Научи меня выжить. Глава 2. Валентина

Рано утром на пустующую койку в Машиной палате положили новую
пострадавшую. Это была миловидная белокурая женщина лет тридцати пяти. Её привезли со сложным перелом шейки бедра.
- Шла со второй смены в двенадцатом часу ночи, - рассказала потом Валентина, - и провалилась в канализационный колодец. Крышки люков все поворовали, - возмущалась новенькая. – Фонари не горят. Я и не увидела, что люк открыт. Помню только: лечу куда-то. Глубина - метра два. Хорошо ещё, что сухой… Очнулась от жуткой боли. Весь левый бок ободрала, грудью сильно ушиблась, на ногу стать не могу. Минут пятнадцать звала на помощь – никого! Слава Богу, муж забеспокоился, что долго не иду, навстречу вышел. Еле вытащил меня оттуда.

Первое, самое трудное время, ухаживали за Валентиной по очереди шестнадцатилетняя дочка Наташа, мать, нестарая ещё женщина, и старшая сестра.
Часто приходили муж и сын Алексей – подросток четырнадцати лет, очень похожий на мать.
Маша украдкой наблюдала за этой дружной семейкой. Ей нравились отношения между супругами, между родителями и детьми, между братом и сестрой.
Какая-то особенная аура окружала их, светлая, доброжелательная. праведная...
«Эти простые добрые отношения – и есть любовь, - думала Маша. – Их не обозлил, не надломил этот развал, этот  беспредел с безумной перестройкой и шоковой терапией, с этим всёпожирающим рынком. Им удалось сохранить собственный тёплый  и стойкий мирок, где они дружны, любимы, поняты и этим сильны».

Маше было приятно смотреть на них, она по-хорошему им завидовала. По-хорошему потому, что не желала им зла. Говорят, это - белая зависть. Какая нелепость! Зависть есть зависть. Одно из самых острых чувств, присущих человеку. В глубине души всегда саднит сожаление, что ты обделён этим самым предметом зависти, будь то любовь, власть или богатство. Вся суть в том, как к этому относиться: с разрушающим самоедством или философски.

Что ж, если ты не избранник фортуны? Подумай о тех, для кого каждый день жизни – тяжёлый труд. И не гневи Бога.
Подумай о том, какой ценой дались счастливчикам их блага, и задай себе вопрос: согласен ли ты  платить эту цену?
Что помешало тебе достичь желанных высот? Нехватка воли? Ума? Таланта? А может просто лень, инертность, нежелание поступиться комфортом, пожертвовать малым?

Маша смотрела на благое семейство и думала: «Кто знает, какую созидательную работу проделал каждый из них в своей душе, чтобы тёща заслужила любовь зятя, бабушка научилась ладить с внуком тенейджером, чтобы сестра уважала сестру, а племянница обожала тётку. Или это особое явление, взлелеянное самой природой, как идеал, как образец для подражания? Смотрите люди: можно жить и так, ладно и дружно, распространяя вокруг себя свет и добро. Прикоснись к этой благодати, и ты почувствуешь тепло и мощный жизнеутверждающий заряд.

Нет, в этих людях не было ничего сверхъестественного. Просто открытость и сердечность, заботливое отношение друг к другу, по сути, доброжелательная предупредительность.  Но с первого взгляда было видно: они не такие, как все, будто из особого теста.
Валентина работала технологом в заводской лаборатории. Дня три-четыре спустя после того, как она попала в больницу, к ней пришла проведать вся её бригада.
Это было шесть или семь человек, женщин разных возрастов.
В палате сразу стало тесно и шумно. Они наперебой рассказывали какие-то пустяшные новости, подшучивали,  предлагали помощь. Чувствовалось, что Валентина для них любимый и дорогой человек.

Когда посетители ушли, оставив большущий пакет гостинцев, Валентина тут же предложила фрукты и сладости Марии  и Саше, которая в тот день дежурила у сестры:
- Берите, берите без стеснения. Смешные мои девчонки! Притащили целый воз. Разве мне это съесть?
После появления в палате новенькой, Саша и Екатерина Ивановна стали замечать, что Маша будто бы воспрянула духом. Раньше такая молчаливая, угрюмая, она стала вступать в разговоры с соседкой по койке, даже посмеивалась, когда юморная Валентина расписывала в лицах какую-либо курьёзную историю.

Когда пришло время снять Маше повязку с головы, она попросила зеркало и долго рассматривала кривоватый и длинный шрам на лбу.
- Не расстраивайся, - сочувственно сказала Валентина. – В косметическом тебе отшлифуют его, и ничего видно не будет!.. в какую ж переделку ты попала? – спросила она, помолчав.
- Произошло то, о чём каждый думает, что с ним такое никогда не случится… Авария. Лобовое столкновение.

- Ты была пассажиркой?
- В том то и дело, что за рулём. У меня «девятка». Недавно права получила. Начинался дождь. Ехала осторожно…
- А те… которые на тебя налетели?
Маша сглотнула слюну.
- Все насмерть… Выскочили из-за поворота прямо на меня, - она откинулась на подушку и зажмурилась, заново переживая тот отчаянный миг, когда мозг её со скоростью компьютера просчитав все шансы, высветил с пронзительной обречённостью единственный ответ: конец всему!

- Не надо вспоминать, - умоляюще сказала Саша и сжала пальцы здоровой Машиной руки. Она с болью смотрела, как в нервном тике пульсирует закрытое левое веко сестры.
- Их было двое… считай трое.., - глухо продолжила Маша, сводя пальцы в кулак. Она пристально глянула Валентине в глаза, ей было важно видеть её реакцию. – Муж вёз жену в роддом…
- А-я-яй… - В ужасе выдохнула Валентина. – Все насмерть…
Маша молчала, стиснув зубы.

- Но.., - Валентина приподнялась на локти, - Но ты же не виновата. Он сам… Такая их судьба. Ты тоже чуть не оказалась на том свете.
- Лучше бы он остался жив, - неожиданно жёстко сказала Саша. – Тогда бы его судили.
- Он и так наказан…- прошептала Валентина и перекрестилась.
Тягостное молчание, которое зависло после этих слов, прервала входящая медсестра:
- Девоньки, уколы!

В тот день, когда Маше снимали гипс с руки, пришло письмо от Галины. Она ничего не знала о случившемся с подругой несчастье.
На двух страницах в почти истеричном экстазе Галка описывала красоты северной столицы.
«С детства мечтала побродить по Питеру в белые ночи. Наконец-то моё желание осуществилось. Скажу тебе: это – непередаваемо. Светло, как днём, на каждом шагу парочки целуются, обжимаются. Хоть сексом занимайся, никто ничего не скажет!»

Целый абзац письма Галина посвятила своим отношениям с родственниками. «С Ириной, молодой женой дяди Димы, мы подружились сразу же, такой она приятный человек, - хвалилась Галка. – Первая жена дядьки – тётя Лера, нашу родню недолюбливала. Их сын Лёнька иногда приходит к отцу, Ира и с ним отлично ладит.
Маша, тут жизнь – отпад! Ни то, что в нашем занюханном городе. Всё цивилизованно, культурно, из окна, что ещё Пётр прорубил в Европу, чувствуется приток вольного воздуха»…

«Ишь ты, куда её понесло!» - усмехнулась про себя Маша. – Впрочем, это в Галкином духе: настоящий гейзер эмоций.
«Тут каждый второй развернул свой бизнес, - читала Мария дальше. – У дяди Димы не хило пошли операции с недвижимостью. Раньше таких людей называли «маклер», а теперь – «риэлтор». Он поменял уже свою квартиру на крутую, в престижном районе. Когда я приехала, он мне отвалил кругленькую сумму, но я уже почти всё истратила на шмотки.

Машка, я постараюсь зацепиться здесь всеми клешнями и, если повезёт, останусь в Питере жить».
И только в конце письма, как о чём-то несущественном, Галина сообщала, что «срезалась» по математике и в институт не поступила.
«Надо было кое-кому отстегнуть солидные бабки, но я из принципа не захотела. Сейчас устраиваюсь вольнонаёмной в милицию. Что-то типа секретаря. Обещают дать общагу и прописку, хотя и временную.
Родители, конечно в ауте, но ничего, смирятся. Я им пообещала, что буду учиться на вечернем. Маша, приезжай. Тебе здесь понравится. Вместе попытаем счастья!»

На этом письмо заканчивалось.  Было ещё несколько видов Петербурга с Галиной на первом плане.
Дочитав, Маша долго лежала недвижимой. Потом, напрягая все силы, поднялась с постели, осторожно стаскивая на пол тяжёлую в гипсе ногу.
Но едва Маша выпрямилась, всё поплыло у неё перед глазами и, если бы не тётя Катя, которая как раз входила в палату и успела подскочить к ней, рухнула бы у койки.

- Ну что ты удумала? – сердито выговаривала тётка, когда снова уложила племянницу в постель. – Нельзя на минуту оставить!
- Мне доктор сказал разрабатываться, - оправдывалась Маша.
- Пока что только руку! А ты вскочила, какая бедовая! Терпение, девочка моя, терпение. Тебе ещё заново придётся учиться ходить.

Заживление у Валентины происходило медленно и мучительно.
- До сих пор рёбра ноют так, что дышать трудно, - вполголоса жаловалась она мужу. -  И грудь, как каменная, болит – сил нет!
- Может хирургу сказать? – Обеспокоено спрашивал Михаил – полноватый, неторопливый в движениях мужчина с мягкими добродушными чертами лица.
- Нет. Не надо. Вот снимут гипс, тогда к своему гинекологу пойду.
- Ну, смотри… Я тут борщика тебе принёс. Сам сварил. Меня тётки с работы консультировали. Ну-ка, зацени.

Пришла Саша.
- Артём приехал! – с порога выдала  она радостную весть. – Сдал последний экзамен и самолётом – прямо сюда. Даже на выпускной не остался! Он пришёл тебя проведать, в коридоре сидит. Можно к тебе зайти?
- Конечно, пусть заходит!
Когда Артём вошёл, Маше показалось, что с прошлой их встречи он ещё больше вытянулся и похудел. Она отметила также, что брат заметно повзрослел и, против обыкновения, не шутил. Его узкое с выступающими  скулами лицо было серьёзным и сосредоточенным.

Тепло поздоровавшись, он сел поближе к Маше, взял её за руку.
- Худо? – с участием спросил он всматриваясь сестре в лицо и не находя в ней прежнюю Машу.
- Терпимо. Сегодня уже две минуты простояла на ноге… А показалось – целый час.
Мария попыталась улыбнуться, но вышла горькая жалкая гримаса.
- Не сразу Москва строилась. – Артём постарался  придать бодрость тону. – Ты настырная. У тебя всё получится.
- Спасибо… - Если бы не дрогнул её голос, можно было бы считать, что Маша держалась геройски.

Кому только нужно это геройство? Она и сама никому не нужна. Калека… Лишь бы он не вздумал утешать!
Но Артём сделал вид, что не заметил Машиной слабости и перевёл разговор в другое русло.
Определённо, он вырос!

- Я полистал каталог ваших вузов и присмотрел парочку подходящих. Возможно, буду поступать здесь.
- И будешь жить у нас? – простодушно обрадовалась Сашка.
- Что же тебе нравится? Какие науки? – в свою очередь поинтересовалась Маша.
- Философия, психология. Наверное, остановлюсь на историческом.
- Да тебя, Тёмка, кругом возьмут. Ты ж у нас  золотой медалист! –Вставила Саша, на что Мария съязвила:
- Не то, что некоторые…
- А что? Я без троек в восьмой перешла!
Артём с Машей рассмеялись.

Общее настроение  улучшилось, и гость предпочёл больше не докучать.
- Я побегу, - сказал он, поднимаясь. – У меня куча дел. Поправляйся быстрей, Маша! Пока! Ещё увидимся! Выздоравливайте, - пожелал он Валентине.
Саша пошла его проводить.
- Брат? – спросила Валя.
Маша кивнула:
- Двоюродный.
- Хороший человек. Надёжный. Сразу видно, хоть и мальчишка ещё.
Маше приятны были эти слова, особенно потому, что их сказала Валентина.