Об этом мимолётном эпизоде я всегда вспоминал, когда позже, уже в звании майора, просил у «Былины» пролёт их зоны на высоте 12000 метров для группы истребителей (такой позывной был у Орловского аэродрома ПВО на первом перелётном канале УКВ радиосвязи).
                Ресторан прекращал работу в час ночи, и мы уже «изрядно отдохнувшие» поехали к себе в общагу на последнем трамвае, заранее договорившись с дежурным сторожем, чтобы он нас пустил в здание техникума т. к. вход к нам прекращался в 24.00 ; за услугу мы ему конечно прихватили водки и закуски. Вечер отдыха в ресторане получился на славу, все были довольны, но были настроены продолжить «банкет». Продолжения не получилось, потому что сторож  долго не открывал, а на дворе подмораживало – кончался октябрь 1961года. Мы изрядно замёрзли и были рады, когда сторожевое чучело нам всё - таки открыло дверь и впустило нас, совершенно трезвых в здание. Он удивлённо спросил : « А вы точно ходили в кабак?» Дудин на это ответил, что мы пришли после выгрузки вагонов, и водку ему не отдал. Спали крепко и долго, спешить было некуда – впереди воскресный день с массой всяких занятий, а к вечеру общий ужин жареными голубями с вином.               
                Вовик приехал к обеду, он ночевал с Миленой  у её бабушки, расспросов «что да как» не было, вид у Митрохи был очень счастливый. Вечер этого дня остался в нашей памяти навсегда, после ужина события развивались по какому-то дурному незапланированному сценарию.
За столом появились шахматы и все собрались вокруг партнёров, ведь в общаге эта игра всегда становится коллективной. Подсказки, шутки, анекдоты, разные присказки лились потоком. Дудин Н. начал рассказывать какую-то деревенскую историю про приведение на кладбище в его деревне и как это чудище утащило с собой мужика, как жутко он кричал и звал на помощь.  История была жутковатой, но не для всех, Митроха уверенно  сказал, что всё это брехня, что это обычная страшилка и что он часто бегал с ребятами  по кладбищу днём и ночью, и никогда ничего такого не видел. У них кладбище было на краю деревни, и их дом стоял рядом с ним.  Далее Дудин Н. положил на стол 10 рублей и сказал:
       -- Вова сходи в 12 часов ночи на кладбище и принеси с любой могилы венок, в награду за смелость получишь деньги, все скинутся по десятке, ведь так ребята?
                Все 12 человек положили на стол по десятке. У Вовки загорелись глазки, взяло верх желание заработать таким простым способом уйму денег, ведь их у Митрохи всегда не было. До Афанасьевского кладбища от техникума было рукой подать, за 10 минут перемахнуть глубокий овраг и ты у его ограды, а там калитка и нет ничего проще, принести венок с могилы. Митроха предложил прямо сейчас пойти на кладбище, но Дудин сказал, что ещё рано и что нечисть ещё не начала свой шабаш, что нужно идти именно в полночь.  Далее последовала психологическая обработка Митрохи всем составом комнаты. Каких только историй не рассказывали ребята, но Митроха только посмеивался. Коварного замысла Дудина ещё никто, кроме его самого, не знал. А план был таков : Митроха обязательно «клюнет» на деньги и принесёт венок, если ему не помешать. Впереди Митрохи должен был кто-то прибежать на кладбище  с белой простыней в руках и напугать его, не дать ему схватить венок. Рыжий бес даже предлагал схватить там Митроху, но двое ребят, Паша Жиляев и Вова Пеняев на это не согласились, потому что всё могло кончиться плачевно. В общем Дудин Н.  уговорил ребят пойти впереди Митрохи на кладбище. Те взяли потихоньку простыни ( никто этого даже не заметил) и перепрыгнув через забор быстро пошли через овраг на кладбище. А двое других вывели Митроху через ворота техникума и проследили за тем, чтобы тот пошёл через овраг. И он быстро исчез из поля зрения, просто растворился в лунном сиянии ночи. Дудину Н. и Скляру В. стало как-то не по себе, они вернулись в общагу молча. В комнате повисла тревожная тишина, всем стало не до шуток. Калина встал, и нервно хрустя пальцами, объявил, что он побежал вернуть Митроху, но сделать этого не успел, события этой ночи развивались очень быстро...
            Стояла тихая лунная ночь поздней осени. Кончался месяц октябрь, на улице слегка подмораживало, под ногами шелестела опавшая листва лип и клёнов, было свежо, в парке стоял лёгкий запах увядших трав и листьев. Деревья в лунном свете казались какими-то пришельцами из космоса - исполинами, застывшими в ожидании чего-то необычного, какого-то неземного сигнала для дальнейших действий.
Вовик был спортивным парнем и легко преодолевал крутой подъём оврага по тропинке, идущей к кладбищу. От лунного света вся местность просматривалась хорошо, стояла тишина. Он почти подошёл к незакрытой калитке в ограде, и тогда вдруг услышал шелест листьев, треск сучьев под чьими-то ногами и тихий вой. Митрохе стало не по себе, он остановился и прислушался -  снова всё было тихо и безмятежно. Он решил, что ему почудилась какая-то ерунда, усмехнулся своей минутной слабости духа и решительно вошёл на территорию кладбища. Увидел венки и только хотел взять один из них, как уже явственно услышал топот ног, вой и увидел два «неземных» существа в белых одеждах, которые шли потихоньку к нему.  Ноги Митрохи в мгновение ока вынесли его с кладбища,  он  рухнул в овраг,  его понесла какая-то невиданная сила, он понёсся, не разбирая ничего вокруг себя по дну оврага, по мелкому ручью до тех пор, пока не оказался по грудь в холодной воде реки Оки. Дальше бежать было некуда, да и  незачем – снова от тишины звенело в ушах. Митроха вышел на берег, от него валил пар –  не сразу поняв, где он находится, побрёл к ближайшей освещённой улице на окраине города Орла, дрожа от страха и холода.
                Шёл 3-й час ночи, но в комнате №105 никто не спал. Пришли с нешуточной переделки все кроме Митрохи. Решили, что если Вовка не появится ещё час, пойти в милицию и объявить пропажу человека. На Дудина все смотрели, как на врага. Все ругали самих себя, что дали втянуть этому обормоту всю комнату в нехорошую злую «шутку». Дежурного сторожа предупредили, чтобы он впустил Вовку в здание. Сторож возмущался по поводу наших вечных проделок, ворчал, что спать ему не даём, но Дудин отсчитал ему несколько рублей, и дело было слажено полюбовно.
                В 3.45 ночи тихо скрипнула дверь комнаты и на пороге, ко всеобщей радости появился Митроха! Одежда на нём была мокрой и грязной. Все вздохнули с облегчением, но дальнейшее необычное поведение Вовика вывело всех нас из состояния стресса. Он закрыл дверь на табуретку, воткнув её ножку в ручку, закрыл все форточки, осмотрев ошалелыми глазами нас всех изрёк :
- Верю мужики, во всё верю, есть приведения, я их видел на кладбище!
 Все слушали Вовку, Дудин всем налил   немного вина, чтобы снять стресс, но пить вино никто не стал кроме Митрохи  и Дудина . Вовик рассказывал о ночном кошмаре в подробностях  и даже о том чего не было. Его воображение рисовало такие картины, что мы диву давались от его неуёмной фантазии. От душившего нас смеха мы не знали куда деваться, выходили из комнаты и хохотали до слёз.
                В понедельник весь техникум был на «ушах» от похождений Митрохи, посмеялись все от души, но до конца всей подноготной правды они не знали, потому что молчала вся 105-я комната.  Митроха, по совету рыжего заправилы, постригся налысо, чтобы якобы не поседеть. Это ещё подлило масла в огонь, всем было до чёртиков весело только не нашему «герою». Через неделю всё-таки кто-то проболтался и Митроха в подробностях узнал обо всём, как над ним зло подшутили. Дудина Н; Пеняева В; Жиляева П. он чуть не убил, запустив в каждого из них по одной 2-х килограммовой гантели, на стенах возле их коек остались следы от осыпавшейся штукатурки. Вовка не разговаривал с нами целую неделю, а однажды вечером мы решили  повиниться перед ним и положили на стол честно выигранные им 120 рублей. Дело было закрыто, всё кончилось миром.
                Четыре года учёбы не прошли даром, мы получили знания, возмужали, стали сдержаннее, мудрее. Мужская дружба сплотила нас на всю жизнь.
                Мы успешно защитили свои непростые дипломные работы по организации работы участковых станций  и 26 декабря 1964года простились с техникумом, с преподавателями по заведённой традиции ( выпуски отмечались в ресторане «Орёл») и после месячного  отпуска разъехались по великой стране СССР.  Сибиряки, так называли нас, решивших ехать на  Восточно-Сибирскую железную дорогу по собственному решению, собрались вместе в Орле  28 января 1965года. На второй день мы уехали, с Ярославского вокзала, экспрессом Москва – Владивосток  №1 в г. Иркутск.    
                Вовика в Москве провожала Милена, она приехала туда раньше и остановилась у своих родственников. Она не отходила от Вовки,  была с ним до самого отправления поезда Москва-Владивосток, Вовка целовал её, плакал и клялся приехать за ней, чтоб увезти с собой навсегда! Милена держалась молодцом, успокаивала его и говорила, что приедет к нему сама, как только Вовик обживётся на новом месте. Она расплакалась лишь только тогда, когда поезд тронулся с места,  шла за вагоном до тех пор, пока могла.   Как сложились их судьбы? Молю Господа за них, чтобы они были вместе и жили счастливо!
                В Иркутск мы приехали ранним утром 2 февраля по местному времени и выйдя из тёплого, уютного вагона задохнулись от крепчайшего мороза. На здании вокзала висел большущий термометр, на котором была указана температура воздуха, мы обалдели увидев на нём ( - 42 градуса по Цельсию). Мы сразу же забежали в вокзал согреться, несмотря на то, что по нашим понятиям были одеты тепло. Смотрели, находясь внутри вокзала, друг на друга  -  в глазах у всех был один и тот же вопрос :  « Куда нас братцы занесло?» Потом ехали на трамвае через Ангару, которая была незамёрзшей, над рекой стоял туман, и всё вокруг было покрыто инеем. Всё увиденное нами было очень необычно.
                Последний раз я видел Митроху в этот же день в управлении Восточно - Сибирской железной дороги при распределении нас по отделениям дороги. Из выпускников Орловского ТЖТ  1964 года выпуска нас приехало в Сибирь 12 человек! Митроха поехал работать в Улан-Удэ, а я в г.Нижнеудинск  Иркутской обл. Этот городок был ближе к Красноярску и к Москве и я с удовольствием подумал, что первые 500км. уже сегодня проеду в обратную сторону к лётному училищу, которое было в г.Чернигове.
              На прощанье  ребята долго обнимались, что-то говорили друг другу, по лицам текли слёзы, каждой клеточкой своего тела каждый понимал, что мы  прощаемся со своей юностью НАВСЕГДА !!!

Послесловие.

                Через 43 года  после окончания техникума меня пригласили на празднование 85- й годовщины Орловского техникума железнодорожного транспорта. 14 декабря 2007г. я снова перешагнул порог здания, в котором получил дорогу в жизнь, в котором познал мужской коллектив и его дружбу, в котором прошли годы взросления. Здание так и осталось с колоннами на входе, выглядело свежевыкрашенным, ухоженным. С волнением ходил по этажам - того красивого паркета на полу уже не было, в коридорах постелен был простенький линолеум, и от этого не стало больше ежедневного праздника, который был при нас, всё как - то серо, почти нет цветов в вестибюлях. Не стало запаха мастики на воске, исчез неповторимый её аромат.  Заходил в аудитории, встречался с ребятами, которые учатся в дорогом мне учебном заведении. На торжественном собрании услышал много интересного о деятельности тех людей, которые учили и меня. К великому сожалению своих ребят на встрече я не увидел. В живых из числа моих преподавателей остались трое! Самой дорогой из них была Светлана Васильевна  Колмак – наша опекунша и руководитель группы, очень светлый, умный, красивый и справедливый педагог, ЧЕЛОВЕК с большой буквы. У меня и у неё на глазах были слезы, я поцеловал Светлане Васильевне руки,  она шептала : - Эдик, ты конечно стал лётчиком, я это знала, и помнится мне, что в звании ст.лейтенанта ты приезжал в техникум и мы с тобой виделись! Внешне ты изменился не сильно, я тебя сразу узнала. Вот только посолиднел и стал совсем седым! -
               
*****************************************


Рецензии