сегодня

Жизнь – завораживающая вещь, когда в предвкушении завершающих узоров, чувствуешь теплую жидкость, стекающую вниз по твоей шее. Она бесцветна для тебя, пока ты не видишь, ее, пока не прикасаешься к ней дрожащей рукой и не кладешь уставший взгляд на свои пальцы, не понимая, когда ты успел надеть красную перчатку.

Я нуждаюсь в покое, который возможен только с любимым человеком под боком. В любом другом случае покой – удел покойников.

Сердце, которое я пытаюсь удержать внутри себя, обхватив его ладонями, вырывается, выскальзывает из них, как кусок мыла. И все мы знаем, что  выскользнувшее мыло ничего хорошего не сулит.

Внутри меня распускают руки деревья, распускают плоды. Там есть я. Я сижу рядом с кем-то,  но это не ты. Как до тебя добраться? Мои карты промокли и порвались. Мир не больше, чем отражение тебя самого. Ты смотришь по сторонам, а видишь только себя – все закончилось во мне, и все исчезло в мире.

Это самое нелепое письмо, которое только может написать идиот. Такой как я. Если бы я мог, я бы отдал тебе все свои чувства. Тогда свеча бы погасла во мне, тьма замкнулась, но я бы продолжал в тебя смотреть и быть с тобой. Но так нельзя, как и тебе нельзя со мной, как дождю не суждено быть вечно с тучей, сколько бы раз вода в нее не возвращалась, как не удержать воздух в легких.
 
И я действительно понял, насколько глубоким может быть океан. Насколько глубоким может быть вообще что-то. И дело совсем не в знании точных величин глубин. Я просто чувствую,  как тонет рыба в нем, спускаясь к самому дну. Я просто понял, как гигант кит спокойно в нем вертится, не задевая плавниками окружение, как он плывет и не занимает всю воду… во мне сейчас под тысячу китов бы поместилось.

И знаешь, что еще я понял... что не хочу больше понимать таких вещей. Я не хочу думать. Я не хочу знать, сколько секунд в жизни без тебя. Я не хочу знать, насколько ночь темна, и каково это, когда бесконечная вселенная сжимает твое сердце своими пальцами, наряженными в блестящие перчатки, как у Майкла Джексона.

Если ты не хочешь верить, что моя жизнь без тебя не будет иметь целей, то я скажу иначе… она будет иметь цель, и целью будет ближайшая к нам звезда, до которой лететь 250 000 лет, а я еще даже не встал с кровати… но даже стольких лет мне не хватит снова жизнь в тебя вдохнуть, жизнь в которой мы были бы вместе.

В книге, что я пишу, есть персонаж, которого я отчасти списывал с тебя, и этой девушке посвящена единственная любовная линия, которую я придумал до того, как у нас все началось. В ней мой герой боится этой девушки, но понимает, что она совершенна. Они отправляются в последнее путешествие, чтобы покончить с собой, но вдруг находят некое счастье друг в друге, а он обретает смысл жизни. И, когда они оказываются на вершине Голден Гейта – их последнего пункта назначения, он собирается предложить ей не заканчивать все, а попробовать прожить ее вместе, ведь у них теперь есть свой мир, и больше незачем жаловаться на тот другой, что уже был создан кем-то до их рождения. Он протягивает кольцо в ожидании ответа, но вместо слов, она, широко раскинув руки, делает шаг в никуда.

Не делай этот шаг – умоляю я прошлое.